Ну что ж, сказал врач, он позвонит в ЧК и в Центральный Комитет. Как и следовало ожидать, они тут же ушли. На улице стояли два вооруженных милиционера, и подручным Махсума ничего не оставалось, как сесть на коней и ускакать. А врач предупредил медицинских сестер, чтобы никого к Кариму не пускали и сам Карим чтобы на улицу не выходил...
Все это в подробностях разболтала Кариму одна из сестер и, нагнетая ужасы, сказала, что его даже могут убить.
Карим к тому времени чувствовал себя уже неплохо. Небольшая температура и легкий кашель не очень беспокоили его. Все мысли были устремлены к любимой; спасти ее, отомстить Асаду Махсуму — вот о чем только и думал он. Однажды, когда его посетил врач и хотел назначить новое лечение, он взмолился:
— Я здоров, доктор! Моя температура, кашель — все от волнения. Как я могу спать спокойно, когда похитили мою любимую! Я должен ее спасти, пусть ценой жизни!
— Послушай меня,— уговаривал его врач,— вот перед тобой каменная, крепко сбитая стена, сможешь ли ты ее разрушить голыми руками! Отвечай, сможешь? Нет! Какая бы сила ни кипела в тебе, не сможешь! Надорвешься! У Асада Махсума войско, ружья, пулеметы... Мы же сами его вооружили. Он коварен, деспотичен, жесток... И ты, слабый после ранения, полуживой еще, надеешься его побороть и освободить девушку. Мечты курильщика опиума. Ну, допустим, ты отправишься туда, но как ты проникнешь к нему? Тебя и на пушечный выстрел не подпустят.
— Я найду возможность!
— Пустое говоришь. Намытаришься, и все напрасно. Махсум тебя обвинит в том, что ты покушался на него, расстреляет, а сам приобретет еще больше власти.
— Что же делать, как быть?
— Прежде всего надо окончательно выздороветь, окрепнуть. А потом, хладнокровно все обдумав с друзьями, действовать.
Карим, доверивший свои сердечные тайны старшему другу, прислушался в конце концов к мудрым советам и обещал выполнять все предписания. Но так было до сегодняшнего дня. Узнав от медсестры, что за ним охотятся, он решил непременно выписаться из больницы и начать борьбу. Ему удалось убедить врачей, что это необходимо.
Прежде всего Карим решил повидаться с Асо. Он пошел по улице Хиёбон до квартала Мардустим и постучал в дом ювелира. Открыл сам старик и, не вдаваясь в объяснения, сказал, что Асо нет дома. Карим только собрался спросить о Фирузе, как появилась она сама с паранджой и чашмбаном в руках и направилась к выходу.
Увидев Карима, она удивилась.
— О, Карим-джан! Из больницы? А вот Асо... Комок сжал ей горло, она отвернулась и умолкла.
— Что с Асо? — взволнованно воскликнул Карим.— Где он? Фируза рассказала о том, что произошло.
— А сейчас я иду к дядюшке Хайдаркулу,— закончила она свой рассказ.— Давай вместе пойдем.
— Хорошо,— сказал он, подумав.— Может, и я гам найду помощь. Ювелир, понимая, как горько на душе у молодого человека, попытался его утешить:
— Вам должны пойти навстречу. Если надо будет, обратитесь к самому Файзулле Ходжаеву.
— Да, да,— торопливо сказала Фируза, надев паранджу и закрыв лицо чашмбандом.
По улице они шли не рядом, а друг за другом и молчали. У каждого была своя забота. Фируза всю ночь не смыкала глаз, но спать ей не хотелось, одолевали мрачные мысли. Как там Асо? Что они с ним сделают? Что за человек Асад Махсум? Неужели нельзя его обуздать?! Это ведь самоуправство — ни за что ни про что держать под арестом сотрудника ЧК! Разве так поступают настоящие революционеры! Сможет ли Хай-даркул освободить Асо?
Хайдаркул был в своем кабинете. Он беседовал с Мираком.
— Карим-джан! — радостно воскликнул он.— Отпустили, здоров!
— Здравствуйте, дядюшка, здоров, да отпустили только по моей просьбе.
— Что это значит?
Карим рассказал все как было. Фируза тем временем открыла лицо и поздоровалась с Хайдаркулом. Он участливо посмотрел на нее и сказал, обращаясь к ним обоим:
— Мне все известно... Вот Мирак рассказал. Садитесь, обсудим положение.
Фируза села рядом с Мираком и стала жадно его расспрашивать.
— Я сам видел дядюшку Асо,—сказал Мирак.— С отцом пошел, огнесли ему чай.
