Офицер внимательно оглядел Пага с ног до головы и даже
пощупал край его плаща. Затем он наклонился и потрогал его
сапоги. Выпрямившись, он отдал отрывистую команду тому из
часовых, который привел его. Солдат отдал честь и повернулся к
Пагу. Грубо схватив его за связанные руки, он толкнул его,
приказывая идти вперед.
Паг и часовой вскоре оказались среди палаток военного
лагеря. В центре огромной поляны в окружении знамен на длинных
древках стоял высокий просторный брезентовый павильон. На ярких
флагах были изображены неведомые животные, а некоторые из
знамен были кроме рисунков украшены причудливой вязью надписей
на незнакомом языке. Часовой то подталкивал, то тащил Пага
именно туда. Они проходили мимо сотен цуранийских воинов,
которые чинили и смазывали жиром свое оружие, сидя на корточках
у походных костров. Некоторые из них поднимали головы и
окидывали Пага равнодушными взглядами, чтобы тут же снова
вернуться к своим занятиям. В лагере было на удивление тихо, и
тишина эта подействовала на Пага угнетающе. Он вспомнил, как
шумно и оживленно бывало по вечерам в расположении войск
Боуррика и Брукала, и тяжело вздохнул. Оглядываясь по сторонам,
он старался как можно точнее запомнить все, на чем
останавливался его взор. Ведь в случае, если ему удастся бежать
из плена, он должен будет подробно доложить обо всем этом
герцогам. Но чувства его все еще пребывали в смятении, и он не
мог заставить себя вычленить самые главные из впечатлений,
обрушившихся на него за короткий срок пребывания в цуранийском
лагере. Все было незнакомо, ново и чуждо для него, все, что он
видел здесь, казалось одинаково значимым и важным.
У входа в павильон к стражнику, ведшему Пага, обратились
двое часовых в черно-оранжевых одеяниях. Тот произнес несколько
слов, и один из воинов откинул брезентовый полог, закрывавший
вход в палатку. Пага втолкнули внутрь, и он растянулся на груде
пушистых шкур, поверх которой был наброшен тканый ковер. Отсюда
ему были видны многочисленные знамена, развешанные по стенам
просторного павильона, и богатые ковры, которыми был устлан
земляной пол. Кое-где на ковры были положены подушки с атласным
верхом и стеганые одеяла.
Чьи-то руки грубо схватили его за плечи и подняли на ноги.
За этой сценой наблюдали несколько человек. Все они были одеты
в форму цуранийских офицеров и стояли справа от входа в
павильон. На значительном возвышении, покрытом мягкими
подушками, восседали еще двое. Паг сперва не заметил их, но
теперь, оказавшись напротив возвышения, стал с любопытством
разглядывать обоих. Один из них был одет в длинный черный
балахон с откинутым назад остроконечным капюшоном. Его
яйцевидная голова была совершенно лишена растительности. На
чисто выбритом бледном лице горели большие темные глаза. Одежда
другого состояла из короткой, до колен, оранжевой туники,
отороченной черным. На его обнаженных до локтя мускулистых
руках виднелось несколько шрамов. Паг заключил, что первый из
двоих восседавших на подушках цурани был магом, а второй,
скорее всего, - военачальником, на время ночного отдыха снявшим
доспехи.
Щуплый лысый цурани, одетый в черный балахон, произнес
несколько слов. Никто из находившихся в палатке не ответил ему,
лишь тот, кто сидел рядом, согласно кивнул, и Пагу развязали
руки. Маг пересел поближе к краю возвышения, и на его узкое
лицо упал свет от лампы, стоявшей посередине палатки. Это
придало его облику нечто зловещее. Глаза его блеснули
демоническим блеском, и у Пага от страха перехватило дыхание.
Маг медленно, с усилием заговорил. Паг напряг слух. Цурани
произносил слова с таким сильным акцентом, что ему едва
удавалось разобрать их смысл.
- Я немного... говорить по-вашему. Понимаешь?
