И тогда я завыл. Я метался по мастерской, хватая стеклянные или керамические предметы, и со всей силы швырял их о стену. Бутыль с бордовым вином оставила на полу кровавое пятно.Наконец я, задыхаясь, остановился посреди комнаты.– Чтобы все восстановить, вам понадобится очень много флоринов, – проговорил Леонардо.Он стоял в дверях, скрестив на груди руки. Понятия не имею, сколько времени он оттуда за мной наблюдал.– К черту деньги! – рявкнул я.– Вот уж чего никогда не ожидал от вас услышать, – заметил Леонардо и недовольно скривился, хотя его голос, как всегда, остался спокойным и звучным. – Я выбрался целым и невредимым, вы напрасно беспокоитесь. Потеряв вас в толпе, благополучно добрался до дома. Я действительно слышал, что на сегодня назначен какой-то отчаянный шаг. Но Лоренцо де Медичи я не предупреждал. Ведь последнее время он к вам неблагосклонен.Мне недосуг было слушать разговоры про политические события во Флоренции и про то, какую позицию решил занять Леонардо. У меня была проблема поважнее.– Женщина, – произнес я, добавив пару ругательств, затем, скрипнув зубами, ударил себя кулаком по лбу. – Я сегодня встретил женщину! Точнее, снова встретил. Я знал ее девочкой.– Женщину? Ну вот, видите, почему я предпочитаю мужчин! Женщины вредны для здоровья. – Леонардо с улыбкой погладил бороду.Я оскалился и зарычал на него, как волк. Он вскинул каштановые брови и примирительно махнул руками.– Тише, тише, учитель! Давайте пойдем куда-нибудь, выпейте со мной хорошего вина, а тем временем скажем служанке, чтобы прибрала этот мусор.– Не хочу я вина! Я хочу ее! – вскричал я и понял, что сказал правду.Я хотел Маддалену больше всего на свете. Ни одна женщина еще не казалась мне такой прекрасной. Возможно, это отчасти из-за очень долгого ожидания, ведь я не мог дождаться, когда же сбудется видение. А может, дело в том, что меня поразила не только красота Маддалены. Другие ее достоинства были для меня очевидны: как рассудительно она размышляла о политической ситуации, как смело пережила насилие и позор, какой милой, любезной и доброй она была со стариком-мужем, которого, очевидно, совсем не любила. Она наверняка мечтала обо мне. И я мечтал о ней. Сильнее, чем мечтал освободиться от Сильвано; все годы, миновавшие с тех пор, не могли притупить во мне остроту тех воспоминаний. Она должна стать моей! Эта мысль жгла меня и леденила, и раздирала мне сердце, и не давала думать ни о чем другом.– Она будет твоей, – пожал плечами Леонардо. – Ты самый красивый мужчина во Флоренции, после меня, конечно. Любая женщина, стоит тебе пожелать, будет твоей. Даже у моей матери ты добился успеха, а ведь она была предана мне. Она только не хотела сердить отца, который не желал делиться ею ни с кем, несмотря на то что сменил столько жен.– Она замужем.– И что?– Она не из тех, кто станет изменять мужу! – отчаянно воскликнул я, хотя не знаю, с чего я это взял, но в одном был уверен точно: она не захочет разрушить целостность своего брака.– Да, это усложняет дело, – согласился Леонардо.Он подошел ко мне и обхватил меня сильными руками, крепко, так что теперь вел меня он. Я пытался сопротивляться, но он был выше меня и сильнее, к тому же был полон решимости увести меня из этого бедлама битой посуды.– Пойдемте, Лука, дорогой, я налью вам вина, – успокаивающе приговаривал он. – Если вы тут останетесь, то, чего доброго, поранитесь. Пойдемте со мной наверх в открытую лоджию, посидим, подышим ночным воздухом, послушаем, как люди дерутся за власть во Флоренции. Вы расскажете об этой удивительной женщине. Я могу слушать вас сколько угодно, я останусь у вас на всю ночь, в комнате, которую вы для меня отвели. Не хочу выходить на улицу, пока там льется кровь. Скажите, как ее зовут?– Маддалена Ручеллаи, – ответил я и позволил вывести себя из мастерской.Леонардо цокнул.– А у вас глаз-алмаз! Знаю эту даму. Она удивительно красива. Вольтерранка, молодая жена Ринальдо Ручеллаи. Это двоюродный брат отца того человека, что женился на Наннине, сестре Лоренцо. Первая жена Ринальдо умерла несколько лет назад. Слыхал, он встретил Маддалену, когда ездил в Вольтерру по поручению Лоренцо, и был сражен наповал. Они хорошая пара: он состоятельный человек, бездетный, из старинного, почтенного рода. Многие вольтерранки не смогли найти себе мужей: кого-то обесчестили, у других убили отца, семья разорилась, и они просто не смогли собрать приданое.– Может, сегодня Ручеллаи погибнет, – хладнокровно произнес я. – Может, я могу ускорить его путешествие к первой женушке на небеса? Где мой меч?– Лука, я не позволю вам совершить глупость! – решительно возразил Леонардо. – Но я могу сказать, где она живет.
