У меня есть мой большой, сильный Тео. – Она опустилась ему на плечо и шепнула: – Уходим. Одни Дерева знают, кто следит за нами в этот самый момент.
Тео, рассеянно помахав трем подружкам, зашагал по улице.
– Куда теперь? Ты ведь мне так и не сказала.
Я думала. Чеши обратно к остановке и старайся выглядеть по возможности нормально. По-твоему, это и есть нормальный вид? Жаль мне тебя, парниша.
– Чего ты так забеспокоилась – из-за пиксов? Они маленькие, вроде тебя, но бескрылые, да? Как же они в таком разе умудрятся за мной проследить?
– Они, чтоб ты знал, и верхом могут ездить. На крысах, на птицах. Летунцы тоже не все такие, милые и услужливые, как я, так что шагай и гляди в оба. Все, думаю, будет в порядке, если держаться там, где светло. Отравленных стрел много понадобится, чтобы тебя свалить, – вряд ли у них столько есть.
– Отравленные стрелы? Это еще что за новости?
– Но это еще не значит, что они не будут следить за нами. Придется пересаживаться несколько раз, пока не попадем, куда надо.
– Но куда же нам надо? Не к Наперстянке, нет?
– Нет. Постой минутку, дай мне осмотреться. – Автобусная остановка уже показалась за углом. Кочерыжка снялась и улетела в темноту, но быстро вернулась. – Слежки не видно, но успокаиваться рано. Пара пиксов с правильными чарами... – Она не договорила, как будто Тео и без того знал, о чем речь. – А насчет того, куда мы направляемся, то я не Цветок. Пижма и прочая знать всегда держатся заодно, вот и посылают тебя в случае опасности к кому-нибудь из своих сторонников. Но ребята из его партии себе на уме, и я уже говорила, что слышала о Наперстянке не совсем приятные вещи. Лучше я отведу тебя к тем, кому есть что терять – кто не сможет договориться с твоими врагами, потому что сам с ними враждует.
– То есть к этим... к Вьюнам? К тем, кто и хотел меня видеть?
– Только не к Штокрозам. Тут Пижма прав – неизвестно, откуда Чемерица, Дурман и прочая компания прознали о парне, собравшемся за тобой в коммуну. О том, чье сердце упаковали в коробочку. Но как-то они прознали, а в такие времена это обычно значит, что в доме завелся шпион.
Тео не сдержал улыбки.
– Ты большая специалистка в секретных делах, Динь-Динь.
– Попробуй назови меня так еще раз, и твои шарики между гланд застрянут. Если мы больше не бываем на вашей стороне, это еще не значит; что мы ничего не знаем. «Если веришь в фей, хлопни в ладоши!» Как же, сейчас. Если веришь в фей, поцелуй мою розовую попочку. Ты вообще заткнешься когда-нибудь или нет?
Тео заткнулся.
– Вот и ладно. В автобусе про это ни слова – если гоблин нас услышал, то и другой кто-нибудь может. Сделаем пару пересадок, а в конце концов, – она понизила голос, – пойдем в дом Нарцисса. Кое-кто там хочет тебя повидать – и при этом не пылает любовью к Чемерице с его Сорняками.
В сотах они, по прикидке Тео, побывали часов в десять вечера, а в последний раз сошли с автобуса около полуночи. Тео била дрожь – ночью сильно похолодало, – Кочерыжка принюхивалась к ветру.
– Ну, кажется, хвоста нет.
– Хвоста? – Он оглядел темные окна, которых было не так уж много – по крайней мере внизу. – Тут вообще никого не видать.
– В этой части Сумерек всегда так. Ни ресторанов, ни ночной жизни, одни правительственные здания и жилые башни. Когда все запираются на ночь, здесь тихо. Пошли.
Улица с высокими домами казалась Тео, как и все в этом городе, знакомой и непривычной одновременно. Многие административные здания Эльфландии были обведены крепостными стенами, из-за которых виднелись только верхушки крыш. На стенах стояли прожектора, а у ворот имелись пропускные пункты вполне современного вида, но все в целом напоминало Тео средневековые подворья, которых он навидался в Европе, куда ездил с Кэт: древняя каменная кладка, начиненная техникой последнего поколения.
