— Я так и подумал, что это ты, — сказал он Эрранду, вошедшему вслед за ним в прохладный полумрак пещеры, — но при ярком свете не мог тебя как следует разглядеть. — Он убрал с лица занавес и вгляделся в мальчика. — Ты вырос.Эрранд улыбнулся.— Да уже несколько лет прошло. Как Таиба?— Она подарила мне сына, — произнес Релг, как будто сам удивляясь этому. — Очень особенного сына.— Рад это слышать.— Когда я был молод и переполнен сознанием своей собственной святости, со мной говорил Ул. Он сказал мне, что ребенок, которому суждено стать новым Горимом, появится среди улгов через меня. В гордыне своей я решил, что мне нужно найти и обнаружить этого ребенка. Откуда я знал, что все гораздо проще. Он говорил о моем сыне. Мой сын отмечен им — мой сын! — В голосе улга слышалась благоговейная гордость.— Пути Ула не похожи на пути человеческие.— Как это верно.— И ты счастлив?— Моя жизнь опять стала полной, — просто ответил Релг. — Но теперь у меня новая миссия. Наш старый Горим послал меня разыскать Белгарата. Он должен срочно поехать со мной в Пролгу.— Он не очень далеко отсюда, — сказал Эрранд. Он поглядел на Релга и заметил, что даже в полутемной пещере глаза улга были крепко сощурены, почти закрыты, чтобы в них не проник свет. — У меня есть конь, — сказал он. — Если хочешь, могу съездить за ним и через несколько часов доставить его сюда. Тогда тебе не придется выходить на свет.Релг с благодарностью взглянул на него и кивнул.— Скажи ему, чтобы он непременно приехал. Гориму нужно с ним поговорить.— Скажу, — пообещал Эрранд и, повернувшись, вышел из пещеры.— Что ему нужно? — раздраженно спросил Белгарат, когда Эрранд сообщил ему, что его хочет видеть Релг.— Он хочет, чтобы ты поехал с ним в Пролгу, — ответил Эрранд. — Тебя желает видеть Горим, старый Горим.— Старый Горим? А что, есть новый?Эрранд кивнул.— Сын Релга, — ответил он.Белгарат на мгновение уставился на Эрранда, а потом вдруг расхохотался.— Что здесь смешного?— Видимо, у Ула есть чувство юмора, — фыркнул старик. — Никогда бы не подумал.— Я что-то тебя не понимаю.— Это долгая история, — смеясь, произнес Белгарат. — Ну что ж, раз Горим желает меня видеть, поехали.— Мне тоже ехать с тобой?— Полгара с меня спустит живьем шкуру, если я тебя одного здесь оставлю. Так что поехали.Эрранд показал старику дорогу через Долину к каменистой гряде у подножия гор. Скоро они подъехали к пещере, где ждал Релг. Несколько минут ушло на то, чтобы объяснить жеребцу, что он должен один вернуться в башню Белгарата. Эрранд с ним немного побеседовал, и умное животное в конце концов поняло, чего от него хотят.Несколько дней им пришлось пробираться по темным лабиринтам Пролгу. На протяжении всего пути Эрранду казалось, что они тыркаются, как слепые, но Релг, от глаз которого при дневном свете не было никакого толку, в кромешной тьме подземных переходов чувствовал себя как дома и безошибочно угадывал направление. И вот наконец они вышли к блестевшему под сводами просторной пещеры неглубокому прозрачному, как стекло, озеру, посреди которого возвышался остров, где их ждал старый Горим.— Ад хо, Белгарат, — крикнул отшельник в белой робе, когда они подошли к берегу подземного озера. — Гройа Ул.— Горим, — с почтительным поклоном отвечал Белгарат. — Ад хо, гройа Ул. — По мраморному переходу они вышли на остров. Белгарат и старый улг тепло обняли друг друга за плечи. — Давненько мы не виделись, — сказал волшебник. — Как ты здесь, в своей берлоге?— Чувствую себя помолодевшим, — улыбнулся Горим. — Теперь, когда Релг нашел моего преемника, я наконец вижу, что моя миссия скоро завершится.— Нашел? — удивился Белгарат.— Это в конце концов одно и то же. — Горим с любовью посмотрел на Релга. — У нас бывали разногласия, правда, сынок? — сказал он. — Но, как выяснилось, все мы шли к одному и тому же результату.— Но мне потребовалось больше времени, чтобы это понять, Горим, — с сожалением произнес Релг. — Я упрямее многих других. Иногда я удивляюсь, как еще Ул не потерял со мной терпения. Прошу меня простить, но мне нужно к жене и сыну. Я их уж много дней не видел. — И он, повернувшись, быстро зашагал прочь.Белгарат усмехнулся.— Он поразительно изменился.