- Приходится бывать везде... иногда в сомнительных
местах. - В печали появилось чувство собственного достоинства. - У меня
есть разрешение на его ношение. Могу вам показать. Оно здесь... где-то.
Пока она рылась в сумочке, слезы не удержались в глазах и докатились
до уголков ее рта. По-видимому, они появились непреднамеренно. Потому, что
она шмыгнула носом, ее маленький язычок метнулся к уголку рта, а руки все
еще суетились внутри сумочки.
- Вы не должны быть такими чертовски придирчивым...
- Оставьте в покое разрешение, - сказал я. - Я верну вам артиллерию,
когда вы уйдете. - Я пару раз стукнул кулаком по звонку и с шумом повернул
в замке ключ. - Войдете? - И невежливо прошел впереди дамы.
Шэрон с ногами сидела в кресле у окна. Абрахам по крайней мере точно
не слышал наших голосов за дверью. Он расположился на полу около нее,
полный спокойствия и даже какой-то сонный, и, по-видимому, его ничто на
свете не интересовало, кроме руки Шэрон, нежно перебирающей его волосы.
Шэрон улыбнулась и пробормотала:
- Знала, что это вы, потому и не вставала. Мы заговорили друг друга
до полусмерти, и...
Тут из-за моей спины возникла Мириам и сказала:
- Ох!
Я махнул рукой - этакий туманный человеческий жест, которым я хотел
объяснить, что ее появление - не моя вина. Абрахам услышал восклицание
Мириам и, открыв глаза, остолбенел. Когда же он все-таки поднялся, Шэрон
взяла его за руку, и я заметил, что он ничего не имел против этого. Шэрон
была полна решимости, но внешне невозмутима. Как невозмутим хороший
артиллерист, готовящийся к решающей битве.
Мириам, вероятно, еще никогда не выглядела более привлекательной, чем
сейчас. Она уже выиграла одну битву, битву с собственными слезами: они
теперь стояли в глазах, но не скатывались по щекам. Голубые брюки с
изысканной отделкой, белый меховой жакет, какая-то крохотная искорка на
шляпке, великолепие белых волос - перед нами стояла кроткая,
очаровательная, глубоко обиженная девушка.
- Полагаю, мисс Дэйн? - сказала безучастно Шэрон.
Мириам пыталась отделаться от нее одним пренебрежительным взглядом.
- Эйб, у меня нет никакого желания мешать чему бы то ни было, но тебя
хочет видеть Билл Келлер. Я имею в виду - немедленно.
- Извини. - Абрахам говорил ровно, болезненно ощущая свои слова, но
полностью спокойный в душе. (Я знал это.) - Мне не хочется видеть его.
- Как?!
- Извини, Мириам. Именно так.
Я бессильно прислонился к стене, старик, который может заняться
своими делами. Все закончится, как сказал Абрахам. Предстоящие минуты вряд
ли будут приятными, но в помощи мальчик явно не нуждался.
- Если увидишь Билла, можешь с таким же успехом передать это и ему. Я
не вернусь туда, Мириам, и больше не стану встречаться ни с кем из них.
Не думаю, что Мириам была готова к чему-либо подобному. Она явилась,
рассчитывая найти смущенного, легко поддающегося нажиму мальчика. Она
уставилась на свои руки, покраснела, побледнела. Она изо всех сил
стремилась скрыть предчувствие поражения и растущую панику, которая, я
чувствовал, была мало связана с ее отношением к Абрахаму. После нескольких
фальстартов она сказала ласково:
Эйб, на свете существует еще и такая вещь как верность.
Или ты не знаешь?
Абрахам кивнул:
- Да, они будут думать обо мне как о мерзавце. И Билл, и мистер
Николас, и остальные. Все в порядке. Я и сам думаю так, но свою верность я
подарил тому, кому - и я должен был бы знать это - она гораздо нужнее. Я
не вернусь к ним, Мириам.
- Существуют и другие верности, мисс Дэйн, - сказала Шэрон. - Вашего
лидера Джозефа Макса я бы тоже назвала неверным по отношению к своим
парням.
Я не думал, что Мириам сможет долго делать вид, будто не замечает
Шэрон. Но надо отдать ей должное - она старалась. Она посмотрела на
Абрахама, потом на кольцо на своей левой руке и прошептал:
- И даже ко мне ты не вернешься?
- Люди меняются, - сказала Шэрон.
Но и после этой реплики Мириам не взглянула на нее. Зато заговорил
Абрахам, и его слова казались ответом на реплику Шэрон.
