– Да! Письмо от правителя Болоньи, друга семьи Медичи. Гонец говорит, что письмо очень срочное и против тебя готовится заговор!
Менее чем через час мы с Лоренцо галопом скакали во Флоренцию. К нашему удивлению и счастью, Пьеро воодушевился, велел подать свои носилки и отправил нас вперед готовиться к его прибытию. Я ехал на горячем черном жеребце из конюшни Лоренцо, потому что было бы жестоко снова гнать Джинори. Увидев, что я сажусь на другого коня, он заржал из своего стойла, где его чистил конюх, и я понял, что доблестный Джинори тотчас бы рванул в путь и лез бы из кожи вон ради меня, пока не разорвется сердце. Но я не хотел подвергать его опасности. Лоренцо ехал на длинноногой гнедой лошади, которая шла гладко и грациозно, и мы буквально летели по дороге во Флоренцию. Мы поднялись на гребень одного из тосканских холмов навстречу длинным косым лучам густого предзакатного солнца, и впереди я увидел на дороге какие-то темные силуэты. Что-то зловещее почудилось мне в черных движущихся силуэтах лошадей на фоне золотисто-охряного тосканского поля, отчего у меня зашевелились волосы на голове. И меня охватило давно знакомое ощущение близкой опасности, от которого по спине побежали мурашки. Я вспомнил слова Леонардо о крови на пути во Флоренцию и был готов охотно поверить в его предсказание, потому что и сам однажды заглянул в будущее.– Лоренцо! – позвал я. – Остановись! Эти люди опасны!Лоренцо, пригнувшийся в седле, покосился на меня. Увидев, насколько я серьезен, он кивнул и попридержал лошадь, мы пошли рысью. Всадников было шестеро. Я знал, что встречи не миновать. На мгновение мысли у меня куда-то исчезли, а потом, точно призрак из прошлого, явившийся ко мне, в голову пришла любимая песенка. И я запел, громким осиплым голосом:– И любила она мой огро-омны-ый конек, и ни-и-когда не отказывала мне!Лоренцо ошеломленно воззрился на меня. Но он всегда соображал быстро и улавливал суть дела. Он тотчас же понял. Заткнув черные волосы под шляпу и сгорбившись над лошадью, он подхватил мою песню, басом, так не похожим на его привычный высокий тембр, и я подумал, что не зря разучил с ним эту песенку полгода назад, когда мы с ним выпили лишку, угощаясь молодым кьянти. Лоренцо любил похабные песенки, непристойные шутки и неприличные байки, и сейчас это его спасло.– Ах, эта неаполитанка, с огромными сочными дынями и сладким зрелым фиником! – хором горланили мы, въезжая в самую гущу.Я заприметил среди них взволнованного Луку Питти, который уже не был юнцом, и решительного на вид Никколо Содерини, но эти трое меня не знали. Они явно кого-то поджидали: либо союзников и подкрепление, либо Медичи. Лоренцо и Пьеро было бы несдобровать, если бы кто-нибудь сейчас узнал Лоренцо. Я расхлябанно помахал рукой и икнул.– Она любила мой огромный конек! – рявкнул я во всю глотку и бухнулся на гриву коня, как будто пьяный.Собравшиеся всадники загоготали – все, кроме Питти, в силу возраста лишенного таких амурных размышлений. Мы с Лоренцо, не останавливаясь, затрусили дальше, а когда перевалили за следующий холм, Лоренцо выпрямился в седле.– Видели, там были Содерини и Питти! И их мерзкие дружки! Я вам должен бочку кьянти за то, что вы выручили меня!– Только получше того, что мы пили, когда я обучил тебя этой песенке, – ответил я. – Предпочитаю благородное вино из Монтепульчано.Лоренцо кивнул. Встреча с заговорщиками вызвала у него такой прилив юного негодования, что щеки его запылали румянцем. Сидя на вороном жеребце, я даже на расстоянии ощущал исходивший от него жар. Врагам Лоренцо точно не поздоровится! Видя решимость на его лице, я про себя подумал, что лучше не попадать к нему в опалу.– Возвращайтесь и предупредите отца. Пусть едет другой дорогой, – отрывисто приказал Лоренцо. – А я во Флоренцию.
