Радикализм Грегора Штрассера или Йоз
ефа Геббельса был и оставался всего лишь нарушением действовавших прав
ил игры, которые как раз таким нарушением и закрепляли свою легитимность
. Радикализм же Гитлера, напротив, отменял все существующие условия и вно
сил в игру новый, неслыханный элемент. Многочисленные трудности бытия и
комплексы недовольства того времени порождали бы, вероятно, периодичес
кие кризисы, но, не будь этого человека, не привели бы к тем обострениям и в
зрывам, свидетелями которых мы стали. От первого кризиса в партии летом 1921
года и до последних дней апреля 1945 года, когда он прогнал Геринга и Гиммлер
а, позиция его оставалась незыблемой; он не терпел над собой никаких авто
ритетов Ч даже авторитета идеи. И своим грандиозным произволом он тоже
делал историю Ч способом, который уже в его время представлялся анахрон
ичным и, надо надеяться, никогда больше не будет применён. Это была цепь су
бъективных выдумок, неожиданных ударов и поворотов, поразительных по св
оему коварству поступков, идейных самоотречений, но всегда с упорно прес
ледуемым фантомом на заднем плане. Что-то от его своеобразного характер
а, от того субъективного элемента, который навязывался им ходу истории, н
аходит своё выражение в формулировке «гитлеровский фашизм», столь расп
ространённой в тридцатые годы в марксистской теории; и в этом смысле нац
ионал-социализм вполне обоснованно определяется как гитлеризм
См., например
: Frank H. Im Angesicht des Galgens, S. 137, 291; Heiber H. Adolf Hitler, S. 157.
.
Однако остаётся вопросом, был ли Гитлер последним политиком, который с т
аким пренебрежением мог игнорировать весь вес взаимоотношений и интер
есов, и не становится ли ныне давление объективных факторов намного силь
нее, а одновременно тем самым исторические возможности преступника кру
пного масштаба намного слабее; ведь несомненным является то, что ранг в и
стории зависит от той свободы, которую историческое действующее лицо от
воёвывает себе у обстоятельств: «Нельзя действовать по принципу, Ч зая
вил Гитлер в своём секретном выступлении весной 1939 года, Ч уходя от решен
ия проблем путём приспособления к обстоятельствам. Нет, следует приспос
абливать обстоятельства к требованиям»
Из выступления Гитлера 23 мая 1939 года в рейхск
анцелярии перед руководителями вермахта, цит. по: Domarus M. Hitler. Reden und Proklamationen, S. 1197.
. С таким девизом, выразившим в очередной раз попытку соразмерить с
ебя с образом великого человека, и прожил этот «фантазёр» свою авантюрну
ю, доведённую до последней черты и в конечном счёте потерпевшую полное ф
иаско жизнь. Кое-что говорит, пожалуй, за то, что с ним, наряду со многим дру
гим, завершилось и следующее: «Ни в Пекине, ни в Москве, ни в Вашингтоне не с
идеть уже больше такому же одержимому безумными мечтами о переделке мир
а… У единоличного главы нет больше свободы действий для осуществления с
воего решения. Он умеряет аппетиты. Узоры ткутся длинной рукой. Гитлер, мо
жно надеяться, был последним экзекутором „большой“ политики классичес
кого типа»
Augstein R. Hitler, und was davon blieb. In: Der Spiegel, 1970, Nr. 19, S. 100 f.
.
Коль скоро мужи уже не делают историю или делают её в меньшей степени, неж
ели весьма долго считала просветительская литература, то этот человек, н
адо полагать, сделал больше, чем многие другие. Но одновременно, и в соверш
енно необычной степени, история сделала его. В эту «безликую личность», к
ак называет его одна из последующих глав, не вошло ничего из того, чего бы
ещё не было, но то, что в неё вошло, обрело тут небывалую динамику. Биографи
я Гитлера Ч это история непрерывного и интенсивного процесса взаимооб
мена.
Таким образом, подведём итог сказанному, остаётся вопрос, может ли истор
ическое величие сочетаться с ничтожными или невзрачными пропорциями л
ичности. И тут не лишено смысла вообразить себе судьбу Гитлера в случае, е
сли бы история не представила в его распоряжение те обстоятельства, кото
рые вообще пробудили его и сделали рупором захвативших миллионы людей к
омплексов возмущения и враждебности. Он влачил бы одинокое существован
ие где-то на краю общества, существование ожесточившегося и преисполнен
ного мизантропией человека, мечтающего о великой судьбе и не могущего пр
остить жизни то, что она не посчиталась с ним и отказала ему в роли всепобе
ждающего героя: «Угнетало только полнейшее отсутствие какого-либо вним
ания, из-за чего я тогда страдал больше всего», Ч так вспоминал Гитлер о в
ремени своего вступления в политику
Hitler A. Mein Kampf, S. 388.
