— Одежду?— Да. Ее одежда расскажет нам то, чего уже никогда не скажет эта женщина. Ты не представляешь, как много всего можно узнать по тому, во что человек одет. Нам надо выяснить, кто за этим стоял, а эта мертвая женщина — единственное, что у нас есть. Я хочу знать, кто она и откуда. Чем быстрее я это сделаю, тем быстрее мы сможем начать кипятить масло.— Масло?— Я хочу сварить в нем того, кто это затеял, — казнь его будет медленной и мучительной. Глава 14 Полгара прибыла в тот же день. Никто не осмелился спросить ее, как она преодолела сотни миль разделявшего их пространства за считанные часы. На лице часового, несшего дозор на крепостной стене (он же и проводил волшебницу в королевские покои), застыло какое-то дикое выражение, словно он увидел нечто такое, о чем предпочел бы не рассказывать.Ко времени появления Полгары Гарион был занят дискуссией с одним из придворных лекарей о пользе кровопускании; их разговор дошел как раз до той точки, когда Гарион, выхватив меч, загородил дорогу оторопевшему эскулапу, который приближался к кровати больной с ланцетом в руке.— Если вы только попробуете этим открыть моей жене вены, — твердо заявил молодой король, — тогда ваши вены я открою мечом.— Ну, все, — решительно вмешалась Полгара, — хватит, Гарион. — Она сняла плащ и повесила его на спинку стула.— Тетушка Пол! — радостно воскликнул Гарион.А она уже повернулась к четырем лекарям, суетившимся у постели маленькой королевы.— Благодарю вас за усердие, господа, — сказала она. — Если вы мне понадобитесь, я пошлю за вами. — Своим тоном она явно дала понять, что более в них не нуждается, и четверка тихо удалилась.— Госпожа Полгара, — тихо позвала с постели Сенедра.Полгара повернулась к ней.— Да, милая, — сказала она, беря ее маленькую ладошку. — Как ты себя чувствуешь?— У меня боль в груди и страшная слабость во всем теле.— Поставить тебя на ноги — минутное дело, дорогая, — заверила ее Полгара. Она окинула постель критическим взглядом. — Гарион, — сказала она, — нам понадобится больше подушек. Мне нужно приподнять ее, чтобы она сидела.Гарион быстро прошел к двери, ведущей в наружный коридор.— Да, ваше величество? — произнес часовой, как только Гарион открыл дверь.— Не принесешь ли ты мне с дюжину подушек?— Конечно, ваше величество. — И часовой бегом бросился по коридору.— Хотя, пожалуй, лучше две дюжины, — крикнул ему вслед Гарион. Затем он вернулся в спальню.— Я хочу сказать, госпожа Полгара, — слабым голосом говорила в это время Сенедра, — если придется делать выбор, тогда спасите моего ребенка. Обо мне не думайте.— Ясно, — мрачно ответила Полгара. — А теперь немедленно забудь про всю эту чушь. Сенедра с удивлением посмотрела на нее.— Меня всегда тошнило от мелодрамы. Легкий румянец появился на щеках Сенедры.— Очень хороший признак, — подбодрила ее Полгара. — Если можешь краснеть, значит, ты на пути к полному выздоровлению и уже способна правильно относиться к простейшим вещам.— Каким?..— Ты ведь поняла, что твое последнее заявление — потрясающая глупость. Твой ребенок чувствует себя прекрасно, Сенедра. В самом деле, ему гораздо лучше, чем тебе. Сейчас, например, он спит.Глаза Сенедры стали большими. А руки она положила себе на живот, словно защищая его.— Вы его видите? — недоверчиво спросила она.— Видеть — немного не то слово, моя милая, — ответила Полгара, смешивая в стакане два порошка. — Я знаю, что он делает, о чем думает. — Она подлила воды в стакан, и его содержимое сразу же забулькало и задымилось. — Ну вот, — произнесла она, вручая стакан своей пациентке. — Выпей это. — Она повернулась к Гариону: — Разведи огонь пожарче, мой дорогой. В конце концов, на дворе осень, и нам совсем не нужно, чтобы наша голубка простудилась.Поздно вечером Гарион пришел к Бренду и Шелку, которые к тому времени тщательно осмотрели растерзанное тело несостоявшейся убийцы королевы и ее одежду.— Нашли что-нибудь? — спросил Гарион, входя в комнату.— Мы узнали, что она из Вал-Алорна, — ответил Бренд своим зычным голосом. — Лет тридцати пяти; зарабатывать на кусок хлеба ей не приходилось. Или, если быть точнее, она никогда не занималась тяжелой работой — на руках у нее нет мозолей.— Не так уж и много, — заметил Гарион.