Потом он снова рассыпал
ся в сердечных благодарностях передо мной. Он спросил меня, может ли он на
писать тебе, чтобы поблагодарить тебя».
Сохранилось и датированное двумя днями позже письмо Гитлера, написанно
е вымученным языком подражания витиеватому стилю чиновников имперских
канцелярий: «Настоящим выражаю Вам, глубокоуважаемая милостивая госуд
арыня, за Ваши хлопоты по посредничеству в завязывании знакомства с вели
ким мастером сценической декорации проф. Роллером, мою самую искреннюю б
лагодарность. Возможно, это было несколько дерзко с моей стороны столь з
лоупотреблять Вашей, милостивая государыня, добротой, ибо Вы были вынужд
ены делать это для совершенно незнакомого Вам человека. Но тем паче прош
у Вас соблаговолить принять мою сердечнейшую благодарность за Ваши шаг
и, увенчанные успехом, равно как и за открытку, которая была передана мне с
толь любезно милостивой государыней. Я не премину сразу же использовать
столь счастливую возможность. Примите ещё раз мою исполненную глубочай
шего чувства благодарность, с почтением целую Вашу руку и подписуюсь Ч
Адольф Гитлер»
См.: Maser W. Hitler, S. 82 ff., а также доклад венского отделения гестапо от 30 декабря 1941
года в кн.: Smith В. F. Adolf Hitler. His Family, Childhood and Youth, p. 113.
.
Ему казалось, что рекомендательное письмо уже открывает путь в мир его м
ечтаний Ч к жизни свободного художника, где, как в грандиозном призрачн
ом мире оперы, соединяются музыка и живопись. Однако нет никаких сведени
й о том, как прошла его встреча с Роллером. Сам Гитлер об этом никогда не уп
оминал. Скорее всего, объект его восхищения просто посоветовал ему работ
ать, учиться и осенью ещё раз попытаться поступить в академию. Последующ
ие пять лет Гитлер потом назовёт самым печальным временем» своей жизни
Hitler A. Mein Karnpf, S. 20.
. Но в определённом смысле это было и важнейшее для него время, ибо к
ризис, в котором он оказался, сформировал его характер и заставил его обр
ести те оставшиеся с ним навсегда, как бы окаменевшие формулы преодолени
я, которые и придали его постоянно мятущейся жизни одновременно черты оц
епенелости. Одной из составных частей продолжающей ещё оказывать своё в
оздействие легенды, возведённой самим Гитлером над тщательно заметённ
ыми им следами своей прошлой жизни, остаётся то, что главным и незабываем
ым испытанием тех лет явились для него «нужда и горькая действительност
ь»: «Пять лет нужды и горя были уготованы мне этим городом-сибаритом. Пять
лет, в течение которых мне пришлось зарабатывать себе на кусок хлеба, Ч
сперва разнорабочим, а затем маленьким художником; это был поистине скуд
ный кусок, и его никогда не хватало, чтобы утолить хотя бы привычный голод
. А голод был тогда моим верным стражем, единственным, кто почти никогда не
покидал меня»
Ibidem.
. Однако точный подсчёт его доходов доказывает, что в начальный пер
иод его пребывания в Вене из причитавшейся ему части отцовского наследс
тва, а также из наследства, оставленного матерью, и из страховой пенсии по
сиротству, не считая его собственных заработков, складывалась ежемесяч
но сумма в 80-100 крон
Точный подсчёт месячных доходов Гитлера проделан Ф. Етцингером, ко
торый с педантичной скрупулёзностью выявил все источники доходов и точ
ное имущественное положение Гитлера. Приведённое здесь же сравнение до
ходов также сделано этим автором. Интересно в этой связи указать на то, Му
ссолини, который в это же время был главным редактором газеты «Л'авенирр
е дель лавораторе» в австрийском городе Триент и секретарём социалисти
ческой рабочей палаты, получал за обе эти должности в общей сложности 120 к
рон, то есть не намного больше, чем имел безработный Гитлер. См. в связи с эт
им: Kirkpatrick I. Mussolini, S. 38.
. Это равнялось жалованию юриста в чине асессора, а то и превышало ег
о.