Жилые усадьбы, или башни, как называла их Кочерыжка, несколько отличались от них. Офисы насчитывали, как правило, пять-шесть этажей, башни же были вдвое, а порой и в десять раз выше. Самая первая, подсвеченная снизу прожекторами – дом Львиного Зева, по словам Кочерыжки, – могла служить хорошим образцом такого рода архитектуры. Не цилиндрическая, а многоугольная, с рядами окон на верхних этажах и полным их отсутствием на первых пятидесяти футах – возможно, в целях безопасности, единственный вход – ворота в толстой стене, отстоящие далеко от улицы. В украшениях недостатка нет: нижние окна, хотя и малочисленные, варьируются по форме и размеру, а между ними лепнина наподобие горгулий и святых готического собора. Тео даже при свете прожекторов не мог разобрать деталей, но скульптуры поднимались по фасаду скошенными ярусами, складываясь, очевидно, в какую-то цельную картину.
Он спросил Кочерыжку, что там изображено.
– Гоблинов колошматят, – ответила она. – Львиный Зев создал себе имя и нажил состояние на последней Гоблинской войне. Видел бы ты дом Флоксов – они отличились на войне с великанами, и в фундамент у них встроены великанские головы и плечи. Рожи у каменных парней такие, что сразу видно: этакую махину держать на себе нелегко. То есть это я думаю, что они каменные, – задумчиво добавила Кочерыжка.
Ведя его через аккуратно подстриженные лужайки с геометрическим узором дорожек, совершенно пустые при бледно-голубом свете фонарей, она сообщила:
– Заснеженный парк.
– А как же вервольфы? – занервничал Тео.
– Они тут недавно высадили волчегонку – видишь вон ту изгородь? В центре за этим больше следят, чем в рабочих районах.
Прислушиваясь, не зашуршит ли в кустах страшный зверь (кто их, здешних садовников, знает – может, они ракитник посадили вместо волчегонки), Тео приостановился около статуи. Изваяние, отлитое из серебристого металла, изображало эльфийского лорда в полных доспехах, со шлемом, увенчанным лебедиными крыльями, на сгибе локтя. Скульптор придал ему героическую позу, хорошо знакомую Тео по различным памятникам его родного мира.
– Это кто?
– Да откуда я знаю? – Кочерыжка нетерпеливо описывала над ним круги. – Первый лорд Роза, а может, Вероника – кто их там разберет. Пошли дальше.
Тео задержал взгляд на резко очерченном лице лорда. Либо этот субъект был самым надменным из всех живших на свете эльфов, либо скульптор оказал ему дурную услугу.
– Холодно, – произнес в этот миг усталый, бесконечно грустный голос, и Тео подскочил. – О, как мне холодно.
– Бог ты мой! – Тео посмотрел по сторонам с колотящимся сердцем. – Эта статуя только что со мной говорила! – Голос звучал за много миль и в то же время прямо у него в голове.
– Ничего такого она не делала. Шевелись давай.
– Нет, говорила! Она сказала, что ей холодно!
– Это не статуя. Когда на этом месте вырубили лес, чтобы посадить парк, дриады остались без приюта. Некоторые в знак протеста поселились в статуях, но ничего хорошего из этого не вышло. Неуютно им там.
– Когда же это произошло? – Голос, такой несчастный и скорбный, до сих пор наводил на Тео дрожь.
– Лет пятьдесят назад, а может, и сто. Грустно, конечно, но ничего не поделаешь. Пошли скорей.
На ходу он то и дело оглядывался через плечо, туда, где мерцала серебром статуя. Больше пятидесяти лет! Он с трудом мог это себе вообразить, но слабое эхо горестной жалобы преследовало его неотступно.
– Да как же вы с этим миритесь? Ведь это ужасно!
– Те, кто живет здесь поблизости, стараются к статуям не подходить. Этому на опыте учишься. Ну все, мы пришли.
С вершины зеленого холма перед Тео открылся самый большой комплекс из виденных им до сих пор, площадью около четырех городских кварталов. Заснеженный парк выглядел при нем чем-то вроде палисадника. Главная башня насчитывала этажей тридцать или сорок, хотя резиденция Львиного Зева и еще пара других были выше. Три из четырех углов комплекса тоже занимали башни, примерно наполовину ниже главной, поэтому целое немного напоминало собрание пирамид в Гизе.
«Или кладбище с надгробиями». Знакомство с дриадой выбило Тео из колеи – он по-прежнему слышал ее голос, одинокий зов покинутого ребенка.
– Дом Нарцисса, – объявила Кочерыжка. – Собственно, дом – это центральная башня. Угловые принадлежат Ирисам, Жонкилям и Амариллисам, а вон то низкое здание, – показала она на четвертый угол усадьбы, – конференц-центр.
– Ух ты! Это все – владения одной семьи? Нехило!