— Это только начало, — сказал ему Шелк, внимательно рассматривая подрубочный шов на кромке окровавленного платья.— Какие-то намеки на Медвежий культ, да?— Не обязательно, — ответил Шелк, откладывая платье и беря льняную сорочку. — Когда пытаешься сохранить в тайне, кто ты такой, нанимаешь убийцу из другой страны. Хотя, конечно, для приверженцев культа такие рассуждения сложноваты. — Он нахмурился. — Ну где же я видел такой шов? — пробормотал он, разглядывая белье мертвой женщины.— Я очень сожалею о смерти Арелл, — сказал Гарион Бренду. — Мы все были к ней очень привязаны.— В нашей семье считается почетным погибнуть, защищая своего господина, Белгарион, — тихо ответил ему Бренд. — Она очень любила Сенедру.Гарион снова повернулся к Шелку.— Что мы будем делать? — настойчиво спросил он. — Если мы не узнаем, кто за этим стоял, весьма вероятно, что он попробует нанести удар еще раз.— Очень на это надеюсь, — ответил Шелк.— Что?— Тогда нам не придется тратить много времени на поиски живых организаторов этого преступления. От мертвого много не добьешься.— Жаль, что мы действовали так неосторожно, когда искореняли Медвежий культ в Тул-Марду, — сказал Бренд.— Я бы не стал цепляться за мысль, будто именно Медвежий культ в ответе за то, что произошло, — заметил на это Шелк. — Есть и другие варианты.— Кому бы еще понадобилось нападать на Сенедру? — спросил Гарион.Шелк потянулся в кресле, задумчиво поскреб щеку, наморщил лоб.— Возможно, и не на Сенедру, — пробормотал он.— Что?— Видишь ли, вполне вероятно, что была сделана попытка добраться до ребенка, которого она носит. В этом мире могут найтись люди, которые не хотят видеть твоего наследника на троне Ривы.— Кто?— На память тут же приходят твои друзья гролимы, — ответил Шелк, — или потомственные отравители найсанцы, да и кое-кто из толнедрийцев. Пока не выяснятся подробности этого дела, я бы не стал придерживаться какой-то определенной версии. — Он поднял окровавленное белье. — Начну с этого. Завтра утром хочу отнести его в город и показать всем портным и белошвейкам, кого встречу по дороге. Может, смогу что-то узнать про ткань, да и стежок вдоль кромки необычный. Если мне кто-нибудь скажет что-то определенное об этом, мы получим зацепку, с которой уже можно будет поработать.Бренд внимательно посмотрел на застывшее, накрытое одеялом тело женщины, которая пыталась убить Сенедру.— Если она проникла в цитадель через какие-то! ворота, — решил он, — то наверняка проходила мимо часового и должна была придумать какой-нибудь предлог, чтобы войти. Я соберу всех, кто стоял на часах в последнюю неделю, и приведу их сюда, чтобы они на нее посмотрели. А узнав, как она сюда попала, мы попробуем проследить, откуда она появилась. Хотелось бы мне найти корабль, на котором она приплыла, и поговорить с капитаном.— А мне что делать? — спросил Гарион.— Наверное, тебе лучше быть поближе к Сенедре, — предложил Шелк. — Как только Полгара покидает комнату, ты входишь и занимаешь ее место. Ведь могут случиться и другие попытки нападения на нее, и, думаю, нам всем будет спокойнее, если вокруг Сенедры встанет надежный заслон.Под бдительным присмотром Полгары Сенедра спокойно провела ночь, и на следующее утро ее дыхание было уже более ровным. Она горько жаловалась на вкус лекарств, которые ей приходилось принимать, а Полгара с большим интересом слушала пространную тираду королевы на эту тему.— Да, милая, — любезно согласилась Полгара, — а теперь выпей-ка все.— Оно обязательно должно быть таким ужасным? — вздрогнув от отвращения, спросила Сенедра.— Конечно. Если бы лекарства были вкусными, у больных могло бы появиться искушение не выздоравливать, чтобы наслаждаться ими. Чем хуже они на вкус, тем быстрее ты поправишься.После полудня вернулся Шелк; лицо его было недовольным.— Я и не представлял, сколько существует способов сшить два куска тряпки, — проворчал он.— Не повезло, я так понимаю? — спросил Гарион.— В общем, нет, — ответил Шелк, падая на стул. — Зато мне удалось собрать массу догадок разных грамотеев.— Ну и?..