Во второй половине февраля, поддавшись уговорам Гитлера, в Вену приезжае
т и Август Кубицек, который собирается поступить в консерваторию. Теперь
они вместе снимают у старой полячки Марии Закрейс «тоскливую и убогую»
комнату в заднем строении дома № 29 на Штумпергассе. Но если Кубицек всецел
о отдаётся учёбе, то Гитлер продолжает вести бесцельную, неупорядоченну
ю жизнь, к которой он уже так привык: «Я сам распоряжаюсь своим временем»,
Ч так высокомерно заявлял он. Спал он обычно до полудня, потом шёл гулять
по улицам или по Шенбруннскому парку, заходил в музеи, а вечером отправля
лся в оперный театр, где, как говорил впоследствии, с замиранием сердца сл
ушал «Тристана и Изольду» Ч оперу, на которой он побывал в те годы раз три
дцать или сорок, Ч либо какую-нибудь другую постановку. Затем его страст
ью становятся публичные библиотеки, где он с неразборчивостью самоучки
читает то, что подсказывает ему настроение или сиюминутное желание, или
же он стоит, погрузившись в свои мысли, перед роскошными строениями на Ри
нгштрассе и мечтает о ещё более грандиозных постройках, которые когда-н
ибудь будет возводить он сам.
Своим фантазиям он предаётся с чуть ли не маниакальным интересом. До поз
дней ночи сидит он над прожектами, в которых его деловая некомпетентност
ь соперничает с не терпящим возражений самомнением и нетерпимостью. «Ес
ли его что-то занимало, то он уже не мог оставить это в покое», Ч читаем мы.
Решив, что кирпичи «для монументальных построек материал несолидный», о
н планирует снести и построить заново дворец Хофбург, проектирует театр
ы, замки, выставочные залы, разрабатывает идею создания безалкогольного
напитка для народа, ищет замену табакокурению, а то, вместе с планами рефо
рмы школьного обучения и нападками на домовладельцев и чиновников, сост
авляет наброски некоего «немецкого идеального государства», где наход
ят отражение его собственные печали, обиды и мелочные видения. Ничему не
научившись и ничего не добившись, он тем не менее не терпит советов и нена
видит поучения. Не имея представления о ремесле композитора, он принимае
тся осуществлять оставленную Рихардом Вагнером идею оперы «Виланд-куз
нец», отдающей запахом крови и душком кровосмешения. Пробует он свои сил
ы и как драматург Ч работает над пьесой на материале германских саг, а са
м не может без ошибок написать слова «театр» и «идея». Иной раз он и рисует
, но его маленькие, с тщательно прописанными деталями акварели совершенн
о не дают представления о том, что обуревает его на деле. И его товарищ по к
омнате тоже не знает, что в академию он так и не поступил. А на заданный как-
то вопрос о том, чем он иной раз с таким увлечением занимается целыми дням
и, был получен ответ:»я работаю над разрешением проблемы нехватки жилья
в Вене и провожу в этих целях кое-какие исследования»
Kubizek A. Op. cit. S. 126, 210-220, 256 f., 281, 307; a также: Jetzinge
r F. Op. cit. S. 194 ff. Относительно заявления Гитлера, что «Тристана» он слушал в Вене р
аз тридцать-сорок, см.: Hitlers Secret Conversations. New York, 1953, p. 270 f. Между прочим, У. Дженкс подсчитал, ч
то в пору пребывания Гитлера в Вене Рихард Вагнер был, бесспорно, самым по
пулярным оперным композитором Ч в одном только Придворном оперном теа
тре его оперы выдержали в общей сложности не менее 426 вечерних представле
ний. См.: Jenks W. А. Op. cit. S. 202.
.
Несомненно, в этом поведении, несмотря на все элементы причудливого напр
яжения и голого фантазирования, скорее даже именно благодаря им, уже рас
познается будущий Гитлер. Есть его собственное замечание, указывающее н
а взаимосвязь, существующую между его жаждой исправить мир и его взлётом
; точно так же и в своеобразном сочетании летаргии и напряжения, флегмы и с
ходной с припадками активности проглядывают его будущие черты. Не без об
еспокоенности отмечал Кубицек. у Гитлера внезапные приступы ярости и от
чаяния, множественность и интенсивность проявлений агрессии, равно как
и его поистине безграничной способности ненавидеть. Кубицек неудачно з
амечает, что в Вене его друг «совсем вышел из равновесия». Зачастую состо
яние экзальтированной возбуждённости резко сменяется у Гитлера присту
пами глубокой депрессии, когда он видит «только несправедливость, ненав
исть и вражду» и выступает «сиротливо и одиноко против всего человечест
ва, которое его не поняло и не Оценило, обманывало и преследовало» и повсю
ду расставило «силки» «с одной лишь единственной целью Ч помешать его в
осхождению вверх»
Kubizek A. Op. cit. S. 195, 197.
