Так что давай-ка выйдем из этой Британской энциклопедии и примемся искать настоящую информацию. Медицинские журналы, от сегодняшнего до минус двенадцать месяцев, поиск по ключам И/ИЛИ «кома», «дети», «детский»… что еще?.. «мозговая травма», «ступор»…
Рени вывесила на верхнем краю поля зрения громадные мигающие часы. Большая часть адресов доступа была местной - почти всю информацию удалось достать в крупных банках памяти, - но кое-какие сбросы шли издалека, и обнищавшая библиотека непременно накрутит на них повременной тариф. Они уже три часа сидели на линии и пока не нашли ничего стоящего. Ксаббу уже час как перестал задавать вопросы - то ли его ошеломили переменчивые горы сведений, то ли он просто заскучал.
- Всего лишь пара тысяч случаев, - проговорила Рени. - Для всех остальных причины известны. Из десяти миллиардов - это немного. Карта распределения, отметить случаи красным. Посмотрим еще раз.
Светящаяся сетка рассыпалась, ее сменил сияющий изнутри стилизованный глобус - идеально-круглый плод, падающий сквозь пустоту.
«И где мы найдем другую такую планету? - спросила себя Рени, вспомнив, что сказала Ксаббу о колонизации. - Величайший из возможных даров, а как мы с ним обошлись?»
На поверхности шара начали появляться красные точки, распространяясь как плесень. Они отображали реальную хронологию случаев болезни, но какого-либо порядка Рени уловить не могла - точки беспорядочно проступали на иллюзорном глобусе. Если это эпидемия, то довольно странная. Рени нахмурилась. Даже когда все точки заняли свои места, распределение оставалось необычным. Больше всего их было в наиболее населенных районах - неудивительно. В странах «первого мира» - в Европе, Америке, окраинах Тихого океана, - их было меньше, и распределялись они равномернее. В странах «третьего мира» точки жались к берегам морей и рек кровавой сыпью, напомнившей Рени о кожных болезнях. На мгновение ей показалось, что она нащупала связь, - загрязненные воды, выбросы токсинов…
- Уровень загрязнения среды выше стандарта ООН , - потребовала она. - Лиловый.
На глобусе повысыпали сиреневые точки.
- Срань, - резюмировала Рени.
- Что случилось? - поинтересовался из темноты Ксаббу.
- Лиловый - это места сильного загрязнения среды. Видишь, как случаи комы в Южной Азии жмутся к берегам моря и рек? Я подумала, что тут есть связь, но в Америке ее нет - половина случаев в экологически безопасных областях. В странах «первого мира» случаев почти вдвое меньше, но я не думаю, что причин две - одна для нас, одна для них. - Она вздохнула. - Убрать лиловый. Может, причин и правда две. А может, сотни. - Она подумала немного. - Плотность населения, желтый.
Когда начали появляться золотые огоньки, Рени выругалась снова.
- Вот почему береговая линия - там больше всего городов. Мне об этом двадцать минут назад следовало подумать.
- Может, вы устали, Рени? - предположил Ксаббу. - Вы давно не ели и работали упорно…
- Я уже готова сдаться, Ксаббу. - Она воззрилась на испещренный алыми и желтыми точками шар. - Но это все странно. Даже с плотностью населения не выходит. В Африке, Северной Евразии, Индии почти все случаи в густонаселенных районах. А в странах «первого мира» - чуть больше в больших городах, а так равномерно. Глянь на эти красные точки посреди Америки.
- Вы пытаетесь найти нечто, с чем можно соотнести случаи комы, как у Стивена, да? Что-то, что люди делают, или испытывают, или от чего страдают - объединяющий фактор?
- Именно. Но на распределение обычных болезней это не похоже. Загрязнение тоже ни при чем. Ни ритма, ни смысла. На секунду мне пришло в голову, что это связано с электромагнитным излучением - знаете, как от трансформаторов, - но Индию и Африку почти полностью электрифицировали десятки лет назад, так что если причина в ЭМИ, почему болезнь наблюдается только в городах? Что такого встречается по всему «первому миру», а в «третьем» - только в больших городах?
Глобус висел перед ней, мерцая огнями, словно неоновая вывеска на незнакомом языке. Безнадежно. Столько вопросов, и ни одного ответа. Рени начала набирать код выхода.
- Скажем по-другому, - произнес неожиданно Ксаббу. - Чего не бывает в тех местах, которые горожане называют «дикими»? - В голосе его звучала сила, словно он пытался выразить нечто очень важное, и в то же время отрешенность. - Рени, чего не бывает в таких местах, как моя дельта Окаванго?