. Крах существовавшего порядка и присущие эпохе страх и предчувств
ие перемен дали ему для начала шанс выйти из тени безвестности. Величие, с
читает Якоб Буркхардт, это Ч потребность страшных времён
Burckhardt J. Op. cit. S. 166.
.
И это величие, добавим, может идти рука об руку и с индивидуальным убожест
вом Ч вот чему учит появление Гитлера, причём учит в мере, превосходящей
весь имеющийся опыт. На протяжении целого ряда этапов эта личность предс
тавляется как бы растворившейся, исчезнувшей в ирреальном, и вот этот-то
фиктивный характер, а не что иное, и был причиной того, что многие политики
-консерваторы и историки-марксисты столь странным образом сходились во
взгляде на Гитлера как на инструмент для достижения чьих-то целей. Будуч
и далёким от какого бы то ни было величия и любого рода политического, а уж
тем более исторического ранга, он и казался идеальным олицетворением ти
па «агента». Но глубоко заблуждались и те, и другие Ч ведь одним из рецепт
ов тактических успехов Гитлера как раз и было то, что он этим заблуждение
м, в котором проявлялась и проявляется классовая враждебность по отноше
нию к мелкому буржуа, и делал политику. Его биография Ч это в то же время и
история постоянной утраты иллюзий всеми сторонами; и, уж конечно же, в слу
чае с Гитлером бьёт мимо цели та полная иронии недооценка, которая для оч
ень многих все ещё диктуется его внешним видом и исчезает лишь тогда, ког
да речь заходит о его жертвах.
Все это будет продемонстрировано ниже ходом этой жизни, ходом самих собы
тий. К скепсису же побуждает тут и вот какой мысленный эксперимент. Если б
ы в конце 1938 года Гитлер оказался жертвой покушения, то лишь немногие усом
нились бы в том, что его следует назвать одним из величайших государстве
нных деятелей среди немцев, может быть, даже завершителем их истории. Его
агрессивные речи и его «Майн кампф», его антисемитизм и его планы мирово
го господства канули бы, вероятно, в забытьё как творение фантазии его ра
нних лет и лишь от случая к случаю вспоминались бы, к негодованию нации, её
критиками. Шесть с половиной лет отделяли Гитлера от этой славы. Разумее
тся, способствовать ему в этом мог бы только насильственный конец, ибо по
самой своей сути он был настроен на разрушение и не исключал тут и собств
енную личность. Так или иначе, но та слава была столь близка к нему. Так мож
но ли называть его «великим»?
КНИГА ПЕРВАЯ
БЕСЦЕЛЬНАЯ ЖИЗНЬ
Глава I
ПРОИСХОЖДЕНИЕ И НАЧАЛО ПУТИ
Потребность в самовозвеличи
вании, вообще в самоумилении, присуща всем непризнанным.
Якоб Буркхардт
Попытка самозасекречивани
я. Ч Функция чужеродности. Ч Подоплёка. Ч Ненайденный предок. Ч Измен
ение фамилии. Ч Отец и мать. Ч Легенды. Ч Фиаско в учёбе. Ч «Ни друзей ни
приятелей». Ч Искусство возвышает. Ч Лотерейный билет. Ч Первая встр
еча с Рихардом Вагнером. Ч Вена.
Маскировать свою личность, равно как и прославлять её, было одним из глав
ных стараний его жизни. Едва ли есть в истории другое явление, которое бы с
толь же насильственно и столь же последовательно, прямо-таки педантично
, подвергалось стилизации и скрывало свою личностную суть. То же, что отве
чало его собственному представлению о себе, походило скорее на монумент
, нежели на человеческий портрет. На протяжении всей своей жизни он стара
лся прятаться за этим монументом. Позу он обрёл, когда уверовал в своё при
звание, и уже в тридцать пять лет создал вокруг себя концентрированный, з
астывший вакуум одиночества великого вождя. А полутьма, в которой возник
ают легенды, и аура особой избранности лежат в предыстории его жизни. Но т
ут же Ч и источники всех страхов, загадок и удивительной характерности
этой жизни.
