– Я не хотел говорить тебе об этом, мне было стыдно. Я боялся, что ты подумаешь, что мы все такие, все приезжие. Если бы я сказал, что он наркоман, что он ворует, то в наших отношениях все могло измениться…
– Все равно не нужно было врать, – сбросив с себя его руку, сказала женщина и убрала со лба светлые локоны.
– Полиночка, прости. Это последнее, что я могу сказать по данному вопросу, – отстраняясь от нее, отозвался мужчина.
Его горячее тело отодвинулось, по ее спине пробежал холодок, а вместе с ним появилось осознание того, что он может уйти, а она останется одна и никогда не простит себе разрыва, потому что сильно полюбила, потому что у них будет ребенок. Поняв это, она повернулась к нему, схватила его голову руками, привлекла к себе, прошептав:
– Я прощу, но только не лги мне больше, очень прошу, не лги.
– Ладно, – ответил он, целуя ее в левый висок. – Я продолжу?
Она кивнула, сползла ниже, прижавшись щекой к его груди, слушая биение сердца, пытаясь угадать, сколько в нем любви к ней.
– Я все рассказал Саньку, а он ответил, что Генка всегда выглядел как последний гопник. Я психанул. Странно, да? Я должен был бы обрадоваться, ведь эти слова равноценны поддержке, это все равно что услышать: «Толян, ты поступил единственно верным образом». Но я психанул на него, сказав, что не ему судить Генку. Они в универе не ладили никогда, поэтому я так сказал. А он рассмеялся, хлопнув меня по плечу, и произнес: «Ты словно больной, которого излечили, а он требует вернуть все на круги своя, потому что не знает, как жить без болячек в будущем». Так и сказал! Еще назвал меня мазохистом, потому что я переживаю по этому поводу. У меня прямо кулаки чесались поругаться с ним, поспорить, а он парой предложений заткнул все мои страдания и возражения. Это судьба. Судьба привела меня туда, чтобы успокоить.
– Ты смешно говоришь, – ответила она. – В смысле, как-то косноязычно, словно пьяный. Сколько, говоришь, пива ты выпил?
– Началось! Не успели пожениться, а меня контролируют! – наигранно возмутился Толик, погладив ее по шее большим пальцем.
– Потому что я люблю тебя, мой славный, – обняла его Полина. – О чем вы еще говорили?
– Было уже темно, я пошел домой. Договорились встретиться завтра, в кафе.
– Я согласна, – улыбнулась она. – А теперь давай спать, что-то в сон клонит.
Они обнялись и через пять минут уже спали.
Глава 13
Что за «фу» скрывает роща?
1
Солнце сияло ярко, но привычной для этих мест духоты не было.
– В нашем деле главное уметь правильно подать продукт, – разглагольствовал Александр, жестикулируя. – Вот если я скажу: «Фу, ФУ, ФУУУ!»
– Мы подумаем, что этот «хот-дог» отвратителен, – ткнув пальцем в булочку с сосиской, вставила Лена. Она тоже постигала основы дизайна вместе с ребятами, поэтому была приглашена в кафе на небольшую встречу. Сейчас она работала в рекламном агентстве менеджером, и в ее обязанности входило вести переговоры с потенциальными клиентами, заключать контракты. Одним словом, добывать для работодателя «кислород» в виде денег.
– Фуууу! – скорчив кислую мину, махнув в ее сторону рукой, повторил Александр, одетый в черную рубашку с коротким рукавом, наполовину прикрывавшем бицепсы, в ярко-бардовый галстук, опускавшийся до такого же цвета гульфика на черно-фиолетовых джинсовых бриджах, которые сменяли белые носки и кеды в черно-белую полоску с красными шнурками.
– Ты клонишь к тому, что можешь одним слогом сделать антирекламу всему этому кафе, – сказал Толик, обведя рукой территорию, расположенную на берегу Урала, в тени высоких деревьев и небольших кустов сирени.
– Фу-фу-фу! – быстро произнес Саша, манерно взмахнув пальцами рук, вопросительно посмотрев на Полину. Женщина была одета в заканчивающееся чуть выше колен облегающее белое платье с закрытым, наподобие «водолазки», воротом, отороченным серыми, короткими перьями.