— Женитьба часто преображает мужчин, а у нашего Релга жена — просто чудо, — согласился Горим.— Ты уверен, что их ребенок — избранный? Горим кивнул:— Ул это подтвердил. Нашлись такие, кто против этого возражал, поскольку Таиба — марагийка, а не дочь улгов, но Ул заставил их замолчать.— Не сомневаюсь в этом. Ул своим голосом кого угодно усмирит. Ты хотел меня видеть?Лицо Горима сразу посерьезнело. Он указал в сторону домика в форме пирамиды.— Давай зайдем. Нам нужно обсудить одно неотложное дело.Эрранд вошел в дом вслед за стариками. Комната была тускло освещена свисающим с потолка на цепочке мерцающим хрустальным шаром, посередине стоял стол с низкими каменными скамьями. Они сели за стол, и старый Горим торжественно посмотрел на Белгарата.— Мы не похожи на людей, что живут наверху при свете солнца, друг мой, — сказал он. — Для них шумит ветер в деревьях, бурлят потоки, птицы пением наполняют воздух. А мы здесь, в наших пещерах, слышим лишь звуки самой земли.Белгарат кивнул.— Земля и скалы говорят с улгами на своем особенном языке, — продолжал Горим. — Звук может дойти до нас, пройдя полмира. И вот один такой звук несколько лет отдавался эхом по скалам, с каждым месяцем становясь все громче и отчетливее.— Может быть, это разлом? — предположил Белгарат. — Может, где-то смещается каменная кора материка?— Не думаю, друг мой, — покачал головой Горим. — Звук, который мы слышим, — это не движение всей беспокойной земли. Это звук, вызванный пробуждением одного-единственного камня.— Я, наверное, тебя не совсем правильно понял, — нахмурился Белгарат.— Камень, который мы слышим, живой, Белгарат. Волшебник пристально поглядел на своего друга.— Есть только один живой камень, Горим.— Я и сам всегда так думал. Я слышал, какой звук издает Шар Алдура, двигаясь вокруг земли, и знаю, что этот новый звук — тоже голос живого камня. Он пробуждается, Белгарат, и ощущает свою силу. И он несет зло, друг мой, — такое зло, что сама земля стонет под его тяжестью.— Как давно ты начал слышать этот звук?— Это началось вскоре после смерти проклятого Торака.Белгарат поджал губы.— Нам известно, что в Маллорее началось какое-то шевеление, — сказал он. — Однако мы не знали, насколько это серьезно. Что ты еще можешь рассказать об этом камне?— Только как его зовут, — ответил Горим. — Этот шепот донесся до нас через пещеры и подземелья, прошел сквозь толщу земли. Его имя Сардиус.Белгарат вскинул голову.— Ктраг-Сардиус? Тот самый Сардион?— Ты о нем слышал?— Белдину это имя встретилось в Маллорее. Оно также связано с чем-то по имени Зандрамас.Горим судорожно глотнул воздух, и лицо его мертвенно побледнело.— Белгарат! — испуганно вскрикнул он.— В чем дело?— Это самое ужасное проклятие в нашем языке.Белгарат в недоумении уставился на него.— Я думал, что хорошо знаю язык улгов. Почему же я раньше никогда не слышал этого слова?— Потому что никто его при тебе не произносил.— Не думал, что улги вообще умеют ругаться. А что оно означает, если попытаться объяснить?— Оно значит сумятицу — хаос — полное отрицание. Это ужасное слово.Белгарат нахмурился.— С какой стати бранное слово улгов появилось в Маллорее в качестве какого-то имени или названия? И какая тут связь с Сардионом?— Может, эти два слова используются для обозначения одного и того же?— Я об этом не подумал, — признался Белгарат. — Очень может быть. Смысл, во всяком случае, очень похож.Полгара очень обстоятельно внушила Эрранду, что нельзя прерывать старших, когда они разговаривают, но речь шла о деле такой важности, что он решился нарушить это правило.— Это не одно и то же, — вмешался он. Оба старика с удивлением повернулись к нему.— Сардион — это камень, так?— Да, — отвечал Горим.— Зандрамас — это не камень. Это существо.— А как же ты это можешь знать, мой мальчик?— Мы встречались, — тихо ответил Эрранд. — Не совсем лицом к лицу, но… — Трудно это было объяснить. — Это было как тень, только человек, который отбрасывал тень, находился в другом месте.— Проекция, — объяснил Гориму Белгарат. — Нехитрая уловка, к которой часто прибегают гролимы. — Он снова повернулся к мальчику. — Эта тень тебе что-нибудь говорила?Эрранд кивнул:— Она сказала, что собирается меня убить.