.
В сентябре 1908 года Гитлер ещё раз предпринимает попытку поступить в акаде
мию в класс живописи. Но на этот раз, как это отмечается в списке претенден
тов под номером 24, он уже просто «не допущен к экзамену», поскольку поданн
ые предварительно работы не соответствовали экзаменационным требован
иям Heiden К
. Hitler. Bd. 1, S. 30 f.; Однако Хайден явно путает даты. Он ошибочно полагает, что второй э
кзамен состоялся ещё до того, как умерла мать, считая днём её смерти 21 дека
бря 1908 года (вместо 1907).
.
Этот новый, совсем уже недвусмысленный отказ, думается, ещё больше углуб
ил и усилил прошлогоднюю обиду. О том, насколько глубока была эта ноющая р
ана, свидетельствует сохранившаяся у него на всю жизнь ненависть к учили
щам и академиям, которые не сумели оценить «Бисмарка и Вагнера тоже» и не
приняли Ансельма Фейербаха, и в которых учатся одни лишь «сосиски» и всё
устроено так, «чтобы убить любого гения», Ч такого рода пышущие злобой т
ирады можно будет услышать от него тридцать пять лет спустя в его ставке;
в них он, фюрер и полководец, не щадил даже бедных сельских учителей прошл
ого с их «грязной» внешностью, «засаленными воротничками, неопрятными б
ородами и т. п.»
Tischgespraeche, S. 323, 422, 273. А. Кубицек тоже рассказывает об одном резком выпаде Гитле
ра по поводу академии. Однако этот эпизод связан, видимо, с первым отказом
в приёме в академию, поскольку во время второй неудачной попытки поступл
ения Кубицека в Вене не было, а, вернувшись, он уже больше не встречался с Г
итлером. См.: KubizekA. Op. cit. S. 199.
. В своей потребности самооправдания он неустанно ищет всякого род
а смягчающие обстоятельства для этой «никогда не заживающей раны»: «Я ве
дь не был ребёнком зажиточных родителей, Ч напишет он, например, в „Откры
том письме“ по поводу кризиса в партии в начале 30-х годов, словно у него был
и все причины сетовать на несправедливую судьбу, Ч не кончал университ
етов, а прошёл суровейшую школу жизни, нужду и нищету. Ведь поверхностный
мир никогда не спрашивает о том, чему человек учился…. а, к сожалению, чаще
всего о том, что он может удостоверить аттестатом. На то, что я научился бо
льшему, нежели десятки тысяч наших интеллигентов, никогда не обращали вн
имания, а видели только, что у меня не было аттестатов»
Heiden К. Geburt des Dritten Reiches, S. 30; это письмо н
аписано Гитлером во время кризиса, связанного с бунтом Стеннеса.
.
Униженный и, несомненно, уязвлённый до глубины души, Гитлер после этого н
ового своего крушения как бы отвернулся от всех людей. Его сводная сестр
а Ангела, вышедшая замуж за жителя Вены, больше о нём ничего не слышала, а о
пекун получил как-то от него одну-единственную немногословную открытку
; в это же время оборвалась и его дружба с Кубицеком Ч Гитлер воспользова
лся его недолгим отсутствием в Вене и, недолго думая и не оставив даже ник
акой записки, съехал с их общей квартиры, чтобы затеряться в этом городе, в
темноте его ночлежек и мужских общежитий. Кубицек встретится с ним толь
ко тридцать лет спустя.
Поначалу Гитлер снимал жильё неподалёку от Штумпергассе, в 15-м городском
районе, на Фельберштрассе, 22, квартира 16; и именно отсюда началось его перво
е более близкое знакомство с миром тех идей и представлений, которые сфо
рмировали тёмные стороны его существа и придали общее направление его п
ути. Это потом он будет интерпретировать своё крушение прежде всего как
доказательство силы своего характера, раннее проявление непонятой мир
ом гениальности, сейчас же, чтобы оправдаться в собственных глазах, ему н
ужно было увидеть конкретные причины и осязаемых противников.