- Доктор Ходдинг был уже сломлен, когда партия купила его, - сказал
Абрахам. - Не так ли, Мириам? Больной, сбежавший от действительности в
пьяный бред, потому что даже та работа, которую он выполнял в "Фонде
Уэльса", пугала его, пугала несмотря ни на что. Скажи мне, Мириам: почему
организация, которой полагалось быть открыто зарегистрированной
политической партией, субсидировала работы по изобретению нового
заболевания?
- Ложь! Это невозможно, Эйб!
- Это то, что случилось. - Абрахам покачал головой. Боль плескалась в
глубоких тенях его глаз, боль и, может быть, намек на сомнение. - Ты же
была там, на крыше, Мириам. Ты же сама сказала мне однажды, что в партии
не случается ничего, о чем бы тебе не становилось известно.
- Ты не понял. Мы не знали, что Ходдинг был...
- Не знали!
- Да, не знали. Он... Я могла бы сказать тебе... Ладно, я скажу, хотя
и не имею на это права.
Шэрон вдруг посмотрела не свою свободную руку и обнаружила, что та
сжата в кулак. Шэрон осторожно расслабила ее и проговорила:
- Да-да, скажите.
Мириам по-прежнему ухитрялась не замечать ее.
- Эйб! Макс только сейчас понял, кем в действительности был Ходдинг,
только сегодня утром. Именно поэтому ты должен вернуться. Николас говорит,
ты оставался с Ходдингом тет-а-тет, слышал что-то из его бреда. Макс
должен повидаться с тобой, услышать все прямо от тебя... Мне кажется, ты
очень многим нам обязан. А Билл Келлер болен, Эйб. Он потерял
самообладание. Мы все спали, никто из нас, а Билл болен, он не владеет
собой, не перестает спрашивать о тебе...
Она так же хорошо, как и я, видела, что он заколебался. Но,
по-видимому, она не видела руки Шэрон, а рука говорила больше, чем я мог
бы сказать любыми словами.
- Но Билл же никогда не болел...
- Тем не менее он болен! Я как раз пришла от него. О, Эйб, он же так
много сделал для тебя... Да никто и не просит тебя браться за какую-нибудь
партийную работу. Просто приди и повидайся с ним, поговори. В конце концов
он никогда раньше не просил тебя ни о какой помощи...
- Мириам, если он болен, ему вряд ли поможет встреча со мной,
поскольку я отверг те идеи, в которые он верит. И ты не сказала мне, что
вы собираетесь делать. Что сейчас с доктором Ходдингом?
- Это слишком грязная штука, чтобы рассказывать о ней. - Когда Мириам
требовалось благородство, оно было тут как тут. - Не думаю, что твоя
нынешняя компания пошла тебе на пользу, Эйб. Ты не возражаешь, если я
выражусь подобным образом?.. Ходдинг таков, каким он был всегда, только мы
не знали об этом. Ладно, слушай. Тебе вряд ли понравится, а может быть, ты
даже не поверишь тому, что мы в конце концов вытянули из этого жалкого
сумасшедшего старика...
- А методы? - сказала Шэрон, не обращаясь ни к кому персонально.
Мириам наконец соизволила заметить ее:
- Прошу прощения?
- Интересно, какие методы были применены для получения информации от
жалкого сумасшедшего старика?
Конечно, это была война, и Шэрон выбрала такой момент, когда
небольшой толчок вполне мог бы вызвать у Мириам истерику. Но не сработало.
Мириам, уставившись на нее, прошипела что-то и вновь обратилась к
Абрахаму:
- Эйб, если ты способен отвлечь свои мысли от твоих так называемых
друзей, слушай... Мы не сделали ничего, что бы не было оправдано крайней
необходимостью. Таких людей как Ходдинг не удержишь руками, одетыми в
белые перчатки. Я постараюсь рассказать тебе, что он из себя представляет.
Мы выяснили... - Голос ее окреп. - Не имеет значения, каким образом... У
тебя есть эта слабость, мягкий характер... В любом случае, это не имеет
значения. Эйб, последние три года Ходдинг был платным агентом Китая.
Думаю, я рассмеялся. Абрахам - нет.
- Он использовал наши американские возможности, - продолжала Мириам,
- чтобы изобрести кое-что для использования в Азии. И дурачил нас своими
разговорами о теоретических исследованиях, об исследованиях, которые могли
бы иметь гуманитарные цели... Естественно, Макс пошел на это... Макс
думал, что Ходдинг работает над ви... ви...
Абрахам стал белым, как мел. Думаю, он тоже понял ее заикание. Он
спросил:
- Это будет передано в прессу?