– Нарциссы – большой и могущественный род. Это они, в сущности, финансируют Вьюнов, так что без них... – Здесь Кочерыжка явно решила промолчать.
– Что «без них»? Ваши уже вовсю лупцевали бы наших?
– Я устала, Тео. Давай-ка уйдем с улицы, пока нас никто не догнал. За этими стенами нам будет спокойней, как по-твоему?
Да, Кочерыжка права. Не прошло и суток, как он покинул дом Пижмы, а чувствует себя так, будто находится в бегах не меньше недели. Он измучен, напуган и пахнет от него не лучшим образом, это точно. Щельник его за милю учует.
– Твоя правда. Пошли.
Сквозь крепостную стену, футов двадцати толщиной, они прошли по туннелю чуть выше его головы.
– Сторожевой пост на той стороне.
– Слабое место в их обороне, тебе не кажется?
– Видел ты когда-нибудь кондитерские мешочки? Из которых крем или тесто выдавливают?
– Ну, видел, а что?
– Стоит кому-нибудь в сторожевой башне сказать слово, и эти стены сжимаются, а все, что внутри, превращается в жидкое тесто. – Кочерыжка произвела соответствующий звук.
Тео серьезно подумал о том, не дать ли стрекача обратно.
– А случайно это слово никто не может сказать?
– Я о таком не слыхала.
– Ух, уже легче. Откуда ты все это знаешь?
– Приходилось бывать здесь.
Караульный пост, занимавший нижний этаж сторожевой башни в наружной стене, представлял собой причудливую смесь средневековья и современности. Тео с Кочерыжкой оказались в пропускном помещении со стенами из стекла или пластика. В столь поздний час они были единственными по эту сторону барьера, но одетые в форму огры, игравшие по ту сторону в карты, не спешили к ним подойти. Один наконец соизволил встать и заговорил с Кочерыжкой через щелку, слишком маленькую даже для летунцов. Тео тем временем делал вид, что интересуется брошюрами под названием «Нарцисс – динамичный дом» и «Посетите исторические места Боярышника». Спустя очень долгое время страж отошел к агрегату наподобие пульта связи, сделав попутно очередной ход в игре.
– Они ведь, наверное, документы у нас проверят? И поймут, что я никакой не Маргаритка? – тихо спросил Тео у Кочерыжки. Он слишком устал, чтобы бояться, но все-таки немного побаивался.
– Разве Пижма не дал тебе удостоверения? – удивилась она.
– Нет.
– Ладно, не важно. В сотах я позвонила кому надо. Эти громилы просто перестраховываются. Если она придет, можешь хоть штаны на голову надеть и джигу сплясать, роли не играет.
Ждали они довольно долго – Кочерыжка успела еще раз слетать к окошку-амбразуре и переговорить с охраной. Основной темой разговора, было, очевидно, предложение поднять свою серую задницу и позвонить еще раз. Тео, опасаясь услышать, что ответит на это предложение огр семи с половиной футов в вышину, почти столько же в ширину и с чем-то вроде ручного пулемета на плече – не говоря уж о его не менее хорошо вооруженных сослуживцах, – съежился на стуле у стенда с брошюрами. «Я тут ни при чем – я просто жду, когда мне шлепнут в паспорт рабочую визу».
Но любое напряжение когда-нибудь да проходит, и Тео поймал себя на том, что клюет носом. Проснулся он благодаря Кочерыжке, сильно дернувшей его за бровь.
– Вставай, – велела она.
– Перестань...
– Ты не знаешь, как тебе повезло, парниша. Ее светлость лично пришла за тобой.
Тео разлепил глаза и поднялся на ноги. Сразу за барьером стояла стройная миловидная фея, неотличимая на первый взгляд от всех тех, которых он видел на вокзалах и улицах. Но в ее светло-каштановых волосах сквозила проседь, и Тео, несмотря на весь ее молодой и подтянутый облик, догадался, что лет ей уже немало.
– Превосходно, – смерив его взглядом, сказала она. – Просто чудесно. Какая удача, что мы вас заполучили. – У себя дома Тео отнес бы такую женщину к категории «у этой не забалуешь». Аристократка из тех, что запросто примут роды у жеребой кобылы. – Подумать только, – обратилась она к Кочерыжке, – настоящий смертный!
– Она знает? – слегка удивился Тео.
– Разумеется, я знаю – и просто дрожу от волнения. – Она протянула ему руку. – Прошу прощения за то, что веду себя так негостеприимно, но исследовательский пыл, боюсь, сильнее меня. Добро пожаловать в наш дом. Я леди Амилия Жонкиль. Лорд Нарцисс – мой брат.