Будучи фюрером рвущейся к власти НСДАП, он считал оскорбительным интере
с к обстоятельствам его личной жизни, и, став рейхсканцлером, запретил лю
бые публикации на эту тему
См.: Dietrich О. Zwoelf Jahre mit Hitler, S. 149; Heiden K. Geschichte des Nationalsozialismus, S. 75.
. В свидетельствах тех, кто когда-либо соприкасался с ним Ч от друг
а юности до участников ночных застольных бесед в узком кругу, Ч единоду
шно подчёркивается его стремление сохранять дистанцию и не раскрывать
себя: «В течение всей его жизни в нём было нечто такое, что удерживало на д
истанции»
Ribbentrop J. v. Zwischen London und Moskau, S. 45.
. Несколько лет своей молодости он провёл в мужском общежитии, одна
ко, среди тех многих людей, которые его там встречали, не было, пожалуй, ни о
дного, кто бы мог о нём вспомнить, Ч чужим и незаметным проскользнул он м
имо них, и все последующие разыскания не дали почти ничего. В начале своей
политической карьеры он ревниво следил за тем, чтобы не печатали его фот
ографий, и иной раз в этом усматривался хорошо рассчитанный ход уверенно
го в своей силе пропагандиста Ч мол, будучи человеком, чьё лицо незнаком
о, он тем самым становится и предметом самого жгучего интереса.
Однако не только «старым рецептом пророка», не только намерением внести
в свою жизнь элемент харизматического колдовства диктовались его стар
ания затушевать себя Ч в значительно большей мере тут проявлялись и опа
сения скрытной, зашоренной, подавленной собственной неполноценностью
натуры. Он всё время был озабочен тем, чтобы заметать следы, не допускать о
познаний, продолжать затуманивать и без того тёмную историю своего прои
схождения и своей семьи. Когда в 1942 году ему доложили, что в деревне Шпиталь
обнаружена имеющая отношение к нему могильная плита, с ним случился оди
н из его припадков безудержного гнева. Из своих предков он сделал «бедны
х безземельных крестьян», а из отца, бывшего таможенным чиновником, Ч «п
очтового служащего»; родственников, пытавшихся вступить с ним в контакт
, он безжалостно гнал от себя, а свою младшую родную сестру Паулу, ведшую о
дно время хозяйство у него в Оберзальцберге, заставил взять другую фамил
ию См
.: Der Spiegel, 1967, Nr. 31, S. 46. О приступеярости из-за могильной плиты см.: Speer A. Erinnerungen, S.lllf.
. Характерно, что он не вёл почти никакой личной переписки. Взбалмош
ному основателю расистской философии Йоргу Ланцу фон Либенфельсу, кото
рому он был обязан кое-какими смутными ранними импульсами, после присое
динения Австрии было запрещено писать ему; Рейнхольда Ханиша, своего пре
жнего приятеля по мужскому общежитию, он приказал убрать, и точно так же, к
ак он не желал быть ничьим учеником, ибо уверял, что получил все познания б
лагодаря собственному вдохновению, озарению и общению с духом, так не хо
тел он быть и чьим-то сыном Ч схематичный образ родителей появляется в а
втобиографических главах его книги «Майн кампф» лишь постольку, поскол
ьку это поддерживает легенду его жизни.
Его стараниям по утаиванию истины способствовало то обстоятельство, чт
о пришёл он с той стороны границы. Как многие революционеры и покорители
эпохи, от Александра Македонского до Наполеона и Сталина, он был чужим ср
еди своих. И, конечно же, та взаимосвязь, которая существует между этим чув
ством аутсайдера и готовностью использовать народ Ч вплоть до его гибе
ли Ч в качестве материала для своих диких и скоропалительных прожектов
, касается и его тоже. Когда в переломный момент войны ему сообщили об огро
мных потерях среди только что произведённых офицеров в одной из кровавы
х битв на выживание, он коротко заметил: «На то они и молодые!»
См.: Zoller A. Hitler privat, S. 196.
.
Однако мало того, что он был чужим. Его чувство порядка, нормы и буржуазнос
ти постоянно противоборствовало с его весьма тёмной генеалогией, и, судя
по всему, его так никогда и не покинули сознание дистанции между происхо
ждением и амбициями и страх перед собственным прошлым. Когда в 1930 году поя
вились слухи о намерениях заняться поиском сведений о его семье, Гитлер
был чрезвычайно обеспокоен. «Людям не надо знать, кто я. Людям не надо знат
ь, откуда я и из какой семьи»
См.: Der Spiegel, 1967, Nr. 31, S. 40.
.