— Где он находится? В переполненном такими же несчастными темном подвале? — Фируза так волновалась, что у нее перехватило дыхание.
— Нет, нет,— заверил Мирак,— они в большой комнате... Там еще двое-трое... Сидели, разговаривали. Дядюшка Асо сказал, чтобы вы не беспокоились...
— Вот видишь,— подхватил Хайдаркул,— не надо так расстраиваться. И комната просторная, и чай с хлебом есть, и собеседники приятные, что еще человеку нужно?
Ты, Мирак, молодец! А теперь беги домой, мать заждалась, наверное. Вот тебе деньги, купи мяса, мама наказывала.
Мирак денег не взял.
— Спасибо,— сказал он, вставая,— деньги у меня есть.
— Да возьми же,— настаивал Хайдаркул,— их оставил твой отец... Мне чужого не нужно!
Мирак еще колебался, потом все же нехотя взял, поклонился и ушел.
— Смышленый парень,— усмехнулся Хайдаркул.— И с каким достоинством держится!
Затем он рассказал, что Асад Махсум уехал в какой-то тумен и поручил наблюдать за Асо Сайду Пахлавану.
— Думаю, что Асо не грозит опасность... Ты, Фируза, не убивайся так...
— Позволить Махсуму своевольничать! — резко прервала Фируза, тут же умолкла и залилась слезами. Ей было и стыдно за свою резкость, и горькая обида терзала сердце.
Минуту в комнате стояла тишина, слышались лишь всхлипывания Фирузы.
— Ну, ну, успокойся,— заговорил наконец Хайдаркул.— Решить, что делать с Асадом Махсумом, не так уж просто. Об этом уже думают и некоторые наши руководители Пока неясно. И я не бездействую!..
— Простите,— залепетала Фируза,— я... мне... у меня сердце разрывается.
— Это из-за меня его взяли,— сказал Карим.
— Думаю, что так,— подтвердил Хайдаркул.— Что-то Махсум у него выведать хочет, а может быть, через него вступить в переговоры с тобой. Уверен, что это не политическое дело, а личное.
— Если это так, то где же видано»..— снова начала Фируза, но Хайдаркул прервал ее движением руки.
— Да, да, конечно, он действует недопустимо, незаконно. Нужно бороться с такими явлениями, привлекать к ответственности, наказывать... Да, это так! Но должен сказать вам, что в самом правительстве у него есть рука... К тому же у него войско и...
Зазвонил телефон. Хайдаркул поспешно снял трубку:
— Да, это я, товарищ Ходжаев... Что?.. Мне тоже нужно об этом с вами поговорить... Секретарей сейчас нет, один в Ташкенте, Акчурин в Чарджуе... Да, я сейчас. 1
Разговор был окончен. По лицу Хайдаркула было видно, что он доволен.
— Вопрос об Асаде Махсуме, видимо, решается как надо. Меня вызывает товарищ Ходжаев. Его отношение к этому негодяю известно.
У Фирузы заблестели глаза.
— О, вы и о нас расскажите... Может, удастся освободить Асо?..
— Не сомневаюсь, что глава нашего правительства Файзулла Ходжаев даст такое распоряжение! Я тут же вам сообщу. Где вы будете?
— Если можно, пойду к товарищу Куйбышеву, - сказал Карим.
— Иди, иди! Передай от меня привет.
Вышли сразу все втроем. Хайдаркул поехал в Совет назиров, а Фируза пошла с Каримом, обдумывая, по какой улице ближе пройти в женский клуб.
— Сестрица,— прервал ее мысли Карим,— пойдемте со мной к товарищу Куйбышеву. Если будет удобно, расскажем ему все. Он очень добрый, внимательный человек. Непременно поможет.
— Но он ведь ни меня, ни Асо не знает... Как же так? — удивилась Фируза.
— Знает, знает... Товарищ Куйбышев всех знает и такое дело не оставит без внимания!
— Но ведь по этому же делу дядюшка Хайдаркул отправился к товарищу Ходжаеву,— все еще колебалась Фируза.
— Ну и что?! Одно другому не помешает.
И Фируза решилась. Они пошли в представительство Советской России.
Рабочий день был в самом разгаре. Предстояло решить массу неотложных дел. Глядя в записную книжку, Куйбышев отдавал распоряжения первому секретарю Соловьеву.
— Не забудьте, на следующей неделе выборы в Президиум ЦК! Предстоит обсудить кандидатуры товарищей — Муиддинова, Юсупова, Орипова. Нужно известить товарища Хакимова, он выступает как представитель Третьего Интернационала... Пусть подготовится. Теперь по вопросу о земле и воде... В субботу должна состояться беседа с председателем Совета назиров Файзуллой Ходжаевым... А двадцать шестого ноября необходимо созвать большое собрание с представителями бухарского правительства и Туркестанской республики.