Поначалу она не поняла, к чему он клонит. Потом по спине ее пробежал холодок.
- Показать распределение пользования сетью. - Голос Рени лишь чуть подрагивал. - Минимум час… нет, два часа в сутки на дом. Оранжевый.
Вспыхнули новые индикаторы. Рой крохотных светлячков обратил глобус в огненный шар. А в центре почти каждого ярко-оранжевого пятна пламенела хотя бы одна кровавая точка.
- Господи, - прошептала Рени. - Господи… Они совпадают.
СЕТЕПЕРЕДАЧА/МОДЫ: Мбинда выводит улицу на подиум.
(Изображение: весеннее шоу Мбинды - модели для улицы.)
ГОЛОС: Дизайнер Хусейн Мбинда объявил текущий год «Годом улицы» и подтвердил эти слова показом своей весенней коллекции в Милане, где гамаки бездомных и «шюты», которые носят городские Очкарики, были воссозданы из новейших синтеморфных тканей.
(Изображение: Мбинда выступает с возвышения из картонных коробок.)
МБИНДА: Улица с нами, она внутри нас. И ее нельзя игнорировать.
Глава 6
Ничейная полоса
Ее дыхание пахло корицей. Лежащая на его груди рука с длинными пальчиками, казалось, весит не больше листика. Пол не открывал глаз, опасаясь, что, если он это сделает, она исчезнет, как это не раз случалось прежде.
«Ты не забыл?» Шепот - тихий и нежный, как птичья песенка в отдаленном лесу.
- Нет, не забыл.
«Тогда возвращайся к нам, Пол. Возвращайся».
Ее печаль пропитала все существо Пола. Он поднял руки, желая ее обнять.
- Я не забыл, - повторил Пол. - Я не…
Грохот взрыва заставил Пола дернуться. Ожила одна из немецких одиннадцатидюймовок. Когда в четверти мили от него упал первый снаряд, дрогнула земля и заскрипели доски, которыми была обшита траншея. По небу поползли огоньки сигнальных ракет, окрашивая дымные трассы снарядов яркой краснотой. Лицо Пола смочила дождевая морось. Его руки были пусты.
- Я не… - тупо произнес он, так и не опустив вытянутых рук и уставившись на покрывающую их грязь, освещенную огоньками ракет.
- Что «не»? - Финч сидел рядом на корточках и писал письмо домой. Когда он повернул к Полу голову, в стеклах его очков замерцали красные огоньки. - Красотку во сне увидел? Ну, и как она? - Легкость его тона не вязалась с пристальностью взгляда.
Пол раздраженно отвел глаза. Почему товарищ так на него смотрит? Это же был просто сон, так ведь? Очередной из столь упорно изводящих его снов. Женщина, печальный ангел…
«Я что, схожу с ума? Поэтому Финч так на меня смотрит?»
Пол сел и скривился. Пока он спал, под ботинками набралась лужа, и ноги промокли насквозь. Если он о них не позаботится, то заработает диагноз «траншейная стопа». И так хреново, что люди, которых ты не знаешь и не видишь, швыряют в тебя снаряды, так еще надо следить за своими ходулями, чтобы не сгнили и не отвалились у тебя на глазах. Пол стянул ботинки и поставил их возле печурки, вытянув язычки, чтобы обувь высохла быстрее.
«Но быстрее чем никогда может оказаться ужасно медленно», - подумал он. Сырость была врагом куда более терпеливым, чем немцы. Она не прерывала работу, чтобы отметить Рождество или Пасху, и прикончить ее не смогли бы все бомбы и пушки Пятой армии. Она просто окружала все вокруг, наполняя траншеи, могилы, ботинки… и людей тоже.
«И ты становишься окопной душой. Когда все, что делает тебя личностью, сгнивает и умирает».
Ноги его оказались бледными, словно зверьки с содранными шкурками, искривленными и отекшими; кончики пальцев - там, где плохо циркулировала кровь, - посинели. Пол согнулся, чтобы их растереть, и со смесью абстрактного интереса и тихого ужаса отметил, что не ощущает ни пальцев ног, ни растирающих их пальцев рук.
- Какое сегодня число? - спросил он.
Финч поднял голову, удивленный вопросом.
- Разрази меня гром, Джонси, да откуда мне знать? Спроси Маллита. Он следит за календарем, потому что ему светит отпуск.
Услышав свое имя, Маллит шевельнул огромной тушей, словно потревоженный в пруду носорог. Его коротко стриженная голова медленно повернулась к Полу:
- Чего ты хочешь?
- Просто спросил, какое сегодня число. - Обстрел на время прекратился, и голос Пола прозвучал неестественно громко.
