Он вполне удовлетворен жизнью здесь, в Лондоне. Работает клерком в лавке бельгийцев, известных мастеров по изготовлению седел и вообще оснащения для верховой езды, сапог и восхитительных дамских туфелек. В Сант-маутне просто отдыхал. Константина Константиновича, который теперь, кажется, британский офицер, Роюеу, никогда прежде не встречал. Госпожа Фои меж тем показалась ему очень рассудительной и милой женщиной. Что же до этого русского Комитета в Лондоне — он ему несимпатичен.
Отлично. Однако Сорокин представил Парку дело совсем иначе. В отель «Крым», мол, приезжает князь, правая рука Сазонова, хотя сейчас он живет в Лондоне, работает в подвале, трудно живет. Ему бы надо помочь! Откровенно говоря, и он, Малькольм Парк, не высокого мнения о Комитете. Конечно, там есть порядочные люди, дружески расположенные к этой стране, но они близоруки, не видят перспективы. Да и англичане близоруки. Он сам — шотландец. Шотландцы рассеяны по всему свету. Они многому научились в прошлом, очень многому. Англия боролась с Наполеоном, долго воевала, и что из этого? Вместо Наполеона создала огромную Германию. Долго боролась за Италию. И что? Создала страну, которая чуть было не оттяпала у нее Индию. Это мы, шотландцы, удерживали Индию. Англичане, люди штатские, Индию потеряли. Боролись мы и за Японию. И что? Что мы получили от японцев? Впрочем, англичанам легко,— с ними ничего не может случиться. Станут еще одним штатом в Северной Америке; сменят фунт на доллар. Мы стараемся их облагоразумить. Наши острова кое-что стоят — их можно превратить в аэродромы. Мы еще в силах удерживать связи, всю сеть мировых связей, а англичане хотят сделать нас своей колонией. Мы этого не допустим. Они сами себя превращают в колонию, американскую. Когда вернутся в Лондон, он пригласит его в Шотландию. К себе в гости. Леди Парк он очень понравился. Он сам, Парк, прекрасно знал Российскую империю. Знает Россию. Ему очень приятно, что именно Репнин будет первым русским гостем в его шотландском доме.
Репнин слушал и думал про себя: что он хочет, что хочет от него этот человек? Но сразу заметил, что вряд ли сможет принять его приглашение, хотя очень любит
Шотландию и знает ее, ибо был там сразу же по приезде в Англию. Он только что поселился в новой квартире, в Лондоне. Они с женой живут очень скромно. К тому же, жена собирается сейчас к тетке в Америку. Да и он не думает долго задерживаться в Лондоне. Жизнь здесь, в Лондоне, сложилась для них нелегко.
Ему это известно. Рассказывала родственница. Она знает всю их историю от графини Пановой. Впрочем, по его мнению, Репнин совершил немало ошибок. Вел себя так, словно он большевик, а не русский князь, все время рассчитывал на помощь — разных организаций, англичан. Это ошибочная позиция. Все эти организации медлительны, глупы, знай пишут и пишут, а сами недолговечны. Во всем мире никто никому не помогает. В жизни необходимо обрести друга, нужна помощь со стороны отдельного человека, потому что взаимопонимание возможно лишь между отдельными людьми.
Репнину, которому все эти слова казались неискренними, смешными, вдруг почему-то вспомнились вороны. В стае ворон, сказал он сэру Малькольму, существует взаимовыручка. Если одна из птиц попадает в беду — все, целая стая приходит на помощь. Приносят ей пищу, защищают, не оставляют одну. Под Арнемом один английский офицер обещал своему солдату, раненому, вернуться за ним через канал в резиновой лодке и не вернулся. ^
Вполне вероятно. Люди не вороны. Происходят от змей, а змеи живут согласно инстинкту. Форель в Шотландии это хорошо усвоила. Косули, живущие по соседству с его домом, знают его руку. Знают, когда у него в руках пища для них, а когда ружье. Они видят на огромном расстоянии. У них прекрасные глаза — как у Юноны (сэр Малькольм произносил Джуноу). Короче, он хочет ему сказать следующее: шотландцы в Европе играют — играли — ту же самую роль, имели такую же судьбу, как и русские — хотя, конечно, существуют различия между великими народами, многочисленными и малыми народами, малочисленными. Русские сейчас расселились по всему свету. А шотландцы таким образом живут на протяжении веков. Отсюда и его симпатии к русским. И вовсе не следует думать, будто все шотландцы — как это случилось в его роду — солдаты, кровожадные и жалкие. Есть среди них и истинные христиане, такие как в России. Это — квакеры. Это, в частности, было причиной его поездки в
Россию. Но, конечно, сыграли роль и русские женщины, и красивая русская песня, добавил он по-русски. Англия же — дикий остров. Англия — дикий остров, повторил уже по-русски. Русские слова Парк произносил хорошо. Он вдруг перешел на русский язык и впервые за все время беседы улыбнулся.