И по отцовской, и по материнской линии родиной его семьи была бедная пери
ферия австро-венгерской монархии Ч лесной массив между Дунаем и границ
ей с Богемией. Её население было сплошь крестьянским, на протяжении поко
лений неоднократно породнённым между собой и пользовавшимся славой лю
дей, живущих скученно и отстало. Проживали они в деревнях, чьи названия не
редко всплывают уже на раннем периоде истории: Деллерсхайм, Штронес, Вай
тра, Шпиталь, Вальтершлаг. Все это небольшие, разрозненные селения в скуд
ной лесистой местности. Фамилия Гитлер, Гидлер или Гюттлер, надо полагат
ь, чешского происхождения (Гидлар, Гидларчек) и прослеживается Ч в одном
из вариантов Ч в этом лесном массиве до 30-х годов XV века
Jetzinger F. Hitlers Jugend, S. 11.
. Но на протяжении всех поколений фамилия эта принадлежит мелким к
рестьянам, ни один из которых не вырывается из заданных социальных рамок
.
7 июня 1837 года в доме № 13 в Штронесе, принадлежавшем небогатому крестьянину
Иоганну Трумельшлагеру, незамужняя служанка Мария Анна Шикльгрубер пр
оизвела на свет ребёнка, который в тот же день был окрещён под именем Алои
с. В книге записи рождений общины Деллерсхайм рубрика, сообщающая о личн
ости отца ребёнка, осталась незаполненной. Ничего не изменилось и тогда,
когда пять лет спустя мать вышла замуж за безработного Ч «безместного»
Ч подручного мельника Иоганна Георга Гидлера. Более того, она в том же го
ду отдала своего сына брату мужа крестьянину Иоганну Непомуку Гюттлеру
из Шпиталя, вероятно, по той причине, что боялась не справиться с воспитан
ием ребёнка. Так или иначе, Гидлеры, если верить преданию, потом настолько
обеднели, что у них «в конце концов не было даже кровати, и спали они в коры
те, из которого кормили скот»
Ibid. S. 19 f.
.
Оба брата Ч подручный мельника Иоганн Георг Гидлер и крестьянин Иоганн
Непомук Гюттлер Ч это двое из предполагаемых отцов Алоиса Шикльгрубер
а. Третьим же называют Ч и это скорее всего авантюрная, хотя и пришедшая и
з ближайшего окружения Гитлера история Ч еврея из Граца по фамилии Фран
кенбергер, в чьём доме, как говорят, и служила Анна Мария Шикльгрубер, когд
а забеременела. Во всяком случае, Ханс Франк, много лет бывший адвокатом Г
итлера и ставший впоследствии генерал-губернатором Польши, давая показ
ания в Нюрнберге, сообщил, что в 1930 году Гитлер получил от сына своего сводн
ого брата Алоиса написанное, возможно, с целью шантажа письмо, в котором е
го автор в туманных выражениях намекал на «весьма определённые обстоят
ельства» в семейной истории Гитлеров. Франк получил задание конфиденци
ально расследовать это дело и обнаружил кое-какие отправные точки для п
редположения, что дедом Гитлера был именно Франкенбергер. Правда, отсутс
твие документальных доказательств делает это утверждение весьма и вес
ьма сомнительным, хотя у Франка в Нюрнберге, вроде бы, не было никакого пов
ода приписывать Гитлеру предка-еврея. Последние расследования ещё боль
ше подорвали достоверность его заявления, так что это утверждение едва л
и следует анализировать всерьёз. Но его истинная суть и значение не стол
ько в его объективной достоверности, сколько Ч и с психологической точк
и зрения, и по существу Ч в том, что Гитлер был вынужден в результате расс
ледований Франка усомниться в своём происхождении. Новая следственная
акция, предпринятая в августе 1942 года по инициативе Генриха Гиммлера, ощу
тимым успехом не увенчалась. Не является достаточно убедительной по сра
внению со всеми другими предположениями насчёт того, кто же был дедом Ги
тлера, и свидетельствующая об определённом комбинационном тщеславии в
ерсия, называющая «с граничащей с абсолютной уверенностью вероятность
ю» отцом Алоиса Шикльгрубера Иоганна Непомука Гюттлера
Maser W. Adolf Hitler. Legende, Mythos, Wirklichkeit, S. 34, а также
: Der Spiegel, 1967, Nr. 31, S. 40 ff., где тоже приводятся выводы Мазера. По поводу обстоятельств, р
ассказанных Хансом Франком, см.: Frank H. Im Angesitht des Galgens, S. 320 f.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47
ефа Геббельса был и оставался всего лишь нарушением действовавших прав
ил игры, которые как раз таким нарушением и закрепляли свою легитимность
. Радикализм же Гитлера, напротив, отменял все существующие условия и вно