- Конечно! - крикнула Мириам, и это был первый признак надвигающейся
истерики. - Конечно, как только будем готовы.
Шэрон оторвала взгляд от своих маленьких, одетых в носки ног и мягко
опустила их не пол. Она хотела было что-то сказать, но Абрахам остановил
ее.
- И все, что вам теперь надо, это письменное признание, полученное от
Ходдинга? - спросил он. - Не так ли?
- У нас оно уже есть, - поспешно выпалила Мириам.
- Тогда вам не нужен я. Мириам, это очевидно.
С наигранным утомлением она сжала лоб рукой:
- Все-таки ты не понимаешь. Как избалованный ребенок. Да еще с
новенькой игрушкой. - С тем же наигранным утомлением она обследовала
взглядом Шэрон и равнодушно поинтересовалась: - Кстати, кто вы? Или мне не
позволено спрашивать?
- Член Федералистской партии.
- А-а, из этих? Я могла бы и догадаться. Да еще этот дешевый
неуклюжий шпик!.. - Она смерила меня взглядом с головы до ног. - Сколько
вы ему платите, могу я поинтересоваться? Впрочем, неважно. Ну, мисс...
мисс...
- Брэнд. Шэрон Брэнд.
- Ах да! Кажется, я уже где-то видела ваш портрет. Вы пишете книжки
для детей или что-то в этом роде, не так ли?
Шэрон хмыкнула:
- У-гу! Прекрасные большие книги.
- Ну так можете передать вашим черномазым боссам из Федералистской
партии, что в качестве шпика ваш друг Майсел - просто шляпа!
- О-о, тот хвост, который вы мне прицепили сегодня, - сказал я. - А я
то еще удивлялся: почему он так легко меня бросил! А он вам звонил, не так
ли? Дал вам знать, что я на часок-другой оставил свою квартиру?
Теперь она не замечала меня.
- А ваши методы, кажется, оказались более надежными, мисс... Брэнд?
Подбираете объедки с чужого стола, в таком юном возрасте. Да-а, моя
ошибка, в самом деле моя, только мне никогда в голову не могло прийти, что
Эйб позарится на ребенка. Скорее вы могли бы нуждаться в этом, если бы
были совершеннолетней.
Она сорвала с пальца кольцо и неуклюже швырнула его на пол. Шэрон
даже не взглянула на него, лишь чуть отдернула в сторону ногу, и кольцо
закатилось под кресло.
Даже после того как Мириам совершила этот театральный жест, у нее,
похоже, все еще оставалась слабая надежда на успех. Впрочем, теперь эта
надежда умирала. Мириам умоляюще тянула к Абрахаму руки. И хотя я
практически не сомневался в исходе, я вдруг обнаружил, что затаил дыхание:
у Мириам был талант.
Окончательно ее надежда была убита отнюдь не холодным спокойствием
Абрахама. Было в нем еще что-то, нечто, вдруг замеченное мной, хотя,
думаю, он и старался скрыть это. Мириам тоже должна была заметить
переполнявшую Абрахама жалость. И заметила.
Я услышал ее бурное дыхание и увидел, как ее руки рванулись к
сумочке. Шэрон вскочила. Если бы Мириам открыла сумочку, думаю, Шэрон
заслонила бы Абрахама своим телом. И вряд ли бы он успел воспрепятствовать
ей. Но Мириам уже вспомнила, где находится оружие, - руки ее замерли на
полпути. Она отвернулась, бессильная и жалкая.
- Я передам... твои слова Джо Максу, - прошептала она.
Меня заинтересовало то, что она произнесла "Джо Максу" только теперь.
- Эйб, - пролепетала Мириам, - ты совершаешь ужасную ошибку.
Слава Богу, Абрахам ничего не ответил. Мириам медленно прошла мимо
меня, не взглянув в мою сторону и, вероятно, даже не вспомнив о пистолете.
Впрочем, я бы все равно не вернул его. Дверь за нею закрылась бесшумно.
Руки Шэрон крепко и нежно обвились вокруг Абрахама.
- Уилл, - сказала она через плечо, - Уилл, солнце в самом деле уже
поднялось или мне только кажется?

6. 12 МАРТА, ВОСКРЕСЕНЬЕ, НОЧЬ, НЬЮ-ЙОРК
Сегодня Шэрон ездила с нами за город. Получилось нечто вроде
полуимпровизированного пикника. Но не побег, хотя Шэрон могла бы подумать
об этом именно так. Весна нынче пришла раньше, чем обычно. Ночью прошел
небольшой дождик, и земля была умытой, ароматной и податливой. Мы нашли в
лесу великолепный зимний аконит и первые белые фиалки, спрятавшиеся в
укромных местах, между камнями.