На следующее утро я отправился ко дворцу Ринальдо Ручеллаи и стал ждать, когда выйдет Маддалена. Вся Флоренция бурлила из-за убийства Джулиано де Медичи и покушения на Лоренцо. Все мужчины в городе были так или иначе вовлечены в эти события. Одни принимали участие в заговоре, другие сделали ставку на победу заговорщиков и Пацци, третьи кинулись на защиту Медичи. За прошлую ночь заговорщики и их наемники погибли ужасной смертью. Нескольких уже повесили, в том числе Франческо де Пацци и даже такую видную персону, как архиепископа Пизы. Расправа – казни и ссылки виновных – продолжалась и сегодня. Архиепископа, несмотря на высокий духовный сан, четвертовали, да еще отрубили ему голову. Я знал, что Лоренцо будет беспощаден и не перестанет расправляться с врагами еще несколько месяцев, но мне до этого не было никакого дела. Я ждал, когда покажется Маддалена. Женщина из моего видения наконец-то появилась после целой жизни ожидания и теперь просто не могла меня отвергнуть.Спустя несколько часов она вышла из дворца в сопровождении служанки. Я улыбнулся: пустяки вроде бунта и убийств на улицах не могли удержать ее дома. Ведь, еще будучи ребенком, которого только что изнасиловали, она, истекая кровью, бросила укрытие, чтобы помочь другим детям. Я не сомневался в ее храбрости. Дом ее мужа находился рядом со Старым рынком, туда она и направилась. Я пошел следом, держась на достаточном расстоянии, чтобы ни она, ни служанка не заметили моей слежки, но все же оставался вблизи и наблюдал за ней.У самого рынка к ней с протянутой рукой подбежал нищий мальчишка. Видимо, он ее знал, потому что закричал: «Маддалена! Маддалена!» Она жестом попросила у полной неповоротливой служанки кошелек и вынула монету. Она вручила ее оборванцу, и тот, рассыпавшись в благодарностях, умчался прочь. На моих глазах подобная сцена повторилась неоднократно. И наконец Маддалена шагнула в ворота рынка, а ее дородная служанка нагнулась поправить туфлю. Это был мой шанс, и я мигом подскочил к женщине.– Синьор Ручеллаи срочно просит вас вернуться во дворец, – сказал я. – Немедленно!– Но как же моя синьора… – Она указала на Маддалену.– Я скажу ей, что за вами послал ее муж, – ответил я, но ее это не убедило, и я пожал плечами. – Ну, если вы предпочитаете объясняться перед синьором Ручеллаи, почему не исполнили его приказание…Она помотала головой и вразвалочку засеменила в обратном направлении. Я решительно шагнул следом за Маддаленой. Сегодня на рынке было столпотворение: люди приходили не столько за покупками, сколько для того, чтобы посплетничать и обменяться новостями. Я с трудом пробирался сквозь толпу, а когда догнал Маддалену, она вручала монетку очередному бродяжке. Ничего не говоря, я просто наблюдал за ней. Дыхание мое стеснилось, сердце так и трепыхалось в груди, словно пойманная на крючок рыба. У меня так пересохло во рту, что я вряд ли смог бы произнести хоть слово. Она потрепала чумазого мальчишку по волосам.– Вы так щедры, Маддалена, – выдавил я осипшим голосом.Она вздрогнула.– Синьор Бастардо? Я вас не заметила, – произнесла она, посмотрела на синий парчовый кошелек, который распух от монет, и, раскрасневшись, усмехнулась. – Флорентийцы так практичны в денежных вопросах! Наверное, я кажусь вам дурочкой. Это всего лишь динары, но мне нравится раздавать деньги нищим, особенно детям. Ведь и я могла оказаться на их месте. Если бы не те деньги и не добрые соседи, так бы и осталась на улице без отца и без дома. Мне повезло. Поэтому я считаю своим долгом помогать этим бедняжкам. Ручеллаи одобряют щедрость и милосердие, и мой муж так добр, что, отпуская меня на рынок, дает с собой полный кошелек денег.«Еще бы ему не быть к тебе добрым!» – подумал я, но прикусил язык, чтобы не произнести это вслух. Приняв равнодушный вид, я небрежно спросил:– А синьор Ручеллаи с вами?