сил в игру новый, неслыханный элемент. Многочисленные трудности бытия и
комплексы недовольства того времени порождали бы, вероятно, периодичес
кие кризисы, но, не будь этого человека, не привели бы к тем обострениям и в
зрывам, свидетелями которых мы стали. От первого кризиса в партии летом 1921
года и до последних дней апреля 1945 года, когда он прогнал Геринга и Гиммлер
а, позиция его оставалась незыблемой; он не терпел над собой никаких авто
ритетов Ч даже авторитета идеи. И своим грандиозным произволом он тоже
делал историю Ч способом, который уже в его время представлялся анахрон
ичным и, надо надеяться, никогда больше не будет применён. Это была цепь су
бъективных выдумок, неожиданных ударов и поворотов, поразительных по св
оему коварству поступков, идейных самоотречений, но всегда с упорно прес
ледуемым фантомом на заднем плане. Что-то от его своеобразного характер
а, от того субъективного элемента, который навязывался им ходу истории, н
аходит своё выражение в формулировке «гитлеровский фашизм», столь расп
ространённой в тридцатые годы в марксистской теории; и в этом смысле нац
ионал-социализм вполне обоснованно определяется как гитлеризм
См., например
: Frank H. Im Angesicht des Galgens, S. 137, 291; Heiber H. Adolf Hitler, S. 157.
.
Однако остаётся вопросом, был ли Гитлер последним политиком, который с т
аким пренебрежением мог игнорировать весь вес взаимоотношений и интер
есов, и не становится ли ныне давление объективных факторов намного силь
нее, а одновременно тем самым исторические возможности преступника кру
пного масштаба намного слабее; ведь несомненным является то, что ранг в и
стории зависит от той свободы, которую историческое действующее лицо от
воёвывает себе у обстоятельств: «Нельзя действовать по принципу, Ч зая
вил Гитлер в своём секретном выступлении весной 1939 года, Ч уходя от решен
ия проблем путём приспособления к обстоятельствам. Нет, следует приспос
абливать обстоятельства к требованиям»
Из выступления Гитлера 23 мая 1939 года в рейхск
анцелярии перед руководителями вермахта, цит. по: Domarus M. Hitler. Reden und Proklamationen, S. 1197.
. С таким девизом, выразившим в очередной раз попытку соразмерить с
ебя с образом великого человека, и прожил этот «фантазёр» свою авантюрну
ю, доведённую до последней черты и в конечном счёте потерпевшую полное ф
иаско жизнь. Кое-что говорит, пожалуй, за то, что с ним, наряду со многим дру
гим, завершилось и следующее: «Ни в Пекине, ни в Москве, ни в Вашингтоне не с
идеть уже больше такому же одержимому безумными мечтами о переделке мир
а… У единоличного главы нет больше свободы действий для осуществления с
воего решения. Он умеряет аппетиты. Узоры ткутся длинной рукой. Гитлер, мо
жно надеяться, был последним экзекутором „большой“ политики классичес
кого типа»
Augstein R. Hitler, und was davon blieb. In: Der Spiegel, 1970, Nr. 19, S. 100 f.
.
Коль скоро мужи уже не делают историю или делают её в меньшей степени, неж
ели весьма долго считала просветительская литература, то этот человек, н
адо полагать, сделал больше, чем многие другие. Но одновременно, и в соверш
енно необычной степени, история сделала его. В эту «безликую личность», к
ак называет его одна из последующих глав, не вошло ничего из того, чего бы
ещё не было, но то, что в неё вошло, обрело тут небывалую динамику. Биографи
я Гитлера Ч это история непрерывного и интенсивного процесса взаимооб
мена.
Таким образом, подведём итог сказанному, остаётся вопрос, может ли истор
ическое величие сочетаться с ничтожными или невзрачными пропорциями л
ичности. И тут не лишено смысла вообразить себе судьбу Гитлера в случае, е
сли бы история не представила в его распоряжение те обстоятельства, кото
рые вообще пробудили его и сделали рупором захвативших миллионы людей к
омплексов возмущения и враждебности. Он влачил бы одинокое существован
ие где-то на краю общества, существование ожесточившегося и преисполнен
ного мизантропией человека, мечтающего о великой судьбе и не могущего пр
остить жизни то, что она не посчиталась с ним и отказала ему в роли всепобе
ждающего героя: «Угнетало только полнейшее отсутствие какого-либо вним
ания, из-за чего я тогда страдал больше всего», Ч так вспоминал Гитлер о в
ремени своего вступления в политику
Hitler A. Mein Kampf, S. 388.