Соловьев быстро записывал.
— А какая будет повестка дня? — спросил он.
— Проанализируем сущность бухарской революции, наметим ближайшие задачи. Так я думаю. Ведь эта революция не имеет себе равных в истории.
Первая революция на Востоке. Необходимо как следует разобраться в ее ходе и развитии, предотвратить трудности, искажения.
— Конечно, конечно! Эта революция еще и тем важна, что Бухара находится у врат Индии, Афганистана, Ирана и как бы проливает свет на весь Восток.
— Верно,— продолжал Куйбышев.— Жаль только, что не все из руководящих здесь товарищей это понимают. Нужно им помочь и советом и делом. А некоторые вообще заняты только собой, упиваются властью... Вот мы все это и обсудим. Запишите, пожалуйста, кого надо пригласить непременно.
Он назвал имена Файзуллы Ходжаева, Садриддина Айни и многих других известных людей.
— Пойду, пожалуй, в сад, немного отдохну,— сказал, оторвавшись от блокнота, Куйбышев,— он так хорош сейчас.
В этот ноябрьский день стояла ясная, солнечная погода. Лишь два-три облачка, легкие, как лебяжий пух, проплывали в небе. Изумительно красива была разноцветная листва деревьев; рядом с еще ярко-зеленой — золотая, оранжевая, красная... Каждый порыв ветра срывал и бросал на землю пеструю охапку листьев. Деревья до самого верха были обвиты вьюнками — красными, розовыми, темно-синими, фиолетовыми. Неугомонно жужжали пчелы.
Куйбышев особенно любил кусты базилика. Он тщательно ухаживал за ними, и они разрастались вверх и в стороны. Вот и сейчас он полил из лейки цветы, большим садовым ножом взрыхлил землю под кустиками, сгреб и сложил в кучу подальше от цветника палые листья.
Он думал о Бухаре... Знаменитый древний город! Сколько дал он миру великих талантов... Все богатство Бухары, вся ее красота теперь принадлежат народу. Вот где простор для творчества!.. Но нужны разумные, преданные люди, они нужны, как воздух и вода, как земля!..
Мысли его перенеслись в Ташкент, где находились жена с сынишкой. Хорошо бы им приехать сюда... Соскучился... И зной уже здесь прошел, фрукты в изобилии, и поспокойнее стало. А сынишка, наверное, вырос...
Его мысли прервал подошедший Соловьев.
— Валериан Владимирович, вас спрашивает Карим, пришел с какой-то женщиной...
— Карим? — обрадовался Куйбышев.— Выздоровел? Соловьев замялся:
— Да... вроде бы...
— Что, не совсем? Он с женой? — спросил Куйбышев, направляясь в дом.
В приемной сидели Карим и Фируза. Паранджу она сняла. Карим отдал честь по-военному, Фируза поклонилась.
— О, Карим-джан, как я рад! А с тобой кто?.. Фируза? Слышал о ней... Ну, пойдемте.
Фируза и Карим последовали за Куйбышевым в его просторный светлый кабинет. Туда же пришел и Соловьев.
— Ну, рассказывай,— обратился Куйбышев к Кариму.— Здоров?
— Спасибо...— Волнение сжало ему горло.— Меня отпустили по моей просьбе... Врачи поняли, пошли навстречу.
— Что же случилось? — удивился Куйбышев.
— Да вот,— кивнул Карим в сторону Фирузы.— Прошлой ночью люди Лсада Махсума арестовали ее мужа Асо и увезли в загородный Диль-кушо.
— Арестовали работника ЧК?!— воскликнул Соловьев.
- Мы пошли в ЧК,— сказала Фируза,— там никто нам не помог. М-да!..— протянул Куйбышев.— А потом...
Потом от Асада за мной в больницу явились... Тоже увезти хотели, но врачи не дали.
— Мало им было подстрелить его!..— запальчиво крикнула Фируза.
— Вот оно как, товарищ Соловьев,— многозначительно сказал Куйбышев.— Этот человек хочет захватить все в свои руки. Мне он сразу очень не понравился, но в ревкоме его поддержали.
— Однажды позвонил по телефону товарищ Ходжаев и высказался неодобрительно о поведении Асада Махсума: он, мол, вмешивается не в свои дела, арестовывает кого ему угодно,— сказал Соловьев.
Куйбышев глубоко задумался. Он знал историю Карима. Ему сообщили и о похищении Ойши. Его удивляло отношение к этому бухарского правительства, тот факт, что Махсум располагал войском. В чем тут дело? Возможно, кто-то его руками готовит переворот... Такая может завариться каша... Нужно предупредить!
