Юный принц Гэран был окружен чрезмерной заботой. Сенедра брала его на руки почти каждую минуту, когда он не спал, и часто даже тогда, когда спал. Он был спокойным мальчиком и редко плакал или выражал недовольство. Постоянное хлопотание матери вокруг колыбельки он переносил весьма спокойно и невозмутимо, милостиво принимая все тисканья, воркования и порывистые поцелуи. Гариону же казалось, что Сенедра немного перебарщивает. Как только она на минутку оставляла Гэрана в колыбели и у Гариона появлялась возможность подержать его самому, ручки маленькой королевы уже тянулись к пуговкам на платье и она мирно сообщала, что Гэрана пора кормить. Гарион вовсе не стремился лишить сына еды, но ребенок обычно при этом совсем не выглядел голодным.Через некоторое время, когда Гарион наконец привык к постоянному присутствию Гэрана в их жизни, он снова почувствовал, как темная, затхлая библиотека словно зовет его к себе. Способ работы, предложенный ему бесстрастным голосом, оказался на удивление хорош. Немного попрактиковавшись, Гарион обнаружил, что может бегло просматривать страницу за страницей, а там, где среди обычного текста прятались отрывки пророчеств, взгляд его сам останавливался. Во многих случаях было совершенно очевидно, что писцы даже не осознавали, что они пишут. Часто какое-нибудь предложение вдруг обрывалось, перескакивало на пророчество и снова продолжалось дальше с того места, на котором остановилось. Гарион считал, что, даже читая написанное, такой писец-пророк и сам не видел, что написал.Однако самыми важными оставались Мринские рукописи и в меньшей степени — Даринские.Отрывки из других работ что-то проясняли или дополняли, но только два главных пророчества придавали всему завершенный вид, отсекая лишнее. Продолжая работу, Гарион начал составлять подробный указатель, присваивая номер каждому новому отрывку и увязывая этот номер с буквенными кодами, которыми был снабжен каждый параграф Мринских рукописей. Таким образом, он обнаружил, что каждый параграф рукописей подтверждается или объясняется тремя-четырьмя строчками из других работ, — все, кроме отрывка с пятном, ставшего камнем преткновения.— Ну, как ты сегодня поработал, дорогой? — прямо спросила Сенедра однажды вечером, когда он вернулся в королевские апартаменты в дурном настроении. В это время она кормила Гэрана — разрумянившаяся от нежности, держала его у груди.— Я уже почти готов сдаться, — заявил Гарион, падая в кресло. — Наверное, лучше всего было бы запереть библиотеку и выбросить ключ.Сенедра посмотрела на него с обожанием и улыбнулась:— Ты же знаешь, Гарион, лучше тебе от этого не станет. Ты и сам понимаешь, что через день-другой ты не утерпишь, а нет такой двери, которую ты не смог бы вышибить.— Может, тогда сжечь все эти книги и свитки, — мрачно сказал он. — Я больше ни о чем не могу думать.Я чувствую, что там, под этим пятном, что-то спрятано, но нигде нет никакой подсказки, что бы это могло быть.— Если ты сожжешь библиотеку, Белгарат превратит тебя, например, в редиску, — с улыбкой предостерегла она его. — Ты же знаешь, как он обожает книги.— Что ж, может быть, было бы неплохо побыть какое-то время редиской, — ответил он.— Гарион, это же так просто, — сказала она тем ангельским голоском, который всегда сердил его. — Раз все копии с пятном, почему бы тебе не. взглянуть на оригинал?Он смотрел на нее.— Где-то же он должен быть, правда?— Ну, надеюсь… да.— Узнай, где он, и езжай посмотри или пошли за ним.— Я об этом и не подумал.— Конечно. Куда приятнее бушевать и ругаться и вообще быть всем недовольным.— Знаешь, Сенедра, а ты и впрямь здорово придумала.— Само собой. Вам, мужчинам, всегда надо все усложнять. В следующий раз, когда у тебя будут проблемы, дорогой, просто приходи ко мне. Я скажу тебе, что делать.Гарион оставил эту едкую реплику без внимания.На следующее утро первым делом Гарион отправился в город и зашел в храм Белара к ривскому священнику. Священник оказался мягким человеком со спокойным лицом. Не в пример служителям культа Белара из крупных храмов на континенте, которые частенько больше занимались политикой, чем заботились о своей пастве, глава ривской церкви пекся исключительно о благополучии — как физическом, так и духовном — простого народа. Гариону он всегда очень нравился.