. Крах существовавшего порядка и присущие эпохе страх и предчувств
ие перемен дали ему для начала шанс выйти из тени безвестности. Величие, с
читает Якоб Буркхардт, это Ч потребность страшных времён
Burckhardt J. Op. cit. S. 166.
.
И это величие, добавим, может идти рука об руку и с индивидуальным убожест
вом Ч вот чему учит появление Гитлера, причём учит в мере, превосходящей
весь имеющийся опыт. На протяжении целого ряда этапов эта личность предс
тавляется как бы растворившейся, исчезнувшей в ирреальном, и вот этот-то
фиктивный характер, а не что иное, и был причиной того, что многие политики
-консерваторы и историки-марксисты столь странным образом сходились во
взгляде на Гитлера как на инструмент для достижения чьих-то целей. Будуч
и далёким от какого бы то ни было величия и любого рода политического, а уж
тем более исторического ранга, он и казался идеальным олицетворением ти
па «агента». Но глубоко заблуждались и те, и другие Ч ведь одним из рецепт
ов тактических успехов Гитлера как раз и было то, что он этим заблуждение
м, в котором проявлялась и проявляется классовая враждебность по отноше
нию к мелкому буржуа, и делал политику. Его биография Ч это в то же время и
история постоянной утраты иллюзий всеми сторонами; и, уж конечно же, в слу
чае с Гитлером бьёт мимо цели та полная иронии недооценка, которая для оч
ень многих все ещё диктуется его внешним видом и исчезает лишь тогда, ког
да речь заходит о его жертвах.
Все это будет продемонстрировано ниже ходом этой жизни, ходом самих собы
тий. К скепсису же побуждает тут и вот какой мысленный эксперимент. Если б
ы в конце 1938 года Гитлер оказался жертвой покушения, то лишь немногие усом
нились бы в том, что его следует назвать одним из величайших государстве
нных деятелей среди немцев, может быть, даже завершителем их истории. Его
агрессивные речи и его «Майн кампф», его антисемитизм и его планы мирово
го господства канули бы, вероятно, в забытьё как творение фантазии его ра
нних лет и лишь от случая к случаю вспоминались бы, к негодованию нации, её
критиками. Шесть с половиной лет отделяли Гитлера от этой славы. Разумее
тся, способствовать ему в этом мог бы только насильственный конец, ибо по
самой своей сути он был настроен на разрушение и не исключал тут и собств
енную личность. Так или иначе, но та слава была столь близка к нему. Так мож
но ли называть его «великим»?
КНИГА ПЕРВАЯ
БЕСЦЕЛЬНАЯ ЖИЗНЬ
Глава I
ПРОИСХОЖДЕНИЕ И НАЧАЛО ПУТИ
Потребность в самовозвеличи
вании, вообще в самоумилении, присуща всем непризнанным.
Якоб Буркхардт
Попытка самозасекречивани
я. Ч Функция чужеродности. Ч Подоплёка. Ч Ненайденный предок. Ч Измен
ение фамилии. Ч Отец и мать. Ч Легенды. Ч Фиаско в учёбе. Ч «Ни друзей ни
приятелей». Ч Искусство возвышает. Ч Лотерейный билет. Ч Первая встр
еча с Рихардом Вагнером. Ч Вена.
Маскировать свою личность, равно как и прославлять её, было одним из глав
ных стараний его жизни. Едва ли есть в истории другое явление, которое бы с
толь же насильственно и столь же последовательно, прямо-таки педантично
, подвергалось стилизации и скрывало свою личностную суть. То же, что отве
чало его собственному представлению о себе, походило скорее на монумент
, нежели на человеческий портрет. На протяжении всей своей жизни он стара
лся прятаться за этим монументом. Позу он обрёл, когда уверовал в своё при
звание, и уже в тридцать пять лет создал вокруг себя концентрированный, з
астывший вакуум одиночества великого вождя. А полутьма, в которой возник
ают легенды, и аура особой избранности лежат в предыстории его жизни. Но т
ут же Ч и источники всех страхов, загадок и удивительной характерности
этой жизни.