— Асад Махсум, видимо, считает себя независимым,— заговорил он.— Но почему бухарское правительство это терпит, не принимает мер?
— Думаю, что одни боятся его, а другие охотно поддерживают,— сказал Соловьев, неплохо осведомленный о делах Бухары.
— Очевидно, так! Пожалуйста, позвоните Ходжаеву, спросите, найдется ли у него сегодня время для встречи со мной.
Есть важное дело.
— Сейчас.
Соловьев ушел, а Куйбышев обратился к Кариму:
— Где твоя невеста, что с ней?
Карим, вздохнув, опустил голову. За него ответила Фируза:
— Она в плену у Асада Махсума. Говорят, что он женился на ней. И с ее согласия.
Карим вскочил с криком:
— Нет, нет! Ойша дала мне слово, она не может изменить, выйти замуж за убийцу! Прошу вас, дайте мне ружье, патроны,— взмолился Карим,— я сам рассчитаюсь с Махсумом! Без Ойши мне все равно не жить!..
— Эх, парень, ты думаешь справиться с одним ружьем, в одиночку?! Чтобы покончить с Асадом Махсумом, нужно много людей и много ружей...
— А Ойша? Как же мне быть?..— простонал Карим. Его душил кашель, он умолк.
Фируза бросилась к нему, уложила на кушетку. Куйбышев поднес стакан с водой. Карим отпил немного, перестал кашлять, глубоко вздохнул. Он был очень бледен.
Соловьев тем временем привел врача. Пока врач осматривал больного, все вышли в соседнюю комнату.
— Пуля, наверно, задела легкое,— сказал Куйбышев,— отсюда этот кашель. К тому же он тяжело переживает похищение Ойши. Нужно с ним поменьше говорить об этом, поддерживать в нем бодрость духа...
— Бедняга, тает как свеча,— сказал Соловьев.— А такой был крепкий парень!..
Фируза, глотая слезы, опустила голову. Вошел врач и веско сказал:
— Больного надо немедленно отправить в госпиталь, иначе он погибнет!
444
— Сейчас же будет машина, сопровождающий,— сказал Куйбышев,- но я попрошу и вас поехать вместе с ним и сообщить, как его устроили.
- Да, да,— сказал врач и вернулся к больному.
Правительство Бухары не имело возможности сразу заняться строительством новых зданий.
Не было средств, материалов, людей... Нужно было удовлетворить более важные нужды жителей. И естественно, что государственные учреждения и общественные организации расположились в старых правительственных зданиях и в домах, конфискованных у баев и бывших вельмож. Центральный Исполнительный Комитет, например, разместился в Арке, в доме, ранее принадлежавшем кушбеги; Центральный Комитет Бухарской Коммунистической партии находился в квартале Хавзи Рашид в роскошном особняке одного бая; Совет нази-ров — в квартале Куй Мургкуш в здании богатея, торговавшего каракулем.
Все эти дома были построены незадолго до революции на полуевропейский лад из жженого кирпича, так называемого «солдатского». Эмир Алимхан понастроил для себя такие же дворцы и в Ситораи Мохи Хосса, и в Ширбадане, и в Дилькушо, и в Кагане и поддерживал баев, увлеченных этим новшеством. А баи словно соревновались между собой в великолепии и роскоши.
Здание Совета назиров находилось в малоприметном переулке, расположенном неподалеку от главной улицы, между воротами Кавола и площадью Сесу.
Хайдаркул, направляясь туда, проехал в фаэтоне мимо хауза Девон-беги, мимо площади перед медресе Кукельташ и Ячменного базара, выехал на главную улицу, ведущую к воротам Кавола, и вскоре очутился в переулке, где и сошел с фаэтона у здания Совета назиров.
У главы народного правительства Файзуллы Ходжаева шел в это время прием посетителей. В кабинет председателя, смущенно озираясь, вошли двое молодых людей. Их поразила пышная роскошь этой комнаты. Через три широких окна с цветными витражами вливались потоки света. Весь пол был устлан туркменским ковром работы кизылаякских мастериц. Стены и потолок расписаны кистью знаменитых мастеров-орнамен-талистов. На большом письменном столе красовалась хрустальная чернильница, золотились подсвечники. На одном углу стола высилась стопка книг, на другом — папки с делами. Перпендикулярно к этому столу, стоявшему в глубине, впритык к нему, через всю комнату тянулся другой, обитый зеленым сукном. По обе его стороны стояли тяжелые кожаные стулья.