Спонтанно чувство Гитлера обратилось против буржуазного мира, о чьи нор
мы оценок, о чью суровость и взыскательность он споткнулся, хотя и ощущал
по своим склонностям и общему сознанию свою принадлежность к нему. И та о
жесточённость, с которой он теперь стал относиться к этому миру и котора
я потом найдёт своё выражение в поистине необозримом множестве его выск
азываний, составляет один из парадоксов его жизни. Она одновременно и пи
талась и ограничивалась страхом перед социальной деградацией, перед от
четливейшим образом воспринимавшейся угрозой пролетаризации. С откров
енностью, которую трудно было от него ожидать, напишет он в «Майн кампф» о
б обусловленной повседневной жизнью «враждебности мелкого буржуа по о
тношению к рабочему классу», захватившей и его самого и оправдывавшейся
боязнью «снова опуститься назад в это прежнее, малопочтенное сословие и
ли, по меньшей мере, быть причисленным к нему»
Hitler A. Mein Kampf, S. 22. Аналогичный выво
д делает, например, Стефан Цвейг. Он пишет, что «самая большая угроза», кот
орая когда-либо существовала «в мире буржуа», Ч «это снова стать пролет
арием». См.: Zweig S. Die Weit von gestern, S. 50, а также: Heiden K. Geschichte, S. 16.
. Правда, он ещё располагал кое-какими средствами из родительского
наследства и получал к тому же ежемесячные вспомоществования, но неопре
делённость его личного будущего все же угнетала его. Он по-прежнему тщат
ельно одевался, посещал оперу, городские театры и кофейни и, как он потом с
ам скажет, благодаря своей речи и корректному виду умел произвести в гла
зах привилегированного сословия впечатление человека из буржуазных кр
угов. Одной из его соседок, как и многим, кто встречался с ним в те дни и вспо
минал об этом впоследствии, бросалось в глаза его вежливое и в то же время
необыкновенно застенчивое поведение. Если верить другому, правда, довол
ьно сомнительному источнику о годах его жизни в Вене, он носил в кармане к
онверт с фотографиями отца в парадном мундире и, показывая их, гордо гово
рил, что «покойный батюшка ушёл на пенсию с поста старшего чиновника там
ожни его императорского и королевского величества»
Greiner J. Das Ende des Hitler-Mythos, S. 25. Воспоминани
я Грайнера о Гитлере вызывают, правда, многочисленные вопросы Ч тем бол
ее, что в отличие от Кубицека у Грайнера нет никаких доказательств близк
ого, как он утверждает, знакомства с Гитлером. И всё же в его записях содер
жатся кое-какие сведения, обогащающие наши знания. Однако использовать
их можно лишь в том случае, когда они находят подтверждение в других свид
етельствах или совпадают с документированными особенностями поведени
я Гитлера; впрочем, и тогда их нельзя принимать безоговорочно. Кстати, на с
тр. 14 Грайнер отмечает, что уже в первый момент своего знакомства с Гитлер
ом он «сразу же… обратил внимание на высокую культуру его речи». Да и возм
ущение Гитлера по поводу «нравственной и моральной чёрствости»людей, с
которыми он встречался тогда в Вене, а также «низкого уровня их духовной
культуры» уже по самой своей терминологии являются отражением чувств м
елкого буржуа, озабоченного сохранением своего положения в обществе; см
.:Hitler A. Mein Kampf, S. 30.
По поводу упомянутого мнения соседки см. показания Марии Вольраб и Марии
Феллингер в: НА, File 17, Reel l.
.
Вопреки всей поздней мятежной риторике такое поведение раскрывало его
подлинную сущность, состоявшую в потребности в самоутверждении и прина
длежности к определённому кругу, что и является главной потребностью бу
ржуа. В этом свете следует рассматривать и его утверждение, будто бы уже с
ранних лет он был «революционером в искусстве и политике»
Hitler A. Mein Kampf, S. 15.
. В действительности же этот двадцатилетний молодой человек не тол
ько никогда не ставил под сомнение мир буржуазии с его ценностными предс
тавлениями, но и с нескрываемым почтением и восторгом перед его блеском
и его богатством впитывал его в себя Ч мечтательный сын чиновника из Ли
нца жаждал восхищаться этим миром, а не низвергать его, и искал скорее сво
ей сопричастности к нему, нежели его отрицания.
Это была его неотложная потребность. И одной из примечательнейших особе
нностей на протяжении всей этой во многом странной жизни было то, что у Ги
тлера, вопреки всем его горьким обидам, остракизм буржуазного мира, напр
отив, усилил его тягу к тому, чтобы этот мир признал его. Ожесточённые обли
чения показного буржуазного мира, эхом отзывавшиеся в Европе в течение п
очти двух десятков лет, предоставляли ему не единожды повод дать выход п
ережитому им унижению, подвергнув этот строй социальной критике, и отомс
тить ему, устроив над ним суд, Ч однако, вместо этого, он, отринутый им, но с
охранивший ему преданность, молча держался в стороне.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47
ся в сердечных благодарностях передо мной. Он спросил меня, может ли он на
писать тебе, чтобы поблагодарить тебя».