Вместо того чтобы лишиться власти, Медичи, наоборот, укрепили свои позиции. За последующий месяц они предприняли ряд решительных действий. В первый день предупрежденный мною Пьеро выбрал другую дорогу, которой редко пользовались. Его внезапное и неожиданное появление во Флоренции не на шутку испугало заговорщиков. Пожилой Лука Питти молил о прощении и поклялся в вечной верности. Лоренцо сверкал глазами и настаивал на казни Питти, но Пьеро сказал, что Питти когда-то был другом Козимо и на первый раз его нужно простить. Остальных заговорщиков сковала нерешительность. Тем временем Пьеро созвал свою армию, отправил гонцов в Милан с просьбами о помощи, а сам втихомолку готовился к предстоящим выборам в Синьорию, продвигая в нее своих сторонников. Тщательно отобранные кандидаты были избраны, и власть Медичи укрепилась. Содерини, Нерони и Аччайоли были навеки изгнаны из Флоренции.Позже в том же году Лоренцо, чрезвычайно довольный мною за своевременное раскрытие заговора, едва не закончившегося свержением его отца, взял меня с собой в Рим. Его отправили с поздравлениями к новоизбранному Папе Павлу П. Разумеется, хотя Лоренцо еще был подростком, он должен был заниматься и торговыми делами. Ему предстояло обсудить с Папой договор об использовании квасцовых шахт в Тольфе. Квасцы необходимы при производстве стекла, в медицине, при дублении кож, они нужны художникам для закрепления красок, а самое главное – для окрашивания тканей, ведь это существенная часть флорентийской ткацкой промышленности. Медичи намеревались взять под свой контроль эти квасцовые месторождения. До недавнего времени квасцы привозили в основном с Востока, точнее из Смирны. В 1460 году в Тольфе близ Чивитавеккьи в Папском государстве были обнаружены большие залежи. Могущественный банк Медичи почуял прибыльное дело и, вполне естественно, захотел разрабатывать это ценное месторождение. Лоренцо отправили обсудить это лично с Папой Римским. К моему изумлению, Лоренцо даже добился моего приглашения на закрытое совещание с Его Святейшеством.Кардинал в красной шапочке быстро проводил меня в покои Папы в Ватиканском дворце. Юный Лоренцо и Павел II сидели в роскошных резных креслах, склонив друг к другу головы. Услышав мои шаги, Лоренцо вскинул голову, улыбнулся и поманил меня рукой. Преисполненный благоговения от близости к Папе, которого я никогда не ожидал увидеть, я несколько робко подошел к ним, склонив голову и потупив глаза. Лоренцо слегка кивнул, и я опустился на одно колено.– Святой отец, это мой близкий друг Лука Бастардо, – произнес Лоренцо.Папа протянул мне руку, я взял ее и неловко замешкал, прежде чем поцеловать его кольцо.– Ты не исповедуешь христианскую веру, сын мой? – спросил он с легкой смешинкой в голосе.Я поднял глаза на статного и внушительного мужчину, который смотрел на меня, удивленно подняв брови.– Я собирался назваться Формозус, что означает «красивый», но это не я, а ты заслуживаешь такого имени!– Это слишком большая честь для меня, синьор, и вы чрезмерно принижаете себя, – ответил я.Он засмеялся и, отняв руку, положил ее обратно на колени, дожидаясь ответа на свой вопрос.– Я христианин, синьор, по крайней мере я так полагаю. Не знаю, крестили ли меня в детстве. Не зная наверняка, крещен я или нет, я боялся оскорбить ваше достоинство, поцеловав кольцо.Я не посмел сказать ему, что могу заставить себя поверить лишь в Бога-насмешника, который, возможно, в эту самую минуту упивался забавным фарсом, где уличный босяк, безотцовщина и шлюха разговаривал с Папой Римским. Мне даже чудился витающий под позолоченным арочным потолком его заливистый божественный смех. Но признаваться, в чем состоит моя истинная вера, было бы неразумно: Папа мог рассердиться. А ненасытный костер все еще поджидает свою добычу, а я все время оттягиваю его желанное пиршество.– Я могу это исправить, – шутливо предложил Папа.