Паг кивнул. Сердце его неистово билось в груди, во рту
пересохло от волнения и страха. Но он заставил себя вспомнить
все, чему учил его Кулган, и мало-помалу ему удалось вполне
овладеть своими чувствами. Он расслабился и задышал ровнее,
затем произнес про себя несколько магических формул, которые
помогали сконцентрировать внимание и собрать воедино рассеянные
мысли. Он знал, что должен запоминать и мгновенно обдумывать
все происходящее. В этом был его единственный шанс сохранить
жизнь.
Он обвел взглядом весь просторный павильон. Солдат,
дежуривший у входа, в небрежной позе развалился на стеганом
одеяле. Глаза его были полузакрыты. Но от взора Пага не
ускользнуло, что правая рука его покоилась у бедра, всего в
нескольких дюймах от рукоятки заткнутого за пояс кинжала. Еще
одна такая же рукоятка выглядывала из-под подушки, лежавшей
рядом с той, на которой восседал военачальник в оранжевой с
черным тунике.
Тем временем маг продолжал:
- Слушай, что я тебе буду говорить. Потом говоришь ты.
Отвечать на вопросы. Солжешь - умрешь. Ты понял?
Паг снова кивнул.
- Этот человек, - и черноризец с почтением указал на
сидевшего рядом с ним воина, - он... великий человек. Он...
большой человек. Он... - И маг употребил какое-то слово на
родном языке, значения которого Пагу понять не удалось. Он
озадаченно покачал головой и развел руками. Тогда цурани
пояснил: - Он в семье великих... Минванаби. Он второй после...
- Маг запнулся, подыскивая нужное слово, и обвел рукой павильон
и всех находившихся в нем. - Человек, который приказывает.
Паг понимающе кивнул:
- Ваш господин?
Глаза чародея сузились. Он явно хотел прикрикнуть на Пага
за то, что тот заговорил без позволения, но почему-то передумал
и после недолгого молчания сказал:
- Да. Военный господин. Это по его приказу мы здесь. Важнее
его только еще один. - Он снова кивнул в сторону человека в
оранжевой тунике, все это время сохранявшего полную
невозмутимость и не произнесшего ни слова. - Ты для него -
ничто.
Было очевидно, что маг изо всех сил старался объяснить
Пагу, насколько велик и могуществен сидевший перед ним
военачальник, но не мог найти подходящих слов, и это его очень
злило. Паг уяснил себе, что цурани, облаченный в оранжевую
тунику, являлся весьма значительной персоной в глазах своих
соплеменников. Но он не рискнул больше заговаривать с
чародеем-переводчиком и молча ждал, когда тот перейдет к
вопросам.
Военачальник внезапно повернулся к магу и произнес
несколько отрывистых слов, кивнув в сторону пленника.
Лысый чародей наклонил голову в знак согласия и спросил
Пага:
- Ты господин?
Паг удивленно вскинул брови и поспешил ответить
отрицательно. Чародей перевел его ответ воину. Тот с недоверием
взглянул на Пага и снова произнес несколько слов.
- Но на тебе одежда господина, - сказал маг.
Паг кивнул. Его платье и вправду было богаче и наряднее,
чем одежда простых солдат. Он попытался объяснить, каким
являлось его положение при герцогском дворе. Но цурани поняли
его слова по-своему, решив, что перед ними - один из доверенных
слуг знатного и богатого мидкемийского вельможи. Паг счел за
благо не спорить с ними.
Чародей кивком подозвал Пага к себе и протянул ему какой-то
странный предмет кубической формы. Поколебавшись, Паг взял его
в руки. Небольшой куб из прозрачного материала, походившего на
стекло, был пронизан тонкими ярко-красными прожилками. Через
несколько секунд под влиянием тепла рук он потускнел и вскоре
окрасился в равномерный розовый цвет. Военачальник в оранжевой
тунике отдал приказ, и маг поспешно перевел:
- Господин спрашивает, сколько воинов находится вот там, -
и он указал рукой налево.
Паг не имел ни малейшего понятия о том, где находился и что
лежало в направлении, указанном цуранийским магом.
- Я не знаю, где я, - сказал он. - Когда меня принесли
сюда, я был без сознания.
Чародей задумался, затем, посовещавшись о чем-то с
господином в оранжевой тунике, встал и указал прямо перед
собой.
- Вот там, - сказал он, безобразно коверкая слова, -
высокая гора. Больше других. А рядом, - он отвел руку влево, -
на небе пять огней. Большие звезды.
