Почти все нам известное о латинской любви связано с знаменитостями. Вряд
ли простым людям, по крайней мере городским, успешнее удавалось перевод
ить любовь в высокий план, чем их известнейшим соотечественникам.
Практически все тонкости образа жизни принесли в Рим греки, рабы или быв
шие рабы, служившие в римских семьях профессиональными учителями, врача
ми, секретарями, экономами.
Простым людям приходилось довольствоваться рабским трудом полудикаре
й. Может быть, представлению среднего человека о романтическом рае отвеч
ал бордель. Чуть ли не на каждой римской улице стоял дом, помеченный знако
м алого фаллоса.
Грубость римской любовной жизни усиливалась фактическим признанием ра
зврата и промискуитета
Промискуитет Ц ничем не ограниченные отношения между пол
ами в отсутствие каких-либо норм брака и семьи.
не моральными прегрешениями, а едва ли не добродетелями.
Заимствовав греческую Афродиту, богиню безнравственности, римляне пре
вратили ее в Венеру, богиню распутства. Показательно, что ее храмы были кр
упнейшими и самыми многочисленными в каждом построенном или оккупиров
анном римлянами городе.
Похоже, Венера поощряла обман и интригу как самую суть вдохновенной любв
и. Большинство римских великих любовных историй связаны с похотью к чужо
й жене.
Волновало в них не предчувствие обнаружения этого мужем, а интерес жены
к одному или многим мужчинам помимо любовника. Конец обычно циничен: жен
щина дарит своей благосклонностью почти любого желающего, или мужчине в
се это надоедает и он находит другую женщину, достойную домогательств, с
разумной уверенностью в успехе.
Подобная атмосфера не годится для бессмертной любви. В страсти одноврем
енно смешиваются желание и ненависть. Классический любовный поэт Катул
л так описывал отношение римлян к любви:

Да! Ненавижу и все же люблю!
Как возможно, ты спросишь?
Не объясню я. Но так чувствую, смертно томясь.

(Пер. А.Н. Пиотровского)
Несомненно, римские женщины очень старались выглядеть привлекательно,
но исключительно для любовников. Ювенал писал о богатой женщине:

Что может быть несноснее, чем
… богатая баба.
Видом противно лицо, смехотворно, от множества теста
Вспухшее все, издающее запах Поппеиной мази, -
Губы марает себе несчастный муж в поцелуе.
С вымытой шеей она к блуднику лишь пойдет: разве дома
Хочет казаться красивой она? Блудникам Ц благовонья!
Им покупается все, что пришлют нам инды худые.
Вот показала лицо и снимает свою подмалевку, -
Можно узнать ее; вот умывается в ванне молочной.
Ради которой она погнала бы ослиное стадо
Даже в изгнание вплоть до полярных Гипербореев.
Это лицо, что намазано все, где меняется столько
Снадобий разных, с припарками из подогретого теста
Или же просто с мукой, Ц не лицом назовешь ты, а язвой.

По свидетельству Плиния, почти миллион в год уходил на Восток на покупку
духов и драгоценностей для изысканного туалета римской дамы.
Он также негодует на новые костюмы, заимствованные с острова Кос и шокир
овавшие старомодных римлян, замечая, что эти шелковые одежды нельзя назв
ать одеждами, ибо они не защищают ни тело, ни скромность женщины, которую в
полне можно считать голой. И добавляет, что покупают их за большие деньги
в неизвестной стране исключительно для того, чтобы женщины могли продем
онстрировать всему миру столько же, сколько демонстрируют в спальне люб
овникам.
Городские бани (термы) были отлично известным местом встреч тайных любов
ников и в целом ассоциировались с распущенностью и аморальностью всех с
ортов. Допускалось совместное купание, причем купальные костюмы носили
только женщины. Естественно, признает Плиний, «бывали предосудительные
случаи».
Ювенал оставил описание культа Bona Dea Ц Доброй богини. Кажется, эта богиня б
ыла чисто женской, почитаемой женщинами. Во время ритуалов в ее честь хоз
яину следовало уйти из дому, оставив женщин одних.
Ювенал сокрушается о падении римской религии, возлагая вину за это на бе
зрассудную эмансипацию предающихся пьянству женщин:

Нежит богатство, Ц оно разв
ратило роскошью гнусной
Все поколение: нет забот у прелестницы пьяной;
Разницы меж головой и ногами своими не видит
Та, что огромные устрицы ест в полуночное время,
В час, когда чистый фалерн дает благовониям пену,
Пьют из раковин все, когда потолок закружится,
Лампы двоятся в глазах, а стол вырастает все больше.

