Его первой важнейшей задачей стало теперь создание проекта ратуши с учетом всех представленных вариантов, причем за основу принималось выбранное им место и общий стиль здания, в то время как два премированных проекта должны были добавить много полезного, особенно в смысле распределения и размеров отдельных комнат. Итак, значит, в его власти было теперь изменить лицо своего города, и .не было сомнения, что его творческая воля художника оставит здесь заметные следы. Открывались великолепные перспективы.
Полный воодушевления, приступил он к работе. Голова его кишела от новых планов которые ему надлежало провести в жизнь. Легкими, почти танцующими шагами шел он по коридору в предназначенный ему кабинет. Куча бумаг лежала на столе, ожидая просмотра. Здесь были прошения, снабженные гербовыми марками, разные, документы и приглашения на собрания.
Тихо постучавшись, вскоре в комнату в теннисных туфлях неслышно вошла конторская барышня, добавившая к прежним еще несколько бумаг. Она даже не взглянула в сторону Хурта, показывая этим, как безразличен ей тот, кто там сидит. Зато пожилой, приближавшийся к пенсионному возрасту служащий, с желтыми, ниспадавшими на рот усами, с карандашом за ухом, который вошел следующим, положив на стол бумагу, чернила, кнопки и скрепки, по крайней мере, поболтал и пошутил немножко.
В час приема первыми посетителями оказались две старушки из богадельни. Седые волосы одной из них были покрыты черным кружевным шарфиком, сохранившимся от прежних лучших времен, а старое, но аккуратное черное шерстяное платье, как и все остальное, свидетельствовало об известном достатке в прошлом. Другая, одетая более неряшливо, и в разговоре была более бесцеремонна, это был человек из той породы, что к ближним своим относятся без особого уважения, зато достаточно нахальны по отношению к тем, кто к ним самим не проявляет уважения.
— Ну, что же вас привело сюда? — спросил Хурт, приглашая старушек сесть. Сидеть никто не захотел, — видно, дело было спешное, разве усидишь на стуле, говоря о нем.
— Значит, вы и будете этот городской архитектор, что ли? — спросила та, что похрабрее.
— Да, это я. Чем могу служить вам, быть вам полезным? — спросил Хурт, который еще не усвоил канцелярского безразличия и в голосе которого слышалась еще человеческая теплота.
— Мы из богадельни, — представилась более солидная из старушек, — и нас послали к вам из отдела попечительства.
— Хорошо, в чем же дело?
— В чем дело? — словоохотливо перебила другая, локтем слегка отодвигая первую. — Дело в" том, что наш дворник завел себе нового щенка. И теперь конец покою! Взять хоть ее, человек она благородный, мучается головными болями, другой раз всю ночь глаз не сомкнет, а теперь завели эту собачонку, лает так, что спасения нет. Прежняя собака, какая она там ни была, хоть спать давала, это нужно признать...
— Что говорить о прежней, — пыталась вставить словечко другая, — на прежнюю грех жаловаться. В своей жизни я много видела собак и сама их держала и знаю, но эта...
— Это такая зверюга со своим адским лаем, — перебила другая, — я бы не задумалась подсыпать ей крысиного яду, но вот она... куда там! Она любит собак. Говорит, как это убивать собаку, пойдем лучше в городское управление, может, там это дело уладить можно. Ну вот, сходили в отдел обеспечения, оттуда нас к вам направили.
— И что же вам угодно? — спросил Хурт все еще любезно.
— Новую собачью конуру, больше ничего. Старая конура, просто рухлядь, крыша у нее провалилась, дождь протекает, боковые доски прогнили, а как воняет — прямо под нашими
окнами. Вчера утром вовсе покривилась и осела. Новая конура вот как нужна, и ее можно бы построить в другом углу двора, возле дровяного сарая. За этим-то мы и пришли.
— Да, возле дровяного сарая, — подтвердила другая, — там пускай лает, это никому не помешает. А теперь только выйдешь из двери, как она тут же хватает тебя за подол и ну давай трепать. Что еще будет, когда она вырастет?