Он возложил ладонь мне на голову и торжественно произнес:– Крещу тебя Святым Духом, во имя Отца, и Сына, и Святого Духа.Я почувствовал исходящую от его руки теплую струю, которая, как легкий ветерок, коснулась моей макушки. Это напомнило мне об учении алхимика Гебера: действительной и истинной передаче чего-то духовного. Я испугался. Я так и присел на пятки и воззрился в изумлении на Папу Павла, а он кивнул мне.– Бастардо, говоришь? Уверен, твои родители были добрые христиане, Лука. Такое красивое, чистое лицо ты мог получить только от таких людей, – доброжелательно проговорил Павел II. – Тебе не обязательно носить имя Бастардо, ты же знаешь. Я могу подарить тебе более достойное и честное имя, которое ты сможешь с гордостью передать своим детям.– Вы более чем великодушны, Ваше Святейшество, – ответил я, проникнувшись к нему еще большим уважением, – но мне кажется, что это от меня зависит, станет ли мое имя достойным и честным, а не наоборот.Папа снова приподнял брови.– Ты же не из тех язычников-гуманистов? Они занимаются пустой болтовней, разглагольствуют, дабы прикрыть моральный упадок под внешним лоском учености, силясь примирить древнегреческих и римских языческих богов с единственной истинной религией, которую принес миру Иисус Христос. Как будто христианство можно примирить – или, хуже того, слить – с древней мифологией! Такого пошиба, с позволения сказать, гуманисты только позорят науку в глазах остальных людей!Я глубоко вздохнул.– Синьор, я человек, выросший на улицах Флоренции и старающийся вылепить из себя что-то, достойное уважения.– Святой отец, мой друг Лука начал жизнь уличным бродягой, а потом по несчастливой случайности столкнулся с дельцом, который воспользовался его юностью и красотой. Он освободился из его плена и своими трудами и бережливостью добился благосостояния. Он осторожно выясняет собственное происхождение, нанимая людей, которые повсюду ищут сведения о возможных его родственниках, – сообщил Лоренцо, продемонстрировав поразительную осведомленность о моей жизни.Я потрясенно смотрел на него. Должно быть, что-то ему стало известно от Козимо, а что-то от шпионов, хотя я представить не могу, откуда они могли это узнать. Медичи никогда не переставали меня удивлять. Я вновь напомнил себе, что с Лоренцо стоит держаться настороже. Он коварно улыбнулся мне, наслаждаясь моим смущением, и продолжил:– А главное, Лука – человек, который всегда стремится к абсолютной честности. Он доказал роду Медичи свою преданность и надежность.– К честности! – взорвался Папа, беспокойно вскочил с резного кресла и закружил по комнате. – Честность! Это слово принесет неприятности моему папству. Кардиналам и правда нужна власть, они настаивали, чтобы я дал клятву, благодаря которой они получат ее, несмотря на свирепствующий непотизм Непотизм – раздача римскими папами ради укрепления собственной власти доходных должностей, высших церковных званий и земель родственникам.
и неприкрытое взяточничество в курии. Курия – совокупность учреждений, посредством которых Папа Римский осуществляет управление католической церковью и государством Ватикан.
Кроме них, есть еще разбойники бароны и воры, которые хозяйничают на дорогах Папского государства. Среди христианского мира бедняки голодают, кровная месть позорит нашу страну, мусульмане стоят у ворот, а рядом Русь с целым христианским народом, который может и должен воссоединиться с матерью церковью! – Он обернулся к нам и от переполнивших его чувств взмахнул руками. – Храни же свою честность, Лука Бастардо, и я желаю тебе в этом удачи!– Благодарю вас, ваша милость, – тихо произнес я.