— Значит, она закончила тебя причесывать, — заметил Дарник. Эрранд кивнул.— Да, наконец-то, — процедил он сквозь зубы. — Мне мало не показалось.Дарник расхохотался.— Нам ведь с тобой не трудно смириться кое с чем, если ей это нравится, правда?— Да, — согласился Эрранд. — Она сейчас беседует с Белгарионом. По-моему, она хочет, чтобы мы не приходили, пока они там не наговорятся.Дарник кивнул:— Да, так будет лучше всего. Пол и Гарион очень близкие друг другу люди. Наедине он расскажет ей то, чего никогда не сказал бы при нас. Надеюсь, она поможет ему выяснить отношения с Сенедрой.— Полгара все уладит, — заверил его Эрранд.Откуда-то из высокогорной долины, где утреннее солнце уже коснулось своими лучами изумрудной травы, послышалась песня пастушки, созывающей стадо. Ее чистый, живой голос звучал как пение птиц.— Вот такой должна быть любовь, — задумчиво произнес Дарник. — Простой, бесхитростной и чистой, как голос этой девочки.— Послушай, Дарник, — прервал его размышления Эрранд. — Полгара разрешила нам пойти к жеребцу, когда ты закончишь свою прогулку.— Я — за, — живо отозвался кузнец, — а по дороге неплохо было бы зайти на кухню и немного подкрепиться.— Да, отличная мысль, — сказал Эрранд.Все складывалось прекрасно. Светило теплое яркое солнце, и конь резвился в манеже, как неразумный щенок.— Король не разрешает на нем ездить, — сказал Дарнику один из конюхов. — Его еще даже не приучали к узде. Его величество однажды говорил о том, что это совершенно особенный конь — вот уж чего я совсем не понимаю. Конь, он конь и есть, верно?— Это связано с тем, что произошло, когда он появился на свет, — попытался объяснить Дарник.— Они все рождаются одинаковыми, — возразил конюх.— Чтобы понять это, нужно было присутствовать при рождении этого жеребенка, — ответил Дарник.Вечером за ужином Гарион и Сенедра как-то странно поглядывали друг на друга через стол, а на губах Полгары играла загадочная улыбка.Когда трапеза подошла к концу, Гарион потянулся и деланно зевнул.— Я сегодня что-то очень устал, — сказал он. — Вы можете здесь еще посидеть, если хотите, а я пошел спать.— Конечно, Гарион, — сказала Полгара.Он поднялся, и Эрранд почувствовал исходящее от него волнение. С напускной небрежностью он обратился к Сенедре.— Идешь, дорогая? — спросил он, выражая этими двумя словами предложение помириться.Сенедра взглянула на него с бесконечной нежностью во взгляде.— Да, Гарион, — сказала она, вспыхнув нежно-розовым румянцем. — Пожалуй, да. Я тоже очень устала.— Спокойной ночи, дети, — с теплотой в голосе произнесла Полгара, — приятного вам сна.— Что ты им сказала? — спросил дочь Белгарат, после того как королевская чета рука об руку покинула зал.— Много чего, отец, — самодовольно ответила она.— Кто-то из них совершил чудо, — сказал он. — Дарник, будь добр, налей-ка мне полную. — Он протянул Дарнику, сидевшему рядом с бочонком, пустую кружку.Полгара была так довольна своим успехом, что даже воздержалась от язвительных высказываний по этому поводу.Было уже далеко за полночь, когда Эрранд проснулся от легкого толчка.— Ну и крепко же ты спишь, — произнес голос, доносившийся, казалось, из глубины его сознания.— Мне снился сон, — ответил Эрранд.— Понятно, — сухо произнес голос. — Одевайся. Ты должен пойти в Тронный зал.Эрранд послушно выбрался из постели, натянул тунику и засунул ноги в короткие сендарийские сапожки из мягкой кожи.— Только тихо, — приказал голос. — Не разбуди Полгару и Дарника.Эрранд тихо вышел из комнаты и прошел по длинным пустым коридорам к просторному Тронному залу, где три года назад он вложил в руку Гариона Шар Алдура, навсегда изменив жизнь молодого человека.Эрранд потянул на себя тяжелую дверь, она слегка скрипнула, и из-за нее послышался голос:— Кто там?— Это я, Белгарион, — ответил Эрранд.Огромный зал был освещен мягким голубым сиянием, которое излучал Шар Алдура, покоившийся на рукояти огромного Ривского меча, который висел над троном острием вниз.— Что ты здесь делаешь в такой час, Эрранд? — спросил его Гарион. Король Ривский сидел, развалившись на троне, перекинув ногу через подлокотник.— Мне приказали прийти сюда, — ответил Эрранд.Гарион удивленно уставился на него.