Я собрал запасы серы, ртути, купороса и образцы всех семи алхимических металлов: свинца, железа, олова, ртути, меди, серебра и золота. Я также начал искать нужные книги. Я еще не начал экспериментировать с получением золота из свинца, но приготовил все, что требуется для начала опытов.Через несколько месяцев после начала приготовлений я вернулся домой с рынка с пузырьком ладана. Я был очень доволен этим редким и ценным приобретением и вошел во дворец с желанием поскорее показать его Страннику. Я вбежал в мастерскую и застал там Странника и высокого бородатого юношу с каштановыми волосами. Оба внимательно изучали разложенную на столе книгу.– Не знал, что у вас гости, – произнес я, и оба вскинули головы.Я взглянул на лицо бородатого юноши, у которого был ладно вылепленный нос и широко поставленные глаза, рыжеватая борода его отливала золотом.– Леонардо!Он чуть через стол не перепрыгнул, чтобы обнять меня, и глазам моим не верилось, как он возмужал. Теперь это был взрослый мужчина двадцати лет. Он засмеялся.– Учитель, что-то вы не сразу меня узнали! А я вот навсегда запомнил ваше лицо!– Как ты? Чем сейчас занимаешься?Я отступил на шаг, но не выпустил его руку. До чего же я был рад его видеть! На нем была роскошная шелковая туника из чистого оранжевого шелка с серебряной вышивкой, которую он украсил широкими рукавами с желтыми и черными полосами. Я заметил, что эта туника гораздо короче, чем сейчас носили, и понял, что он по-прежнему подлизывается к Катарине, чтобы она сама его обшивала.– Меня приняли в Товарищество святого Луки, гильдию аптекарей, врачей и художников, – ответил он, гордо поглаживая бороду. – Теперь у меня больше свободы. Вот решил вас навестить. Услышал, как о вас сегодня говорил наш старый друг Лоренцо де Медичи, и мне это не понравилось.– Этот человек мне больше не друг.– Тогда понятно, – ответил Леонардо, пристально заглянув мне в глаза. – Я был в мастерской Вероккьо, когда пришел Лоренцо взглянуть на работы его учеников. Я работал над ангелом для картины Вероккьо, В картине Вероккьо «Крещение Христа» фигура одухотворенного белокурого ангела принадлежит кисти молодого Леонардо.
и он подошел посмотреть. С ним был Содерини, и они заговорили. Наверняка знали, что я все слышу.Он помолчал, выразительно выгнув золотистую бровь. Я понял намек и кивнул. Тогда он продолжил:– Лоренцо говорил о том, чтобы вернуть кого-то во Флоренцию. Человека, который вас очень не любит.Так вот чем это все обернулось! Впрочем, как я и ожидал. Сам Лоренцо со мной ничего не сделает: он вернет во Флоренцию клан Сильвано, они-то и решат за него его проблему. Я посмотрел на Странника, который листал книгу. Тогда я снова обратился к Леонардо, изобразив невозмутимость.– Как получился ангел?– Неплохо, – улыбнулся юноша и отвел глаза, как будто был доволен собой, но не хотел хвалиться.Он не только вымахал в высоту, но и окреп. Теперь у него были широкие плечи, и даже просторная рубаха не скрывала крепких мускулов. Он двигался с той же неподражаемой грацией, а теперь к ней добавилась еще и сила. Гордо подняв голову на крепкой длинной шее, он вернулся к столу и встал рядом со Странником.– Я слышал, что ангел просто восхитителен. Увидев его, Вероккьо поклялся, что больше никогда не возьмет кисть в руки, – подтвердил Странник, прищелкнув толстыми пальцами.– Ну, это он так, для красного словца, – отмахнулся от его слов Леонардо. – Лука, я принес вам подарок. А когда пришел, ваш друг был здесь. – Он указал на Странника, который лукаво повел густыми черно-белыми бровями, и Леонардо засмеялся: – Мне кажется, я его где-то раньше видел. Вы нас не знакомили, когда были моим учителем?– Да, мы старые друзья, – ответил Странник, и широкая улыбка раздвинула его косматую бороду.Я покачал головой.– Так что за подарок ты мне принес, парень? Тебе вовсе не нужно было ничего приносить, твой приход уже подарок для меня!