Лоренцо жестом попросил меня подняться, и я начал пятиться к двери. Святой отец заметил, что я собираюсь уйти, и так же молча указал на роскошную резную скамью из красного дерева в углу комнаты, где я бы не мог услышать их разговор. Я стал развлекаться, рассматривая старинные шпалеры и замечательные картины на стенах. Среди них я обратил внимание на чудную картину с изображением Мадонны, которая могла выйти только из-под кисти Фра Анджелико. Ее милое, безмятежное лицо, благородная осанка, скульптурная четкость форм и то, как изображены были окружающие Мадонну ангелы, создавая впечатление пространственного объема, – во всем этом безошибочно узнавался его благочестивый стиль. Козимо бы понравилась эта картина. Тем временем Папа и Лоренцо вернулись к своей беседе. Прошло еще несколько минут, и Лоренцо склонился перед Его Святейшеством для благословения и поманил меня к себе.– Ты мне нравишься, – с улыбкой произнес Папа. – В тебе есть что-то благородное. Твои черты выдают добрую христианскую душу. Я бы хотел укрепить твою веру на жизненном пути.– Благодарю, Ваше Святейшество, – ответил я и низко склонил голову.Он поднял руку.– Юный Лоренцо сказал мне, что ты живешь на винограднике в окрестностях Флоренции. Есть ли у тебя жилище в городе?– Нет, синьор, – ответил я, так как давно избавился от всей собственности во Флоренции.Все сделки заключались через агентов Медичи, и Лоренцо наверняка об этом знал, так как имел доступ к архивам отца.– У церкви есть собственность во Флоренции. Я похлопочу, чтобы какой-нибудь подходящий дворец передали тебе в собственность, – произнес Папа.– Что? – выдохнул я, не веря своим ушам. Статный Павел II засмеялся.– Будем считать, что это папская приманка для праведной христианской жизни. Я надеюсь, что ты обзаведешься женой и она родит тебе детей, которых ты должным образом окрестишь и научишь катехизису.– Святой отец, благодарю вас за великодушный дар!– Ну, разумеется, – улыбнулся он. – Будь добрым другом юного Лоренцо. Как и мне, ему нужны друзья, которые защитят его. Он наживет себе врагов, хотя я и предвижу, что у него впереди долгий и славный жизненный путь.Затем Папа вздохнул и провел ладонью по лицу.– Хотел бы я то же самое сказать о себе, – пробормотал он и попрощался с нами.И вот мы с Лоренцо вновь отправились во Флоренцию, выбрав другой маршрут. Так начался новый период моей жизни в родном городе, в чудесном дворце, который подарил мне сам Папа Римский, глава христианской церкви и наместник Бога на земле. ГЛАВА 19 Пришло время Леонардо выйти из-под моей опеки. Ему исполнилось шестнадцать, и сер Пьеро, как часто бывало, привез его на денек ко мне во дворец, когда я был в городе. Они постучали в мою дверь, и сначала я решил, что это просто очередной визит. Сер Пьеро тоже перебрался во Флоренцию и частенько приходил ко мне на обед: у меня был хороший повар, а сер Пьеро всегда был не прочь откушать за чужой счет. Потом он оставлял со мной Леонардо и отправлялся по своим делам. Слуга впустил их в дом, и я вышел им навстречу. Стоило мне увидеть важное и замкнутое выражение на лице сера Пьеро, я понял, что он что-то задумал, причем Леонардо об этом пока еще не знает.– Добро пожаловать, – поприветствовал я их и обратился к Леонардо, который уже перерос меня: – Мальчик мой, я слыхал от твоего друга Фичино, что в библиотеке Медичи появились новые манускрипты. Почему бы тебе не пойти и не посмотреть?Дважды повторять ему это предложение не пришлось. Он весь загорелся, махнул рукой и умчался в Палаццо Медичи на Виа-Ларга, который находился недалеко от моего дворца, просторного особняка, который для меня заботливо выбрал Папа Павел П.– Мой повар приготовил на обед превосходную риболлиту, – сказал я серу Пьеро.Тот отрицательно покачал головой и грузно уселся на скамью в вестибюле. И тогда я понял, что происходит нечто серьезное, ведь сер Пьеро отказался от приглашения на трапезу! Я выжидающе сел на другую скамью напротив.– Я показал художнику Вероккьо Андреа дель Вероккьо (1435–1488) – итальянский скульптор, живописец, гравер, представитель раннего Возрождения.