Маллит скривился, словно приятель попросил его назвать расстояние до Луны в морских милях.
- Двадцатое марта, так ведь? Еще тридцать шесть дней, и я вернусь в Блайти. А почему ты интересуешься?
Пол потряс головой. Ему иногда казалось, что март 1918 года был и будет всегда, что он всегда жил в этой траншее с Маллитом, Финчем и прочими остатками Седьмого корпуса.
- Джонси опять приснился тот самый сон, - сказал Финч и быстро переглянулся с Маллитом. Они думают, будто он сходит с ума. Пол в этом не сомневался. - Кто она, Джонси, - малышка барменша из закусочной? Или крошка Мадлен миссис Энтройе? - Выговаривая имена, Финч как всегда тщательно соблюдал французское произношение. - Она слишком молода для тебя, старина. Только-только течь начала.
- Да заткнись, ради Бога. - Пол с отвращением отвернулся, потом взял ботинки и расположил их так, чтобы каждый бок получал равное количество жалкого тепла от печки.
- Джонси у нас романтик, - пробасил Маллит. Зубы у него были под стать носорожьей внешности - плоские, широкие и желтые. - Ты разве не знал, что, кроме тебя, все из Седьмого уже поимели эту Мадлен?
- Я же сказал, заткнись, Маллит. Не хочу разговаривать.
Маллит снова ухмыльнулся и скользнул куда-то в тень за спиной Финча, который повернулся к Джонасу. Когда худой Финч заговорил, в его голосе ощущалось отчетливое раздражение:
- Почему бы тебе не поспать еще, Джонси? Не создавай неприятностей. Их и так вокруг хватает.
Пол снял шинель и пошел вдоль траншеи, пока не отыскал местечко, где вероятность проснуться с мокрыми ногами казалась меньше. Обернув босые ноги шинелью, он прислонился спиной к доскам. Пол знал, что ему не следует сердиться на своих товарищей - черт, своих друзей, единственных друзей, - но над их головами уже несколько дней висела угроза немецкого наступления. А если вспомнить и постоянные обстрелы, призванные сломить их дух, и предчувствие чего-то еще более скверного, и не дающие ему покоя сны… что ж, неудивительно, что нервы у Пола словно в огне.
Он украдкой взглянул на Финча. Тот снова корпел над письмом, присев на корточки возле тускло светящегося фонаря. Успокоившись, Пол повернулся к нему спиной и вытащил из кармана зеленое перышко. Осветительные ракеты уже почти угасли, но перышко, казалось, еле заметно светилось. Пол поднес его к лицу и глубоко втянул носом воздух, но присущий перышку запах уже давно исчез, перебитый запахами табака, пота и грязи.
Оно что-то значило, это перышко, хоть он и не мог сказать - что. Пол не помнил, как подобрал его, и тем не менее оно уже несколько дней лежит в его кармане. Каким-то образом оно напоминало ему про ангела из сна, но он не был уверен почему - скорее всего обладание перышком и вызывало эти сны.
И сны сами по себе были очень странными. Он помнил лишь фрагменты: ангел и тоскующий голос, какая-то машина, пытающаяся его убить, - но каким-то образом сознавал, что даже эти фрагменты есть драгоценные и неосязаемые чары удачи и без них ему уже не обойтись.
«Цепляешься за соломинку, Джонас, - сказал он себе. - Цепляешься за перышко». Он сунул поблескивающий предмет обратно в карман. «Умирающим приходят в голову странные мысли, а кто мы здесь все, как не умирающие? Разве не так?»
Он попробовал отогнать эти мысли. Подобные размышления не замедлят биение усталого сердца и не расслабят дрожащие мускулы. Он закрыл глаза и начал медленно искать тропку, которая заведет его обратно в сон. Где-то по ту сторону ничейной земли снова загрохотали пушки.
«Вернись к нам…»
Пол проснулся, когда небо с треском раскололось. Струйки дождя смывали пот со лба и щек. Небо осветилось, облака внезапно стали белыми по краям и пылающими сверху. Снова мощно рявкнул гром. То были не пушки. И не атака, а просто разбушевавшаяся природа.
Пол сел. В двух ярдах от него неподвижно лежал Финч, прикрыв шинелью голову и плечи. Очередная вспышка высветила ряд спящих в траншее солдат.
«Вернись к нам…» Голос из сна все еще звучал у него в ушах. Он ощутил ее присутствие вновь - и так близко! Ангел милосердия, нежно шепчущий, призывающий… куда? На небеса? Так что же это, знамение близкой смерти?