– Это «Герметический свод» в переводе Фичино, – ответил Леонардо и показал на лежащую на столе книгу. – Хорошая копия, написанная от руки, хотя я уверен, вам нравятся эти новые печатные книги! Мы как-то говорили о ней, и я… я вижу, вы тут устроили неплохую мастерскую, учитель. И зачем? Собираетесь стать аптекарем или производить краску?– Краски оставлю тебе. Мне хочется осуществить некоторые давние алхимические стремления.Леонардо покачал головой.– Алхимия… Это же чепуха. Вы знаете, что я об этом думаю. Хотя меня заинтересовали у вас кое-какие животные. Вот это, например! Что это – дикая кошка? Или собака?Он подошел к соседнему столу и показал на мое недавнее приобретение, полученное от купца, который путешествовал на Дальний Восток и привозил оттуда разные новинки. На самом деле ни купец, ни я не знали, что это за животное. Он купил его живым, но не знал, чем его кормить, и зверек околел.Торговец сделал из него чучело. Мне понравилась эта диковинка, и я забрал его к себе в мастерскую.– Точно не знаю, Леонардо. А что?– М-м, просто любопытно, – ответил он, склонившись над зверьком. – Вы не против, если я в нем покопаюсь, посмотрю внутренности?Не дожидаясь ответа, он начал искать на столе какой-нибудь нож.– Полагаю, ты останешься на ужин, – произнес я.– Может, даже дольше, – пробормотал он, перевернул животное на спину и начал разглядывать позвоночник.– Я велю горничной приготовить тебе комнату. У нас тут есть фартуки. Надень, а то испортишь одежду.– Только посмотрите на эти клыки, а зубы! Как странно! – восклицал он, как будто совсем меня не слышал. Потом все же поднял глаза: – Я постараюсь справиться как можно скорее, но мне понадобится целая ночь, чтобы изучить все ткани и органы. А потом, скоро очень скверно вонять начнет.– Занимайся, сколько захочешь! До запаха мне дела нет. Я улыбнулся ему, счастливый уже оттого, что он пришел.– Завтра вы другое запоете, запах разойдется по всему дому, – засмеялся он. – Кстати, помогают горшочки с угольной пылью, если в них положить немного хвои или кипариса.– Надеюсь, вы любите, когда в доме есть общество, – произнес Странник. – Думаю, теперь у вас его будет предостаточно.И в последующие несколько лет так оно и было. ГЛАВА 21 – Мужеложство, Леонардо? – резко бросил я.Я шел прочь от строгого Палаццо делла Синьория, который, словно воздетым перстом, сурово грозил нам высокой каменной колокольней. Леонардо шел рядом со мной. Благодаря моему вмешательству его только что отпустила комиссия, надзиравшая за общественной нравственностью. Если бы это обвинение было доказано, Леонардо, вероятно, ждало бы тюремное заключение.– Что вы хотите от меня услышать, учитель? – тихо спросил он, и его мелодичный голос охрип от волнения. – Я и без ваших упреков достаточно потрясен пережитым унижением. Почему нужно выделять меня из толпы, когда во Флоренции и за ее пределами так много мужчин, которые вступают в связь с другими мужчинами? И многие не скрывают этого!– Ты со своими приятелями собирался заплатить какому-то м-мальчику? – запинаясь, спросил я.От волнения я даже заикался и не мог смотреть Леонардо в глаза. В животе противно гудело, будто там дрожала порвавшаяся струна, издавая неестественные болезненные звуки. Я не мог отогнать от себя воспоминания о пустом мертвом ожидании в комнатушке у Сильвано, о матраце из конского волоса, занавешенных окнах, когда я знал, что в любую минуту может войти клиент. Жестокие желания и еще более жестокие требования – эта острая жалящая боль не забылась и за сто с лишним лет. Возможно, какие-то цепи никогда не покидают мыслей побитой собаки, даже если животное уже давным-давно наслаждается свободой.– Ты хоть понимаешь, каково это терпеть над собой мальчику? Как это постыдно и унизительно? Ты понимаешь, что мальчик всегда будет считать себя куском дерьма из-за того, что ты ему причинил?– Не мальчик, Лука! Мужчина.– И все равно! Мужчина! Это же мужеложство!– Я взрослый человек, у меня есть желания и потребности!