— Вообще-то я никогда их сам не видел, ваше величество, — сказал священник в ответ на вопрос Гариона, — но мне говорили, что они хранятся в часовне на берегах реки Мрин — на границе болот, рядом с Боктором.— В часовне?— Древние жители Драснии возвели ее на том месте, где держали в цепях Мринского пророка, — объяснил священник. — После того как мученик умер, король Бычья Шея велел, чтобы на том месте был установлен некий памятный знак. Часовня была построена прямо над могилой. Свиток с оригиналом хранится там в большом хрустальном ларце. Его оберегают несколько священников. Вообще-то людям не позволено трогать его, но для ривского короля они сделают исключение.— Так он всегда там был?— Кроме времен ангараканского нашествия в четвертом тысячелетии. Незадолго до того, как был сожжен Боктор, чтобы спасти свиток, его вывезли на корабле в Вал-Алорн. Торак хотел до него добраться, и хранители решили, что безопаснее будет увезти рукопись из страны.— Это разумно, — сказал Гарион. — Спасибо за помощь, ваше преподобие.— Рад был помочь, ваше величество.Дело встало за малым: выкроить несколько дней для поездки в Драснию. Но вырваться было невозможно. На этой неделе — совсем никак, раз на послезавтра уже была назначена встреча с владельцами порта. А на следующей — и того хуже. Как всегда, множество официальных приемов и неотложных государственных дел. Гарион вздохнул, поднимаясь обратно в цитадель по длинной крутой лестнице; рядом с ним шел охранник, повсюду сопровождавший его. Ему казалось, что здесь, на Острове, он почти что пленник. Он был скован сотней всевозможных забот и обязанностей. Он еще помнил время, когда каждый день встречал в седле и редко проводил две ночи подряд в одной и той же постели. Но, поразмыслив, он не мог не признать, что даже тогда он не был свободен настолько, чтобы делать то, что хочет. Он и не знал, что на его плечи легло бремя ответственности еще тогда, той ветреной осенней ночью много лет назад, когда он, тетушка Пол, Белгарат и Дарник тайком пробрались через ворота фермы Фалдора и вышли в огромный мир, лежащий перед ними.— Так, — пробормотал он, — это тоже важно. Здесь и Бренд может справиться. Им придется обходиться без меня какое-то время.— Что, ваше величество? — вежливо спросил его стражник.— Я просто думаю вслух, — ответил Гарион, немного смутившись.Сенедра казалась в тот вечер какой-то мрачной. Она отстраненно нянчилась с Гэраном, а он играл с амулетом, висевшим на ее шее; лицо младенца было серьезным и сосредоточенным.— Что с тобой, дорогая? — спросил Гарион.— Просто голова болит, — ответила она коротко. — И в ушах звенит как-то странно.— Ты устала.— Наверное, да. — Сенедра поднялась. — Пожалуй, положу Гэрана в колыбель и пойду спать, — сказала она. — Может быть, выспавшись, буду чувствовать себя лучше.— Давай я уложу его, — предложил Гарион.— Нет, — ответила она со странным выражением лица. — Я должна убедиться, что он в безопасности лежит в своей колыбельке.— В безопасности? — Гарион рассмеялся. — Сенедра, мы же в Риве. Это самое безопасное место в мире.— Скажи это Арелл, — ответила она и ушла в маленькую комнатку, примыкавшую к их спальне, — там стояла колыбель Гэрана.Гарион читал до поздней ночи. Мрачное беспокойство Сенедры передалось и ему, и спать не хотелось. Наконец он отложил книгу и подошел к окну, чтобы взглянуть на освещенные луной воды Моря Ветров, расстилавшегося перед ним. В бледном лунном свете длинные медленные волны напоминали расплавленное серебро, и их спокойный величественный бег действовал гипнотически. Наконец Гарион задул свечу и пошел в спальню.Сенедра металась и бормотала во сне обрывки фраз — ничего не значащие слова незавершенных разговоров. Гарион разделся и тихонько скользнул в кровать, стараясь не разбудить ее.— Нет, — сказала она тоном, не допускающим возражений. — Я не позволю вам этого сделать. — Она застонала и замотала головой.Гарион лежал в темноте, слушая, как жена разговаривает во сне.— Гарион! — ахнула она, неожиданно проснувшись. — У тебя ноги холодные!— Ой, — сказал он, — извини.