У Белгарата перехватило дыхание.— Ты сказал об этом Полгаре? — спросил он.— Нет. А надо было?— Тебе это не показалось довольно серьезным?— Я думал, что она мне просто угрожает, чтобы напугать меня.— Ей это удалось?— Напугать меня? Нет, вряд ли.— Не слишком ли ты самоуверен, Эрранд? — спросил Белгарат. — Или тебя так часто угрожают убить, что тебе это уже надоело, или как?— Нет. Это было впервые. Но ведь это была лишь тень, а тень не может причинить вреда, правда?— И часто тебе попадаются такие тени?— Еще только Цирадис.— А кто такая Цирадис?— Точно не знаю. Она говорила на маллорейском наречии — немного устаревшем, и на глазах у нее повязка.— Пророчица, — хмыкнул Белгарат. — А она тебе что сказала?— Сказала, что мы еще встретимся и что я ей понравился.— Тебе это, конечно, польстило, — сухо заметил Белгарат. — Нельзя так скрытничать, Эрранд. Если происходит что-то необычное, обязательно надо рассказать кому-нибудь из старших.— Простите, — извинился Эрранд. — Я просто думал, что, ну, что у тебя, и Полгары, и Дарника других забот хватает.— Мы ничего не имеем против того, если ты нас от них отвлечешь. В другой раз не забывай рассказывать нам о подобных вещах.— Если тебе угодно.Белгарат обратился к Гориму.— Мне кажется, что мы начали куда-то продвигаться, — сказал он, — благодаря нашему молчаливому юному другу. Мы знаем, что Зандрамас, извини меня за это слово, существо — существо, каким-то образом связанное с живым камнем, который ангараканцы называют Ктраг-Сардиус. Мы уже получили предупреждение о Зандрамас, поэтому получается, что Сардион тоже представляет непосредственную угрозу.— Что же нам теперь делать? — спросил его Горим.— Я думаю, что всем нам нужно хорошенько поднапрячься и выяснить, что же на самом деле происходит в Маллорее, даже если нам придется разобрать эту страну по камушкам. До настоящего момента мной двигало просто любопытство. Теперь, похоже, я должен взяться за дело всерьез. Если Сардион — это живой камень, то он похож на Шар, а я не хочу, чтобы вещь, обладающая таким могуществом, находилась в руках у неподходящего человека, а из того, что я успел понять, Зандрамас — человек определенно неподходящий. — Он с озадаченным видом повернулся к Эрранду. — А ты каким образом во все это замешан, малыш? — спросил он. — Почему всем и каждому, кто вовлечен в эту заваруху, обязательно нужно встретиться с тобой?— Я не знаю, Белгарат, — честно ответил Эрранд.— Может, с этого нам и стоит начать. Я уже давно себе обещаю как-нибудь на днях серьезно с тобой поговорить. Наверное, как раз пришло для этого время.— Как пожелаешь, — ответил Эрранд. — Хотя не знаю, чем я смогу тебе помочь.— Вот это мы и выясним, Эрранд. Вот это мы и выясним. Часть втораяРИВА Глава 9 Белгарион Ривский не готовился стать королем. Он вырос на ферме в Сендарии и детство провел как обыкновенный деревенский мальчик. Когда он впервые приблизился к базальтовому трону в зале ривского короля, то гораздо лучше разбирался в секретах рыбной ловли на живца, чем в придворном этикете и политике. Искусство управления государством было для него тайной за семью печатями, и он обладал не большими познаниями в дипломатии, чем грудной младенец в алгебре.К счастью, править королевством на Острове Ветров было нетрудно. Риванцы были людьми послушными, благоразумными, с сильно развитым сознанием долга и гражданской ответственности. И это значительно облегчило жизнь их высокому светловолосому монарху в первые годы его правления, когда он еще только учился нелегкому искусству управления страной. Он, разумеется, не избежал ошибок, но он всегда признавал свою неправоту, и его придворные с удовлетворением отмечали, что этот серьезный и искренний молодой человек, столь поразительным образом очутившийся на престоле, никогда не повторял дважды одной и той же ошибки. Когда же он во всем разобрался и приноровился к своему новому положению, можно было с уверенностью сказать, что Белгарион, или Гарион, как он предпочитал, с честью носил титул короля Ривского.