– Любить мужчину?– Лука, а разве вы этого не знали? – натянутым, как струна, голосом процедил он. – Сколько лет мы были друзьями, сколько часов провели вместе… На той неделе мне будет двадцать четыре, и вы были моим учителем с двенадцати лет… Неужели вы не понимали, какой я?Он опустил руку мне на плечо, но я стряхнул ее. И все же он прав. Мне надо было давно догадаться. Я же не наивный, я изучил все мужские желания в школе Сильванова борделя, да и с тех пор я встречал много мужчин, которые предпочитали мужчин женщинам. Я был близким другом Донателло, скульптора Козимо, а его пристрастия ни для кого не были секретом. Но Леонардо, ставший мне почти сыном!.. Я закрыл глаза и вздрогнул.– Это невыносимо, что ты… такой!– Это не то, что вы испытали в детстве! Я никого не принуждаю насильно, и никто не принуждает меня. К тому же то, что вы пережили, связано с мужчинами, которые испытывали страсть к детям, а не к таким же, как они, мужчинам.– Я редко осуждаю других людей.– И не осуждайте! У вас вот каждый месяц новая женщина. Вы заигрывали с моей матерью, когда она еще спала с отцом! – Взгляд его был спокойным и уверенным, прямолинейным и без всякого лукавства, и мне пришлось отвести глаза. – Я ухожу от Вероккьо, – тихо добавил он, закутавшись поплотнее в персиково-зеленую шерстяную накидку с горностаевой оторочкой.Стоял апрель, и затянутое тучами небо грозило пролиться дождем. Холодный ветер, как по ущельям, носился по серым каменным улицам Флоренции. Я огляделся и понял, что мы просто бродим бесцельно. Я свернул к Арно и ускорил шаг. Леонардо нагнал меня и произнес:– Пора мне обзавестись собственной мастерской. Я получаю заказы и могу позволить себе снять помещение.– Ты же знаешь, если тебе нужны деньги, я всегда могу их одолжить, – уныло ответил я.Мы подошли к Понте дела Грацие, каменному мосту в семь пролетов, переброшенному на другой берег через самую широкую часть реки. Мы миновали маленькую церквушку, построенную на одном из устоев, и несколько лавочек, а потом долго стояли и смотрели на холодные воды Арно, разбивавшиеся об опоры моста с таким ожесточением, словно хотели его снести.– Нет, мой дорогой Лука, вы не стали бы одалживать денег, вы бы отдали их просто так, – улыбнулся он. – А я не могу этого допустить. Я уже взрослый и могу сам заработать.Он отошел от поручней и зашагал через мост по направлению к Ольтарно. Я зарылся лицом в ладони, застонал и пошел следом. На другой стороне был маленький рынок, и мы прошлись по нему. Вокруг стояли прилавки с большими коричневыми яйцами и хрустящим свежим хлебом, сушеными фруктами и соленой треской, деревенским сыром и кусками сбитого масла, завернутого в вощеную ткань, маринованными овощами. Леонардо вскрикнул и бросился вперед, а я погнался за ним и догнал у клетки с голубем. Он полез в карман и вынул монету, посмотрел на нее и вручил старухе за прилавком.– У тебя есть еще деньги или это последние? – с укором спросил я.– Посмотри на ее лицо, она бы прекрасно подошла для портрета, старость ее практически изуродовала! – прошептал он.Я бросил на старуху внимательный взгляд. И в самом деле: время, которое давно забыло обо мне, сильно обезобразило ее. Оно приплющило и оттянуло вниз нос, растянуло пятнистую кожу складками, как мягкое тесто. Леонардо всегда подмечал такие мелочи в людях, обращая внимание на все вокруг. Он наверняка потом будет ходить за ней, присматриваться, пока ее черты не засядут у него в памяти. Потом он вернется домой и нарисует ее. Старуха радостно схватила монету и улыбнулась Леонардо беззубой улыбкой, а потом протянула ему клетку. Леонардо открыл ее и достал голубя. Он взял его обеими руками и прижал к щеке, прикоснувшись аккуратно остриженной бородой к крылышку. Он даже, кажется, что-то говорил птице или пел, но так тихо, что я ничего не расслышал. Потом он прикрыл глаза и благоговейно прижался губами к серой головке голубя. Он подбросил птицу в воздух и тихо вскрикнул, когда она встала на крыло. Его прекрасное лицо светилось радостью и одушевлением, все тело его напряглось, словно хотело унестись вслед за парящим голубем.