Файзулла Ходжаев сидел за своим столом. Среднего роста, смуглый, красивый, с темными выразительными глазами, черными густыми волосами, зачесанными назад, он выглядел молодо. На нем был френч из серого сукна и такие же брюки галифе.
Приветливо встретил он вошедших юношей:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41
Все это в подробностях разболтала Кариму одна из сестер и, нагнетая ужасы, сказала, что его даже могут убить.
Карим к тому времени чувствовал себя уже неплохо. Небольшая температура и легкий кашель не очень беспокоили его. Все мысли были устремлены к любимой; спасти ее, отомстить Асаду Махсуму — вот о чем только и думал он. Однажды, когда его посетил врач и хотел назначить новое лечение, он взмолился:
— Я здоров, доктор! Моя температура, кашель — все от волнения. Как я могу спать спокойно, когда похитили мою любимую! Я должен ее спасти, пусть ценой жизни!
— Послушай меня,— уговаривал его врач,— вот перед тобой каменная, крепко сбитая стена, сможешь ли ты ее разрушить голыми руками! Отвечай, сможешь? Нет! Какая бы сила ни кипела в тебе, не сможешь! Надорвешься! У Асада Махсума войско, ружья, пулеметы... Мы же сами его вооружили. Он коварен, деспотичен, жесток... И ты, слабый после ранения, полуживой еще, надеешься его побороть и освободить девушку. Мечты курильщика опиума. Ну, допустим, ты отправишься туда, но как ты проникнешь к нему? Тебя и на пушечный выстрел не подпустят.
— Я найду возможность!
— Пустое говоришь. Намытаришься, и все напрасно. Махсум тебя обвинит в том, что ты покушался на него, расстреляет, а сам приобретет еще больше власти.
— Что же делать, как быть?
— Прежде всего надо окончательно выздороветь, окрепнуть. А потом, хладнокровно все обдумав с друзьями, действовать.
Карим, доверивший свои сердечные тайны старшему другу, прислушался в конце концов к мудрым советам и обещал выполнять все предписания. Но так было до сегодняшнего дня. Узнав от медсестры, что за ним охотятся, он решил непременно выписаться из больницы и начать борьбу. Ему удалось убедить врачей, что это необходимо.
Прежде всего Карим решил повидаться с Асо. Он пошел по улице Хиёбон до квартала Мардустим и постучал в дом ювелира. Открыл сам старик и, не вдаваясь в объяснения, сказал, что Асо нет дома. Карим только собрался спросить о Фирузе, как появилась она сама с паранджой и чашмбаном в руках и направилась к выходу.
Увидев Карима, она удивилась.
— О, Карим-джан! Из больницы? А вот Асо... Комок сжал ей горло, она отвернулась и умолкла.
— Что с Асо? — взволнованно воскликнул Карим.— Где он? Фируза рассказала о том, что произошло.
— А сейчас я иду к дядюшке Хайдаркулу,— закончила она свой рассказ.— Давай вместе пойдем.
— Хорошо,— сказал он, подумав.— Может, и я гам найду помощь. Ювелир, понимая, как горько на душе у молодого человека, попытался его утешить:
— Вам должны пойти навстречу. Если надо будет, обратитесь к самому Файзулле Ходжаеву.
— Да, да,— торопливо сказала Фируза, надев паранджу и закрыв лицо чашмбандом.
По улице они шли не рядом, а друг за другом и молчали. У каждого была своя забота. Фируза всю ночь не смыкала глаз, но спать ей не хотелось, одолевали мрачные мысли. Как там Асо? Что они с ним сделают? Что за человек Асад Махсум? Неужели нельзя его обуздать?! Это ведь самоуправство — ни за что ни про что держать под арестом сотрудника ЧК! Разве так поступают настоящие революционеры! Сможет ли Хай-даркул освободить Асо?
Хайдаркул был в своем кабинете. Он беседовал с Мираком.
— Карим-джан! — радостно воскликнул он.— Отпустили, здоров!
— Здравствуйте, дядюшка, здоров, да отпустили только по моей просьбе.
— Что это значит?
Карим рассказал все как было. Фируза тем временем открыла лицо и поздоровалась с Хайдаркулом. Он участливо посмотрел на нее и сказал, обращаясь к ним обоим:
— Мне все известно... Вот Мирак рассказал. Садитесь, обсудим положение.
Фируза села рядом с Мираком и стала жадно его расспрашивать.
— Я сам видел дядюшку Асо,—сказал Мирак.— С отцом пошел, огнесли ему чай.
— Где он находится? В переполненном такими же несчастными темном подвале? — Фируза так волновалась, что у нее перехватило дыхание.
— Нет, нет,— заверил Мирак,— они в большой комнате... Там еще двое-трое... Сидели, разговаривали. Дядюшка Асо сказал, чтобы вы не беспокоились...