— Спустите собаку с цепи, пускай спит в дровяном сарае! — посоветовал Хурт.
— Как можно, дорогой господин архитектор! Нет, этого щенка нельзя спускать, он весь двор перевернет! Ишь, спустили его как-то, так он, подлый, все наши шлепанцы по двору растаскал.
— Хорошо бы господину архитектору прийти и взглянуть, эта конура и вправду развалилась, а новую можно построить в сторонке, — сказала более скромная из посетительниц.
— Чего там смотреть еще, — вмешалась другая, — дело ясное, можете нам поверить. Напишите только бумагу, что дворник должен поставить новую конуру возле дровяного сарая. Старые доски еще годятся... Велико ли дело соорудить конуру. Только разрешения и приказа не хватает. Ведь это вы можете дать.
— Если вы не договоритесь с дворником...
— Куда там! Разве с ним договоришься? Хорошо., если вы с ним справитесь! Он сам еще хуже, чем его щенок!
— ...тогда дело будет посложнее, — закончил Хурт свою фразу, обрадовавшись мысли, промелькнувшей у него в голове. — Вам придется написать прошение. Понимаете, прошение, снабженное гербовыми марками. Потребуется также план дома, ну, хватит, пожалуй, плана двора... Там должно быть точно обозначено место теперешней собачьей конуры. Вам также нужно будет указать место будущей конуры. Подайте нам такое прошение. А мы здесь обсудим все это. Сами знаете, дело это городское, так быстро его не разрешишь. Это связано с расходами, и нам придется рассмотреть, хватит ли денег. Вы сами видите, что тут вам придется иметь дело с финансовым отделом, попечительством и строительным отделом. Возможно также, что строительной комиссии нужно будет выехать на место. Придется разработать план новой собачьей конуры, и его надо провести через несколько комиссий. И когда план, наконец, будет утвержден, то тогда мы, быть может, сумеем перевести вашего щенка из одного угла двора в другой. А теперь, дорогие гостьи, я вас больше не задерживаю, может, у вас еще дела есть.
Две старушонки были совершенно сбиты с толку подобным советом и, подчиняясь любезному жесту Хурта, указывавшего на дверь, потихоньку выбрались из комнаты.
«Хорошенькое начало!» — подумал Хурт, оставшись один. Он долго веселился в душе, но к концу приемного часа его начала мучить мысль: «А что, если и вправду придется расходовать силы на подобную ерунду и пустяки!» Потому что большинство посетителей действительно обращались к архитектору с пустяковыми вопросами, допытываясь, нужно ли разрешение, если хочешь разгородить комнату, расширить окно, починить трубу, заменить толевую крышу жестяной; нельзя Ли построить брандмауер чуточку поуже; нельзя ли натянуть на забор колючую проволоку, чтобы соседские куры не перелетали через него; какой краской наиболее выгодно окрасить дом. Приходилось давать разрешения на вывески и вести споры со строительным мастером из-за отклонений от плана, в то время как тот считал это отклонение выгодным и удешевляющим строительство.
Уже два приемных часа первого же дня со множеством посетителей показали, что надо решать дела побыстрее и решительнее. А скопившиеся на столе письма говорили еще о другой работе, которую тоже надо было проделать. Нужно было составлять сметы для ремонтов, утверждать счета, нужно было спешить со смотром незаконченных строек, глазом контролера проверять улицы. В городском управлении протекала крыша; в детском доме требовалась перестройка балконных барьеров; в третьей начальной школе засорились трубы.
Мало этого. Больше всего времени уходило на всевозможные собрания. Существовало более дюжины комиссий, куда должен был входить городской архитектор, и многие из них заседали по два раза в неделю. Ближе всех была ему строительная комиссия, с которой приходилось советоваться, хотя она и состояла в большинстве из людей некомпетентных. О строительных работах там имел представление только один человек, по профессии строительный мастер, который любил выкладывать свои знания и свой опыт с таким апломбом, что рассуждения Хурта рядом с ними выглядели совсем бледными.