некоторые рисунки Леонардо, – произнес сер Пьеро.Стоял прохладный весенний день, но в последнее время сер Пьеро заметно располнел и сейчас утирал платком вспотевший лоб.– И когда же Леонардо начнет у него учиться? – спросил я нейтральным тоном, который скрывал мою печаль оттого, что я потеряю постоянное и тесное общение со своим юным подопечным.Конечно, я знал, что этот день когда-нибудь настанет, но не ожидал, что это случится сегодня, и не думал, что буду так расстроен. Жизнь всегда так поступает с нами: подбрасывает неприятный сюрприз, как тяжелый мяч. Я скрестил руки на груди, надеясь усмирить боль в сердце. Леонардо был мне как родной. Мои поиски родителей до сих пор не увенчались успехом, и суженая, обещанная мне в видении, пока еще оставалась где-то в неопределенном будущем, хотя я ждал ее с растущим нетерпением. Леонардо был мне почти как сын, возможно, даже единственный сын, который у меня когда-либо был или будет. Я буду скучать по нем.– Завтра, послезавтра. Скоро. Вероккьо был поражен. Я честно спросил у него, будет ли полезно моему сыну учиться у него, и, посмотрев на рисунки мальчика, он начал умолять меня, чтобы я отдал Леонардо ему в ученики прямо сегодня!Сер Пьеро с гордостью посмотрел на меня, и я только кивнул.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64
Менее чем через час мы с Лоренцо галопом скакали во Флоренцию. К нашему удивлению и счастью, Пьеро воодушевился, велел подать свои носилки и отправил нас вперед готовиться к его прибытию. Я ехал на горячем черном жеребце из конюшни Лоренцо, потому что было бы жестоко снова гнать Джинори. Увидев, что я сажусь на другого коня, он заржал из своего стойла, где его чистил конюх, и я понял, что доблестный Джинори тотчас бы рванул в путь и лез бы из кожи вон ради меня, пока не разорвется сердце. Но я не хотел подвергать его опасности. Лоренцо ехал на длинноногой гнедой лошади, которая шла гладко и грациозно, и мы буквально летели по дороге во Флоренцию. Мы поднялись на гребень одного из тосканских холмов навстречу длинным косым лучам густого предзакатного солнца, и впереди я увидел на дороге какие-то темные силуэты. Что-то зловещее почудилось мне в черных движущихся силуэтах лошадей на фоне золотисто-охряного тосканского поля, отчего у меня зашевелились волосы на голове. И меня охватило давно знакомое ощущение близкой опасности, от которого по спине побежали мурашки. Я вспомнил слова Леонардо о крови на пути во Флоренцию и был готов охотно поверить в его предсказание, потому что и сам однажды заглянул в будущее.– Лоренцо! – позвал я. – Остановись! Эти люди опасны!Лоренцо, пригнувшийся в седле, покосился на меня. Увидев, насколько я серьезен, он кивнул и попридержал лошадь, мы пошли рысью. Всадников было шестеро. Я знал, что встречи не миновать. На мгновение мысли у меня куда-то исчезли, а потом, точно призрак из прошлого, явившийся ко мне, в голову пришла любимая песенка. И я запел, громким осиплым голосом:– И любила она мой огро-омны-ый конек, и ни-и-когда не отказывала мне!Лоренцо ошеломленно воззрился на меня. Но он всегда соображал быстро и улавливал суть дела. Он тотчас же понял. Заткнув черные волосы под шляпу и сгорбившись над лошадью, он подхватил мою песню, басом, так не похожим на его привычный высокий тембр, и я подумал, что не зря разучил с ним эту песенку полгода назад, когда мы с ним выпили лишку, угощаясь молодым кьянти. Лоренцо любил похабные песенки, непристойные шутки и неприличные байки, и сейчас это его спасло.– Ах, эта неаполитанка, с огромными сочными дынями и сладким зрелым фиником! – хором горланили мы, въезжая в самую гущу.Я заприметил среди них взволнованного Луку Питти, который уже не был юнцом, и решительного на вид Никколо Содерини, но эти трое меня не знали. Они явно кого-то поджидали: либо союзников и подкрепление, либо Медичи. Лоренцо и Пьеро было бы несдобровать, если бы кто-нибудь сейчас узнал Лоренцо. Я расхлябанно помахал рукой и икнул.– Она любила мой огромный конек! – рявкнул я во всю глотку и бухнулся на гриву коня, как будто пьяный.Собравшиеся всадники загоготали – все, кроме Питти, в силу возраста лишенного таких амурных размышлений. Мы с Лоренцо, не останавливаясь, затрусили дальше, а когда перевалили за следующий холм, Лоренцо выпрямился в седле.– Видели, там были Содерини и Питти! И их мерзкие дружки! Я вам должен бочку кьянти за то, что вы выручили меня!– Только получше того, что мы пили, когда я обучил тебя этой песенке, – ответил я. – Предпочитаю благородное вино из Монтепульчано.Лоренцо кивнул. Встреча с заговорщиками вызвала у него такой прилив юного негодования, что щеки его запылали румянцем. Сидя на вороном жеребце, я даже на расстоянии ощущал исходивший от него жар. Врагам Лоренцо точно не поздоровится! Видя решимость на его лице, я про себя подумал, что лучше не попадать к нему в опалу.– Возвращайтесь и предупредите отца. Пусть едет другой дорогой, – отрывисто приказал Лоренцо. – А я во Флоренцию.