– Не знаю, – улыбнулась она, поправив волосы. – Вы хотите объяснить, как правильно подать продукт. Следовательно, ваш продукт называется «фу», и вы хотите нам доказать, что и его можно преподнести как нечто положительное, я угадала? – наблюдая, как меняется выражение лица спрашивающего: из вопросительного оно стало удивленным, затем восторженным.
– Вот! – вскочив с места, указав правой ладонью в сторону женщины, вскричал Александр, привлекая к себе внимание людей за соседними столиками. – Вот она, сила логики! Полина, вы, кажется, бухгалтер?
Она кивнула, продолжая улыбаться. Толик и Лена удивленно смотрели то на нее, то на друга. Саша между тем успокоился, вернулся на место, сказав:
– Порой нам, людям творческим, не хватает именно логики и прагматизма, чтобы осмыслить продукт, сделать его интересным для покупателя. Мы волнуемся о воплощении своего «я» в дизайне, а ведь ни заказчиков, ни потребителей мы не волнуем, им нужно разложенное по полочкам утверждение: «Надо покупать именно этот продукт, потому что ты с ним обретешь счастье!» А китайское слово «ФУ» для слуха русскоязычного человека все равно что слово «дерьмо». Но если я скажу вам, что оно обозначает, то ваше отношение к этому слогу изменится радикально…
– Ну, и как переводится твое «фу»? – не удержалась Лена, отставив бумажный одноразовый стаканчик с газированной водой в сторону.
– «ФУ», друзья мои, – это китайский символ счастья! Он продается как амулет и пользуется большим спросом во всем мире, частью которого является и Оренбург, – он наклонился к центру над столиком, поманил сделать то же самое остальных и тихо прошептал: – Напротив меня сидит девчонка, у которой на груди висит именно этот амулет. Для нее «ФУ» – это надежда обрести рай на Земле…
Он выпрямил спину, откинулся назад и закончил:
– Наша задача, как работников рекламного бизнеса, показать, что употребление тех или иных продуктов, вне зависимости от их названия, полезности, вида, является для человека, употребляющего их, равноценным обретению счастья!
– Вот тебе и «фу», – взяв стаканчик обратно, промолвила Лена, одетая в брючный летний костюм изо льна.
– Вот тебе и теория, – вздохнул Толик, подливая еще пива из стеклянной бутылки в пластиковый стакан. – Но я считаю, что «я» автора рекламы должно присутствовать в каждой работе, иначе человек теряет всякий интерес к тому, что он делает. У него остается один мотив для труда – зарабатывание денег на жизнь.
– А что в этом мотиве плохого?! – возмутилась Елена. – Я же не буду вкладывать душу в поиск клиентов… Хотя…
– Ааа! Ты задумалась! – обрадовался Толя.
– Нет ничего ужасного в этом мотиве, кроме того, что он иногда заставляет человека пахать за копейки сразу на несколько фирм, сея вокруг однообразие и узколобие, – произнес Саша, поглаживая себя по бедрам.
– То есть человек согласен работать за маленькую зарплату? – уточнила Полина, взяла свой стакан с соком и отпила через трубочку.
– Да, если выбора нет, а мотив только в зарплате, то он будет делать свою работу по шаблону, не вкладывая ничего нового, интересного, – ответил Александр. Он достал сигарету из пачки, лежавшей на столе, закурил.
– Я тебя не пойму, – протягивая левую ладонь в сторону друга, сказал Толик. – То ты говоришь, что работать надо не вкладывая свое эго, то противоречишь себе, утверждая, будто без души дизайн-проекты, а мы говорим о них, станут скучными.
– Я не противоречу сам себе! – хлопнув себя по левому колену, возмутился Саша. – Я говорю о том, что интересует заказчиков и какие будут последствия, если следовать их точным рекомендациям. Логика должна быть при разработке макета, но она не должна выходить на первый план. Я говорил про то, что художникам не всегда достает логического мышления, как, например, бухгалтерам…
– Ну, извините, – решила включиться в беседу Полина. – Получается, что мой труд бездушен и сух, как воздух в Сахаре.
– Отличное сравнение! – рукоплеская, взорвался Александр. Его коротко стриженные, торчащие к верху волоски, задрожали.
– Не увиливай от темы, – схватив его за руку, рассмеялась Лена. – Ты вечно так, заведешь в дебри и бросаешь там, как Иван Сусанин!
Толя захохотал, схватившись за живот. Вдруг скривил лицо, ойкнул:
– Мне надо отлучиться, по маленьким делам.