— Вот видишь,— подхватил Хайдаркул,— не надо так расстраиваться. И комната просторная, и чай с хлебом есть, и собеседники приятные, что еще человеку нужно?
Ты, Мирак, молодец! А теперь беги домой, мать заждалась, наверное. Вот тебе деньги, купи мяса, мама наказывала.
Мирак денег не взял.
— Спасибо,— сказал он, вставая,— деньги у меня есть.
— Да возьми же,— настаивал Хайдаркул,— их оставил твой отец... Мне чужого не нужно!
Мирак еще колебался, потом все же нехотя взял, поклонился и ушел.
— Смышленый парень,— усмехнулся Хайдаркул.— И с каким достоинством держится!
Затем он рассказал, что Асад Махсум уехал в какой-то тумен и поручил наблюдать за Асо Сайду Пахлавану.
— Думаю, что Асо не грозит опасность... Ты, Фируза, не убивайся так...
— Позволить Махсуму своевольничать! — резко прервала Фируза, тут же умолкла и залилась слезами. Ей было и стыдно за свою резкость, и горькая обида терзала сердце.
Минуту в комнате стояла тишина, слышались лишь всхлипывания Фирузы.
— Ну, ну, успокойся,— заговорил наконец Хайдаркул.— Решить, что делать с Асадом Махсумом, не так уж просто. Об этом уже думают и некоторые наши руководители Пока неясно. И я не бездействую!..
— Простите,— залепетала Фируза,— я... мне... у меня сердце разрывается.
— Это из-за меня его взяли,— сказал Карим.
— Думаю, что так,— подтвердил Хайдаркул.— Что-то Махсум у него выведать хочет, а может быть, через него вступить в переговоры с тобой. Уверен, что это не политическое дело, а личное.
— Если это так, то где же видано»..— снова начала Фируза, но Хайдаркул прервал ее движением руки.
— Да, да, конечно, он действует недопустимо, незаконно. Нужно бороться с такими явлениями, привлекать к ответственности, наказывать... Да, это так! Но должен сказать вам, что в самом правительстве у него есть рука... К тому же у него войско и...
Зазвонил телефон. Хайдаркул поспешно снял трубку:
— Да, это я, товарищ Ходжаев... Что?.. Мне тоже нужно об этом с вами поговорить... Секретарей сейчас нет, один в Ташкенте, Акчурин в Чарджуе... Да, я сейчас. 1
Разговор был окончен. По лицу Хайдаркула было видно, что он доволен.
— Вопрос об Асаде Махсуме, видимо, решается как надо. Меня вызывает товарищ Ходжаев. Его отношение к этому негодяю известно.
У Фирузы заблестели глаза.
— О, вы и о нас расскажите... Может, удастся освободить Асо?..
— Не сомневаюсь, что глава нашего правительства Файзулла Ходжаев даст такое распоряжение! Я тут же вам сообщу. Где вы будете?
— Если можно, пойду к товарищу Куйбышеву, - сказал Карим.
— Иди, иди! Передай от меня привет.
Вышли сразу все втроем. Хайдаркул поехал в Совет назиров, а Фируза пошла с Каримом, обдумывая, по какой улице ближе пройти в женский клуб.
— Сестрица,— прервал ее мысли Карим,— пойдемте со мной к товарищу Куйбышеву. Если будет удобно, расскажем ему все. Он очень добрый, внимательный человек. Непременно поможет.
— Но он ведь ни меня, ни Асо не знает... Как же так? — удивилась Фируза.
— Знает, знает... Товарищ Куйбышев всех знает и такое дело не оставит без внимания!
— Но ведь по этому же делу дядюшка Хайдаркул отправился к товарищу Ходжаеву,— все еще колебалась Фируза.
— Ну и что?! Одно другому не помешает.
И Фируза решилась. Они пошли в представительство Советской России.
Рабочий день был в самом разгаре. Предстояло решить массу неотложных дел. Глядя в записную книжку, Куйбышев отдавал распоряжения первому секретарю Соловьеву.
— Не забудьте, на следующей неделе выборы в Президиум ЦК! Предстоит обсудить кандидатуры товарищей — Муиддинова, Юсупова, Орипова. Нужно известить товарища Хакимова, он выступает как представитель Третьего Интернационала... Пусть подготовится. Теперь по вопросу о земле и воде... В субботу должна состояться беседа с председателем Совета назиров Файзуллой Ходжаевым... А двадцать шестого ноября необходимо созвать большое собрание с представителями бухарского правительства и Туркестанской республики.
Соловьев быстро записывал.
— А какая будет повестка дня? — спросил он.