– Помните, как вы первый раз взяли меня на виллу Медичи в Кареджи и мы купили в подарок Лоренцо сокола? – Леонардо посмотрел на меня огромными сияющими глазами. – И вы дали мне подержать ту чудную птицу, пока мы скакали на вашем рыжем жеребце Джинори? Верхом на лошади, с птицей в руках я, словно летел! Помните, Лука Бастардо?Я собирался ответить, но тут чей-то юный голосок пискнул:– Бастардо? Какое странное имя!Я с улыбкой обернулся и увидел маленького мальчика, который стоял рядом. Но когда глаза мои упали на его лицо, сердце остановилось и у меня перехватило дыхание. Острый, бросающийся в глаза подбородок и резко очерченный нос. Этот низкорослый маленький мальчик лет шести был точной копией Николо Сильвано в его возрасте! Мальчик смотрел на меня открытым любопытным взглядом. И вся моя история, связанная с его порочным кланом, мгновенно пронеслась передо мной, гудя, словно разбуженный пчелиный рой. Он наклонил голову, как будто тоже это почувствовал.– Герардо, Герардо, где ты? – позвал женский голос, и мальчик оглянулся.Я ничего не сказал, развернулся на каблуках и пошел прочь. Леонардо следовал за мной.– Лука, в чем дело? – спросил он с тревогой в голосе.Я недоверчиво взглянул на него. Леонардо резко остановился.– С моими пристрастиями вам придется смириться и научиться любить меня таким, каков я есть, а не таким, каким вы хотели бы меня видеть. Но почему вы убежали от ребенка?– Он похож на человека, которого я когда-то знал, – пробормотал я, поплотнее заворачиваясь в плащ.– Ваше прошлое рыщет вокруг, как пес, и не дает вам покоя, – тихо проговорил он. – Будьте осторожны, как бы он однажды не укусил! – Он хотел дотронуться до моего плеча, но потом с большим достоинством отвел изящную руку, прежде чем она опустилась мне на плечо. – Раз уж у вас разбередились старые раны, должен вам кое о чем рассказать. Я недавно обзавелся новыми знакомствами…– Ну-ну.– Да не то! – вспыхнул он и продолжил, сохраняя самообладание. – До меня дошли некоторые слухи. Люди шепчутся о том, что против Лоренцо де Медичи затевается заговор. Его зачинщики – Пацци.– Пацци должны быть счастливы, ведь они отвоевали у Медичи управление папскими финансами.– Да, но Лоренцо отплатил тем, что поддержал закон, лишающий наследства дочерей, у которых нет родных братьев, но есть двоюродные. В результате жена Джованни Пацци не получила огромного отцовского наследства, на которое они так рассчитывали. И поэтому Пацци затевают заговор. Папа его поддержал, он давно хотел подчинить себе Флоренцию и отдать своим племянникам. И Неаполитанский король тоже с ними заодно, у него свои политические цели. От смерти Лоренцо многие выиграют. Заговор еще на ранней стадии, все это пока только слухи и сплетни. Но мне кажется, в них есть доля правды, и в скором времени этот заговор принесет плоды. Вам, наверное, захочется предупредить его.– Я не разговаривал с Лоренцо четыре года, с той резни в Вольтерре, и вовсе не собираюсь теперь мириться, – прорычал я. – Он не слишком хорошо ко мне расположен. Мне повезет, если он не подстроит так, чтобы меня сожгли на костре. Какое мне дело, если Пацци и Папа добьются его свержения?– Он внук вашего близкого друга. Он еще мог бы сослужить вам службу, может, уберечь вас от костра, если вы убережете его. И мне кажется, что его младший сын Джованни когда-нибудь станет Папой Римским. В будущем так на самом деле и случилось. Джованни Медичи еще в 13 лет был назначен кардиналом. После подавления восстания Савонаролы власть во Флоренции снова оказалась в руках Медичи, и кардинал Джованни правил республикой вместе со своим братом. Годом позднее он был избран Папой в результате почти единодушного голосования кардиналов и получил имя Лев X.