— Один портной ставил в заклад свое доброе имя, что этот стежок используется исключительно в Найсе. Некая белошвейка под большим секретом сказала мне, что это белье из Алгарии. А какой-то слабоумный заявил, что эта сорочка принадлежала моряку, потому что-де таким стежком всегда штопают паруса.— О чем это ты, Шелк? — спросила Полгара, проходя через гостиную, чтобы снова занять свое место у постели Сенедры.— Пытаюсь найти человека, который знает, что за стежок идет по краю этой штуки, — с отвращением ответил он и взмахнул запачканной кровью рубашкой.— Ну-ка, дай посмотреть.Шелк молча вручил рубашку ей.Полгаре оказалось достаточно одного взгляда.— Северо-восточная Драсния, — сказала она, возвращая ему сорочку. — Где-то возле города Реон.— Ты уверена? — Шелк поспешно встал. Она кивнула:— Такой стежок появился несколько веков назад — еще тогда, когда вся тамошняя одежда шилась из оленьей кожи.— Ничего себе, — сказал Шелк.— Что?— Я весь день бегал с этой тряпкой вверх-вниз по лестницам, туда-сюда по всем швейным мастерским в Риве, а все, что надо было сделать, — просто показать это тебе.— Значит, убийца из Драснии, — сказал Гарион.— Из северо-восточной Драснии, — поправил его Шелк. — А люди у них там очень странные, еще хуже, чем те, которые живут на болотах.— Странные?— Ни во что не вмешиваются, рот держат на замке, недружелюбные, делятся на кланы, очень скрытные. Каждый человек в северо-восточной Драснии ведет себя так, словно у него в рукаве — все государственные тайны.— За что им ненавидеть Сенедру? — недоуменно нахмурившись, спросил Гарион.— Я бы не стал особо налегать на то, что убийцу послали из Драснии, Гарион, — сказал Шелк. — Люди, которые нанимают других, чтобы за них совершили убийство, не станут искать наемников возле своего дома, а потом, хотя в мире немало убийц, женщины среди них крайне редки.Когда установились зимние холода, Полгара наконец заявила, что опасность для Сенедры миновала.— Я все-таки останусь, — прибавила она. — Дарник и Эрранд прекрасно справятся дома и без меня, а иначе, боюсь, не успею я вернуться, как снова надо будет ехать сюда.Гарион непонимающе посмотрел на нее.— Уж не думаешь ли ты, что я позволю кому-нибудь принимать первого ребенка Сенедры?В канун Ирастайда выпало много снега, и по узким кривым улочкам Ривы пройти было невозможно. У Сенедры испортилось настроение. Талия ее все увеличивалась, она стала неуклюжей, и кроме того, на нее угнетающе действовало вынужденное заточение в цитадели. Полгара спокойно воспринимала вспышки гнева и потоки слез маленькой королевы; ее лицо почти не меняло выражения, даже когда буря крепчала.— Ты же хочешь этого ребенка, правда? — спросила она как-то в один из таких «штормовых» деньков.— Конечно, — с негодованием ответила Сенедра.— Ну, тогда тебе придется потерпеть. Это единственный известный мне способ обзавестись ребенком.— Не пытайтесь урезонить меня, госпожа Полгара, — взорвалась Сенедра. — У меня просто сейчас такое настроение.Полгара посмотрела на нее с некоторым любопытством, и Сенедра неожиданно рассмеялась.— Я веду себя глупо, правда?— Да, немного.— А все потому, что я чувствую себя огромной и страшной.— Это пройдет, Сенедра.— Иногда я жалею, что люди не откладывают яиц, как птицы.— Мне все же больше нравится старый проверенный способ, моя милая. Да и потом, мне кажется, ты вряд ли усидела бы в гнезде.Ирастайд в этом году прошел тихо. Празднования на Острове были искренними, но не шумными. Казалось, все население Ривы затаило дыхание, ожидая более значительного повода для торжества. Зима оказалась щедрой на снег и морозы. Примерно через месяц после Ирастайда наступила недолгая оттепель — на день или два, а затем снова воцарилась стужа, превратившая намокшие сугробы в ледяные кирпичи. Медленно тянулись недели; все ждали.— Нет, ты только посмотри! — однажды утром сердито сказала Сенедра Гариону.— Куда, дорогая? — ласково спросил он.— Туда! — Она с раздражением указала в окно. — Опять снег идет. — В ее голосе звучала осуждающая нотка.— Я не виноват, — ответил он, словно оправдываясь.— Разве я тебя обвиняю?Она неуклюже повернулась, чтобы посмотреть на него. Из-за ее маленького роста увеличившийся живот казался еще больше, а иногда она нарочно выпячивала его навстречу Гариону, словно обвиняя мужа в появлении этого уродства, испортившего ее фигуру.