Паг понял, что имел в виду цурани. Тот указал на Каменную
Гору и описал созвездие Пяти Алмазов, появлявшееся слева от
вершины на ночном небе. Значит, он все еще находился в долине,
куда их отряд спустился минувшим утром. Маг спрашивал его,
сколько воинов благополучно выбрались из нее через перевал.
-Я... я не знаю, сколько их было.
Чародей внимательно вгляделся в розовый куб, который Паг
по-прежнему держал в руках.
- Верно. Ты не солгал.
Только теперь Паг понял, что, попытайся он сказать
неправду, куб, наделенный магическими свойствами, немедленно
отреагировал бы на это, изменив цвет или интенсивность своей
окраски. Им овладело отчаяние. Он страшился гибели от рук
цурани, но скорее согласился бы умереть, чем предать своих,
давая правдивые ответы на вопросы чародея о численности и
передвижениях войск Королевства.
Маг спросил его о намерениях и планах полководцев,
командовавших значительными воинскими соединениями, но к
счастью для себя мальчик, почти ничего о них не зная,
разочаровал обоих цурани, не дав им ни одного содержательного
ответа. Тогда они принялись расспрашивать его о различных
сторонах жизни и быта мидкемийцев. Казалось, эти сведения
интересовали их нисколько не меньше, чем данные о передвижении
и численности войск. Паг почувствовал себя свободнее и отвечал
охотно и обстоятельно.
Допрос продолжался несколько томительных часов. Под конец
Паг почувствовал себя так скверно, что пошатнулся и едва не
упал. Напряжение, усталость и отчаяние давали о себе знать.
Чародей хлопнул в ладоши и произнес несколько слов, и один из
воинов тотчас же принес Пагу какой-то терпкий, густой напиток в
плоской чаше. Осушив ее. Паг почувствовал себя бодрее.
Он ответил на все вопросы, заданные ему цуранийским магом.
Порой ему приходилось, рискуя поплатиться за это головой,
говорить лишь часть правды, но волшебный куб при этом не
тускнел и не менял своего цвета, из чего Паг в конце концов
заключил, что тот реагирует лишь на явную ложь. Порой в ответ
на его слова маг и военачальник недоуменно переглядывались и
качали головами. Им явно никогда не приходилось сталкиваться с
многим из того, о чем он им рассказывал. Наконец господин в
оранжевом устало махнул рукой, давая понять, что допрос
окончен. Пагу снова связали руки и поволокли его прочь из
палатки. Чародей последовал за ним. Когда они оказались под
открытым небом, он подошел к Пагу вплотную и проговорил:
- Мой господин сказал: "Я понял, что этот слуга... умен".
Мой господин не возражает, если слуги умны. Они хорошо
работают. Но он считает тебя слишком умным... для слуги. Он
говорит: "Пусть будет осторожен. Потому что теперь он - раб".
Умный раб может прожить долгую жизнь. Но слишком умный раб
умирает быстро, если... - Он умолк, пытаясь подобрать нужное
слово. Вдруг лицо его расплылось в широкой улыбке. Кивнув, он
произнес: - ... Посчаст... ливится. Вот-вот! Если ему
посчастливится! - Он сладко зажмурился и снова повторил: -
По-счаст-ливится, - словно наслаждаясь звучанием и смыслом
этого слова. Душу Пага объял мрак.
Солдаты потащили его назад и бросили наземь среди других
пленных. Паг оглянулся и обнаружил, что некоторые из них не
спали. Лица большинства были искажены отчаянием. Один плакал
навзрыд. Паг обратил глаза к небу. Вершины гор подернула легкая
розовая дымка, возвещавшая приближение рассвета.
Глава 15. ПРОТИВОСТОЯНИЕ
Мелкий холодный дождь все не прекращался. Несколько гномов
сидели на корточках возле небольшого костра, разложенного возле
входа в пещеру. Долган попыхивал трубкой, остальные чинили
оружие, поврежденное в последнем бою, и латали прорехи в
куртках и камзолах. Над огнем висел котелок, в котором булькала
похлебка.