– О нет, он ушел помогать Лоренцо де Медичи, – ответила она, озираясь по сторонам, и озадаченно добавила: – Со мной была служанка, но она куда-то исчезла…– Сегодня такая толкучка, наверное, она вас потеряла в толпе, – предположил я. – После вчерашних волнений тут может быть небезопасно. Позвольте мне вас сопровождать?– Ах, я не хотела бы вас утруждать, – ответила она и, слегка покраснев, отвернулась.– Мне совершенно не трудно, – твердо сказал я и жестом пригласил ее следовать дальше.– Полагаю, сегодня и в самом деле лучше не выходить одной, – проговорила она, украдкой глянув на меня.Она двинулась дальше, а я, пользуясь случаем, наклонился к ней и вдохнул аромат сирени, исходивший от ее волос. Мы молча шли через скопление галдящих людей, мимо прилавков с яркими весенними цветами. Сегодня продавцы меньше думали о том, как продать свой товар, а только и делали, что чесали языками, гадая, что будет дальше с Флоренцией.Маддалена повернулась ко мне.– Итак, синьор Бастардо…– Зовите меня Лука, – попросил я, зная, что ей не подобает этого делать, но мне это было безразлично.Она чуть улыбнулась и скрыла глаза под густыми ресницами. Сегодня на ней было бархатное платье цвета индиго, расшитое серебряными нитями и украшенное по корсажу богатым узором из жемчужин. Поверх платья она надела белую шерстяную накидку. Этот наряд удивительно шел к ее белоснежной коже, сложному колориту волос и агатовой гамме глаз.– Полагаю, можно считать вас старым другом. Вы повидали меня в худшем виде! Что ж, Лука, выглядите вы замечательно, точь-в-точь так же, как много лет назад. Как-то даже удивительно видеть, что мои воспоминания о вас вовсе не были детскими фантазиями, – усмехнулась она, и ее щеки вновь залились румянцем.– А что вы обо мне фантазировали? – негромко спросил я. – Что-нибудь хорошее?Я улыбнулся ей многозначительно и почти вызывающе.– Я не то хотела сказать! – Она покраснела от корней волос до хрупких ключиц.– Я знаю, что вы хотели сказать. Просто хотел понять, что еще может за этим скрываться.– Намеки – порождение нечестных намерений.– Незаконное, как я сам, – согласился я, обыграв мою фамилию.– Прошу вас, синьор, я не такая искушенная, как ваши флорентийские женщины, и нахожу этот разговор непристойным! – Она глубоко вздохнула. – Я… я вас тогда не спросила, чем вы занимаетесь во Флоренции? Тогда в Вольтерре вы сражались, как кондотьер, так умело лечили раненых. Я решила, что вы наверняка врач.– Я был в свое время и воином, и врачом. А теперь занимаюсь алхимией.– Алхимией? Как интересно! – просветлела она. – Мы обедали во дворце Медичи две недели назад, и я слышала, как Марсилио Фичино рассуждал на эту тему. Он удивительный человек, такой умный и загадочный. Он знает все обо всех великих мыслителях древности и весьма убедительно говорил о том, в чем языческие верования совпадают с христианством! Я увлеклась, слушая его. Я хочу изучать алхимию. И астрологию. Боюсь, я не так образованна, как ваши умные флорентийские женщины, но очень хочу наверстать упущенное. Мне очень понравилось учиться. И хочется знать все больше и больше. Мой муж был так добр, что нанял мне учителя.«Еще бы ему не быть к тебе добрым!» – снова подумал я. Я был уже не в силах сдерживать свою ревность. Она просто была слишком красива: эти яркие волосы, белая кожа и маленькие нежные ручки! Я хотел заполучить ее для себя. Я хотел обнимать ее. Хотел опрокинуть ее на землю прямо здесь, на рынке, и сделать такое, что она стала бы кричать от наслаждения. Я еще никогда не испытывал такого безрассудного вожделения и с трудом узнавал себя в ее присутствии.Но вслух я произнес:– Даже во Флоренции мало найдется женщин, которые занимались бы алхимией и астрологией.– Что ж, а мне бы хотелось, – ответил она, искоса смерив меня задумчивым взглядом. – Может быть, вы взялись бы меня учить.«Еще бы, – подумал я, – охотно бы взялся, только твоему мужу не понравится тот предмет, которому я стал бы тебя учить». И я сказал:– А что вы собираетесь покупать? Если не знаете, у кого что купить, могу показать вам лучших поставщиков.