— Я просто хочу сказать… — Она замолчала на середине фразы, и лицо ее приняло странное выражение.— С тобой все в порядке, дорогая? — спросил Гарион.— Не говори мне, Гарион… Я… — Она опять замолчала. — Ой… — сказала она шепотом.— Что такое? — Он вскочил.— О боги, — сказала Сенедра, кладя руки на поясницу. — Ой, мама, ой, мама…— Сенедра, я ничего не понимаю. В чем дело?— Наверное, мне лучше лечь, — произнесла она отсутствующим тоном. Она величаво заковыляла прочь из комнаты и вдруг остановилась на пороге. — Мама, — снова повторила она. Лицо ее побледнело, и ей пришлось опереться на спинку стула, чтобы не упасть. — Я подумала — было бы хорошо, если бы ты послал за госпожой Полгарой.— Это уже… Я хотел сказать… ты…— Не болтай, Гарион. Открой дверь и позови тетушку Пол.— Ты хочешь сказать, что…— Я не хочу, Гарион, я уже говорю. — Она вразвалку подошла к дверям спальни и снова остановилась, тяжело дыша. — О боги всемогущие! — вырвалось у нее из уст.Гарион, спотыкаясь, подошел к двери и распахнул ее.— Позови госпожу Полгару! — сказал он всполошившемуся часовому. — Немедленно! Бегом!— Да, ваше величество! — ответил тот и, бросив копье, поспешил исполнить приказание.Гарион захлопнул дверь и кинулся к Сенедре.— Могу я что-нибудь сделать? — спросил он, нелепо размахивая руками.— Помоги мне лечь, — сказала она ему.— Лечь! — воскликнул он. — Ну конечно! — Он схватил ее за руку и потянул за собой.— Что ты делаешь?— Кровать! — выпалил он, указывая на их королевское ложе под бархатным балдахином.— Я знаю, что это такое, Гарион. Помоги мне. Не надо меня дергать.— А! — Он поднял ее на руки и неловко пошел к кровати, глядя перед собой широко раскрытыми глазами; мысли его путались.— Поставь меня, ты, большой дурак!— Лечь, — напомнил ей Гарион, вкладывая в одно слово все свое красноречие. Он осторожно поставил ее на ноги и бросился вперед. — Отличная кровать, — произнес он, призывно похлопывая по покрывалу.Сенедра закрыла глаза и вздохнула.— Дай пройти, Гарион, — терпеливо сказала она.— Но…— Почему бы тебе не зажечь огонь?— Что? — Он, ничего не понимая, оглядывался по сторонам.— Разожги камин. Это такое углубление в стене, где горит огонь. Положи туда еще дров. Ведь нам надо, чтобы ребенку было тепло и хорошо, правда?Она добралась до кровати и прислонилась к ней.Гарион бросился к камину и остановился на полпути, тупо глядя на него.— Что опять?— Дрова, — ответил он. — Кончились дрова.— Принеси из другой комнаты. Какую замечательную мысль она сейчас изрекла! Он с благодарностью посмотрел на нее.— Пойди в другую комнату, Гарион, — сказала Сенедра, медленно и четко произнося каждое слово. — Возьми немного дров. Принеси их сюда. Положи их в огонь. Ты все понял?— Да! — радостно воскликнул он. Он кинулся в другую комнату, схватил там полено и побежал обратно.— Дрова, — сказал он, гордо поднял полено над головой.— Очень хорошо, Гарион, — Сенедра с трудом забиралась в постель. — А теперь положи его в огонь, сходи и принеси еще.— Еще, — согласился он, бросая полено в огонь, и снова поспешил к двери.Когда он опустошил корзину для дров в гостиной — а за один раз он приносил по одному полену, — то остановился, растерянно оглядываясь вокруг, пытаясь решить, что же делать дальше. На глаза попался стул. Если ударить стул о стену, рассудил он, получатся вполне подходящие полешки.Дверь открылась, и вошла Полгара.— Ты что собрался делать с этим стулом? — требовательно спросила она.— Дрова, — ответил он, помахивая увесистым предметом меблировки. — Нужны дрова — чтобы огонь горел.Она посмотрела на него, одновременно разглаживая свой белый передник.— Ясно, — сказала она. — И его туда же. Поставь стул, Гарион. Где Сенедра?— В постели, — ответил он, с сожалением опуская полированный стул. И тут его лицо осветилось. — Ребенок, — сообщил он.Она завела глаза к потолку.— Гарион, — начала она осторожно, словно разговаривала с ребенком, — Сенедре слишком рано ложиться в постель. Ей надо ходить, все время двигаться.Он упрямо помотал головой.— В постели, — повторил он. — Ребенок. — Он огляделся и снова взял стул.Полгара вздохнула, открыла дверь и поманила часового.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43