– Живот болит? – взволновалась Полина, посмотрев на любимого, протягивая к нему руку.
Он неопределенно мотнул головой. Саша, подперев рукой подбородок, вздохнул, выпустил струйку дыма и произнес:
– Если бы обо мне пеклись так же, то я тоже женился бы без раздумий.
2
– У тебя занимательные друзья, – держа Толика за локоть, прижимаясь щекой к его плечу, сказала Полина. – А Санек действительно балагур и болтун. Так много говорит, и ничего не понятно, если не слушать внимательно.
– Он всегда был сорокой, – согласился Толик.
Было четыре часа дня. Встреча окончилась час назад, проходила она в обеденный перерыв, потому что вечером и Лена и Саша были заняты. Полина и Толик, как отдыхающие, в свободное время решили пройтись по магазинам центра. Для начала они зашли в парфюмерный салон.
– Вы ищите духи для вас? – обратилась аккуратно одетая девушка к Полине.
– Да, мы хотим найти что-нибудь на лето, к такой вот погоде, – ответил Толик, взяв со стеклянной полки круглый пластмассовый флакон серебристо-красного цвета.
– Тогда этот аромат не подойдет, – покачала пальчиком консультант. – Он слишком горячий, терпкий. В нем превалируют имбирь, можжевельник, кардамон и белый перец. Для стоящей на улице жары это не совсем то, согласитесь, – и она улыбнулась.
– Но можно мы понюхаем, – настояла Полина, которой не очень понравилось, как эта девушка уверенно и самодовольно смотрит в глаза ее жениху.
– Конечно! – Консультант прыснула в воздух духами из шарообразного флакона и помахала в облаке ароматной влаги бумажной полоской, взятой с полки.
Пара вдохнула запах. Он оказался и впрямь резким. Если таким побрызгать в салоне автобуса или ином закрытом пространстве, подогреваемом снаружи солнечными лучами, то у присутствующих может наступить удушье или рвота. Полина кивнула, сказав:
– Я хотела бы что-нибудь легкое, с ароматом ванили.
– У нас есть несколько подобных ароматов, – улыбнулась девушка. – Пройдемте!
– А у вас настоящие духи, не версии? – спросил Толя, следуя за женщинами между витрин, заставленных парфюмом.
– От производителя, очень стойкие, поэтому и цены такие, – ответила консультант не поворачиваясь. – Вот этот аромат попробуйте, – взяв с полочки высокий флакончик с прочерченными зигзагами и стеклянными дутыми пузырьками на основании, предложила она, потом брызнула на специальную бумажную полоску. – Фрезия, лепестки розы, цитрус в первых аккордах, а вуалью идет ваниль. Надо подождать, пока пройдут первые ноты. Сердцевину аромата составляют орхидея, лотос и китайская буддлея. Чувствуете, немного медовый, сладенький запах.
– Что-то есть, – вдыхая, сказала Полина.
Она представила, как будут реагировать люди на этот парфюм. Толик решил предоставить Полине возможность самостоятельно побродить среди стеллажей, а сам пошел к отделу с мужской косметикой. Подошедшей продавщице он сказал, что не нуждается в помощи, а хочет только посмотреть кое-что. Такого объяснения оказалось достаточно, консультант в форменной синей юбке и белой блузке отошла назад к прилавку.
Толик подошел к парфюмерии американских марок, взял правой рукой флакон в виде увеличенной гильзы с позолоченным наконечником. Он открыл его и принюхался. Сквозь витавший внутри здания запах душистых вод он смог различить резкий аромат кедра, что-то напомнивший. Мужчина задумался, перелистывая страницы памяти. Он увидел лицо отца. «У него был подобный одеколон». Дешевый, советского производства, предназначенный для обработки кожи после бритья – вот какой запах имела дорогая американская туалетная вода, представляемая на рынке как средство для привлечения женщин и денег. Толик даже вспомнил страницу в мужском журнале, на которой была представлена реклама этой марки. Манерный, с запоминающейся внешностью, одетый как бизнесмен мужчина, лежа в кровати спиной к знойной, пышногрудой женщине, пересчитывал деньги, сложенные стопочками в металлическом дипломате, а на первом плане, на прикроватной тумбочке, стоял флакон в форме гильзы. Слоган гласил: «На войне как на войне». С воспоминанием об отце на него накатила волна необъяснимой тревоги, проникавшей, казалось, извне, из светлого пространства этого магазина, и превращавшейся в гнилостную жуть, доходящую до кончиков волосков, покрывавших его тело. Он даже ощутил, как мелкие капельки пота выступили на спине и шее.