Репнина поразило хорошее русское произношение сэра Малькольма и его велеречивость, но тем не менее он слушал посмеиваясь. Шотландия — бедная страна. Поэтому шотландцы охотно переселялись в бескрайнюю Россию. Мы хорошо знаем вашу страну. Он, Парк, во всяком случае хочет помочь Репнину. Он познакомит его со своей родственницей, держащей породистых лошадей. Рысаков. Найдется занятие и для него. Не должен же князь до смерти сидеть в этом подвале. Сможет много путешествовать. Шотландцев полно повсюду. Своих людей, не чужаков — этого , страшнейшего в жизни несчастья. На бегах, например, где ни случись, он вечно как дома.
Репнин понял, что сэр Малькольм от него хочет. Этот план показался ему до того наглым и одновременно смешным, что он даже развеселился. Он отвечал иронически, с улыбкой, так, словно этот огромный шотландец предлагал ему свою жену или звезды на небе. Он пытался объяснить, что в нем, русском эмигранте в Лондоне, как бы борются два существа — которых в шутку, про себя он окрестил Джимом и Джоном. Джим внушает ему, что он несчастный нищий на чужбине и кончит свою жизнь в сточной канаве. Что человек может быть счастлив только на родине. А то, что произошло с русскими, страшнее нашествия монголов и монгольского рабства. По всему миру бывшие русские офицеры вынуждены работать судомойками, продавать газеты, мести улицы, торговать коврами и овощами. А Джон кричит ему в уши, что русскому эмигранту нечего стыдиться. Русские эмигранты создали мировую школу балета, они поют в Париже и в Америке, в оперных театрах. Они даже учат англичан понимать Шекспира. А нищие, старые, косматые русские профессора заполнили со своими книгами на чужбине кафедры университетов, как некогда греки после падения Константинополя. Джон внушает, что он должен чувствовать себя апостолом, но, к сожалению, Репнин — офицер, потомок князя Репнина, вступившего некогда со своими казаками в Париж.
Вот так. Джим кричит: надо стыдиться того, что дети их вынуждены будут служить на чужбине. Изменят свои имена. Уже не будут знать родного языка. Станут французами, американцами, англичанами, немцами, итальянцами, полукровками. Что их продают, как некогда продавали рабов. Они уже превратились в навоз, в удобрение неплодородных земель. Ну, и кто из них прав: Джим или Джон? Что же с ним случилось: счастье или беда?
— Такой же вопрос задают себе и шотландцы,— сказал сэр Малькольм, взглянув на жену, которая, выходя из каюты, махнула ему рукой. В каком-нибудь далеком, лучшем будущем, может быть, это несчастье обернется удачей. Ни Репнину, ни его жене не следует впадать в отчаянье, счастье может быть совсем близко, за первым углом.
Вплоть до этих слов сэра Малькольма Репнин сидел на палубе, не сводя глаз с Темзы. Он был охвачен какой-то грустью, он как бы погрузился в сон, поглотивший все заботы и тяготы, как нередко случается с человеком в чужих краях, во время прогулки, когда слова собеседника словно относит прочь ветер. Но при этой фразе шотландца, уже тысячу раз повторенной ему в Лондоне, он вздрогнул. Значит, вот как? У сестры Парка — конюшни и рысаки? И в этих конюшнях князь может найти для себя занятие? Но он вполне удовлетворен своим подвалом,— сказал раздраженно сэру Малькольму. Ему не хотелось бы еще раз менять службу. Подобные перемены утомляют. Человек обязан смириться со своей судьбой.
Тогда шотландец, наливая ему шампанское, которое повсюду возил с собой, обронил, будто ненароком, что рысаки его сестры часто переезжают. Бывают в Париже, даже в Америке. Не исключено, что окажутся и в России? Теперь уже это вполне возможно!