Вам было бы полезно завести друзей в высших кругах, – посоветовал Леонардо.– Этому мальчику всего год, он может стать кем угодно, – ответил я и покачал головой.Леонардо пожал крепкими плечами.– Что ж, это только мое предчувствие, мне как-то привиделось нечто подобное. Итак, приглашаю вас отобедать у меня в мастерской, когда я ее должным образом обустрою, чтобы принимать посетителей. Вы ведь придете, Лука? Если, конечно, у вас найдется свободная минутка и вы сможете оторваться от этого всепоглощающего занятия – превращения свинца в золото…Его голос неуверенно стих, как будто он снова превратился в маленького мальчика, которого я встретил у входа в темную пещеру. Этот мальчик изменил мою жизнь. Он сделал меня своим учителем и преподал мне самый важный урок: что значит иметь близкого человека, доверять ему самые сокровенные мысли и тайны. На своем пути я встречал людей, которые мне нравились и кому я частично доверял: Джотто, Петрарка, Козимо де Медичи. Но до Леонардо не было никого, кому бы я доверял безоговорочно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64
и он подошел посмотреть. С ним был Содерини, и они заговорили. Наверняка знали, что я все слышу.Он помолчал, выразительно выгнув золотистую бровь. Я понял намек и кивнул. Тогда он продолжил:– Лоренцо говорил о том, чтобы вернуть кого-то во Флоренцию. Человека, который вас очень не любит.Так вот чем это все обернулось! Впрочем, как я и ожидал. Сам Лоренцо со мной ничего не сделает: он вернет во Флоренцию клан Сильвано, они-то и решат за него его проблему. Я посмотрел на Странника, который листал книгу. Тогда я снова обратился к Леонардо, изобразив невозмутимость.– Как получился ангел?– Неплохо, – улыбнулся юноша и отвел глаза, как будто был доволен собой, но не хотел хвалиться.Он не только вымахал в высоту, но и окреп. Теперь у него были широкие плечи, и даже просторная рубаха не скрывала крепких мускулов. Он двигался с той же неподражаемой грацией, а теперь к ней добавилась еще и сила. Гордо подняв голову на крепкой длинной шее, он вернулся к столу и встал рядом со Странником.– Я слышал, что ангел просто восхитителен. Увидев его, Вероккьо поклялся, что больше никогда не возьмет кисть в руки, – подтвердил Странник, прищелкнув толстыми пальцами.– Ну, это он так, для красного словца, – отмахнулся от его слов Леонардо. – Лука, я принес вам подарок. А когда пришел, ваш друг был здесь. – Он указал на Странника, который лукаво повел густыми черно-белыми бровями, и Леонардо засмеялся: – Мне кажется, я его где-то раньше видел. Вы нас не знакомили, когда были моим учителем?– Да, мы старые друзья, – ответил Странник, и широкая улыбка раздвинула его косматую бороду.Я покачал головой.– Так что за подарок ты мне принес, парень? Тебе вовсе не нужно было ничего приносить, твой приход уже подарок для меня!– Это «Герметический свод» в переводе Фичино, – ответил Леонардо и показал на лежащую на столе книгу. – Хорошая копия, написанная от руки, хотя я уверен, вам нравятся эти новые печатные книги! Мы как-то говорили о ней, и я… я вижу, вы тут устроили неплохую мастерскую, учитель. И зачем? Собираетесь стать аптекарем или производить краску?– Краски оставлю тебе. Мне хочется осуществить некоторые давние алхимические стремления.Леонардо покачал головой.– Алхимия… Это же чепуха. Вы знаете, что я об этом думаю. Хотя меня заинтересовали у вас кое-какие животные. Вот это, например! Что это – дикая кошка? Или собака?Он подошел к соседнему столу и показал на мое недавнее приобретение, полученное от купца, который путешествовал на Дальний Восток и привозил оттуда разные новинки. На самом деле ни купец, ни я не знали, что это за животное. Он купил его живым, но не знал, чем его кормить, и зверек околел.Торговец сделал из него чучело. Мне понравилась эта диковинка, и я забрал его к себе в мастерскую.– Точно не знаю, Леонардо. А что?– М-м, просто любопытно, – ответил он, склонившись над зверьком. – Вы не против, если я в нем покопаюсь, посмотрю внутренности?