Будучи фюрером рвущейся к власти НСДАП, он считал оскорбительным интере
с к обстоятельствам его личной жизни, и, став рейхсканцлером, запретил лю
бые публикации на эту тему
См.: Dietrich О. Zwoelf Jahre mit Hitler, S. 149; Heiden K. Geschichte des Nationalsozialismus, S. 75.
. В свидетельствах тех, кто когда-либо соприкасался с ним Ч от друг
а юности до участников ночных застольных бесед в узком кругу, Ч единоду
шно подчёркивается его стремление сохранять дистанцию и не раскрывать
себя: «В течение всей его жизни в нём было нечто такое, что удерживало на д
истанции»
Ribbentrop J. v. Zwischen London und Moskau, S. 45.
. Несколько лет своей молодости он провёл в мужском общежитии, одна
ко, среди тех многих людей, которые его там встречали, не было, пожалуй, ни о
дного, кто бы мог о нём вспомнить, Ч чужим и незаметным проскользнул он м
имо них, и все последующие разыскания не дали почти ничего. В начале своей
политической карьеры он ревниво следил за тем, чтобы не печатали его фот
ографий, и иной раз в этом усматривался хорошо рассчитанный ход уверенно
го в своей силе пропагандиста Ч мол, будучи человеком, чьё лицо незнаком
о, он тем самым становится и предметом самого жгучего интереса.
Однако не только «старым рецептом пророка», не только намерением внести
в свою жизнь элемент харизматического колдовства диктовались его стар
ания затушевать себя Ч в значительно большей мере тут проявлялись и опа
сения скрытной, зашоренной, подавленной собственной неполноценностью
натуры. Он всё время был озабочен тем, чтобы заметать следы, не допускать о
познаний, продолжать затуманивать и без того тёмную историю своего прои
схождения и своей семьи. Когда в 1942 году ему доложили, что в деревне Шпиталь
обнаружена имеющая отношение к нему могильная плита, с ним случился оди
н из его припадков безудержного гнева. Из своих предков он сделал «бедны
х безземельных крестьян», а из отца, бывшего таможенным чиновником, Ч «п
очтового служащего»; родственников, пытавшихся вступить с ним в контакт
, он безжалостно гнал от себя, а свою младшую родную сестру Паулу, ведшую о
дно время хозяйство у него в Оберзальцберге, заставил взять другую фамил
ию См
.: Der Spiegel, 1967, Nr. 31, S. 46. О приступеярости из-за могильной плиты см.: Speer A. Erinnerungen, S.lllf.
. Характерно, что он не вёл почти никакой личной переписки. Взбалмош
ному основателю расистской философии Йоргу Ланцу фон Либенфельсу, кото
рому он был обязан кое-какими смутными ранними импульсами, после присое
динения Австрии было запрещено писать ему; Рейнхольда Ханиша, своего пре
жнего приятеля по мужскому общежитию, он приказал убрать, и точно так же, к
ак он не желал быть ничьим учеником, ибо уверял, что получил все познания б
лагодаря собственному вдохновению, озарению и общению с духом, так не хо
тел он быть и чьим-то сыном Ч схематичный образ родителей появляется в а
втобиографических главах его книги «Майн кампф» лишь постольку, поскол
ьку это поддерживает легенду его жизни.
Его стараниям по утаиванию истины способствовало то обстоятельство, чт
о пришёл он с той стороны границы. Как многие революционеры и покорители
эпохи, от Александра Македонского до Наполеона и Сталина, он был чужим ср
еди своих. И, конечно же, та взаимосвязь, которая существует между этим чув
ством аутсайдера и готовностью использовать народ Ч вплоть до его гибе
ли Ч в качестве материала для своих диких и скоропалительных прожектов
, касается и его тоже. Когда в переломный момент войны ему сообщили об огро
мных потерях среди только что произведённых офицеров в одной из кровавы
х битв на выживание, он коротко заметил: «На то они и молодые!»
См.: Zoller A. Hitler privat, S. 196.
.
Однако мало того, что он был чужим. Его чувство порядка, нормы и буржуазнос
ти постоянно противоборствовало с его весьма тёмной генеалогией, и, судя
по всему, его так никогда и не покинули сознание дистанции между происхо
ждением и амбициями и страх перед собственным прошлым. Когда в 1930 году поя
вились слухи о намерениях заняться поиском сведений о его семье, Гитлер
был чрезвычайно обеспокоен. «Людям не надо знать, кто я. Людям не надо знат
ь, откуда я и из какой семьи»
См.: Der Spiegel, 1967, Nr. 31, S. 40.
.