– Толик! – отвлекла его Полина, стоявшая в нескольких метрах напротив него у полок с парфюмированным тальком.
– Да?! – сжимая туалетную воду в руке, спросил он.
– Я выбрала духи, – сказала она. – Оценишь?
– Конечно, – поворачиваясь, чтобы поставить флакон на место, ответил он. Потом замер, задумчиво посмотрел на подсвеченную сзади рекламу торговой марки, размещенную над стеллажом, затем повернулся к консультанту, порхающей около Полины. – Вынесите мне, пожалуйста, это!
– Ты тоже решил сделать покупку? Даже мне не показал! – поспешив к любимому, возмутилась женщина.
– Хороший выбор! – подходя к покупателю, произнесла продавец с неизменной улыбкой. Ее глазки «ощупывали» его фигуру.
– У моего отца был похожий запах, хочу иметь такой же в коллекции, – пояснил Толик, ставя упаковку на стекло.
Дамы промолчали. Все вместе прошли к полке, на которой была выставлена парфюмерия, понравившаяся Полине.
– Я отказалась от ванили в пользу белой акации, – сказала она, протягивая ему бутылек в виде бабочки с розово-белой крышечкой.
Он откупорил флакон. Его обоняние улавливало тонкий, словно нить шелкопряда, запах, вызывавший ассоциации с зимой, снегом, что вполне подходило к стоявшей снаружи жаркой погоде.
– Возьмем! – кивнул он.
– А ваша невеста обратила внимание на тальк из той же серии, посмотрите, – как бы невзначай предложила консультант, улыбаясь. Потом одернула задравшийся край синей юбки и сжала губы, освежая помаду.
– И его берем, – сказал Толик, махнув рукой, поворачиваясь лицом к Полине: – Ты ведь согласна.
Она подпрыгнула, хлопнула в ладоши, затем наклонилась, обняв его за шею. Он обвил правую руку вокруг ее талии, прижался губами к ее лбу. Продавщицы поглядывали на блондинку с плохо скрываемой завистью.
Толя расплатился, взял пакет с веревочными сине-оранжевыми ручками и нарисованными на упаковке тигровыми лилиями. Внутри лежали четыре коробочки, завернутые в тонкую целлофановую пленку. Две предназначались Полине, в третьем лежал мужской парфюм, а в четвертом подарок для мамы, производства Франции.
– Я жалею, – прижимаясь к его плечу щекой, сказала женщина, – что с нами не было Саши. Он бы убедился, что можно вкладывать душу даже в продажу косметики.
– Ты про «синюю юбку», с вытатуированной улыбкой? – уточнил Толик, проводив взглядом переливающийся на солнце отполированный, черный «Фольксваген», проехавший мимо пары по трассе.
– Да, с улыбкой она пересаливала, но ее познания меня убедили, – говорила Полина, смотря под ноги. – В любое дело можно вложить любовь, свое «я». Даже занимаясь выписыванием накладных и актов на списание материальных средств, можно…
– Быть творцом, – вставил он и рассмеялся, но, увидев, как она надула губки, изменился в лице, добавив: – Ты абсолютно права. Многим людям свойственно работать, как говорят, с душой, и бухгалтера не исключение.
– Вот именно!
3
В те самые минуты, когда Анатолий и Полина выбирали духи в дорогом салоне, в парке «Зауральная роща» двое студентов Государственного аграрного университета отошли от столика в кафе помочиться. Они прошли под сгорбленными ветками деревьев, примяли траву.
– Я с этой шмарой, Олей, отойду. Невтерпеж, – поливая светло-желтой струей толстый ствол тополя, произнес один из парней. Он был стрижен под расческу, одет в майку без рукавов, в джинсы, на левый бицепс была нанесена татуировка в виде колючей проволоки с вплетенными в нее листками, похожими на клевер.
– Что, шершавого загнать? – бросив завистливый взгляд на товарища, спросил другой. – Как ты их цепляешь? Пара пива, чекушка водки, и они ведутся.
– Моя слава идет впереди меня, – мотнув головой вниз, на зажатый в правой ладони член, ответил тот и стряхнул капли. – Я пер ее подружку, Ира вроде. Та, бли буду, растрепала.