Не дожидаясь ответа, он начал искать на столе какой-нибудь нож.– Полагаю, ты останешься на ужин, – произнес я.– Может, даже дольше, – пробормотал он, перевернул животное на спину и начал разглядывать позвоночник.– Я велю горничной приготовить тебе комнату. У нас тут есть фартуки. Надень, а то испортишь одежду.– Только посмотрите на эти клыки, а зубы! Как странно! – восклицал он, как будто совсем меня не слышал. Потом все же поднял глаза: – Я постараюсь справиться как можно скорее, но мне понадобится целая ночь, чтобы изучить все ткани и органы. А потом, скоро очень скверно вонять начнет.– Занимайся, сколько захочешь! До запаха мне дела нет. Я улыбнулся ему, счастливый уже оттого, что он пришел.– Завтра вы другое запоете, запах разойдется по всему дому, – засмеялся он. – Кстати, помогают горшочки с угольной пылью, если в них положить немного хвои или кипариса.– Надеюсь, вы любите, когда в доме есть общество, – произнес Странник. – Думаю, теперь у вас его будет предостаточно.И в последующие несколько лет так оно и было. ГЛАВА 21 – Мужеложство, Леонардо? – резко бросил я.Я шел прочь от строгого Палаццо делла Синьория, который, словно воздетым перстом, сурово грозил нам высокой каменной колокольней. Леонардо шел рядом со мной. Благодаря моему вмешательству его только что отпустила комиссия, надзиравшая за общественной нравственностью. Если бы это обвинение было доказано, Леонардо, вероятно, ждало бы тюремное заключение.– Что вы хотите от меня услышать, учитель? – тихо спросил он, и его мелодичный голос охрип от волнения. – Я и без ваших упреков достаточно потрясен пережитым унижением. Почему нужно выделять меня из толпы, когда во Флоренции и за ее пределами так много мужчин, которые вступают в связь с другими мужчинами? И многие не скрывают этого!– Ты со своими приятелями собирался заплатить какому-то м-мальчику? – запинаясь, спросил я.От волнения я даже заикался и не мог смотреть Леонардо в глаза. В животе противно гудело, будто там дрожала порвавшаяся струна, издавая неестественные болезненные звуки. Я не мог отогнать от себя воспоминания о пустом мертвом ожидании в комнатушке у Сильвано, о матраце из конского волоса, занавешенных окнах, когда я знал, что в любую минуту может войти клиент. Жестокие желания и еще более жестокие требования – эта острая жалящая боль не забылась и за сто с лишним лет. Возможно, какие-то цепи никогда не покидают мыслей побитой собаки, даже если животное уже давным-давно наслаждается свободой.– Ты хоть понимаешь, каково это терпеть над собой мальчику? Как это постыдно и унизительно? Ты понимаешь, что мальчик всегда будет считать себя куском дерьма из-за того, что ты ему причинил?– Не мальчик, Лука! Мужчина.– И все равно! Мужчина! Это же мужеложство!– Я взрослый человек, у меня есть желания и потребности!– Любить мужчину?– Лука, а разве вы этого не знали? – натянутым, как струна, голосом процедил он. – Сколько лет мы были друзьями, сколько часов провели вместе… На той неделе мне будет двадцать четыре, и вы были моим учителем с двенадцати лет… Неужели вы не понимали, какой я?Он опустил руку мне на плечо, но я стряхнул ее. И все же он прав. Мне надо было давно догадаться. Я же не наивный, я изучил все мужские желания в школе Сильванова борделя, да и с тех пор я встречал много мужчин, которые предпочитали мужчин женщинам. Я был близким другом Донателло, скульптора Козимо, а его пристрастия ни для кого не были секретом. Но Леонардо, ставший мне почти сыном!.. Я закрыл глаза и вздрогнул.– Это невыносимо, что ты… такой!– Это не то, что вы испытали в детстве! Я никого не принуждаю насильно, и никто не принуждает меня. К тому же то, что вы пережили, связано с мужчинами, которые испытывали страсть к детям, а не к таким же, как они, мужчинам.– Я редко осуждаю других людей.