Когда гром треснул снова, Пол зажал уши ладонями, но не смог отгородиться от грохота или ослабить наполняющую череп боль. Он умрет здесь. Он давно смирился с этим жалким обещанием - во всяком случае смерть принесет успокоение, тихий отдых. Но теперь он внезапно понял, что смерть не станет облегчением: за порогом смерти его ждет нечто худшее, намного худшее. И оно имеет отношение к женщине-птице, хоть Полу и не верилось, что она связана со злом.
По его телу внезапно пробежала дрожь. Нечто из запределья смерти охотилось за ним - и он почти воочию видел это нечто! Глазастое, зубастое, оно проглотит его, и в его брюхе Пол будет мучиться вечно.
Из колодца желудка ужас поднялся к горлу. Когда молния полыхнула вновь, Пол широко раскрыл рот и едва не захлебнулся, когда его наполнила вода. Выплюнув ее, он беспомощно завопил, но вопль растворился в пульсирующем реве грозы. Ночь, гроза, безымянный ужас из снов и смерть - все это обрушилось на него разом.
«Думай о том, как выбраться, - настойчиво напомнил голос из другого полузабытого сна. - О том, как выбраться по-настоящему». Пол ухватился за это воспоминание, как за нечто теплое. В наступившем моменте коллапса это оказалась единственная связная мысль.
Пол, пошатываясь, встал, проковылял несколько шагов по траншее, удаляясь от своего взвода, ухватился за перекладины ближайшей лестницы и поднялся наверх, словно подставляясь под вражеский огонь. Но он бежал от смерти, а не стремился ей навстречу. На вершине лестницы он нерешительно замер.
Дезертирство. Если товарищи его поймают, его ждет расстрел. Он уже видел, как это происходило, когда расстреляли рыжего Джорди, отказавшегося отправиться на вылазку. Парнишке было лет пятнадцать или шестнадцать - он наврал про возраст, когда пошел в армию добровольцем, - и он непрерывно просил прощения и рыдал, пока его не пронзили пули расстрельной команды, мгновенно превратив из человека в сочащийся кровью мешок с мясом.
Когда Пол поднял голову над краем траншеи, воющий ветер почти горизонтально нес дождевые капли. Ну и пусть его расстреляют - пусть расстреляют хоть свои, хоть чужие, если поймают. Сейчас он был безумен, как король Лир. Гроза смыла все его чувства, и Пол внезапно ощутил себя свободным.
«Выбраться…»
Пол споткнулся о верхнюю перекладину лестницы и упал. Небо вспыхнуло вновь. Перед ним, вдоль всей протяженности траншей, тянулись большие обвисшие мотки колючей проволоки, защищавшей томми от немецких вылазок. За ними начиналась ничейная полоса, а за ней, словно вдоль Западного фронта установили огромное зеркало, виднелся темный двойник британских линий. Фрицы тоже отгородились проволокой, защищающей такие же ямы, в которых корчились такие же солдаты.
Куда идти? Какой из почти безнадежных вариантов выбрать? Вперед, через перепаханную ничейную полосу в ночь, когда немецкие часовые и снайперы укрылись в окопах, или назад, через свои линии, в сторону свободной Франции?
Прирожденный ужас пехотинца перед разделяющей армии пустотой едва не взял верх, но ветер был безумен, и кровь бросилась Полу в лицо. Никто не подумает, что он пойдет вперед.
По-обезьяньи согнувшись, он слепо побежал сквозь дождь и вскоре удалился от взводной траншеи на пару сотен ярдов. Присев перед проволочным заграждением и снимая с пояса кусачки, он услышал чей-то тихий смех. Пол застыл, оцепенев от ужаса, но понял, что смеется он сам.
Когда он полез сквозь дыру, концы перекушенной проволоки цеплялись за одежду, словно колючие кусты, охраняющие замок спящей принцессы. Очередная вспышка молнии выкрасила небо белым, и Пол распластался в грязи. Гром не заставил себя ждать - гроза приближалась. Пол пополз, опираясь на локти и колени и потряхивая наполненной грохотом головой.
«Оставайся на ничейной полосе. Где-нибудь отыщется место, откуда можно будет снова вырваться. Где-нибудь. Держись между линиями окопов».
В мире не осталось ничего, кроме грязи и проволоки. А война в небесах была лишь бледной имитацией ужаса, который научился создавать человек.
Пол не мог найти верх. Он его потерял.
Он потер лицо, пытаясь счистить грязь с глаз, но безуспешно. Он плавал в грязи. Он не мог оттолкнуться от чего-либо твердого, не ощущал сопротивления, подсказавшего бы - вот он, грунт.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99