Хурт должен был входить и в хозяйственную комиссию, которая ведала городскими источниками доходов, а также в промышленную комиссию, которая наблюдала за тем, чтобы помещения фабрик и мастерских были достаточно гигиеничны, и, кроме того, выдавала разрешения на открытие новых предприятий. Часть этих обязанностей относилась к комиссии по здравоохранению, но это дублирование никого не смущало.
Комиссия по планировке была одной из тех немногих, в работе которых Хурт охотно принимал участие, потому что здесь существовало понимание более отдаленных перспектив, интерес к более импозантному виду города и именно здесь нашло одобрение новое местоположение ратуши, выдвинутое в проекте Хурта, Этой комиссии предстояли задачи планировки, застройки пустых городских окраин, выпрямление улиц, продажа участков.
' Хурт охотно совещался и с теми, кому поручена была забота о парках, бульварах и скверах, и здесь часто приходилось иметь дело с вопросами, которые относились, в сущности, к ведению городского садовника. Да, даже о форме, длине, окраске и расположении парковых скамеек у него спрашивали совета. Мало того, иногда ему приходилось быть специалистом и по спорту, так как в спортивной комиссии обсуждался вопрос о постройке горки для санок и также заранее хотели решить, на каких улицах разрешается детям кататься на санках.
В комиссии по народному образованию часто случалось выслушивать упреки за тесные помещения для начальных, средних и профессиональных школ, а подчас, наоборот, упреки в том, что забота об образовании чересчур преувеличена, потому что кому же работать, если все наперебой станут стремиться к более легкой жизни. Приходилось сотрудничать еще и в других комиссиях, которые ведали порядком в городских домах, хуторах и усадьбах, а также несли заботу о правильном функционировании городских боен, водопровода, электрической станции. Не следовало забывать и о комиссии по оценке городской недвижимости и о других случайных комиссиях, создаваемых на время.
Набиралось огромное количество собраний, в которых Хурт должен был принимать участие уже по должности. К комиссиям и собраниям все питали большое доверие и любовь, потому что здесь можно было с важным видом проводить время, здесь никому не надо было отвечать в одиночку за всякие глупости. К тому же можно было вдоволь поворчать и. даже посплетничать, коли настроение было подходящим.
Конечно, Хурт был прав, когда пророчески предположил, что из-за того дворникова щенка можно создать целый ряд комиссий. Они с важным видом часами могли бы обсуждать, кто, в конце концов, виноват — собака, собачья конура, дворник или богаделки — и какая комиссия больше всего подходит для решения всех этих вопросов. Ведь частенько случалось, что от Понтия посылали к Пилату, но бывало и так, что хотели знать мнение всех комиссий. К разговору о спортивной площадке для одной из новых окраинных
школ Хурту приходилось вращаться в строительной и спортивной комиссиях, в комиссиях по планированию, сооружению бульваров, образованию и здравоохранению. И поскольку он вначале не отнекивался, его самого во многих комиссиях выбрали докладчиком перед городским управлением. Так ему с завидной многосторонностью случалось знакомиться с самыми разными вещами.
Находились маниакальные любители собраний, профессиональные заседатели в комиссиях, страстные говоруны, чью речевую мельницу тем труднее было остановить, чем меньше она молола зерен. Демократию понимали так, что во всех комиссиях все политические партии должны непременно быть представлены пропорционально, отчего большинство комиссий были многолюдны. Для тех, кто на большой арене городского совета еще не смел подымать голос, здесь было подходящее поле для ближнего боя.
Все эти важные выступления по поводу сущих пустяков казались Хурту порой бегством от жизни, которой боялись взглянуть в глаза. Дорогое время растрачивалось совершенно впустую. Десятки дел ожидали его, нужно было торопиться, чтобы хоть вечером иметь возможность заняться своей главной работой. Ничто не помогало, приходилось выслушивать тягучие рассуждения тех, кому доставляло садистское удовольствие мучить других своим бормотанием. Это нервировало даже спокойного Хурта. Он попытался читать на собраниях, пытался разговаривать с соседями, чтобы утихомирить свое нетерпение, он курил так много, что это было похоже на выкуривание остальных. Иногда ему просто хотелось кричать оттого, что каждый оратор, которому уже нечего было сказать, начинал свое выступление словами: «Как уже отметил предыдущий оратор».