– И не осуждайте! У вас вот каждый месяц новая женщина. Вы заигрывали с моей матерью, когда она еще спала с отцом! – Взгляд его был спокойным и уверенным, прямолинейным и без всякого лукавства, и мне пришлось отвести глаза. – Я ухожу от Вероккьо, – тихо добавил он, закутавшись поплотнее в персиково-зеленую шерстяную накидку с горностаевой оторочкой.Стоял апрель, и затянутое тучами небо грозило пролиться дождем. Холодный ветер, как по ущельям, носился по серым каменным улицам Флоренции. Я огляделся и понял, что мы просто бродим бесцельно. Я свернул к Арно и ускорил шаг. Леонардо нагнал меня и произнес:– Пора мне обзавестись собственной мастерской. Я получаю заказы и могу позволить себе снять помещение.– Ты же знаешь, если тебе нужны деньги, я всегда могу их одолжить, – уныло ответил я.Мы подошли к Понте дела Грацие, каменному мосту в семь пролетов, переброшенному на другой берег через самую широкую часть реки. Мы миновали маленькую церквушку, построенную на одном из устоев, и несколько лавочек, а потом долго стояли и смотрели на холодные воды Арно, разбивавшиеся об опоры моста с таким ожесточением, словно хотели его снести.– Нет, мой дорогой Лука, вы не стали бы одалживать денег, вы бы отдали их просто так, – улыбнулся он. – А я не могу этого допустить. Я уже взрослый и могу сам заработать.Он отошел от поручней и зашагал через мост по направлению к Ольтарно. Я зарылся лицом в ладони, застонал и пошел следом. На другой стороне был маленький рынок, и мы прошлись по нему. Вокруг стояли прилавки с большими коричневыми яйцами и хрустящим свежим хлебом, сушеными фруктами и соленой треской, деревенским сыром и кусками сбитого масла, завернутого в вощеную ткань, маринованными овощами. Леонардо вскрикнул и бросился вперед, а я погнался за ним и догнал у клетки с голубем. Он полез в карман и вынул монету, посмотрел на нее и вручил старухе за прилавком.– У тебя есть еще деньги или это последние? – с укором спросил я.– Посмотри на ее лицо, она бы прекрасно подошла для портрета, старость ее практически изуродовала! – прошептал он.Я бросил на старуху внимательный взгляд. И в самом деле: время, которое давно забыло обо мне, сильно обезобразило ее. Оно приплющило и оттянуло вниз нос, растянуло пятнистую кожу складками, как мягкое тесто. Леонардо всегда подмечал такие мелочи в людях, обращая внимание на все вокруг. Он наверняка потом будет ходить за ней, присматриваться, пока ее черты не засядут у него в памяти. Потом он вернется домой и нарисует ее. Старуха радостно схватила монету и улыбнулась Леонардо беззубой улыбкой, а потом протянула ему клетку. Леонардо открыл ее и достал голубя. Он взял его обеими руками и прижал к щеке, прикоснувшись аккуратно остриженной бородой к крылышку. Он даже, кажется, что-то говорил птице или пел, но так тихо, что я ничего не расслышал. Потом он прикрыл глаза и благоговейно прижался губами к серой головке голубя. Он подбросил птицу в воздух и тихо вскрикнул, когда она встала на крыло. Его прекрасное лицо светилось радостью и одушевлением, все тело его напряглось, словно хотело унестись вслед за парящим голубем.– Помните, как вы первый раз взяли меня на виллу Медичи в Кареджи и мы купили в подарок Лоренцо сокола? – Леонардо посмотрел на меня огромными сияющими глазами. – И вы дали мне подержать ту чудную птицу, пока мы скакали на вашем рыжем жеребце Джинори? Верхом на лошади, с птицей в руках я, словно летел! Помните, Лука Бастардо?Я собирался ответить, но тут чей-то юный голосок пискнул:– Бастардо? Какое странное имя!Я с улыбкой обернулся и увидел маленького мальчика, который стоял рядом. Но когда глаза мои упали на его лицо, сердце остановилось и у меня перехватило дыхание. Острый, бросающийся в глаза подбородок и резко очерченный нос. Этот низкорослый маленький мальчик лет шести был точной копией Николо Сильвано в его возрасте! Мальчик смотрел на меня открытым любопытным взглядом. И вся моя история, связанная с его порочным кланом, мгновенно пронеслась передо мной, гудя, словно разбуженный пчелиный рой. Он наклонил голову, как будто тоже это почувствовал.