Вот еще сцены, которые устраивали почитательницы Bona Dea:

Знаешь таинства Доброй Боги
ни, когда возбуждают
Флейты, и рог, и вино их пол и менады Приапа
Все в исступленье вопят и, косу разметавши, несутся:
Мысль их горит желаньем объятий, кричат от кипящей
Страсти, и целый поток из вин, и крепких и старых,
Льется по их телам, увлажняя колени безумиц…
…То не притворства игра, тут все происходит взаправду,
Так что готов воспылать с годами давно охладевший
Лаомедонтов сын, и Нестор Ц забыть свою грыжу:
Тут похотливость не ждет, тут женщина Ц чистая самка.
Вот по вертепу всему повторяется крик ее дружно:
«Можно, пускайте мужчин!» Когда засыпает любовник.
Женщина гонит его, укрытого в плащ с головою.
Если же юноши нет, бегут за рабами; надежды
Нет на рабов Ц наймут водоноса; и он пригодится.

Грубое римское отношение к любви и браку было искажением древней доброд
етели. Основавшие Римскую империю племена славились непреклонностью и
отвагой. Они возделывали свою землю и храбро сражались, защищая ее от вто
ржения.
Брачный союз у них, как у всех примитивных жизнедеятельных народов, устр
аивал клан с единственной целью Ц соблюсти интересы клана, нисколько не
думая о чувствах пары, получившей приказ вступить в брак.
Наверняка первые римские жены были столь же неинтересными, как их преемн
ицы через века. Но они усердно трудились, блюли дисциплину, вполне могли р
уководить хозяйством и семьей в отсутствие мужчин, которые вскоре стали
участвовать в военных кампаниях, на много месяцев уводивших их за предел
ы Италии на Восток и на Север.
Племенной моральный кодекс был суровым. Оставшиеся мужчины не смели тро
нуть жену солдата, а если решались на это, женщина добровольно лишала себ
я жизни. Честь племени значила больше жизни отдельного человека.
Обычай самоубийства сохранялся на протяжении всей долгой истории Рима.
Мужчины и женщины убивали себя ради чести семьи, клана или государства. Н
о мало кто решился бы на это из-за безответной любви.
Сначала римлянин, муж и отец, обладал верховной властью. Римская женщина,
подобно своим греческим предшественницам, проводила первую часть жизн
и под присмотром отца, имевшего право держать ее взаперти, выпороть, прод
ать в рабство или убить. После замужества муж получал над ней почти такую
же власть, позволявшую решать вопрос жизни и смерти.
При подобной дисциплине римская женщина неизбежно тупела, но никогда не
превращалась в бесхребетную дурочку. Она всегда гордилась своим вкладо
м в благополучие семьи и клана. При не слишком богатом муже она лично вела
домашнее хозяйство, заботилась о детях и тихо, спокойно вмешивалась в де
ловые и профессиональные занятия супруга.
Римская матрона была скрытой за семейным троном движущей силой, хотя муж
никогда не признался бы в этом друзьям. Может быть, важно отметить, что в и
звестной сексуальной позе римской женщине отводится активная доминиру
ющая позиция. Каким бы незначительным ни был гражданский престиж женщин
ы, в пределах перистиля семейного дома она оставалась госпожой.
Отношение римлян к сексу было чисто физическим. Они не знали ничего подо
бного греческим теориям о столь же чудесном слиянии тел, как в союзе двух
душ.
Возможно, интеллектуалы считали соитие неприятной животной привычкой,
деловые же люди Ц приятнейшим из ощущений. Более глубокому взгляду на с
екс никого не учили, и никто не пришел к нему естественным образом.
Один из величайших в мире интеллектуалов, Лукреций, считал любовь болезн
ью, причем ее удовлетворение свидетельствует, что она укоренилась в орга
низме, поэтому можно лишь пожалеть мужчину и женщину, пытающихся утолить
любовь в объятиях друг друга. Совокупление, по его мнению, слабость, спосо
бная перерасти в пагубную привычку.
В строках, во все времена вдохновлявших великие любовные поэмы и романы,
он гениально описывает любовную страсть, но придает делу такой оборот, ч
то возвышенная, на наш взгляд, жажда любви оборачивается для Лукреция пу
стым потворством слабости.