Сохранилось и датированное двумя днями позже письмо Гитлера, написанно
е вымученным языком подражания витиеватому стилю чиновников имперских
канцелярий: «Настоящим выражаю Вам, глубокоуважаемая милостивая госуд
арыня, за Ваши хлопоты по посредничеству в завязывании знакомства с вели
ким мастером сценической декорации проф. Роллером, мою самую искреннюю б
лагодарность. Возможно, это было несколько дерзко с моей стороны столь з
лоупотреблять Вашей, милостивая государыня, добротой, ибо Вы были вынужд
ены делать это для совершенно незнакомого Вам человека. Но тем паче прош
у Вас соблаговолить принять мою сердечнейшую благодарность за Ваши шаг
и, увенчанные успехом, равно как и за открытку, которая была передана мне с
толь любезно милостивой государыней. Я не премину сразу же использовать
столь счастливую возможность. Примите ещё раз мою исполненную глубочай
шего чувства благодарность, с почтением целую Вашу руку и подписуюсь Ч
Адольф Гитлер»
См.: Maser W. Hitler, S. 82 ff., а также доклад венского отделения гестапо от 30 декабря 1941
года в кн.: Smith В. F. Adolf Hitler. His Family, Childhood and Youth, p. 113.
.
Ему казалось, что рекомендательное письмо уже открывает путь в мир его м
ечтаний Ч к жизни свободного художника, где, как в грандиозном призрачн
ом мире оперы, соединяются музыка и живопись. Однако нет никаких сведени
й о том, как прошла его встреча с Роллером. Сам Гитлер об этом никогда не уп
оминал. Скорее всего, объект его восхищения просто посоветовал ему работ
ать, учиться и осенью ещё раз попытаться поступить в академию. Последующ
ие пять лет Гитлер потом назовёт самым печальным временем» своей жизни
Hitler A. Mein Karnpf, S. 20.
. Но в определённом смысле это было и важнейшее для него время, ибо к
ризис, в котором он оказался, сформировал его характер и заставил его обр
ести те оставшиеся с ним навсегда, как бы окаменевшие формулы преодолени
я, которые и придали его постоянно мятущейся жизни одновременно черты оц
епенелости. Одной из составных частей продолжающей ещё оказывать своё в
оздействие легенды, возведённой самим Гитлером над тщательно заметённ
ыми им следами своей прошлой жизни, остаётся то, что главным и незабываем
ым испытанием тех лет явились для него «нужда и горькая действительност
ь»: «Пять лет нужды и горя были уготованы мне этим городом-сибаритом. Пять
лет, в течение которых мне пришлось зарабатывать себе на кусок хлеба, Ч
сперва разнорабочим, а затем маленьким художником; это был поистине скуд
ный кусок, и его никогда не хватало, чтобы утолить хотя бы привычный голод
. А голод был тогда моим верным стражем, единственным, кто почти никогда не
покидал меня»
Ibidem.
. Однако точный подсчёт его доходов доказывает, что в начальный пер
иод его пребывания в Вене из причитавшейся ему части отцовского наследс
тва, а также из наследства, оставленного матерью, и из страховой пенсии по
сиротству, не считая его собственных заработков, складывалась ежемесяч
но сумма в 80-100 крон
Точный подсчёт месячных доходов Гитлера проделан Ф. Етцингером, ко
торый с педантичной скрупулёзностью выявил все источники доходов и точ
ное имущественное положение Гитлера. Приведённое здесь же сравнение до
ходов также сделано этим автором. Интересно в этой связи указать на то, Му
ссолини, который в это же время был главным редактором газеты «Л'авенирр
е дель лавораторе» в австрийском городе Триент и секретарём социалисти
ческой рабочей палаты, получал за обе эти должности в общей сложности 120 к
рон, то есть не намного больше, чем имел безработный Гитлер. См. в связи с эт
им: Kirkpatrick I. Mussolini, S. 38.
. Это равнялось жалованию юриста в чине асессора, а то и превышало ег
о.