Тео не сразу заметил, что на руке у нее надета перчатка – похоже, резиновая. Может, она и впрямь помогала кобыле ожеребиться? Скорей уж единорожице.
– Очень приятно...
– Мне тоже, мастер Вильмос. С тестами мы, конечно, подождем до завтра, но все-таки хотелось бы провести парочку, прежде чем мы уложим вас спать, – и боюсь, что это будет чуть-чуть болезненно.
Кочерыжка улетела далеко вперед, и встревоженный Тео ни о чем не мог ее спросить, а леди Жонкиль между тем взяла его за руку и провела через сторожевую башню в твердыню Нарциссов.
19
ПРАЗДНИЧНЫЙ ВИЗИТ
Утром ветер переместился на северо-восток. С Иса задул свежий бриз, первый вестник далекой зимы, гнувший верхушки деревьев Ардена. Настал канун Мабона, когда многие едут домой, в деревню, чтобы навестить своих. Работники помоложе, не могущие пока позволить себе такую поездку, украшали большой дом кукурузными куклами, желудями и яблочными пирамидками. Месяц, который один санитар смастерил из лозы и бересты, покачивался на ветру над парадной дверью.
В «Циннии» царило волнение, вызванное не только праздником, переменой погоды и прочими заурядными причинами наподобие близкого выхода на пенсию кого-то из хобов или побега одного из близнецов Пиретрум (они неизменно убегали в холмы, и директору приходилось порой нанимать проводника с Черным Псом, чтобы выследить меняющего облик больного). Сестры в коридорах или в перерывах, за чаем с лавандовыми лепешками, перешептывались совсем о другом: к Тихой Деве-Примуле ожидался посетитель. То, что посетитель почти всегда был один и тот же и что он почти всегда приезжал на праздники, отнюдь не делало его менее интересным. Красавец даже по высоким эльфийским стандартам и наследник одного из самых видных домов, он был еще и холост. Поговаривали, что у него есть парочка бастардов, но это не мешало ему со временем вступить в брак. И нет в Эльфландии закона, как заявляла одна из молоденьких медсестер, запрещающего ему жениться на простолюдинке, если он таковую полюбит.
Сестры постарше над этим смеялись. Молодой лорд Примула – не чета фермерской дочке, еще не просохшей от росы Ивняка. Вольно ей относиться к романтическим бредням, что показывают в зеркальнике, с той же беззаветной верой, которую другие приберегают для парламентских дебатов, или межполевых финансовых сводок, или новостей о пограничных стычках между великанами и более мелкими, но более амбициозными горными троллями. И все-таки многие сотрудницы, исключая совсем уж черствых, находили некое очарование в наивной уверенности юной сестрички, что даже большие крылья не могут служить препятствием для брачного союза с одним из Цветков.
– С другой стороны, их и удалить недолго, – говорила она. – Другие это делают постоянно.
– Это уж точно – раз за разом, – подтвердила другая сестра. – Взять хоть мастера Медуницу. У него они всегда отрастают, как ни старайся. – Остальные захихикали. Заведующий любовью у персонала не пользовался и служил частым предметом обсуждения.
– Одинокой девушке больше подходит смертный, – заметила пожилая сиделка. – Буйный, пахучий и волосатый. Красота! Эх, вернуть бы мне пару сотенок.
– В наше время заполучить такого не легче, чем кого-нибудь из Цветков, – возразила еще одна.
– Гляди, девочка: если молодой Примула тобой заинтересуется, как бы кто из юных цветочных леди не напустил на тебя кондратия, – весело предостерегла пожилая. – С одной моей знакомой, что в услужении была, как раз это и приключилось. Не любят они делиться с такими, как мы.
– Я знаю, что этому никогда не бывать, – покраснев, сказала девушка с фермы, – но помечтать-то можно?
– С этим согласились все без исключения. Уж кто-кто, а брат Тихой Девы-Примулы стоит того, чтобы о нем помечтать.
– Эрефина? – сказал он, точно боясь отвлечь ее от чего– то. Она сидела в своем кресле, безжизненная, как статуя. – С Мабоном тебя, дорогая. Это я, Караденус. Я пришел навестить тебя.
Дверь он не только закрыл, но и тщательно запер на щеколду. В коридоре, когда он шел к сестре, собралось необычайное количество медсестер – все они делали вид, что на него не смотрят, но у них это не слишком хорошо получалось. Трудно поверить, что у всех этих женщин вдруг нашлись неотложные дела именно в этом крыле лечебницы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74
Тео, рассеянно помахав трем подружкам, зашагал по улице.