Мы с Эйбом взяли напрокат машину, а Шэрон, вместо того чтобы
заставить нас колесить по Бруклину, встретилась с нами возле одной из
станций метрополитена, находящегося в жилой части города. Мы не рискнули
воспользоваться робби-роудом, переехали через старый мост и двинулись по
одному из самых красивых шоссе северного Джерси, пока не достигли скромной
дороги, обещавшей привести нас в Рамапо. Нас было трое, и по
невысказанному соглашению на протяжении всей поездки мы ни словом не
обмолвились о том, что произошло или могло произойти два дня назад в
"Зеленой Башне".
Похоже, для того чтобы размышлять об основных бедах человечества,
необходима дистанция. И побольше, чем марсианская. Когда черные крылья
рассекают воздух рядом с вами, они затуманивают ваш взор. И будь вы
марсианин или человек, вам надо смотреть вдаль - не ради надежды или
притворства, а потому, что ваше сердце заявляет: "Я не готово". А может
быть, оно говорит: "Это не нужно. Это могло бы быть по-другому". Тот пилот
над Хиросимой... Мог ли он взглянуть вниз?
Разумеется, в весеннем лесу не было ничего, что напомнило бы нам о
беде.
После визита Мириам люди Макса нас больше не трогали. Не было слежки,
когда мы с Абрахамом искали гараж по прокату автомобилей. Никто не
последовал за нами, когда мы свернули с шоссе. Шэрон прихватила корзину с
ленчем, было у нас и вино - прекрасное вино "Catawba", откуда-то из
ласковой озерной страны.
Я мог бы не обращать внимания на уродливость взятой на прокат машины.
Я мог бы позабыть о нашей дерьмовой американской одежде и представить, что
мы находимся в... да не важно где! Вероятно, там имелись гористые острова,
в той стране, где когда-то, давным-давно, человеческая жизнь была приятной
для изучения... Во всяком случае, именно это утверждали Феокрит, Анакреонт
и другие. Пан [Феокрит (конец 4 в. - I половина 3 в. до н.э.) -
древнегреческий поэт, основал жанр идиллии; Анакреонт (около 570 - 478 гг.
до н.э.) - древнегреческий поэт-лирик; Пан - в греческой мифологии
божество стад, лесов и полей; покровитель пастухов, сын Гермеса] никогда
не умирал. Он бодрствует и дует в свою свирель везде, где земля и лес,
поле и небо сходятся вместе и создают гармонию для идиллического сына
Гермеса.
Дрозма, я часто вспоминаю вашего прадедушку, думаю о том, как он
собирал и переписывал рукописи своего прадедушки, знавшего Древнюю Грецию,
и это поистине было тогда, когда солнце находилось в зените. Те рукописи
могли бы быть опубликованы, если Союз когда-либо станет возможен. Этим
днем я старался представить себе Союз, но это видение заслонялось другой
картиной - изящной маленькой пробиркой, наполненной зеленым порошком.
Я смотрел на Абрахама, с удобством растянувшегося на земле и
положившего голову на колени Шэрон. Он сказал:
- Уилл, я начинаю уверять себя, что это вовсе не обязательно должно
случиться. Ведь существует и счастливый исход, правда?
- Исход...
- Да-да, ведь изобретение Ходдинга вполне может оказаться и не таким
могущественным, как ему предоставляется. Возможно, оно и не так легко
распространяется и не так живуче за пределами лаборатории. Или, скажем,
пробирка упала в реку и, не разбившись была унесена в море.
- В бреду Ходдинг ничего не упоминал об инкубационном периоде?
Я задал этот вопрос, вовсе не желая услышать ответ.
- Нет, я не слышал, - сказал он и вновь окунулся в надежду: - Вдруг
ее унесло в море... Но ведь пробка когда-нибудь выскочит и... - Надежда
умерла. - Боже, что будет? Жизнь морских млекопитающих... Рано или поздно
это вернется назад, на...
- Не вернется, - сказала Шэрон и положила ладонь ему на глаза.
- Ладно, этого не случится, - согласился с нею Абрахам. - Что
касается сегодняшнего дня, этого не случится.
Шэрон наклонилась так, что ее волосы коснулись его лица, и прошептала
ему какие-то слова, не предназначенные для моих ушей. Нет сомнения, что-то
произошло в течение часа, когда они, оставив меня в созерцании, весьма
смахивающем на человеческую дремоту, гуляли по лесу. Когда цивилизация
выпускает их из своих когтей, они становятся очень нежными, нормальными
детьми.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30