Во второй половине февраля, поддавшись уговорам Гитлера, в Вену приезжае
т и Август Кубицек, который собирается поступить в консерваторию. Теперь
они вместе снимают у старой полячки Марии Закрейс «тоскливую и убогую»
комнату в заднем строении дома № 29 на Штумпергассе. Но если Кубицек всецел
о отдаётся учёбе, то Гитлер продолжает вести бесцельную, неупорядоченну
ю жизнь, к которой он уже так привык: «Я сам распоряжаюсь своим временем»,
Ч так высокомерно заявлял он. Спал он обычно до полудня, потом шёл гулять
по улицам или по Шенбруннскому парку, заходил в музеи, а вечером отправля
лся в оперный театр, где, как говорил впоследствии, с замиранием сердца сл
ушал «Тристана и Изольду» Ч оперу, на которой он побывал в те годы раз три
дцать или сорок, Ч либо какую-нибудь другую постановку. Затем его страст
ью становятся публичные библиотеки, где он с неразборчивостью самоучки
читает то, что подсказывает ему настроение или сиюминутное желание, или
же он стоит, погрузившись в свои мысли, перед роскошными строениями на Ри
нгштрассе и мечтает о ещё более грандиозных постройках, которые когда-н
ибудь будет возводить он сам.
Своим фантазиям он предаётся с чуть ли не маниакальным интересом. До поз
дней ночи сидит он над прожектами, в которых его деловая некомпетентност
ь соперничает с не терпящим возражений самомнением и нетерпимостью. «Ес
ли его что-то занимало, то он уже не мог оставить это в покое», Ч читаем мы.
Решив, что кирпичи «для монументальных построек материал несолидный», о
н планирует снести и построить заново дворец Хофбург, проектирует театр
ы, замки, выставочные залы, разрабатывает идею создания безалкогольного
напитка для народа, ищет замену табакокурению, а то, вместе с планами рефо
рмы школьного обучения и нападками на домовладельцев и чиновников, сост
авляет наброски некоего «немецкого идеального государства», где наход
ят отражение его собственные печали, обиды и мелочные видения. Ничему не
научившись и ничего не добившись, он тем не менее не терпит советов и нена
видит поучения. Не имея представления о ремесле композитора, он принимае
тся осуществлять оставленную Рихардом Вагнером идею оперы «Виланд-куз
нец», отдающей запахом крови и душком кровосмешения. Пробует он свои сил
ы и как драматург Ч работает над пьесой на материале германских саг, а са
м не может без ошибок написать слова «театр» и «идея». Иной раз он и рисует
, но его маленькие, с тщательно прописанными деталями акварели совершенн
о не дают представления о том, что обуревает его на деле. И его товарищ по к
омнате тоже не знает, что в академию он так и не поступил. А на заданный как-
то вопрос о том, чем он иной раз с таким увлечением занимается целыми дням
и, был получен ответ:»я работаю над разрешением проблемы нехватки жилья
в Вене и провожу в этих целях кое-какие исследования»
Kubizek A. Op. cit. S. 126, 210-220, 256 f., 281, 307; a также: Jetzinge
r F. Op. cit. S. 194 ff. Относительно заявления Гитлера, что «Тристана» он слушал в Вене р
аз тридцать-сорок, см.: Hitlers Secret Conversations. New York, 1953, p. 270 f. Между прочим, У. Дженкс подсчитал, ч
то в пору пребывания Гитлера в Вене Рихард Вагнер был, бесспорно, самым по
пулярным оперным композитором Ч в одном только Придворном оперном теа
тре его оперы выдержали в общей сложности не менее 426 вечерних представле
ний. См.: Jenks W. А. Op. cit. S. 202.
.
Несомненно, в этом поведении, несмотря на все элементы причудливого напр
яжения и голого фантазирования, скорее даже именно благодаря им, уже рас
познается будущий Гитлер. Есть его собственное замечание, указывающее н
а взаимосвязь, существующую между его жаждой исправить мир и его взлётом
; точно так же и в своеобразном сочетании летаргии и напряжения, флегмы и с
ходной с припадками активности проглядывают его будущие черты. Не без об
еспокоенности отмечал Кубицек. у Гитлера внезапные приступы ярости и от
чаяния, множественность и интенсивность проявлений агрессии, равно как
и его поистине безграничной способности ненавидеть. Кубицек неудачно з
амечает, что в Вене его друг «совсем вышел из равновесия». Зачастую состо
яние экзальтированной возбуждённости резко сменяется у Гитлера присту
пами глубокой депрессии, когда он видит «только несправедливость, ненав
исть и вражду» и выступает «сиротливо и одиноко против всего человечест
ва, которое его не поняло и не Оценило, обманывало и преследовало» и повсю
ду расставило «силки» «с одной лишь единственной целью Ч помешать его в
осхождению вверх»
Kubizek A. Op. cit. S. 195, 197.
.