– Куда теперь? Ты ведь мне так и не сказала.
Я думала. Чеши обратно к остановке и старайся выглядеть по возможности нормально. По-твоему, это и есть нормальный вид? Жаль мне тебя, парниша.
– Чего ты так забеспокоилась – из-за пиксов? Они маленькие, вроде тебя, но бескрылые, да? Как же они в таком разе умудрятся за мной проследить?
– Они, чтоб ты знал, и верхом могут ездить. На крысах, на птицах. Летунцы тоже не все такие, милые и услужливые, как я, так что шагай и гляди в оба. Все, думаю, будет в порядке, если держаться там, где светло. Отравленных стрел много понадобится, чтобы тебя свалить, – вряд ли у них столько есть.
– Отравленные стрелы? Это еще что за новости?
– Но это еще не значит, что они не будут следить за нами. Придется пересаживаться несколько раз, пока не попадем, куда надо.
– Но куда же нам надо? Не к Наперстянке, нет?
– Нет. Постой минутку, дай мне осмотреться. – Автобусная остановка уже показалась за углом. Кочерыжка снялась и улетела в темноту, но быстро вернулась. – Слежки не видно, но успокаиваться рано. Пара пиксов с правильными чарами... – Она не договорила, как будто Тео и без того знал, о чем речь. – А насчет того, куда мы направляемся, то я не Цветок. Пижма и прочая знать всегда держатся заодно, вот и посылают тебя в случае опасности к кому-нибудь из своих сторонников. Но ребята из его партии себе на уме, и я уже говорила, что слышала о Наперстянке не совсем приятные вещи. Лучше я отведу тебя к тем, кому есть что терять – кто не сможет договориться с твоими врагами, потому что сам с ними враждует.
– То есть к этим... к Вьюнам? К тем, кто и хотел меня видеть?
– Только не к Штокрозам. Тут Пижма прав – неизвестно, откуда Чемерица, Дурман и прочая компания прознали о парне, собравшемся за тобой в коммуну. О том, чье сердце упаковали в коробочку. Но как-то они прознали, а в такие времена это обычно значит, что в доме завелся шпион.
Тео не сдержал улыбки.
– Ты большая специалистка в секретных делах, Динь-Динь.
– Попробуй назови меня так еще раз, и твои шарики между гланд застрянут. Если мы больше не бываем на вашей стороне, это еще не значит; что мы ничего не знаем. «Если веришь в фей, хлопни в ладоши!» Как же, сейчас. Если веришь в фей, поцелуй мою розовую попочку. Ты вообще заткнешься когда-нибудь или нет?
Тео заткнулся.
– Вот и ладно. В автобусе про это ни слова – если гоблин нас услышал, то и другой кто-нибудь может. Сделаем пару пересадок, а в конце концов, – она понизила голос, – пойдем в дом Нарцисса. Кое-кто там хочет тебя повидать – и при этом не пылает любовью к Чемерице с его Сорняками.
В сотах они, по прикидке Тео, побывали часов в десять вечера, а в последний раз сошли с автобуса около полуночи. Тео била дрожь – ночью сильно похолодало, – Кочерыжка принюхивалась к ветру.
– Ну, кажется, хвоста нет.
– Хвоста? – Он оглядел темные окна, которых было не так уж много – по крайней мере внизу. – Тут вообще никого не видать.
– В этой части Сумерек всегда так. Ни ресторанов, ни ночной жизни, одни правительственные здания и жилые башни. Когда все запираются на ночь, здесь тихо. Пошли.
Улица с высокими домами казалась Тео, как и все в этом городе, знакомой и непривычной одновременно. Многие административные здания Эльфландии были обведены крепостными стенами, из-за которых виднелись только верхушки крыш. На стенах стояли прожектора, а у ворот имелись пропускные пункты вполне современного вида, но все в целом напоминало Тео средневековые подворья, которых он навидался в Европе, куда ездил с Кэт: древняя каменная кладка, начиненная техникой последнего поколения.