Нетерпение Хурта нам особенно понятно, когда мы вспомним, что всю свою жизнь он подсознательно действовал по принципу — с наименьшей затратой сил достигать наибольших результатов. Уже в школьные годы, когда ему приходилось зарабатывать уроками, у него сделалось привычкой одним ударом убивать двух зайцев. Хоть это невежливо и негигиенично, но во время завтрака, обеда и ужина он читал газеты; перекрестки он пересекал по диагонали; по лестницам подымался, перешагивая через две ступени; пиджак и жилет надевал сразу. Он чувствовал всегда, что время с его задачами дожидается его, что надо всегда спешить куда-то, что ни одной минуты нельзя прожить бесполезно, ни одной крохи времени нельзя просыпать. И эту свою привычку он возвел в принцип, потому что человек, по его мнению, создан не для безделья, а для того, чтобы преобразовывать лицо мира, сделать его лучше. Любое бессодержательное собрание,
любой бесплодно проведенный день вызывали в нем чувство, будто он отстает, опаздывает, и даже по ночам ему часто снились уходящие поезда, которые он догоняет.
А теперь его должностью стало изо дня в день заседать с людьми, у которых было так много времени.
Не прошло и месяца, как Йоэль почувствовал, что связан по рукам и ногам. Нужно было жить по расписанию, в котором изо дня в день, из часа в час были записаны все его обязанности. Мелкая будничная работа все больше и больше оттесняла его мечты о больших, ответственных задачах. Он был счастлив, когда удавалось урвать хоть несколько часов на переработку своего проекта. Правда, эта переработка уже не доставляла того удовольствия, которое было связано с былым разгулом творческой фантазии, но в изнуряющей пустыне мелочных дел и это все же являлось неким оазисом.
Однако здесь речь шла уже не о математической задаче, решаемой в тиши кабинета, — каждый шаг был связан с живым человеком, будь то знаток, дилетант или просто умник. После некоторых указаний городской управы проекты ратуши прежде всего попадали в строительную комиссию. И здесь приходилось выслушивать столько разных мнений, сколько находилось желающих взять слово.
— Какой смысл обременять жителей города этакой громадной постройкой? — спросил какой-то знаток из числа мелких торговцев с окраины. — За чей счет думают возвести этот дворец? Конечно, за счет нашего брата, мелкого люда. Перед кем мы важничаем? Давайте лучше обойдемся как-нибудь.
— Как это вообще возможно, — сказал кто-то другой, — что проекты, получившие первую и вторую премии, не используются, а за основу берется отвергнутый проект?
Член комиссии, строительный мастер, углубился в детали: все эти большие окна не держат тепла, и вообще все здание нужно построить в более современном стиле, простое, с плоской крышей. Поделился он своими премудрыми советами и в отношении лестниц, подвалов, фундамента. Потом пустился превозносить диатомит как новейший материал в нашей стране, пригодный как для потолков и заполнения каркаса, так и в качестве изоляционных плит для стен, крыши и т. д.
Нашлись и такие, которые считали, что нужно разведать «наверху», что там думают о плоских и островерхих крышах, потому что без субсидии ратушу не построить, а если не потрафить на их вкус, то кто знает... Но подобное рассуждение встретило отпор от представителей Национального фронта, которые уже в ближайшее время обещали покончить со всей царящей в стране коррупцией и которые вообще иронически относились к проекту в целом, — по их мнению, он вообще останется только на бумаге, споры после этого на час-полтора переходили на политику.
— Я вообще не сторонник подобных построек в нынешнее беспокойное время, — произнес наконец один из членов комиссии, который все свои рассуждения неизменно сводил к вопросу о войне. — При современной военной технике нецелесообразно сосредоточивать городские учреждения в одном месте. Потому что такая громадина явилась бы отличной мишенью для вражеского самолета. Подумали ли вы о том, что одной бомбы хватит, чтобы разнести всю эту махину?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37