В сентябре 1908 года Гитлер ещё раз предпринимает попытку поступить в акаде
мию в класс живописи. Но на этот раз, как это отмечается в списке претенден
тов под номером 24, он уже просто «не допущен к экзамену», поскольку поданн
ые предварительно работы не соответствовали экзаменационным требован
иям Heiden К
. Hitler. Bd. 1, S. 30 f.; Однако Хайден явно путает даты. Он ошибочно полагает, что второй э
кзамен состоялся ещё до того, как умерла мать, считая днём её смерти 21 дека
бря 1908 года (вместо 1907).
.
Этот новый, совсем уже недвусмысленный отказ, думается, ещё больше углуб
ил и усилил прошлогоднюю обиду. О том, насколько глубока была эта ноющая р
ана, свидетельствует сохранившаяся у него на всю жизнь ненависть к учили
щам и академиям, которые не сумели оценить «Бисмарка и Вагнера тоже» и не
приняли Ансельма Фейербаха, и в которых учатся одни лишь «сосиски» и всё
устроено так, «чтобы убить любого гения», Ч такого рода пышущие злобой т
ирады можно будет услышать от него тридцать пять лет спустя в его ставке;
в них он, фюрер и полководец, не щадил даже бедных сельских учителей прошл
ого с их «грязной» внешностью, «засаленными воротничками, неопрятными б
ородами и т. п.»
Tischgespraeche, S. 323, 422, 273. А. Кубицек тоже рассказывает об одном резком выпаде Гитле
ра по поводу академии. Однако этот эпизод связан, видимо, с первым отказом
в приёме в академию, поскольку во время второй неудачной попытки поступл
ения Кубицека в Вене не было, а, вернувшись, он уже больше не встречался с Г
итлером. См.: KubizekA. Op. cit. S. 199.
. В своей потребности самооправдания он неустанно ищет всякого род
а смягчающие обстоятельства для этой «никогда не заживающей раны»: «Я ве
дь не был ребёнком зажиточных родителей, Ч напишет он, например, в „Откры
том письме“ по поводу кризиса в партии в начале 30-х годов, словно у него был
и все причины сетовать на несправедливую судьбу, Ч не кончал университ
етов, а прошёл суровейшую школу жизни, нужду и нищету. Ведь поверхностный
мир никогда не спрашивает о том, чему человек учился…. а, к сожалению, чаще
всего о том, что он может удостоверить аттестатом. На то, что я научился бо
льшему, нежели десятки тысяч наших интеллигентов, никогда не обращали вн
имания, а видели только, что у меня не было аттестатов»
Heiden К. Geburt des Dritten Reiches, S. 30; это письмо н
аписано Гитлером во время кризиса, связанного с бунтом Стеннеса.
.
Униженный и, несомненно, уязвлённый до глубины души, Гитлер после этого н
ового своего крушения как бы отвернулся от всех людей. Его сводная сестр
а Ангела, вышедшая замуж за жителя Вены, больше о нём ничего не слышала, а о
пекун получил как-то от него одну-единственную немногословную открытку
; в это же время оборвалась и его дружба с Кубицеком Ч Гитлер воспользова
лся его недолгим отсутствием в Вене и, недолго думая и не оставив даже ник
акой записки, съехал с их общей квартиры, чтобы затеряться в этом городе, в
темноте его ночлежек и мужских общежитий. Кубицек встретится с ним толь
ко тридцать лет спустя.
Поначалу Гитлер снимал жильё неподалёку от Штумпергассе, в 15-м городском
районе, на Фельберштрассе, 22, квартира 16; и именно отсюда началось его перво
е более близкое знакомство с миром тех идей и представлений, которые сфо
рмировали тёмные стороны его существа и придали общее направление его п
ути. Это потом он будет интерпретировать своё крушение прежде всего как
доказательство силы своего характера, раннее проявление непонятой мир
ом гениальности, сейчас же, чтобы оправдаться в собственных глазах, ему н
ужно было увидеть конкретные причины и осязаемых противников.