Вместо того чтобы лишиться власти, Медичи, наоборот, укрепили свои позиции. За последующий месяц они предприняли ряд решительных действий. В первый день предупрежденный мною Пьеро выбрал другую дорогу, которой редко пользовались. Его внезапное и неожиданное появление во Флоренции не на шутку испугало заговорщиков. Пожилой Лука Питти молил о прощении и поклялся в вечной верности. Лоренцо сверкал глазами и настаивал на казни Питти, но Пьеро сказал, что Питти когда-то был другом Козимо и на первый раз его нужно простить. Остальных заговорщиков сковала нерешительность. Тем временем Пьеро созвал свою армию, отправил гонцов в Милан с просьбами о помощи, а сам втихомолку готовился к предстоящим выборам в Синьорию, продвигая в нее своих сторонников. Тщательно отобранные кандидаты были избраны, и власть Медичи укрепилась. Содерини, Нерони и Аччайоли были навеки изгнаны из Флоренции.Позже в том же году Лоренцо, чрезвычайно довольный мною за своевременное раскрытие заговора, едва не закончившегося свержением его отца, взял меня с собой в Рим. Его отправили с поздравлениями к новоизбранному Папе Павлу П. Разумеется, хотя Лоренцо еще был подростком, он должен был заниматься и торговыми делами. Ему предстояло обсудить с Папой договор об использовании квасцовых шахт в Тольфе. Квасцы необходимы при производстве стекла, в медицине, при дублении кож, они нужны художникам для закрепления красок, а самое главное – для окрашивания тканей, ведь это существенная часть флорентийской ткацкой промышленности. Медичи намеревались взять под свой контроль эти квасцовые месторождения. До недавнего времени квасцы привозили в основном с Востока, точнее из Смирны. В 1460 году в Тольфе близ Чивитавеккьи в Папском государстве были обнаружены большие залежи. Могущественный банк Медичи почуял прибыльное дело и, вполне естественно, захотел разрабатывать это ценное месторождение. Лоренцо отправили обсудить это лично с Папой Римским. К моему изумлению, Лоренцо даже добился моего приглашения на закрытое совещание с Его Святейшеством.Кардинал в красной шапочке быстро проводил меня в покои Папы в Ватиканском дворце. Юный Лоренцо и Павел II сидели в роскошных резных креслах, склонив друг к другу головы. Услышав мои шаги, Лоренцо вскинул голову, улыбнулся и поманил меня рукой. Преисполненный благоговения от близости к Папе, которого я никогда не ожидал увидеть, я несколько робко подошел к ним, склонив голову и потупив глаза. Лоренцо слегка кивнул, и я опустился на одно колено.– Святой отец, это мой близкий друг Лука Бастардо, – произнес Лоренцо.Папа протянул мне руку, я взял ее и неловко замешкал, прежде чем поцеловать его кольцо.– Ты не исповедуешь христианскую веру, сын мой? – спросил он с легкой смешинкой в голосе.Я поднял глаза на статного и внушительного мужчину, который смотрел на меня, удивленно подняв брови.– Я собирался назваться Формозус, что означает «красивый», но это не я, а ты заслуживаешь такого имени!– Это слишком большая честь для меня, синьор, и вы чрезмерно принижаете себя, – ответил я.Он засмеялся и, отняв руку, положил ее обратно на колени, дожидаясь ответа на свой вопрос.– Я христианин, синьор, по крайней мере я так полагаю. Не знаю, крестили ли меня в детстве. Не зная наверняка, крещен я или нет, я боялся оскорбить ваше достоинство, поцеловав кольцо.Я не посмел сказать ему, что могу заставить себя поверить лишь в Бога-насмешника, который, возможно, в эту самую минуту упивался забавным фарсом, где уличный босяк, безотцовщина и шлюха разговаривал с Папой Римским. Мне даже чудился витающий под позолоченным арочным потолком его заливистый божественный смех. Но признаваться, в чем состоит моя истинная вера, было бы неразумно: Папа мог рассердиться. А ненасытный костер все еще поджидает свою добычу, а я все время оттягиваю его желанное пиршество.– Я могу это исправить, – шутливо предложил Папа.Он возложил ладонь мне на голову и торжественно произнес:– Крещу тебя Святым Духом, во имя Отца, и Сына, и Святого Духа.Я почувствовал исходящую от его руки теплую струю, которая, как легкий ветерок, коснулась моей макушки. Это напомнило мне об учении алхимика Гебера: действительной и истинной передаче чего-то духовного. Я испугался. Я так и присел на пятки и воззрился в изумлении на Папу Павла, а он кивнул мне.