– Мой муж был так внимателен, что поводил меня по Флоренции и познакомил с лавочниками. – Изящным жестом она обвела прилавки. – Впрочем, сегодня я пришла сюда скорее послушать, о чем судачат люди. Ручеллаи принимают активное участие в политической жизни Флоренции, и об этом всегда много разговоров дома. Хочу быть в курсе событий, чтобы мне было о чем рассказать родственникам за обедом.– Уверен, ваш муж ценит ваши старания, – произнес я, не сумев скрыть резкости в голосе.Маддалена вскинула голову и взглянула на меня, нахмурив брови.– Я чем-то обидела вас, синьор? – спросила она, и по ее прелестному лицу разлилось беспокойство.Я мотнул головой. Но не смог удержаться и ответил упреком:– Я думал, вы дождетесь, когда я вернусь за вами в Вольтерру.– Дождусь? – испуганно переспросила она. – Вы имеете в виду тот последний разговор, когда вы садились на коня… как его… Джинори… уезжая из Вольтерры?– Вы звали меня вернуться. И я вам пообещал, что приеду.Она покраснела, засмеялась и схватилась рукой за шею.– Синьор, как я могла принять всерьез сказанное по доброте несчастной обиженной девочке!Я ответил угрюмым взглядом, и она добавила:– Вы же сказали это не всерьез, правда?– Мы этого никогда не узнаем, не так ли? – с сарказмом ответил я.Она долго смотрела на меня, озадаченно наморщив лоб. А потом отвела глаза, и, может, мне только показалось, но я заметил грусть в ее переливчатых глазах.– Маддалена, Маддалена! Где ты там бродишь? – воскликнул знакомый голос.К нам, обнажив меч, спешил Ринальдо Ручеллаи, сопровождаемый двумя вооруженными людьми, в которых я узнал друзей Лоренцо – один был родственником Ручеллаи, другой – член семейства Донати.– Милая, тебе не стоит выходить на улицу, пока народ бунтует, – встревоженно укорил жену Ручеллаи, целуя ее в лоб.«Какая трогательная сцена, как мило!» – подумал я.– Среди заговорщиков есть вольтерранин. Тот, что ранил Лоренцо в шею, – вольтерранин, – продолжал Ручеллаи. – Тебе лучше переждать дома, чтобы никто не подумал, будто ты как-то связана с ним, и не отомстил тебе! Я не хочу, чтобы тебя убили на улицах Флоренции. Я же сойду с ума от горя, если потеряю тебя!– На рынке, кажется, все спокойно, люди собрались, чтобы обменяться новостями, мне здесь ничего не грозит, – возразила Маддалена, обведя рукой толпу людей, которые без умолку говорили, перебивая друг друга.– Это уж мне решать, теперь я в ответе за твою жизнь, моя Маддалена, – повелительно заявил Ручеллаи непререкаемым тоном, который был ему очень к лицу, соответствуя и внушительному росту, и коротко подстриженной седой бороде, и белоснежным волосам.«Только послушайте его, – подумал я, – как он уверен в своих неоспоримых правах!» И снова во мне взыграла озлобленная ревность. Я потупил глаза, чтобы скрыть недобрые мысли. Правая рука налилась кровью, пальцы напряглись, готовые схватиться за меч.– Это спокойствие ненадежно, синьора, – предупредил другой Ручеллаи, статный миловидный юноша, которого я часто встречал с Леонардо. – Из деревень стекается народ, чтобы присоединиться к мятежникам. Послушайтесь лучше мужа и посидите дома. Лоренцо де Медичи отправил свою жену и детей к друзьям в Пистою.– Я могу сопроводить синьору до дома, – предложил я.– Буду вам очень признателен, – отозвался Ринальдо Ручеллаи и в знак благодарности пожал мне руку. – Я вновь перед вами в долгу. Мне нужно заниматься делами Лоренцо, но вы же скоро отобедаете у нас, синьор Бастардо? Позвольте нам выразить наше уважение!– Разумеется, – согласился я.Все трое ушли, и мы с Маддаленой проводили их взглядом.– Пойдемте, синьора, вам нужно подчиниться своему супругу и повелителю.Она даже не взглянула на меня. Ее губы дрогнули, но тотчас же она успокоилась. «Маленький бунт – это хорошо, – подумал я. – Интересно, смогу ли я разжечь из этой вспышки костер?» Мне хотелось вбить клин между Маддаленой и дряхлеющим стариком, который был ее мужем. Я хотел, чтобы она знала: она достойна другого, лучшего.– Я бы не стал властно приказывать своей жене, – ласково произнес я. – Я считаю, что муж должен дать жене возможность самой принимать решения.– Тогда, возможно, ваша жена пострадала бы во время бунта на улице, – беспечно ответила она, взмахнув густыми черными ресницами.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64