— Приказали? Кто приказал?— Ты знаешь кто, — сказал Эрранд, войдя в зал и закрыв за собой дверь. — Он.Гарион заморгал.— Он с тобой тоже говорит?— Сегодня в первый раз. Хотя я знал, что когда-нибудь это произойдет.— Если он никогда не… — Гарион не договорил и, пораженный, поднял глаза к Шару.Мягкое голубое свечение камня внезапно сменилось на густой темно-красный свет. Эрранд отчетливо услышал странный звук. Когда он носил Шар, у него в ушах постоянно звучал хрустальный звон его песни, но теперь в этом звоне появился безобразный металлический скрежет, словно камень наткнулся на что-то или на кого-то и пришел в ярость.— Берегитесь! — Они оба отчетливо услышали голос, не запомнить который было невозможно. — Берегитесь Зандрамас! Глава 5 Как только рассвело, Эрранд и Гарион отправились на поиски Белгарата. Этой ночью им не удалось сомкнуть глаз; Эрранд чувствовал, как напряжен Гарион, да и сам он прекрасно понимал, что полученное ими предупреждение касалось дела такой важности, что все остальное по сравнению с ним отступало на второй план. Они не стали говорить об этом, а просто сидели в темноте Тронного зала, время от времени посматривая на Шар Алдура, но камень, на мгновение неожиданно побагровевший, будто от гнева, снова замерцал привычной голубизной.Белгарата они застали сидящим у недавно разведенного огня в комнате рядом с королевской кухней. Рядом с ним на столе лежали толстый ломоть хлеба и огромная головка сыра. Эрранд взглянул на хлеб и сыр, внезапно осознав, как он голоден. Старый колдун сидел погруженный в свои мысли и созерцал пляшущие языки пламени; на плечи его был накинут толстый серый плед, хотя в комнате было не холодно.— Раненько вы проснулись, — заметил он, когда Гарион и Эрранд, войдя в комнату, устроились рядом с ним у огня.— И ты тоже, дед, — сказал Гарион.— Мне приснился необычный сон, — ответил старик. — Я все никак не могу от него отвязаться. Мне почему-то приснилось, что наш Шар покраснел.— Так оно и было, — тихо проговорил Эрранд.Белгарат резко вскинул голову.— Да. Мы оба это видели, — сказал Гарион. — Несколько часов назад мы были в Тронном зале, и на наших глазах Шар покраснел. А потом голос, который до сих пор у меня вот здесь, — он постучал пальцем по лбу, — сказал нам: «Берегитесь Зандрамас».— Зандрамас? — озадаченно повторил Белгарат. — Это имя, или название, или что?— Я не знаю, дедушка, — ответил Гарион, — но мы с Эррандом оба это слышали. Верно, Эрранд?Не отводя глаз от хлеба и сыра, Эрранд кивнул.— А что вы оба делали в Тронном зале в такое время? — поинтересовался Белгарат.— Я спал, — ответил Гарион. Тут он слегка покраснел. — Ну, вроде бы спал. Мы с Сенедрой проговорили допоздна. Мы так давно не разговаривали, а нам нужно было многое сказать друг другу. Но вдруг он приказал мне встать и идти в Тронный зал.Белгарат поглядел на Эрранда.— А ты?— Он разбудил меня, — ответил тот, — и сказал…— Погоди-ка, — прервал его Белгарат. — Кто тебя разбудил?— Тот же, кто разбудил Гариона.— Ты знаешь, кто это?— Да.— А ты знаешь, кто он такой?Эрранд кивнул.— Ты с ним раньше говорил?— Нет.— Но ты сразу понял, кто это такой?— Да. Он приказал мне пойти в Тронный зал, что я и сделал. Когда я пришел туда, Шар покраснел, и голос велел нам остерегаться Зандрамас.Белгарат сидел, нахмурившись.— Вы оба абсолютно уверены, что Шар сменил цвет?— Да, дедушка, — уверил его Гарион, — и звук его тоже изменился. Он обычно звенит как колокольчик, а тут он звучал совсем по-другому.— И ты уверен, что он стал красным? Может, он просто потемнел, принял другой оттенок?— Нет, дедушка. Он определенно покраснел.Белгарат встал со стула, лицо его внезапно стало очень серьезным.— Пошли со мной, — коротко сказал он и направился к двери.— Куда мы идем? — спросил Гарион.— В библиотеку. Мне нужно кое-что проверить.— Что?— Не торопи меня. Это очень важно, и я хочу быть уверенным, что все понял правильно.