Она тут же снова уснула и опять начала что-то бормотать.Через несколько часов Гариона разбудил посторонний голос. Что-то в нем было знакомое, и он в полусне пытался вспомнить, где же слышал его раньше. Женский голос — тихий, мелодичный, успокаивающий.Потом он неожиданно понял, что Сенедры нет с ним рядом в постели, и остатки сна улетели прочь.— Но мне надо его спрятать так, чтобы они не могли его найти, — услышал он какой-то неживой голос жены. Гарион отбросил одеяло и встал.Из открытой двери детской пробивался слабый свет, и голоса, казалось, тоже слышались оттуда. Он быстро подошел к двери, бесшумно ступая босыми ногами по ковру.— Раскрой ребенка, Сенедра, — говорила другая женщина тихим, проникновенным голосом. — Так ему будет плохо.Гарион заглянул в комнату. У колыбели в белой ночной сорочке стояла Сенедра, ее пустой взгляд был устремлен в никуда, рядом с ней виднелась еще одна фигура. На стуле у изножья кроватки громоздилась целая куча одеял и подушек. Спящая королева Ривская старательно складывала их по очереди прямо на своего малыша.— Сенедра, — сказала ей другая женщина, — остановись. Послушай меня.— Мне надо его спрятать, — упрямо ответила Сенедра. — Они хотят его убить.— Сенедра, ты его задавишь. Сними все одеяла и подушки.— Но…— Делай, что я говорю, Сенедра, — строго сказала женщина, — ну же…Сенедра тихонько всхлипнула и начала вытаскивать из детской кроватки подушки с одеялами.— Так-то лучше. Теперь послушай меня. Не верь ему, когда он говорит тебе такое. Он тебе не друг.Лицо Сенедры приняло удивленное выражение:— Не друг?— Он твой враг. Как раз он-то и хочет убить Гэрана.— Моего сыночка?— С твоим сыночком все в порядке, Сенедра, но ты не должна слушать голос, приходящий к тебе по ночам.— Кто… — начал Гарион, но женщина обернулась к нему, и он замолчал, приоткрыв от изумления рот.У женщины, стоявшей рядом с колыбелью Гэрана, были рыжеватые волосы и теплые золотистые глаза. На ней было простое коричневое платье. Гарион знал ее. Однажды они уже встречались — среди болот восточной Драснии, когда он с Белгаратом и Шелком отправился на разведку в развалины Хтол-Мишрака.Тетушка Пол и ее мать были очень похожи. Черты лица, отмеченные неяркой, но безупречной красотой, гордая посадка головы. Было что-то в этом лице трагическое, какая-то вселенская скорбь, от которой у Гариона сжалось сердце.— Поледра! — воскликнул он. — Что же…Мать тетушки Пол приложила палец к губам.— Не разбуди ее, Белгарион, — предупредила она. — Отведи ее в постель.— Гэран…— Все хорошо. Я появилась вовремя. Отведи ее тихонько в постель. Теперь она будет спать спокойно. Гарион подошел к жене и положил руку ей на плечо.— Пойдем, Сенедра, — сказал он ей нежно. Она кивнула и послушно пошла в спальню, но глаза ее оставались пустыми.— Ты могла бы убрать эту подушку с дороги? — тихонько спросил Гарион Поледру. Она рассмеялась.— Конечно нет, — ответила она. — Ты, наверное, забыл, что на самом деле меня здесь нет, Белгарион.— Да, — сказал он. — Извини. Мне показалось…Он отодвинул с дороги подушку, осторожно уложил Сенедру в постель и до самого подбородка укрыл ее одеялом. Она вздохнула и, свернувшись калачиком, погрузилась в еще более крепкий сон.— Пойдем в другую комнату, — предложила Поледра.Он кивнул и тихо вышел за ней в соседнюю комнату, едва освещенную гаснущими углями в камине.— Что это было? — спросил он, тихо прикрыв за собой дверь.— Кто-то ненавидит и боится твоего сына, Белгарион, — сурово сказала Поледра.— Он же совсем маленький, — запротестовал Гарион.— Его враг боится того, кто вырастет из него, а не того, кто он сейчас. Вспомни, это бывало и раньше.— Когда Ашарак убил моих родителей? Она кивнула:— На самом деле он хотел добраться до тебя.— Но как мне защитить Гэрана от его собственной матери? То есть, если этот человек является Сенедре во сне и заставляет ее подчиняться ему, как же я смогу…— Больше такого не произойдет, Белгарион. Я позабочусь об этом.— Как ты это сделаешь? Ты ведь… м-м-м…— Умерла? Это не совсем верно, но не важно. Гэран сейчас в безопасности, а Сенедра немного успокоится. Нам надо поговорить о другом.— Хорошо.