– Если мы тоже сговоримся, то уйдем, – убирая в трусы свое среднестатистическое мужское достоинство, произнес студент и застигнул ширинку.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46
– Все равно не нужно было врать, – сбросив с себя его руку, сказала женщина и убрала со лба светлые локоны.
– Полиночка, прости. Это последнее, что я могу сказать по данному вопросу, – отстраняясь от нее, отозвался мужчина.
Его горячее тело отодвинулось, по ее спине пробежал холодок, а вместе с ним появилось осознание того, что он может уйти, а она останется одна и никогда не простит себе разрыва, потому что сильно полюбила, потому что у них будет ребенок. Поняв это, она повернулась к нему, схватила его голову руками, привлекла к себе, прошептав:
– Я прощу, но только не лги мне больше, очень прошу, не лги.
– Ладно, – ответил он, целуя ее в левый висок. – Я продолжу?
Она кивнула, сползла ниже, прижавшись щекой к его груди, слушая биение сердца, пытаясь угадать, сколько в нем любви к ней.
– Я все рассказал Саньку, а он ответил, что Генка всегда выглядел как последний гопник. Я психанул. Странно, да? Я должен был бы обрадоваться, ведь эти слова равноценны поддержке, это все равно что услышать: «Толян, ты поступил единственно верным образом». Но я психанул на него, сказав, что не ему судить Генку. Они в универе не ладили никогда, поэтому я так сказал. А он рассмеялся, хлопнув меня по плечу, и произнес: «Ты словно больной, которого излечили, а он требует вернуть все на круги своя, потому что не знает, как жить без болячек в будущем». Так и сказал! Еще назвал меня мазохистом, потому что я переживаю по этому поводу. У меня прямо кулаки чесались поругаться с ним, поспорить, а он парой предложений заткнул все мои страдания и возражения. Это судьба. Судьба привела меня туда, чтобы успокоить.
– Ты смешно говоришь, – ответила она. – В смысле, как-то косноязычно, словно пьяный. Сколько, говоришь, пива ты выпил?
– Началось! Не успели пожениться, а меня контролируют! – наигранно возмутился Толик, погладив ее по шее большим пальцем.
– Потому что я люблю тебя, мой славный, – обняла его Полина. – О чем вы еще говорили?
– Было уже темно, я пошел домой. Договорились встретиться завтра, в кафе.
– Я согласна, – улыбнулась она. – А теперь давай спать, что-то в сон клонит.
Они обнялись и через пять минут уже спали.
Глава 13
Что за «фу» скрывает роща?
1
Солнце сияло ярко, но привычной для этих мест духоты не было.
– В нашем деле главное уметь правильно подать продукт, – разглагольствовал Александр, жестикулируя. – Вот если я скажу: «Фу, ФУ, ФУУУ!»
– Мы подумаем, что этот «хот-дог» отвратителен, – ткнув пальцем в булочку с сосиской, вставила Лена. Она тоже постигала основы дизайна вместе с ребятами, поэтому была приглашена в кафе на небольшую встречу. Сейчас она работала в рекламном агентстве менеджером, и в ее обязанности входило вести переговоры с потенциальными клиентами, заключать контракты. Одним словом, добывать для работодателя «кислород» в виде денег.
– Фуууу! – скорчив кислую мину, махнув в ее сторону рукой, повторил Александр, одетый в черную рубашку с коротким рукавом, наполовину прикрывавшем бицепсы, в ярко-бардовый галстук, опускавшийся до такого же цвета гульфика на черно-фиолетовых джинсовых бриджах, которые сменяли белые носки и кеды в черно-белую полоску с красными шнурками.
– Ты клонишь к тому, что можешь одним слогом сделать антирекламу всему этому кафе, – сказал Толик, обведя рукой территорию, расположенную на берегу Урала, в тени высоких деревьев и небольших кустов сирени.
– Фу-фу-фу! – быстро произнес Саша, манерно взмахнув пальцами рук, вопросительно посмотрев на Полину. Женщина была одета в заканчивающееся чуть выше колен облегающее белое платье с закрытым, наподобие «водолазки», воротом, отороченным серыми, короткими перьями.
– Не знаю, – улыбнулась она, поправив волосы. – Вы хотите объяснить, как правильно подать продукт. Следовательно, ваш продукт называется «фу», и вы хотите нам доказать, что и его можно преподнести как нечто положительное, я угадала? – наблюдая, как меняется выражение лица спрашивающего: из вопросительного оно стало удивленным, затем восторженным.