И сочетала в лесах тела влюбл
енных Венера.
Женщин склоняла к любви либо страсть обоюдная, либо
Грубая сила мужчин и ничем неуемная похоть,
Или же плата такая, как желуди, ягоды, груши.
(Тит Лукреций Кар. «О природе вещей».

Пер. Ф.А. Петровского)
Лукреций был блестящим исследователем человеческой природы и не пропа
гандировал отказ от секса, признавая, что человек нуждается в любви не ме
ньше, чем в еде и воде. По его мнению, мужчина, испытывая сексуальный голод,
должен как можно быстрее и легче его удовлетворить.
Он выражал уверенность, что мужчина почти не рискует влюбиться, если все
гда будет тщательно искать в женщине не достоинства, а недостатки, не кра
соту, а изъяны.
Чтобы не прийти к опасному мнению о красоте женских атрибутов, он предла
гает мужчине признать их отталкивающими, мерзкими, непристойными. В труд
ах Лукреция видно типичное отношение римлян к сексуальным прелестям: их
необходимо считать безобразными.
Очевидно, что римляне заимствовали любовную теорию в Афинах и упростили
ее. Аналогичная тенденция просматривается в отношении римлян к гомосек
суализму. При постоянном старании Рима унаследовать славу Греции, гомос
ексуализм в империи никогда не выходил из моды.
Но римский мужчина практически не был способен просто наслаждаться тел
есной и духовной красотой юноши. Еще не пришло время признать эту любовь
утонченной, а инстинкт подсказывал, что в ней нет ничего хорошего. Мальчи
ков соблазняли просто в качестве занимательной альтернативы их сестра
м и матерям.
В государстве, почитавшем мужскую силу и считавшем войну благородным ис
кусством, гомосексуализм неизбежно получал широкое распространение.
Насилие оставалось прерогативой солдата наряду с грабежом. Женщинам за
прещалось присутствовать в военных лагерях. Но когда множество мужчин
Ц в ранние годы существования империи простых граждан, а не профессиона
льных солдат из других стран Ц собирались вместе и участвовали в тянувш
ихся годами кампаниях, следовало ожидать возникновения гомосексуальны
х связей.
Гораций писал:

Теперь Ликиска я люблю надме
нного:
Девушек может он всех затмить своей нежностью.
Бессильно все из этих пут извлечь меня:
Друга ль сердечный совет, насмешки ли суровые.
Лишь страсть другая разве; или к девушке,
К стройному ль станом юнцу, узлом что вяжет волосы.

(Пер. И. Гинцбурга)
Гомосексуализм, как почти все сексуальные отношения римлян, был не столь
ко психологическим извращением, сколько способом быстро удовлетворить
сексуальные аппетиты в отсутствие женщин. Порой мальчик просто казался
новинкой.
Юлий Цезарь, известный каждому по сильно искаженным образам в пьесах Шек
спира, был несравненным полководцем, но и слишком типичным римлянином.
Возможно, у него были истинно гомосексуальные склонности, так как он в юн
ости славился утонченными манерами, привычкой обливаться духами и наря
жаться. И всю жизнь хлопотливо заботился о самом наглядном признаке муже
ственности Ц о своих волосах. Он не только начисто брился, но также выбри
вал и умащал тело.
Римская чернь наполовину презрительно, наполовину восторженно именова
ла его «царицей» каждого побежденного царства, властителя которого он з
ахватывал в плен. По мнению образованных римлян, могущественный Цезарь б
ыл «мужем для женщины и женой для мужчины, когда считал это политически в
ыгодным».
Этим и объясняется роман Цезаря с Клеопатрой. Он должен был насладиться
телом вассальной царицы, и тут ему повезло Ц царица оказалась хорошеньк
ой девочкой, причем столь же безжалостной и амбициозной, как ее соблазни
тель. Ни один из них не испытывал запечатленной в легендах великой любви.