– Бастардо, говоришь? Уверен, твои родители были добрые христиане, Лука. Такое красивое, чистое лицо ты мог получить только от таких людей, – доброжелательно проговорил Павел II. – Тебе не обязательно носить имя Бастардо, ты же знаешь. Я могу подарить тебе более достойное и честное имя, которое ты сможешь с гордостью передать своим детям.– Вы более чем великодушны, Ваше Святейшество, – ответил я, проникнувшись к нему еще большим уважением, – но мне кажется, что это от меня зависит, станет ли мое имя достойным и честным, а не наоборот.Папа снова приподнял брови.– Ты же не из тех язычников-гуманистов? Они занимаются пустой болтовней, разглагольствуют, дабы прикрыть моральный упадок под внешним лоском учености, силясь примирить древнегреческих и римских языческих богов с единственной истинной религией, которую принес миру Иисус Христос. Как будто христианство можно примирить – или, хуже того, слить – с древней мифологией! Такого пошиба, с позволения сказать, гуманисты только позорят науку в глазах остальных людей!Я глубоко вздохнул.– Синьор, я человек, выросший на улицах Флоренции и старающийся вылепить из себя что-то, достойное уважения.– Святой отец, мой друг Лука начал жизнь уличным бродягой, а потом по несчастливой случайности столкнулся с дельцом, который воспользовался его юностью и красотой. Он освободился из его плена и своими трудами и бережливостью добился благосостояния. Он осторожно выясняет собственное происхождение, нанимая людей, которые повсюду ищут сведения о возможных его родственниках, – сообщил Лоренцо, продемонстрировав поразительную осведомленность о моей жизни.Я потрясенно смотрел на него. Должно быть, что-то ему стало известно от Козимо, а что-то от шпионов, хотя я представить не могу, откуда они могли это узнать. Медичи никогда не переставали меня удивлять. Я вновь напомнил себе, что с Лоренцо стоит держаться настороже. Он коварно улыбнулся мне, наслаждаясь моим смущением, и продолжил:– А главное, Лука – человек, который всегда стремится к абсолютной честности. Он доказал роду Медичи свою преданность и надежность.– К честности! – взорвался Папа, беспокойно вскочил с резного кресла и закружил по комнате. – Честность! Это слово принесет неприятности моему папству. Кардиналам и правда нужна власть, они настаивали, чтобы я дал клятву, благодаря которой они получат ее, несмотря на свирепствующий непотизм Непотизм – раздача римскими папами ради укрепления собственной власти доходных должностей, высших церковных званий и земель родственникам.
и неприкрытое взяточничество в курии. Курия – совокупность учреждений, посредством которых Папа Римский осуществляет управление католической церковью и государством Ватикан.
Кроме них, есть еще разбойники бароны и воры, которые хозяйничают на дорогах Папского государства. Среди христианского мира бедняки голодают, кровная месть позорит нашу страну, мусульмане стоят у ворот, а рядом Русь с целым христианским народом, который может и должен воссоединиться с матерью церковью! – Он обернулся к нам и от переполнивших его чувств взмахнул руками. – Храни же свою честность, Лука Бастардо, и я желаю тебе в этом удачи!– Благодарю вас, ваша милость, – тихо произнес я.Лоренцо жестом попросил меня подняться, и я начал пятиться к двери. Святой отец заметил, что я собираюсь уйти, и так же молча указал на роскошную резную скамью из красного дерева в углу комнаты, где я бы не мог услышать их разговор. Я стал развлекаться, рассматривая старинные шпалеры и замечательные картины на стенах. Среди них я обратил внимание на чудную картину с изображением Мадонны, которая могла выйти только из-под кисти Фра Анджелико. Ее милое, безмятежное лицо, благородная осанка, скульптурная четкость форм и то, как изображены были окружающие Мадонну ангелы, создавая впечатление пространственного объема, – во всем этом безошибочно узнавался его благочестивый стиль. Козимо бы понравилась эта картина. Тем временем Папа и Лоренцо вернулись к своей беседе. Прошло еще несколько минут, и Лоренцо склонился перед Его Святейшеством для благословения и поманил меня к себе.– Ты мне нравишься, – с улыбкой произнес Папа. – В тебе есть что-то благородное. Твои черты выдают добрую христианскую душу. Я бы хотел укрепить твою веру на жизненном пути.– Благодарю, Ваше Святейшество, – ответил я и низко склонил голову.