Однако у него были и другие звания. Титул Богоубийца, например, подразумевал участие в некоторых ритуальных церемониях, что его не слишком тяготило. Звание Господин Западного моря не доставляло ему вообще никаких хлопот, поскольку он быстро понял, что приливы и отливы в управлении не нуждаются, а рыбы по большей части вполне способны разобраться в своей жизни сами. Наибольшую головную боль Гариону причинял громкий титул Повелитель Запада. Сначала он воспринял его как простую формальность, тем более что война с ангараканцами была закончена: нечто впечатляющее, но совершенно бессодержательное, просто добавленное ко всем остальным титулам, чтобы завершить список. В конце концов, эта должность не приносила ему дохода, не отмечалась никакими регалиями и не подразумевала наличия штата администрации для решения возникавших проблем.Но, к своему глубокому сожалению, Гарион вскоре обнаружил, что одной из особенностей человеческой натуры является склонность перекладывать проблемы на плечи тех, кто назначен ответственным. Он был совершенно уверен, что, не будь вообще такой должности, как Повелитель Запада, его собратья-монархи сами бы прекрасно справлялись со всеми своими мыслимыми и немыслимыми затруднениями. Но раз уж он занимал это высокое положение, то все они отдавали ему на откуп самые сложные, самые запутанные и самые неразрешимые политические и все прочие проблемы, а затем с прямо-таки детским любопытством наблюдали, как он, выбиваясь из сил, пытается с ними cпpaвиться.Примером вышесказанного может служить ситуация, сложившаяся в Арендии в год двадцатитрехлетия Гариона. До тех пор год шел очень хорошо. С непониманием, омрачавшим ранее его отношения с Сенедрой, было покончено, и жизнь Гариона с его своенравной маленькой супругой превратилась в семейную идиллию. Военная кампания императора Маллореи Каль Закета, чье присутствие на континенте вызывало немалое беспокойство, увязла в горах западного Хтол-Мургоса и обещала тянуться еще десятилетия вдали от границ всех западных королевств. Генерал Вэрен герцог Анадильский, в качестве регента при дряхлеющем императоре Рэн Боуруне XXIII, твердой рукой пресек притязания великих фамилий Толнедры на императорский трон. В общем, Гарион предвкушал период мира и спокойствия, пока однажды теплым летним днем не получил письма от короля Кородуллина Арендийского.Гарион и Сенедра коротали тихий вечер в уютных королевских покоях, ведя неспешную беседу о разных ничего не значащих пустяках, наслаждаясь обществом друг друга. Гарион сидел, лениво развалившись в большом голубом бархатном кресле у окна, а Сенедра сидела перед зеркалом в золоченой раме, расчесывая свои длинные медно-рыжие волосы. Гариону очень нравились волосы Сенедры. У них был потрясающий цвет, приятный запах, и одна очаровательно непослушная кудряшка маняще падала на ее гладкую белую шею. Когда слуга внес на серебряном подносе письмо от короля Арендии, Гарион почти с сожалением оторвал взгляд от своей хорошенькой жены. Он сломал причудливую восковую печать и развернул хрустящий свиток.— От кого это, Гарион? — спросила Сенедра, продолжая с задумчивым блаженством водить расческой по волосам, глядя на свое отражение в зеркале.— От Кородуллина, — ответил тот и начал читать. «Приветствую Его Величество, Короля Белгариона Ривского, Повелителя Запада, — начиналось письмо. — Питаем искреннюю надежду, что это послание застанет Вас и Вашу королеву в добром здравии и спокойном расположении духа. Я был бы рад позволить моему перу подробно описать то глубокое почтение, которое я питаю к Вам и Ее Величеству, но Арендии угрожают крупные неприятности; и поскольку они напрямую вызваны действиями некоторых Ваших друзей, я намерен прибегнуть к Вашей помощи в их разрешении. К нашей величайшей скорби, нашего дорогого друга барона Во-Эмборского одолели тяжелые раны, нанесенные ему на поле брани при Тул-Марду. Его кончина этой весной повергла нас в такое глубокое горе, которое я не в состоянии выразить в этом письме. Он был добрым и верным рыцарем. Его наследником, поскольку у него и баронессы Нерины не было детей, стал дальний родственник, некто господин Эмбриг, несколько поспешно посвященный в рыцари, которого, боюсь, гораздо больше волнуют полученные им в наследство земли, чем вопросы дворянской чести.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43