Жилые усадьбы, или башни, как называла их Кочерыжка, несколько отличались от них. Офисы насчитывали, как правило, пять-шесть этажей, башни же были вдвое, а порой и в десять раз выше. Самая первая, подсвеченная снизу прожекторами – дом Львиного Зева, по словам Кочерыжки, – могла служить хорошим образцом такого рода архитектуры. Не цилиндрическая, а многоугольная, с рядами окон на верхних этажах и полным их отсутствием на первых пятидесяти футах – возможно, в целях безопасности, единственный вход – ворота в толстой стене, отстоящие далеко от улицы. В украшениях недостатка нет: нижние окна, хотя и малочисленные, варьируются по форме и размеру, а между ними лепнина наподобие горгулий и святых готического собора. Тео даже при свете прожекторов не мог разобрать деталей, но скульптуры поднимались по фасаду скошенными ярусами, складываясь, очевидно, в какую-то цельную картину.
Он спросил Кочерыжку, что там изображено.
– Гоблинов колошматят, – ответила она. – Львиный Зев создал себе имя и нажил состояние на последней Гоблинской войне. Видел бы ты дом Флоксов – они отличились на войне с великанами, и в фундамент у них встроены великанские головы и плечи. Рожи у каменных парней такие, что сразу видно: этакую махину держать на себе нелегко. То есть это я думаю, что они каменные, – задумчиво добавила Кочерыжка.
Ведя его через аккуратно подстриженные лужайки с геометрическим узором дорожек, совершенно пустые при бледно-голубом свете фонарей, она сообщила:
– Заснеженный парк.
– А как же вервольфы? – занервничал Тео.
– Они тут недавно высадили волчегонку – видишь вон ту изгородь? В центре за этим больше следят, чем в рабочих районах.
Прислушиваясь, не зашуршит ли в кустах страшный зверь (кто их, здешних садовников, знает – может, они ракитник посадили вместо волчегонки), Тео приостановился около статуи. Изваяние, отлитое из серебристого металла, изображало эльфийского лорда в полных доспехах, со шлемом, увенчанным лебедиными крыльями, на сгибе локтя. Скульптор придал ему героическую позу, хорошо знакомую Тео по различным памятникам его родного мира.
– Это кто?
– Да откуда я знаю? – Кочерыжка нетерпеливо описывала над ним круги. – Первый лорд Роза, а может, Вероника – кто их там разберет. Пошли дальше.
Тео задержал взгляд на резко очерченном лице лорда. Либо этот субъект был самым надменным из всех живших на свете эльфов, либо скульптор оказал ему дурную услугу.
– Холодно, – произнес в этот миг усталый, бесконечно грустный голос, и Тео подскочил. – О, как мне холодно.
– Бог ты мой! – Тео посмотрел по сторонам с колотящимся сердцем. – Эта статуя только что со мной говорила! – Голос звучал за много миль и в то же время прямо у него в голове.
– Ничего такого она не делала. Шевелись давай.
– Нет, говорила! Она сказала, что ей холодно!
– Это не статуя. Когда на этом месте вырубили лес, чтобы посадить парк, дриады остались без приюта. Некоторые в знак протеста поселились в статуях, но ничего хорошего из этого не вышло. Неуютно им там.
– Когда же это произошло? – Голос, такой несчастный и скорбный, до сих пор наводил на Тео дрожь.
– Лет пятьдесят назад, а может, и сто. Грустно, конечно, но ничего не поделаешь. Пошли скорей.
На ходу он то и дело оглядывался через плечо, туда, где мерцала серебром статуя. Больше пятидесяти лет! Он с трудом мог это себе вообразить, но слабое эхо горестной жалобы преследовало его неотступно.
– Да как же вы с этим миритесь? Ведь это ужасно!
– Те, кто живет здесь поблизости, стараются к статуям не подходить. Этому на опыте учишься. Ну все, мы пришли.
С вершины зеленого холма перед Тео открылся самый большой комплекс из виденных им до сих пор, площадью около четырех городских кварталов. Заснеженный парк выглядел при нем чем-то вроде палисадника. Главная башня насчитывала этажей тридцать или сорок, хотя резиденция Львиного Зева и еще пара других были выше. Три из четырех углов комплекса тоже занимали башни, примерно наполовину ниже главной, поэтому целое немного напоминало собрание пирамид в Гизе.
«Или кладбище с надгробиями». Знакомство с дриадой выбило Тео из колеи – он по-прежнему слышал ее голос, одинокий зов покинутого ребенка.
– Дом Нарцисса, – объявила Кочерыжка. – Собственно, дом – это центральная башня. Угловые принадлежат Ирисам, Жонкилям и Амариллисам, а вон то низкое здание, – показала она на четвертый угол усадьбы, – конференц-центр.
– Ух ты! Это все – владения одной семьи? Нехило!
– Нарциссы – большой и могущественный род. Это они, в сущности, финансируют Вьюнов, так что без них... – Здесь Кочерыжка явно решила промолчать.