Проходя мимо стола, Эрранд отломил кусок сыра и, откусив от него, последовал за Белгаратом и Гарионом. Они быстро прошли по сумрачным полутемным коридорам и взобрались наверх по узким, отдающим эхом ступеням. За последние несколько лет беззаботной жизни лицо Белгарата приобрело скучающее выражение с налетом ленивой снисходительности. Сейчас от всего этого не осталось и следа, взгляд его сделался напряженным и настороженным. Когда они дошли до библиотеки, старик вынул из пыльного стола две свечи и зажег их от факела, прикрепленного железным кольцом к стене снаружи. Вернувшись в комнату, он установил одну из свечей в подсвечник.— Закрой дверь, Гарион, — сказал он, держа другую свечу в руке. — Я не хочу, чтобы нас беспокоили.Гарион, не проронив ни слова, закрыл массивную дубовую дверь. Белгарат подошел к стене и, подняв свечу, начал ряд за рядом пробегать глазами по пыльным книгам в кожаных переплетах и аккуратно сложенным, обернутым шелком свиткам.— Вот он, — сказал старик, указывая на верхнюю полку. — Достань-ка мне этот свиток, Гарион, тот, что завернут в голубую тряпку.Гарион поднялся на цыпочки и бережно взял в руки древний пергамент. Прежде чем передать его деду, он с любопытством оглядел его.— Ты уверен? — спросил он. — Ведь это же не Мринские рукописи.— Нет, — ответил Белгарат, — это не они. Ты так увлекся Мринскими рукописями, что подчас забываешь про все остальные не менее мудрые книги. — Он поставил свечу и осторожно развязал шнурок с кисточками, которым был перевязан свиток. Сняв голубую шелковую обертку, он начал разворачивать хрустящий пергамент, быстро пробегая глазами по старинному шрифту. — Вот, — наконец произнес он. — «В тот день, — прочел он, — когда Шар Алдура загорится жарким красным огнем, будет объявлено, как зовут Дитя Тьмы».— Но ведь Дитя Тьмы — это Торак, — возразил Гарион. — Что это за пророчество?— Это Даринские рукописи, — ответил ему Белгарат. — Они не всегда столь же достоверны, как Мринские, но вчерашнее событие упоминается только в них.— Что это значит? — недоуменно спросил Гарион.— Все это довольно сложно, — проговорил Белгарат, поджав губы и не отрывая взгляда от строк на пергаменте. — Короче, существуют два пророчества.— Да, я знаю, но я думал, что раз Торак умер, то другой — ну…— Не совсем так. По-моему, не так-то все просто. С самого начала мира между ними существует противоборство. Всегда есть Дитя Света и Дитя Тьмы. Когда вы с Тораком встретились в Хтол-Мишраке, ты был Дитя Света, а Торак — Дитя Тьмы. Но они столкнулись друг с другом не в первый раз. И очевидно, не в последний.— То есть ты хочешь сказать, что еще не конец? — недоверчиво спросил Гарион.— Судя по тому, что здесь написано, нет, — сказал Белгарат, постукивая пальцем по пергаменту.— Хорошо, если Зандрамас — Дитя Тьмы, то кто же тогда Дитя Света?— Ты, насколько мне известно.— Я? Все еще?— До тех пор, пока мы не услышим, что-нибудь другое.— Но почему я?— Кажется, мы это уже обсуждали, — сухо произнес Белгарат.У Гариона опустились плечи.— Ну вот, не хватало мне моих собственных забот! Я…— Ладно, кончай себя жалеть, — резко бросил Белгарат. — Все мы делаем то, что должны делать, и твое нытье ничего не изменит.— Я не ныл.— Все равно прекрати и принимайся за работу.— Что мне нужно делать? — спросил Гарион откровенно унылым голосом.— Можешь начать прямо здесь, — ответил старик, махнув рукой в направлении пыльных книг и пергаментных свитков. — Это, возможно, лучшее в мире собрание пророчеств, по крайней мере западных пророчеств. Здесь, конечно, нет Маллорейских проповедей, или собрания, которое было у Ктучика в Рэк-Хтоле, или тайных книг Келля, но начинать можно и отсюда. Я хочу, чтоб ты все это прочел и попытался найти еще что-нибудь про Зандрамас. Возьми на заметку места, где упоминается про Дитя Тьмы. Вероятно, речь в основном будет идти о Тораке, но, может быть, появится что-нибудь и о Зандрамас. — Он слегка сдвинул брови. — И когда будешь этим заниматься, следи за всем, что может быть связано с Сардионом или Ктраг-Сардиусом.— А что это такое?— Я, не знаю. Белдину встретилось это имя в Маллорее. Оно может оказаться очень важным, а может — и нет.Гарион окинул взглядом библиотеку, и с лица его сошла краска.— Ты хочешь сказать, что все это — пророчества?— Нет, конечно. Очень многое — почти все — сборник сумасшедших бредней, тщательно и подробно записанных.— А зачем нужно подробно записывать то, что говорят безумцы?