Интрижки Цезаря, вряд ли заслуживающие называться любовью, были такими ж
е многочисленными, как у любого римского верховного властителя. Промиск
уитет ограничивался только соображениями потенциального политическо
го риска.
Разумеется, Цезарь считал риск несущественным. В результате самые преда
нные ему полководцы, друзья, родственники, даже враги позволяли ему собл
азнять их жен, дочерей и сестер. Те, кому хватало ума, объявляли это привил
егией.
Как ни странно, адюльтер в Риме находился под официальным запретом. Этот
закон был издан суровыми клановыми вождями молодого государства. В импе
рии он считался смешным, относились к нему так же, как средний американец
к «сухому закону» в 1920-е гг. Закон существует затем, чтобы его нарушать.
Почти всеобщая практика адюльтера со стороны мужа и жены Ц другой приме
р стремления римлян принизить любовь, в данном случае превратив ее в пре
ступление.
Получить развод не составляло труда. Гражданский брак расторгался прос
то после требования мужа, чтобы жена убиралась из дома, прихватив одежду.
Супруга могла обрести свободу почти с такой же легкостью.
Все популярнее становился брачный контракт, по которому жена оставалас
ь под опекой своего отца. В результате любой мужчина с политическими или
деловыми амбициями практически неизбежно был вынужден периодически ра
зводиться ради выгоды. Выжав все преимущества из предыдущего тестя, он п
родвигался, выбирая следующего.
Непрочность семейной жизни породила серьезную проблему численности на
селения. В Риме изобрели противозачаточные средства, эффективно предуп
реждавшие осложнения при адюльтерных связях. Богатая женщина могла сде
лать аборт у греческого врача, бедная попросту выходила ночью и выбрасыв
ала нежеланного младенца в Тибр или на мусорную свалку.
Моральное очищение и зарождение представления о достоинстве долговечн
ой любви принес молодой человек, вошедший в историю как один из величайш
их правителей в мире, Ц Цезарь Август.
Сначала он именовался Гаем Октавием и был родственником Юлия Цезаря. Лег
енда утверждает, что он стал наследником Цезаря в результате их любовной
связи.
Скандальное, но вполне вероятное утверждение, учитывая характер Цезаря
и юношеские забавы Октавия, Ц обычное для знатного молодого мужчины ра
спутство и излишества.
Даже став старше и проводя политику высокой морали, он не отказывался от
браков и разводов, преследуя амбициозные цели.
Имя Август он принял, узнав, что стал наследником Цезаря, а отношение к жен
щинам изменил, влюбившись в Ливию, благородную женщину, ожидавшую в тот м
омент ребенка от своего мужа. Она получила развод, и Август женился на ней
после рождения младенца.
Ливия составляла исключение из общего для римских женщин правила. Не дур
а и не дьяволица, она была красивой, умной и добродетельной.
Несомненно, интрига Августа, толкнувшая первого мужа на развод с ней во в
ремя беременности, глубоко ее ранила, но она воспитала в себе женскую доб
родетель мириться с неизбежным и, выйдя за Августа, преданно служила ему
сорок лет.
Август не всегда хранил ей верность, но заводил интрижки лишь для развле
чения. Он любил и уважал Ливию. Она же давала ему советы, поддерживала, а по
рой порицала.
Может быть, именно Ливия толкнула Августа на попытку морального очищени
я Рима. Изданные им Юлианские законы поощряли семейную жизнь и защищали
женщин.
Муж больше не имел права собственноручно убить неверную жену, равно как
и мириться с ее безнравственностью, Ц дело следовало передать в суд. Муж
-изменник тоже мог понести наказание, но только если выбрал в любовницы з
амужнюю женщину.
Возникла цельная концепция брака и семейной жизни, жены обрели более выс
окий социальный статус, чем незамужние женщины.
Но простые римские граждане оказались не готовыми к таким новшествам. Же
лавшие избежать наказания за адюльтер просто ждали пару дней, пока женщи
на получала развод. Соискатели должности, предназначенной лишь для семе
йных людей, временно усыновляли детей бедных родственников. А сексуальн
ые аппетиты по-прежнему удовлетворяли проститутки, существование кото
рых Юлианские законы признавали неизбежным.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23