– Что «без них»? Ваши уже вовсю лупцевали бы наших?
– Я устала, Тео. Давай-ка уйдем с улицы, пока нас никто не догнал. За этими стенами нам будет спокойней, как по-твоему?
Да, Кочерыжка права. Не прошло и суток, как он покинул дом Пижмы, а чувствует себя так, будто находится в бегах не меньше недели. Он измучен, напуган и пахнет от него не лучшим образом, это точно. Щельник его за милю учует.
– Твоя правда. Пошли.
Сквозь крепостную стену, футов двадцати толщиной, они прошли по туннелю чуть выше его головы.
– Сторожевой пост на той стороне.
– Слабое место в их обороне, тебе не кажется?
– Видел ты когда-нибудь кондитерские мешочки? Из которых крем или тесто выдавливают?
– Ну, видел, а что?
– Стоит кому-нибудь в сторожевой башне сказать слово, и эти стены сжимаются, а все, что внутри, превращается в жидкое тесто. – Кочерыжка произвела соответствующий звук.
Тео серьезно подумал о том, не дать ли стрекача обратно.
– А случайно это слово никто не может сказать?
– Я о таком не слыхала.
– Ух, уже легче. Откуда ты все это знаешь?
– Приходилось бывать здесь.
Караульный пост, занимавший нижний этаж сторожевой башни в наружной стене, представлял собой причудливую смесь средневековья и современности. Тео с Кочерыжкой оказались в пропускном помещении со стенами из стекла или пластика. В столь поздний час они были единственными по эту сторону барьера, но одетые в форму огры, игравшие по ту сторону в карты, не спешили к ним подойти. Один наконец соизволил встать и заговорил с Кочерыжкой через щелку, слишком маленькую даже для летунцов. Тео тем временем делал вид, что интересуется брошюрами под названием «Нарцисс – динамичный дом» и «Посетите исторические места Боярышника». Спустя очень долгое время страж отошел к агрегату наподобие пульта связи, сделав попутно очередной ход в игре.
– Они ведь, наверное, документы у нас проверят? И поймут, что я никакой не Маргаритка? – тихо спросил Тео у Кочерыжки. Он слишком устал, чтобы бояться, но все-таки немного побаивался.
– Разве Пижма не дал тебе удостоверения? – удивилась она.
– Нет.
– Ладно, не важно. В сотах я позвонила кому надо. Эти громилы просто перестраховываются. Если она придет, можешь хоть штаны на голову надеть и джигу сплясать, роли не играет.
Ждали они довольно долго – Кочерыжка успела еще раз слетать к окошку-амбразуре и переговорить с охраной. Основной темой разговора, было, очевидно, предложение поднять свою серую задницу и позвонить еще раз. Тео, опасаясь услышать, что ответит на это предложение огр семи с половиной футов в вышину, почти столько же в ширину и с чем-то вроде ручного пулемета на плече – не говоря уж о его не менее хорошо вооруженных сослуживцах, – съежился на стуле у стенда с брошюрами. «Я тут ни при чем – я просто жду, когда мне шлепнут в паспорт рабочую визу».
Но любое напряжение когда-нибудь да проходит, и Тео поймал себя на том, что клюет носом. Проснулся он благодаря Кочерыжке, сильно дернувшей его за бровь.
– Вставай, – велела она.
– Перестань...
– Ты не знаешь, как тебе повезло, парниша. Ее светлость лично пришла за тобой.
Тео разлепил глаза и поднялся на ноги. Сразу за барьером стояла стройная миловидная фея, неотличимая на первый взгляд от всех тех, которых он видел на вокзалах и улицах. Но в ее светло-каштановых волосах сквозила проседь, и Тео, несмотря на весь ее молодой и подтянутый облик, догадался, что лет ей уже немало.
– Превосходно, – смерив его взглядом, сказала она. – Просто чудесно. Какая удача, что мы вас заполучили. – У себя дома Тео отнес бы такую женщину к категории «у этой не забалуешь». Аристократка из тех, что запросто примут роды у жеребой кобылы. – Подумать только, – обратилась она к Кочерыжке, – настоящий смертный!
– Она знает? – слегка удивился Тео.
– Разумеется, я знаю – и просто дрожу от волнения. – Она протянула ему руку. – Прошу прощения за то, что веду себя так негостеприимно, но исследовательский пыл, боюсь, сильнее меня. Добро пожаловать в наш дом. Я леди Амилия Жонкиль. Лорд Нарцисс – мой брат.