Тут русский все окончательно понял. Он улыбнулся, будто, следя за картами, перехватил взгляд противника и прочитал его мысли. Нет, нет, спасибо, он, правда, преподавал верховую езду в Милл-Хилле, но скачками и подобным бизнесом никогда не занимался. И не думает заниматься. Покойные Репнины перевернулись бы в своих гробах. Торгашеской сметки ему всегда недоставало. Он — русский человек.
Сэр Малькольм встал, словно завершив партию покера, и направился в каюту.
Репнин остался на палубе один возле штурвала.
Итак, сказал он сам себе, Сорокин и его маркиз де Сад оказались правы? Человечество — дерьмо. Отдельно взятый человек — всегда прав. Вместо того, чтобы прожить жизнь в соответствии со своими инстинктами, он даже на краю света, под Лондоном выискивает какие-то возможности вести жизнь, которая с ним не имеет никакой связи, как слезы во сне. Возвратиться в Россию? Пустой мираж, галлюцинация, лихорадка ума в море воспоминаний? Мечта обрести душевный подъем в эти два дня отдыха за городом оказалась тщетной. Впрочем, на что он рассчитывал? Люди везде одинаковы. Это чавканье, это шампанское, эти мимолетные любовные связи на пикниках, здесь, у англичан — разве в Петербурге все это. не было так же бессмысленно и бесцельно — былые пьянки, тоска расставанья и прощальные письма самоубийц? Все то же самое.
Он встал. Стоял, смотрел на Темзу. За кормой на воде клубилась пена.
Все это было и в России. Сейчас бывшую Россию приукрашивают лишь слезы эмигрантов, оплакивающих свое прошлое.
Он увидел, что представляет собой эта их пресловутая русская душа среди хаоса, поражения, бегства. Когда уплывают корабли и тонут лодки. Некоторые сами бросаются в море. Победа все украшает, поражение все поганит.
Кажется, громадный шотландец почувствовал, что не только не сблизился с русским во время этой прогулки, но еще более отдалился от него, и поэтому всю вторую половину дня оставлял его одного, подолгу. Да, видимо, и леди Парк получила некие указания, она сидела с Надей в каюте и не подходила к Репнину, а когда поднималась на палубу, обходила его стороной. Шотландец во время рыбной ловли оставил и жену, одну.
А в Ричмонд все возвратились вечером, когда уже опустились сумерки.
Двое мужчин сидели на палубе молча, так что леди Парк смотрела на них с удивлением, хотя и они с Надей почти не разговаривали. Меж тем, как бы вдруг припомнив, что следует что-то сказать, леди Парк завела речь о памятнике павшим, в Лондоне. Упомянула и о том, как хорошо Репнин говорил о подобном памятнике погибшим, который воздвигнут в шотландской столице — Эдинбурге.
Сэр Малькольм при этом начал подтрунивать над лондонским памятником. Англичане — лавочники. Словчили даже на памятнике павшим солдатам. Когда кончилась последняя война, они врезали имена и даты погибших во второй мировой войне на памятнике жертвам первой мировой войны. Сэкономили, чтоб не тратиться на новый,
Репнин раздраженно заметил, что это чушь. Он вовсе не в восторге от англичан, это абсолютно точно, но то, что говорит сэр Малькольм, неправда. Репнин восхищен этим памятником. Когда империя, над которой никогда не заходит солнце, воздвигает памятник погибшим на войне в виде скромного, простого катафалка — это прекрасно. Это как то короткое стихотворение о павших у Фермопил. В нем больше вкуса и красоты, чем в огромных мраморных тортах, которые воздвигают то здесь, то там. Шотландцы построили пантеон погибшим в мировой войне высоко на скале, на прекрасном месте, в Эдинбурге. Он видел его. В книги усопших в том пантеоне внесены имена всех погибших во время первой мировой войны шотландцев. А в мраморе запечатлены и крохотные существа — все те, кто был рядом с шотландцами в окопах в минуту их смерти: мыши, кроты, птички. Разве это не восхитительно? Бережливые шотландцы постарались, чтобы в книгах погибших не был пропущен ни один павший на бранном поле шотландец. Они не скупились, предъявляя свой счет Богу.
Сэр Малькольм улыбнулся, выслушав эту фразу, и настроение его улучшилось. Перед домом хозяин задержался на несколько мгновений с Надей возле машины. Леди Парк ожидала князя в вестибюле, где уже было темно. Она подошла к Репнину совсем близко и оперлась на его руку: у англичан, сказала, существует прекрасный обычай перед сном целовать того, кто им нравится. Она надеется, Репнин посетит их в Шотландии. Когда они встретятся в Шотландии, она попросит его поцеловать ее перед сном. И им никто не сможет помешать.