И по отцовской, и по материнской линии родиной его семьи была бедная пери
ферия австро-венгерской монархии Ч лесной массив между Дунаем и границ
ей с Богемией. Её население было сплошь крестьянским, на протяжении поко
лений неоднократно породнённым между собой и пользовавшимся славой лю
дей, живущих скученно и отстало. Проживали они в деревнях, чьи названия не
редко всплывают уже на раннем периоде истории: Деллерсхайм, Штронес, Вай
тра, Шпиталь, Вальтершлаг. Все это небольшие, разрозненные селения в скуд
ной лесистой местности. Фамилия Гитлер, Гидлер или Гюттлер, надо полагат
ь, чешского происхождения (Гидлар, Гидларчек) и прослеживается Ч в одном
из вариантов Ч в этом лесном массиве до 30-х годов XV века
Jetzinger F. Hitlers Jugend, S. 11.
. Но на протяжении всех поколений фамилия эта принадлежит мелким к
рестьянам, ни один из которых не вырывается из заданных социальных рамок
.
7 июня 1837 года в доме № 13 в Штронесе, принадлежавшем небогатому крестьянину
Иоганну Трумельшлагеру, незамужняя служанка Мария Анна Шикльгрубер пр
оизвела на свет ребёнка, который в тот же день был окрещён под именем Алои
с. В книге записи рождений общины Деллерсхайм рубрика, сообщающая о личн
ости отца ребёнка, осталась незаполненной. Ничего не изменилось и тогда,
когда пять лет спустя мать вышла замуж за безработного Ч «безместного»
Ч подручного мельника Иоганна Георга Гидлера. Более того, она в том же го
ду отдала своего сына брату мужа крестьянину Иоганну Непомуку Гюттлеру
из Шпиталя, вероятно, по той причине, что боялась не справиться с воспитан
ием ребёнка. Так или иначе, Гидлеры, если верить преданию, потом настолько
обеднели, что у них «в конце концов не было даже кровати, и спали они в коры
те, из которого кормили скот»
Ibid. S. 19 f.
.
Оба брата Ч подручный мельника Иоганн Георг Гидлер и крестьянин Иоганн
Непомук Гюттлер Ч это двое из предполагаемых отцов Алоиса Шикльгрубер
а. Третьим же называют Ч и это скорее всего авантюрная, хотя и пришедшая и
з ближайшего окружения Гитлера история Ч еврея из Граца по фамилии Фран
кенбергер, в чьём доме, как говорят, и служила Анна Мария Шикльгрубер, когд
а забеременела. Во всяком случае, Ханс Франк, много лет бывший адвокатом Г
итлера и ставший впоследствии генерал-губернатором Польши, давая показ
ания в Нюрнберге, сообщил, что в 1930 году Гитлер получил от сына своего сводн
ого брата Алоиса написанное, возможно, с целью шантажа письмо, в котором е
го автор в туманных выражениях намекал на «весьма определённые обстоят
ельства» в семейной истории Гитлеров. Франк получил задание конфиденци
ально расследовать это дело и обнаружил кое-какие отправные точки для п
редположения, что дедом Гитлера был именно Франкенбергер. Правда, отсутс
твие документальных доказательств делает это утверждение весьма и вес
ьма сомнительным, хотя у Франка в Нюрнберге, вроде бы, не было никакого пов
ода приписывать Гитлеру предка-еврея. Последние расследования ещё боль
ше подорвали достоверность его заявления, так что это утверждение едва л
и следует анализировать всерьёз. Но его истинная суть и значение не стол
ько в его объективной достоверности, сколько Ч и с психологической точк
и зрения, и по существу Ч в том, что Гитлер был вынужден в результате расс
ледований Франка усомниться в своём происхождении. Новая следственная
акция, предпринятая в августе 1942 года по инициативе Генриха Гиммлера, ощу
тимым успехом не увенчалась. Не является достаточно убедительной по сра
внению со всеми другими предположениями насчёт того, кто же был дедом Ги
тлера, и свидетельствующая об определённом комбинационном тщеславии в
ерсия, называющая «с граничащей с абсолютной уверенностью вероятность
ю» отцом Алоиса Шикльгрубера Иоганна Непомука Гюттлера
Maser W. Adolf Hitler. Legende, Mythos, Wirklichkeit, S. 34, а также
: Der Spiegel, 1967, Nr. 31, S. 40 ff., где тоже приводятся выводы Мазера. По поводу обстоятельств, р
ассказанных Хансом Франком, см.: Frank H. Im Angesitht des Galgens, S. 320 f.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47