Томас сидел в углу пещеры, привалившись спиной к
шероховатой каменной стене. На коленях у него покоился боевой
меч с белой рукояткой. Он смотрел куда-то поверх голов
хлопотавших у огня гномов. На лице его застыло выражение
безучастной отрешенности. Было видно, что мысли юноши блуждают
где-то далеко.
Семь раз гномы Серых Башен атаковали незваных пришельцев, и
в каждом из семи тяжелых боев отважные карлики понесли
значительные потери. Но численность цуранийских войск, похоже,
не сокращалась. Многих из неустрашимых маленьких воинов уже не
было в живых. Врагам пришлось дорого заплатить за их
безвременную кончину, но разве это могло вернуть погибших в
строй или хоть сколько-нибудь облегчить горе, постигшее их
близких? Долгожители-гномы поздно обзаводились семьями, и семьи
эти, как правило, были небольшими. Разница в возрасте между
двумя-тремя сыновьями оказывалась порой весьма значительной.
Поэтому людям трудно было даже представить себе, насколько
велики и невосполнимы потери, понесенные карликами в боях с
цурани.
Всякий раз, когда гномы, пробравшись через свои шахты в
долину, нападали на цурани, Томас оказывался в первых рядах
атакующих. Его блестящий золотой шлем стал для карликов чем-то
вроде боевого знамени. Юный воин возносил над головой огромный
меч, а затем обрушивал его на головы неприятеля, собирая щедрую
жатву. Оказавшись на поле боя, дворовый мальчик преображался,
превращаясь в неустрашимого солдата, героя, чье присутствие
сеяло панику в рядах цурани. Если после бегства пещерного духа
он и сомневался в магических свойствах своих доспехов, то все
его сомнения рассеялись без следа после первого же боя с
чужеземцами.
В составе отряда из тридцати вооруженных гномов он тогда
прошел через подземные туннели и очутился в южной части долины,
оккупированной цурани. Застав вражеский патрульный отряд
врасплох, они уничтожили его. Но во время боя Томас был отрезан
от своих. Его окружили трое цурани. Когда они бросились на
него, подняв над головами свои широкие мечи, Томас почувствовал
небывалый прилив сил и мужества. Им вдруг овладел безудержный
восторг, опьянение битвой. Бросившись на атакующих, он одним
ударом рассек напополам тела двоих из них и заколол третьего,
пытавшегося спастись бегством.
После сражения чувство небывалой радости, которое было
сродни хмельному угару, все не покидало его. Оно одновременно
страшило и радовало его. Никогда еще он не ощущал в себе
столько кипучей, неудержимой силы. Никогда прежде не чувствовал
такой беззаветной отваги.
Это повторялось всякий раз, когда он принимал участие в
боях с цурани. И в каждой следующей битве новые будоражившие
его душу ощущения становились все острее и отчетливее. А потом
им стали сопутствовать диковинные видения. Теперь эти грезы
впервые посетили его вне обстановки сражения. Образы, возникшие
перед ним, при всей их отчетливости были проницаемы для взора,
и он ясно видел сквозь них и карликов, собравшихся у очага, и
тусклый свет пасмурного дня, проникавший в пещеру, и темневший
вдалеке лес.
Но он также различал контуры и тени давно умерших людей, их
наряды и жилища. Он следил за их жестами и ловил звуки их
голосов, умолкнувших много столетий назад. Он видел огромные
залы со стенами, украшенными золотом и драгоценными камнями.
Свет тысяч свечей отражался в хрустальных кубках и золотых
кувшинах, которыми были уставлены массивные столы. Губы,
изогнутые в обворожительных улыбках, произносили диковинные
слова и пили из чаш, которых никогда не касались руки
человеческих существ. Великие воины и короли неведомой расы
восседали за пиршественными столами. Они казались Томасу совсем
чужими и в то же время какими-то странно близкими. Внешне они
походили на людей, но глаза и ушные раковины у них были, как у
эльфов. Высокие, как подданные королевы Агларанны, они были
широкоплечими и массивными, как гномы. Лица женщин отличались
причудливой и странной красотой.
Видение становилось все более отчетливым, заслоняя собой
картины настоящего. Томас слышал мелодичный смех и незнакомые
слова, произносимые звонкими голосами, он уловил и звуки нежной
музыки, которые донеслись до него из огромного зала.
Грезы его были прерваны Долганом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65