Спонтанно чувство Гитлера обратилось против буржуазного мира, о чьи нор
мы оценок, о чью суровость и взыскательность он споткнулся, хотя и ощущал
по своим склонностям и общему сознанию свою принадлежность к нему. И та о
жесточённость, с которой он теперь стал относиться к этому миру и котора
я потом найдёт своё выражение в поистине необозримом множестве его выск
азываний, составляет один из парадоксов его жизни. Она одновременно и пи
талась и ограничивалась страхом перед социальной деградацией, перед от
четливейшим образом воспринимавшейся угрозой пролетаризации. С откров
енностью, которую трудно было от него ожидать, напишет он в «Майн кампф» о
б обусловленной повседневной жизнью «враждебности мелкого буржуа по о
тношению к рабочему классу», захватившей и его самого и оправдывавшейся
боязнью «снова опуститься назад в это прежнее, малопочтенное сословие и
ли, по меньшей мере, быть причисленным к нему»
Hitler A. Mein Kampf, S. 22. Аналогичный выво
д делает, например, Стефан Цвейг. Он пишет, что «самая большая угроза», кот
орая когда-либо существовала «в мире буржуа», Ч «это снова стать пролет
арием». См.: Zweig S. Die Weit von gestern, S. 50, а также: Heiden K. Geschichte, S. 16.
. Правда, он ещё располагал кое-какими средствами из родительского
наследства и получал к тому же ежемесячные вспомоществования, но неопре
делённость его личного будущего все же угнетала его. Он по-прежнему тщат
ельно одевался, посещал оперу, городские театры и кофейни и, как он потом с
ам скажет, благодаря своей речи и корректному виду умел произвести в гла
зах привилегированного сословия впечатление человека из буржуазных кр
угов. Одной из его соседок, как и многим, кто встречался с ним в те дни и вспо
минал об этом впоследствии, бросалось в глаза его вежливое и в то же время
необыкновенно застенчивое поведение. Если верить другому, правда, довол
ьно сомнительному источнику о годах его жизни в Вене, он носил в кармане к
онверт с фотографиями отца в парадном мундире и, показывая их, гордо гово
рил, что «покойный батюшка ушёл на пенсию с поста старшего чиновника там
ожни его императорского и королевского величества»
Greiner J. Das Ende des Hitler-Mythos, S. 25. Воспоминани
я Грайнера о Гитлере вызывают, правда, многочисленные вопросы Ч тем бол
ее, что в отличие от Кубицека у Грайнера нет никаких доказательств близк
ого, как он утверждает, знакомства с Гитлером. И всё же в его записях содер
жатся кое-какие сведения, обогащающие наши знания. Однако использовать
их можно лишь в том случае, когда они находят подтверждение в других свид
етельствах или совпадают с документированными особенностями поведени
я Гитлера; впрочем, и тогда их нельзя принимать безоговорочно. Кстати, на с
тр. 14 Грайнер отмечает, что уже в первый момент своего знакомства с Гитлер
ом он «сразу же… обратил внимание на высокую культуру его речи». Да и возм
ущение Гитлера по поводу «нравственной и моральной чёрствости»людей, с
которыми он встречался тогда в Вене, а также «низкого уровня их духовной
культуры» уже по самой своей терминологии являются отражением чувств м
елкого буржуа, озабоченного сохранением своего положения в обществе; см
.:Hitler A. Mein Kampf, S. 30.
По поводу упомянутого мнения соседки см. показания Марии Вольраб и Марии
Феллингер в: НА, File 17, Reel l.
.
Вопреки всей поздней мятежной риторике такое поведение раскрывало его
подлинную сущность, состоявшую в потребности в самоутверждении и прина
длежности к определённому кругу, что и является главной потребностью бу
ржуа. В этом свете следует рассматривать и его утверждение, будто бы уже с
ранних лет он был «революционером в искусстве и политике»
Hitler A. Mein Kampf, S. 15.
. В действительности же этот двадцатилетний молодой человек не тол
ько никогда не ставил под сомнение мир буржуазии с его ценностными предс
тавлениями, но и с нескрываемым почтением и восторгом перед его блеском
и его богатством впитывал его в себя Ч мечтательный сын чиновника из Ли
нца жаждал восхищаться этим миром, а не низвергать его, и искал скорее сво
ей сопричастности к нему, нежели его отрицания.
Это была его неотложная потребность. И одной из примечательнейших особе
нностей на протяжении всей этой во многом странной жизни было то, что у Ги
тлера, вопреки всем его горьким обидам, остракизм буржуазного мира, напр
отив, усилил его тягу к тому, чтобы этот мир признал его. Ожесточённые обли
чения показного буржуазного мира, эхом отзывавшиеся в Европе в течение п
очти двух десятков лет, предоставляли ему не единожды повод дать выход п
ережитому им унижению, подвергнув этот строй социальной критике, и отомс
тить ему, устроив над ним суд, Ч однако, вместо этого, он, отринутый им, но с
охранивший ему преданность, молча держался в стороне.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47