Принято говорить так: поцелуйте меня на сон грядущий.
ДЕТСКИЙ ПРАЗДНИК В ЛОНДОНЕ
Уже в конце ноября праздничное настроение охватывало Лондон. Хотя до дня рождения младенца, родившегося, как говорят, в яслях, в Вифлееме, было еще далеко, в Лондоне празднование его уже началось. Весь Лондон разнаряжен, словно рождественская елка для детей. А огромная елка, которую в подарок Лондону посылает Норвегия, уже блистает и светится на площади Нельсона. Автобусы разукрашены, уличные фонари горят даже днем, и лондонцы снуют по улицам, как муравьи в муравейнике. Словно муравьи, они встречаются, обходят друг друга, порой и сталкиваются. С раннего утра толпы устремляются в Лондон, а к вечеру спешат уехать из Лондона. С рождественскими подарками. На этой ярмарке никто ни с кем не знаком, никто ни с кем не здоровается, но все стены, все витрины, все транспортные средства пестрят надписями: «Счастливого Рождества, счастливого Рождества «Н»
Погода в тот год на Рождество была странная. Утром бывало сумрачно, облачно, то мел снег, то дождило, а в полдень вдруг появлялось солнце. Небо становилось голубым, как в Италии. Вечер кончался дождем — и все отсыревало.
Наступала пора рождественских открыток, которые в Лондоне начинают посылать уже с ноября. (В газетах писали, что Черчилль их получал даже в октябре.) Начали с поздравлений тем, «лучшим» людям Лондона. Открытки полетели словно голуби — одна, две, десять, сто, тысячи, сотни тысяч, пятьсот тысяч, миллион, два, три,— все пишут, все кому-то пишут, каждый желает другому всего хорошего.
Посылают открытки родным, знакомым, а особенно управляющему лавкой, начальнику канцелярии, домовладельцу, клиентам и покупателям, всем, от кого зависят, кто платит жалованье — кто может лишить человека хлеба насущного. Рождественские открытки летят, летят по почте будто перелетные птички. На них трогательные картинки. Поющие ангелы. Церковный перезвон. Снег засыпает маленькую деревенскую церквушку, каких уже нет больше, в рощице пляшут карлики -и на всех открытках написано одно и то же. Миллионы людей желают друг другу счастья. (Что,
естественно, невозможно, даже если очень просить у Бога.)
Репнин никого не поздравлял — ни Лахуров, ни Робинзона, но Надя несколько открыток послала. Репнину особенно понравилась одна картинка: на ослика напялили шляпу с рождественскими омелами, а шляпа напоминала те, какие надевают в Португалии новоиспеченным «докторам». Понравился ему и зайчик в снегу, и колокол над засыпанной снегом деревушкой на заснеженном холме. Деревушка напомнила ему Набережное.
Все эти открытки украшены омелой, и ее столько, что больше не увидишь и клевера на лугу. Почтовые ящики переполнены, и почтальоны в эти дни опорожняют их, как лондонские мусорщики, выгребающие отбросы. Ссыпают на грузовики. Счастливого Рождества, счастливого Рождества — повторяют они прохожим.
Направляясь в лавку, Репнин, таким образом, должен зайти на ближайшую почту. Он пробирается среди гор посылок, будто двигается по какой-то вулканической местности,— это вслед за открытками отправились в путь и праздничные подарки. Нарядно упакованные и, надо признаться, со вкусом, такие посылки поступают на почту уже в ноябре. Сто, двести, тысячи, две, три, сто тысяч, сотни тысяч, миллион? Ими наполняют грузовики, будто в Лондоне снова бомбежка, везут на вокзалы и там укладывают в штабеля. Потом из Лондона их развозят по всей Англии и доставляют адресатам на дом, а затем столько же тысяч посылок едут в обратном направлении, уже в ответ на поздравления.
Миллионы дверей открываются и закрываются. Посмотрим, что нам прислали?
А этот русский меж тем наперед знает, что затем наступают хлопоты — чем отблагодарить за подарок? Тревога — не дать больше, **ем получено. За этим очень следят, и об этом будут без конца говорить тысячи уст и глаз. (Баланс подводится после праздника, и это составит главный предмет разговоров в Лондоне.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81