– Герардо, Герардо, где ты? – позвал женский голос, и мальчик оглянулся.Я ничего не сказал, развернулся на каблуках и пошел прочь. Леонардо следовал за мной.– Лука, в чем дело? – спросил он с тревогой в голосе.Я недоверчиво взглянул на него. Леонардо резко остановился.– С моими пристрастиями вам придется смириться и научиться любить меня таким, каков я есть, а не таким, каким вы хотели бы меня видеть. Но почему вы убежали от ребенка?– Он похож на человека, которого я когда-то знал, – пробормотал я, поплотнее заворачиваясь в плащ.– Ваше прошлое рыщет вокруг, как пес, и не дает вам покоя, – тихо проговорил он. – Будьте осторожны, как бы он однажды не укусил! – Он хотел дотронуться до моего плеча, но потом с большим достоинством отвел изящную руку, прежде чем она опустилась мне на плечо. – Раз уж у вас разбередились старые раны, должен вам кое о чем рассказать. Я недавно обзавелся новыми знакомствами…– Ну-ну.– Да не то! – вспыхнул он и продолжил, сохраняя самообладание. – До меня дошли некоторые слухи. Люди шепчутся о том, что против Лоренцо де Медичи затевается заговор. Его зачинщики – Пацци.– Пацци должны быть счастливы, ведь они отвоевали у Медичи управление папскими финансами.– Да, но Лоренцо отплатил тем, что поддержал закон, лишающий наследства дочерей, у которых нет родных братьев, но есть двоюродные. В результате жена Джованни Пацци не получила огромного отцовского наследства, на которое они так рассчитывали. И поэтому Пацци затевают заговор. Папа его поддержал, он давно хотел подчинить себе Флоренцию и отдать своим племянникам. И Неаполитанский король тоже с ними заодно, у него свои политические цели. От смерти Лоренцо многие выиграют. Заговор еще на ранней стадии, все это пока только слухи и сплетни. Но мне кажется, в них есть доля правды, и в скором времени этот заговор принесет плоды. Вам, наверное, захочется предупредить его.– Я не разговаривал с Лоренцо четыре года, с той резни в Вольтерре, и вовсе не собираюсь теперь мириться, – прорычал я. – Он не слишком хорошо ко мне расположен. Мне повезет, если он не подстроит так, чтобы меня сожгли на костре. Какое мне дело, если Пацци и Папа добьются его свержения?– Он внук вашего близкого друга. Он еще мог бы сослужить вам службу, может, уберечь вас от костра, если вы убережете его. И мне кажется, что его младший сын Джованни когда-нибудь станет Папой Римским. В будущем так на самом деле и случилось. Джованни Медичи еще в 13 лет был назначен кардиналом. После подавления восстания Савонаролы власть во Флоренции снова оказалась в руках Медичи, и кардинал Джованни правил республикой вместе со своим братом. Годом позднее он был избран Папой в результате почти единодушного голосования кардиналов и получил имя Лев X.
Вам было бы полезно завести друзей в высших кругах, – посоветовал Леонардо.– Этому мальчику всего год, он может стать кем угодно, – ответил я и покачал головой.Леонардо пожал крепкими плечами.– Что ж, это только мое предчувствие, мне как-то привиделось нечто подобное. Итак, приглашаю вас отобедать у меня в мастерской, когда я ее должным образом обустрою, чтобы принимать посетителей. Вы ведь придете, Лука? Если, конечно, у вас найдется свободная минутка и вы сможете оторваться от этого всепоглощающего занятия – превращения свинца в золото…Его голос неуверенно стих, как будто он снова превратился в маленького мальчика, которого я встретил у входа в темную пещеру. Этот мальчик изменил мою жизнь. Он сделал меня своим учителем и преподал мне самый важный урок: что значит иметь близкого человека, доверять ему самые сокровенные мысли и тайны. На своем пути я встречал людей, которые мне нравились и кому я частично доверял: Джотто, Петрарка, Козимо де Медичи. Но до Леонардо не было никого, кому бы я доверял безоговорочно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64