Тео не сразу заметил, что на руке у нее надета перчатка – похоже, резиновая. Может, она и впрямь помогала кобыле ожеребиться? Скорей уж единорожице.
– Очень приятно...
– Мне тоже, мастер Вильмос. С тестами мы, конечно, подождем до завтра, но все-таки хотелось бы провести парочку, прежде чем мы уложим вас спать, – и боюсь, что это будет чуть-чуть болезненно.
Кочерыжка улетела далеко вперед, и встревоженный Тео ни о чем не мог ее спросить, а леди Жонкиль между тем взяла его за руку и провела через сторожевую башню в твердыню Нарциссов.
19
ПРАЗДНИЧНЫЙ ВИЗИТ
Утром ветер переместился на северо-восток. С Иса задул свежий бриз, первый вестник далекой зимы, гнувший верхушки деревьев Ардена. Настал канун Мабона, когда многие едут домой, в деревню, чтобы навестить своих. Работники помоложе, не могущие пока позволить себе такую поездку, украшали большой дом кукурузными куклами, желудями и яблочными пирамидками. Месяц, который один санитар смастерил из лозы и бересты, покачивался на ветру над парадной дверью.
В «Циннии» царило волнение, вызванное не только праздником, переменой погоды и прочими заурядными причинами наподобие близкого выхода на пенсию кого-то из хобов или побега одного из близнецов Пиретрум (они неизменно убегали в холмы, и директору приходилось порой нанимать проводника с Черным Псом, чтобы выследить меняющего облик больного). Сестры в коридорах или в перерывах, за чаем с лавандовыми лепешками, перешептывались совсем о другом: к Тихой Деве-Примуле ожидался посетитель. То, что посетитель почти всегда был один и тот же и что он почти всегда приезжал на праздники, отнюдь не делало его менее интересным. Красавец даже по высоким эльфийским стандартам и наследник одного из самых видных домов, он был еще и холост. Поговаривали, что у него есть парочка бастардов, но это не мешало ему со временем вступить в брак. И нет в Эльфландии закона, как заявляла одна из молоденьких медсестер, запрещающего ему жениться на простолюдинке, если он таковую полюбит.
Сестры постарше над этим смеялись. Молодой лорд Примула – не чета фермерской дочке, еще не просохшей от росы Ивняка. Вольно ей относиться к романтическим бредням, что показывают в зеркальнике, с той же беззаветной верой, которую другие приберегают для парламентских дебатов, или межполевых финансовых сводок, или новостей о пограничных стычках между великанами и более мелкими, но более амбициозными горными троллями. И все-таки многие сотрудницы, исключая совсем уж черствых, находили некое очарование в наивной уверенности юной сестрички, что даже большие крылья не могут служить препятствием для брачного союза с одним из Цветков.
– С другой стороны, их и удалить недолго, – говорила она. – Другие это делают постоянно.
– Это уж точно – раз за разом, – подтвердила другая сестра. – Взять хоть мастера Медуницу. У него они всегда отрастают, как ни старайся. – Остальные захихикали. Заведующий любовью у персонала не пользовался и служил частым предметом обсуждения.
– Одинокой девушке больше подходит смертный, – заметила пожилая сиделка. – Буйный, пахучий и волосатый. Красота! Эх, вернуть бы мне пару сотенок.
– В наше время заполучить такого не легче, чем кого-нибудь из Цветков, – возразила еще одна.
– Гляди, девочка: если молодой Примула тобой заинтересуется, как бы кто из юных цветочных леди не напустил на тебя кондратия, – весело предостерегла пожилая. – С одной моей знакомой, что в услужении была, как раз это и приключилось. Не любят они делиться с такими, как мы.
– Я знаю, что этому никогда не бывать, – покраснев, сказала девушка с фермы, – но помечтать-то можно?
– С этим согласились все без исключения. Уж кто-кто, а брат Тихой Девы-Примулы стоит того, чтобы о нем помечтать.
– Эрефина? – сказал он, точно боясь отвлечь ее от чего– то. Она сидела в своем кресле, безжизненная, как статуя. – С Мабоном тебя, дорогая. Это я, Караденус. Я пришел навестить тебя.
Дверь он не только закрыл, но и тщательно запер на щеколду. В коридоре, когда он шел к сестре, собралось необычайное количество медсестер – все они делали вид, что на него не смотрят, но у них это не слишком хорошо получалось. Трудно поверить, что у всех этих женщин вдруг нашлись неотложные дела именно в этом крыле лечебницы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74