— Проанализируем сущность бухарской революции, наметим ближайшие задачи. Так я думаю. Ведь эта революция не имеет себе равных в истории.
Первая революция на Востоке. Необходимо как следует разобраться в ее ходе и развитии, предотвратить трудности, искажения.
— Конечно, конечно! Эта революция еще и тем важна, что Бухара находится у врат Индии, Афганистана, Ирана и как бы проливает свет на весь Восток.
— Верно,— продолжал Куйбышев.— Жаль только, что не все из руководящих здесь товарищей это понимают. Нужно им помочь и советом и делом. А некоторые вообще заняты только собой, упиваются властью... Вот мы все это и обсудим. Запишите, пожалуйста, кого надо пригласить непременно.
Он назвал имена Файзуллы Ходжаева, Садриддина Айни и многих других известных людей.
— Пойду, пожалуй, в сад, немного отдохну,— сказал, оторвавшись от блокнота, Куйбышев,— он так хорош сейчас.
В этот ноябрьский день стояла ясная, солнечная погода. Лишь два-три облачка, легкие, как лебяжий пух, проплывали в небе. Изумительно красива была разноцветная листва деревьев; рядом с еще ярко-зеленой — золотая, оранжевая, красная... Каждый порыв ветра срывал и бросал на землю пеструю охапку листьев. Деревья до самого верха были обвиты вьюнками — красными, розовыми, темно-синими, фиолетовыми. Неугомонно жужжали пчелы.
Куйбышев особенно любил кусты базилика. Он тщательно ухаживал за ними, и они разрастались вверх и в стороны. Вот и сейчас он полил из лейки цветы, большим садовым ножом взрыхлил землю под кустиками, сгреб и сложил в кучу подальше от цветника палые листья.
Он думал о Бухаре... Знаменитый древний город! Сколько дал он миру великих талантов... Все богатство Бухары, вся ее красота теперь принадлежат народу. Вот где простор для творчества!.. Но нужны разумные, преданные люди, они нужны, как воздух и вода, как земля!..
Мысли его перенеслись в Ташкент, где находились жена с сынишкой. Хорошо бы им приехать сюда... Соскучился... И зной уже здесь прошел, фрукты в изобилии, и поспокойнее стало. А сынишка, наверное, вырос...
Его мысли прервал подошедший Соловьев.
— Валериан Владимирович, вас спрашивает Карим, пришел с какой-то женщиной...
— Карим? — обрадовался Куйбышев.— Выздоровел? Соловьев замялся:
— Да... вроде бы...
— Что, не совсем? Он с женой? — спросил Куйбышев, направляясь в дом.
В приемной сидели Карим и Фируза. Паранджу она сняла. Карим отдал честь по-военному, Фируза поклонилась.
— О, Карим-джан, как я рад! А с тобой кто?.. Фируза? Слышал о ней... Ну, пойдемте.
Фируза и Карим последовали за Куйбышевым в его просторный светлый кабинет. Туда же пришел и Соловьев.
— Ну, рассказывай,— обратился Куйбышев к Кариму.— Здоров?
— Спасибо...— Волнение сжало ему горло.— Меня отпустили по моей просьбе... Врачи поняли, пошли навстречу.
— Что же случилось? — удивился Куйбышев.
— Да вот,— кивнул Карим в сторону Фирузы.— Прошлой ночью люди Лсада Махсума арестовали ее мужа Асо и увезли в загородный Диль-кушо.
— Арестовали работника ЧК?!— воскликнул Соловьев.
- Мы пошли в ЧК,— сказала Фируза,— там никто нам не помог. М-да!..— протянул Куйбышев.— А потом...
Потом от Асада за мной в больницу явились... Тоже увезти хотели, но врачи не дали.
— Мало им было подстрелить его!..— запальчиво крикнула Фируза.
— Вот оно как, товарищ Соловьев,— многозначительно сказал Куйбышев.— Этот человек хочет захватить все в свои руки. Мне он сразу очень не понравился, но в ревкоме его поддержали.
— Однажды позвонил по телефону товарищ Ходжаев и высказался неодобрительно о поведении Асада Махсума: он, мол, вмешивается не в свои дела, арестовывает кого ему угодно,— сказал Соловьев.
Куйбышев глубоко задумался. Он знал историю Карима. Ему сообщили и о похищении Ойши. Его удивляло отношение к этому бухарского правительства, тот факт, что Махсум располагал войском. В чем тут дело? Возможно, кто-то его руками готовит переворот... Такая может завариться каша... Нужно предупредить!
— Асад Махсум, видимо, считает себя независимым,— заговорил он.— Но почему бухарское правительство это терпит, не принимает мер?