— Потому что Мринские рукописи и есть не что иное, как бред сумасшедшего. Мринский пророк был до того безумен, что его пришлось заковать в цепи. После его смерти очень многие вполне добросовестные люди принялись записывать всякую тарабарщину изрекаемую любым безумцем, в надежде, что в ней может быть запрятано предсказание.— А как же мне отличить бред от истины?— Я точно не знаю. Может, после того как ты все прочтешь, ты найдешь способ их разделить. Если у тебя это получится, дай мне знать. Тогда мы сэкономим уйму времени.Гарион снова с ужасом оглядел библиотеку.— Но, дедушка, — попробовал возразить, он, — ведь на это потребуются годы!— Тогда тебе лучше начать прямо сейчас, верно? Постарайся сосредоточить свое внимание на том, что произошло после смерти Торака. То, что было до этого, нам более или менее известно.— Но, дед, я ведь не знаю всех премудростей. А если я что-нибудь пропущу?— А ты не пропускай, — непреклонным голосом произнес Белгарат. — Нравится тебе это или нет, Гарион, ты — один из нас. На тебе такая же ответственность, как и на всех остальных. И пора уже привыкнуть к мысли, что от тебя зависит судьба всего мира, пора уже позабыть слова вроде «почему я?». Эти слова простительны ребенку, а ты уже мужчина. — Он повернулся и исподлобья взглянул на Эрранда. — А ты каким боком во все это замешан? — спросил он.— Пока точно не знаю, — спокойно ответил мальчик. — Поживем — увидим.После обеда Эрранд остался наедине с Полгарой в ее уютной теплой гостиной. Она сидела у огня, завернувшись в свою любимую синюю накидку и поставив ноги на обшитую мягким плюшем скамейку. В одной руке она держала пяльцы для вышивания, в другой — золотую иголку и что-то тихонько напевала. Эрранд сидел в кожаном кресле напротив нее, грыз яблоко и смотрел, как она вышивает. Мальчика завораживала ее чудесная способность излучать какое-то спокойствие во время занятия простыми домашними делами.В комнату, осторожно постучавшись, вошла хорошенькая риванка, прислуживавшая Полгаре в качестве горничной.— Госпожа Полгара, — сказала она, присев в реверансе, — мой господин Бренд спрашивает, можно ли ему с вами поговорить.— Конечно, дорогая, — отвечала Полгара, откладывая в сторону свое рукоделие. — Проводи его сюда, пожалуйста.Эрранд успел заметить, что Полгара называла всех юношей и девушек «дорогой» и «дорогая», как правило. В ее устах это звучало самым естественным образом.Девушка провела в комнату высокого седовласого ривского сенешаля, снова присела в реверансе и тихо удалилась.— Полгара, — приветствовал ее Бренд густым басом.Это был большой, грузный мужчина с глубокими морщинами на лице и усталыми печальными глазами. И это был последний ривский сенешаль. На протяжении смутных времен, последовавших за смертью короля Горека от рук нанятых королевой Салмиссрой убийц, Островом Ветров и риванцами правили люди, избираемые по способностям и абсолютной преданности долгу. Столь самоотверженна была их преданность, что каждый ривский сенешаль поступался своей личностью и принимал имя Бренд. Теперь, когда Гарион, законный наследник ривских королей, взошел на трон, отпала необходимость в такой форме правления. Но этот большой мужчина с печальными глазами будет до конца жизни беззаветно предан королевской власти — возможно, не самому Гариону, а скорее самой идее такой власти и ее незыблемости. И, верный этой идее, он пришел в этот тихий полдень поблагодарить Полгару за то, что она взяла на себя примирение Гариона и королевы Сенедры.— Как они ухитрились так отдалиться друг от друга? — спросила она его. — Ведь после свадьбы они ни на минуту не могли друг от друга оторваться.— Все это началось около года назад, — ответил Бренд своим громоподобным голосом. — На северной окраине Острова живут две могущественные семьи. Они всегда были в дружеских отношениях, но однажды между ними возник спор по поводу приданого: девушка из одной семьи выходила замуж за молодого человека из другой. Члены одной семьи пришли в цитадель и обратились с прошением к Сенедре, и она издала королевский указ в их поддержку.— И она не сочла нужным посоветоваться об этом с Гарионом? — догадалась Полгара. Бренд кивнул.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43