Он поднял руку.– Юный Лоренцо сказал мне, что ты живешь на винограднике в окрестностях Флоренции. Есть ли у тебя жилище в городе?– Нет, синьор, – ответил я, так как давно избавился от всей собственности во Флоренции.Все сделки заключались через агентов Медичи, и Лоренцо наверняка об этом знал, так как имел доступ к архивам отца.– У церкви есть собственность во Флоренции. Я похлопочу, чтобы какой-нибудь подходящий дворец передали тебе в собственность, – произнес Папа.– Что? – выдохнул я, не веря своим ушам. Статный Павел II засмеялся.– Будем считать, что это папская приманка для праведной христианской жизни. Я надеюсь, что ты обзаведешься женой и она родит тебе детей, которых ты должным образом окрестишь и научишь катехизису.– Святой отец, благодарю вас за великодушный дар!– Ну, разумеется, – улыбнулся он. – Будь добрым другом юного Лоренцо. Как и мне, ему нужны друзья, которые защитят его. Он наживет себе врагов, хотя я и предвижу, что у него впереди долгий и славный жизненный путь.Затем Папа вздохнул и провел ладонью по лицу.– Хотел бы я то же самое сказать о себе, – пробормотал он и попрощался с нами.И вот мы с Лоренцо вновь отправились во Флоренцию, выбрав другой маршрут. Так начался новый период моей жизни в родном городе, в чудесном дворце, который подарил мне сам Папа Римский, глава христианской церкви и наместник Бога на земле. ГЛАВА 19 Пришло время Леонардо выйти из-под моей опеки. Ему исполнилось шестнадцать, и сер Пьеро, как часто бывало, привез его на денек ко мне во дворец, когда я был в городе. Они постучали в мою дверь, и сначала я решил, что это просто очередной визит. Сер Пьеро тоже перебрался во Флоренцию и частенько приходил ко мне на обед: у меня был хороший повар, а сер Пьеро всегда был не прочь откушать за чужой счет. Потом он оставлял со мной Леонардо и отправлялся по своим делам. Слуга впустил их в дом, и я вышел им навстречу. Стоило мне увидеть важное и замкнутое выражение на лице сера Пьеро, я понял, что он что-то задумал, причем Леонардо об этом пока еще не знает.– Добро пожаловать, – поприветствовал я их и обратился к Леонардо, который уже перерос меня: – Мальчик мой, я слыхал от твоего друга Фичино, что в библиотеке Медичи появились новые манускрипты. Почему бы тебе не пойти и не посмотреть?Дважды повторять ему это предложение не пришлось. Он весь загорелся, махнул рукой и умчался в Палаццо Медичи на Виа-Ларга, который находился недалеко от моего дворца, просторного особняка, который для меня заботливо выбрал Папа Павел П.– Мой повар приготовил на обед превосходную риболлиту, – сказал я серу Пьеро.Тот отрицательно покачал головой и грузно уселся на скамью в вестибюле. И тогда я понял, что происходит нечто серьезное, ведь сер Пьеро отказался от приглашения на трапезу! Я выжидающе сел на другую скамью напротив.– Я показал художнику Вероккьо Андреа дель Вероккьо (1435–1488) – итальянский скульптор, живописец, гравер, представитель раннего Возрождения.
некоторые рисунки Леонардо, – произнес сер Пьеро.Стоял прохладный весенний день, но в последнее время сер Пьеро заметно располнел и сейчас утирал платком вспотевший лоб.– И когда же Леонардо начнет у него учиться? – спросил я нейтральным тоном, который скрывал мою печаль оттого, что я потеряю постоянное и тесное общение со своим юным подопечным.Конечно, я знал, что этот день когда-нибудь настанет, но не ожидал, что это случится сегодня, и не думал, что буду так расстроен. Жизнь всегда так поступает с нами: подбрасывает неприятный сюрприз, как тяжелый мяч. Я скрестил руки на груди, надеясь усмирить боль в сердце. Леонардо был мне как родной. Мои поиски родителей до сих пор не увенчались успехом, и суженая, обещанная мне в видении, пока еще оставалась где-то в неопределенном будущем, хотя я ждал ее с растущим нетерпением. Леонардо был мне почти как сын, возможно, даже единственный сын, который у меня когда-либо был или будет. Я буду скучать по нем.– Завтра, послезавтра. Скоро. Вероккьо был поражен. Я честно спросил у него, будет ли полезно моему сыну учиться у него, и, посмотрев на рисунки мальчика, он начал умолять меня, чтобы я отдал Леонардо ему в ученики прямо сегодня!Сер Пьеро с гордостью посмотрел на меня, и я только кивнул.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64