— Думаю, что одни боятся его, а другие охотно поддерживают,— сказал Соловьев, неплохо осведомленный о делах Бухары.
— Очевидно, так! Пожалуйста, позвоните Ходжаеву, спросите, найдется ли у него сегодня время для встречи со мной.
Есть важное дело.
— Сейчас.
Соловьев ушел, а Куйбышев обратился к Кариму:
— Где твоя невеста, что с ней?
Карим, вздохнув, опустил голову. За него ответила Фируза:
— Она в плену у Асада Махсума. Говорят, что он женился на ней. И с ее согласия.
Карим вскочил с криком:
— Нет, нет! Ойша дала мне слово, она не может изменить, выйти замуж за убийцу! Прошу вас, дайте мне ружье, патроны,— взмолился Карим,— я сам рассчитаюсь с Махсумом! Без Ойши мне все равно не жить!..
— Эх, парень, ты думаешь справиться с одним ружьем, в одиночку?! Чтобы покончить с Асадом Махсумом, нужно много людей и много ружей...
— А Ойша? Как же мне быть?..— простонал Карим. Его душил кашель, он умолк.
Фируза бросилась к нему, уложила на кушетку. Куйбышев поднес стакан с водой. Карим отпил немного, перестал кашлять, глубоко вздохнул. Он был очень бледен.
Соловьев тем временем привел врача. Пока врач осматривал больного, все вышли в соседнюю комнату.
— Пуля, наверно, задела легкое,— сказал Куйбышев,— отсюда этот кашель. К тому же он тяжело переживает похищение Ойши. Нужно с ним поменьше говорить об этом, поддерживать в нем бодрость духа...
— Бедняга, тает как свеча,— сказал Соловьев.— А такой был крепкий парень!..
Фируза, глотая слезы, опустила голову. Вошел врач и веско сказал:
— Больного надо немедленно отправить в госпиталь, иначе он погибнет!
444
— Сейчас же будет машина, сопровождающий,— сказал Куйбышев,- но я попрошу и вас поехать вместе с ним и сообщить, как его устроили.
- Да, да,— сказал врач и вернулся к больному.
Правительство Бухары не имело возможности сразу заняться строительством новых зданий.
Не было средств, материалов, людей... Нужно было удовлетворить более важные нужды жителей. И естественно, что государственные учреждения и общественные организации расположились в старых правительственных зданиях и в домах, конфискованных у баев и бывших вельмож. Центральный Исполнительный Комитет, например, разместился в Арке, в доме, ранее принадлежавшем кушбеги; Центральный Комитет Бухарской Коммунистической партии находился в квартале Хавзи Рашид в роскошном особняке одного бая; Совет нази-ров — в квартале Куй Мургкуш в здании богатея, торговавшего каракулем.
Все эти дома были построены незадолго до революции на полуевропейский лад из жженого кирпича, так называемого «солдатского». Эмир Алимхан понастроил для себя такие же дворцы и в Ситораи Мохи Хосса, и в Ширбадане, и в Дилькушо, и в Кагане и поддерживал баев, увлеченных этим новшеством. А баи словно соревновались между собой в великолепии и роскоши.
Здание Совета назиров находилось в малоприметном переулке, расположенном неподалеку от главной улицы, между воротами Кавола и площадью Сесу.
Хайдаркул, направляясь туда, проехал в фаэтоне мимо хауза Девон-беги, мимо площади перед медресе Кукельташ и Ячменного базара, выехал на главную улицу, ведущую к воротам Кавола, и вскоре очутился в переулке, где и сошел с фаэтона у здания Совета назиров.
У главы народного правительства Файзуллы Ходжаева шел в это время прием посетителей. В кабинет председателя, смущенно озираясь, вошли двое молодых людей. Их поразила пышная роскошь этой комнаты. Через три широких окна с цветными витражами вливались потоки света. Весь пол был устлан туркменским ковром работы кизылаякских мастериц. Стены и потолок расписаны кистью знаменитых мастеров-орнамен-талистов. На большом письменном столе красовалась хрустальная чернильница, золотились подсвечники. На одном углу стола высилась стопка книг, на другом — папки с делами. Перпендикулярно к этому столу, стоявшему в глубине, впритык к нему, через всю комнату тянулся другой, обитый зеленым сукном. По обе его стороны стояли тяжелые кожаные стулья.
Файзулла Ходжаев сидел за своим столом. Среднего роста, смуглый, красивый, с темными выразительными глазами, черными густыми волосами, зачесанными назад, он выглядел молодо. На нем был френч из серого сукна и такие же брюки галифе.
Приветливо встретил он вошедших юношей:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41