— Ты вплотную подобрался к чему-то очень важному. Я не могу сказать всего, но тебе и впрямь надо взглянуть на оригинал Мринских рукописей. Ты должен увидеть, что скрыто там.— Я не могу оставить сейчас Сенедру.— С ней все будет в порядке, а это дело можешь сделать только ты. Отправляйся в часовню на реке Мрин и взгляни на рукописи. Это чрезвычайно важно.Гарион поежился.— Хорошо, — сказал он, — я отправлюсь завтра утром.— И еще.— Что?— Возьми с собой Шар.— Шар?— Без него ты не сможешь разглядеть то, что должен увидеть.— Я не совсем тебя понял.— Поймешь, когда будешь на месте.— Хорошо, Поледра, — сказал он. — Я и сам не знаю, почему возражаю. Всю свою жизнь я делаю то, чего совершенно не понимаю.— В свое время все станет ясно, — заверила она его. Затем осуждающе посмотрела на него. — Гарион, — сказала она таким строгим тоном, что Гарион не мог не ответить:— Да?— Тебе не стоит бродить по ночам босиком, знаешь ли. Ты можешь простудиться.Корабль, который он нанял в Коту, был предназначен для путешествий по реке — широкое суденышко с очень мелкой осадкой. На веслах сидели крепкие ребята; они развили приличную скорость, гребя против медленного течения реки Мрин, лениво извивающейся среди болот.К ночи они поднялись на десять миль вверх от Коту, и капитан старательно пришвартовал свой корабль к какой-то коряге просмоленным канатом.— Плохо в темноте искать проток, — сказал он Гариону. — Один неверный поворот, и следующий месяц мы проведем, блуждая по болотам.— Вам лучше знать, капитан, — ответил тот. — Я не буду вам мешать.— Может, кружечку эля, ваше величество? — предложил капитан.— Это неплохая мысль, — согласился Гарион.С кружкой в руке, облокотясь на перила, Гарион смотрел на мелькающие огоньки светлячков и слушал бесконечные песни лягушек. Стояла теплая весенняя ночь, и сырой, густой запах болот наполнял его ноздри.Послышался тихий всплеск — наверное, это рыба, а может быть, выдра нырнула.— Белгарион? — отчетливо раздался странный писклявый голосок. Он шел откуда-то от воды. Гарион вглядывался в бархатную темноту.— Белгарион? — снова послышался голос.— Да… — осторожно ответил Гарион.— Мне надо сказать тебе кое-что.Последовал еще один тихий всплеск, и корабль немного качнулся. Швартов, закрепленный за корягу, погрузился в воду, и некая тень быстро скользнула по нему вверх и перемахнула через поручень. Тут она остановилась, и Гарион услышал, как на палубу капает вода. Маленькая, чуть выше четырех футов фигурка двинулась к нему забавной шаркающей походкой.— Ты постарел, — сказало существо.— Бывает, — ответил Гарион, пристально вглядываясь, чтобы узнать, кто это.Из-за облаков выскользнула луна, и оказалось, что Гарион смотрит прямо в заросшее шерстью большеглазое лицо болотного жителя — фенлина.— Тюпик? — недоверчиво спросил он. — Это ты?— Не забыл… — Маленькое, покрытое шерстью существо явно обрадовалось.— Конечно, я тебя помню.Корабль качнулся еще раз, и вверх по швартову взбежала еще одна маленькая мохнатая тень. Тюпик недовольно повернулся.— Поппи! — сердито чирикнул он. — Иди домой!— Нет, — спокойно ответила она.— Ты должна делать то, что я тебе говорю! — сказал он ей, топая ногой по палубе.— Почему?Тюпик в отчаянии посмотрел на нее.— Они все такие? — спросил он Гариона.— Кто — «они»?— Женщины, — с отвращением произнес Тюпик.— Большинство из них — да. Тюпик вздохнул.— Как поживает Вордей? — спросил их Гарион. Поппи издала всхлип отчаяния.— Нашей матушки больше нет, — сказала она печально.— Мне очень жаль.— Она очень устала от жизни, — вздохнул Тюпик.— Мы покрыли ее цветами, — добавила Поппи. — И заперли ее дом.— Ей бы это понравилось.— Она сказала, что однажды ты вернешься, — сказал ему Тюпик. — Она была очень мудрой.— Да.— Она сказала, что мы должны подождать, когда ты вернешься, и тогда передать тебе вот что…— Что же?— Зло выступает против тебя.— Я уж и сам начал это подозревать.— Мама просила передать тебе, что у зла много лиц и что эти лица не всегда похожи друг на друга, но то, что стоит за ними, не имеет никакого лица, оно исходит из такой дали, которую ты не можешь себе представить.— Я не совсем понял.— Оно пришло из-за звезд, — сказал Тюпик. Гарион пристально смотрел на него.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43