– Вот! – вскочив с места, указав правой ладонью в сторону женщины, вскричал Александр, привлекая к себе внимание людей за соседними столиками. – Вот она, сила логики! Полина, вы, кажется, бухгалтер?
Она кивнула, продолжая улыбаться. Толик и Лена удивленно смотрели то на нее, то на друга. Саша между тем успокоился, вернулся на место, сказав:
– Порой нам, людям творческим, не хватает именно логики и прагматизма, чтобы осмыслить продукт, сделать его интересным для покупателя. Мы волнуемся о воплощении своего «я» в дизайне, а ведь ни заказчиков, ни потребителей мы не волнуем, им нужно разложенное по полочкам утверждение: «Надо покупать именно этот продукт, потому что ты с ним обретешь счастье!» А китайское слово «ФУ» для слуха русскоязычного человека все равно что слово «дерьмо». Но если я скажу вам, что оно обозначает, то ваше отношение к этому слогу изменится радикально…
– Ну, и как переводится твое «фу»? – не удержалась Лена, отставив бумажный одноразовый стаканчик с газированной водой в сторону.
– «ФУ», друзья мои, – это китайский символ счастья! Он продается как амулет и пользуется большим спросом во всем мире, частью которого является и Оренбург, – он наклонился к центру над столиком, поманил сделать то же самое остальных и тихо прошептал: – Напротив меня сидит девчонка, у которой на груди висит именно этот амулет. Для нее «ФУ» – это надежда обрести рай на Земле…
Он выпрямил спину, откинулся назад и закончил:
– Наша задача, как работников рекламного бизнеса, показать, что употребление тех или иных продуктов, вне зависимости от их названия, полезности, вида, является для человека, употребляющего их, равноценным обретению счастья!
– Вот тебе и «фу», – взяв стаканчик обратно, промолвила Лена, одетая в брючный летний костюм изо льна.
– Вот тебе и теория, – вздохнул Толик, подливая еще пива из стеклянной бутылки в пластиковый стакан. – Но я считаю, что «я» автора рекламы должно присутствовать в каждой работе, иначе человек теряет всякий интерес к тому, что он делает. У него остается один мотив для труда – зарабатывание денег на жизнь.
– А что в этом мотиве плохого?! – возмутилась Елена. – Я же не буду вкладывать душу в поиск клиентов… Хотя…
– Ааа! Ты задумалась! – обрадовался Толя.
– Нет ничего ужасного в этом мотиве, кроме того, что он иногда заставляет человека пахать за копейки сразу на несколько фирм, сея вокруг однообразие и узколобие, – произнес Саша, поглаживая себя по бедрам.
– То есть человек согласен работать за маленькую зарплату? – уточнила Полина, взяла свой стакан с соком и отпила через трубочку.
– Да, если выбора нет, а мотив только в зарплате, то он будет делать свою работу по шаблону, не вкладывая ничего нового, интересного, – ответил Александр. Он достал сигарету из пачки, лежавшей на столе, закурил.
– Я тебя не пойму, – протягивая левую ладонь в сторону друга, сказал Толик. – То ты говоришь, что работать надо не вкладывая свое эго, то противоречишь себе, утверждая, будто без души дизайн-проекты, а мы говорим о них, станут скучными.
– Я не противоречу сам себе! – хлопнув себя по левому колену, возмутился Саша. – Я говорю о том, что интересует заказчиков и какие будут последствия, если следовать их точным рекомендациям. Логика должна быть при разработке макета, но она не должна выходить на первый план. Я говорил про то, что художникам не всегда достает логического мышления, как, например, бухгалтерам…
– Ну, извините, – решила включиться в беседу Полина. – Получается, что мой труд бездушен и сух, как воздух в Сахаре.
– Отличное сравнение! – рукоплеская, взорвался Александр. Его коротко стриженные, торчащие к верху волоски, задрожали.
– Не увиливай от темы, – схватив его за руку, рассмеялась Лена. – Ты вечно так, заведешь в дебри и бросаешь там, как Иван Сусанин!
Толя захохотал, схватившись за живот. Вдруг скривил лицо, ойкнул:
– Мне надо отлучиться, по маленьким делам.
– Живот болит? – взволновалась Полина, посмотрев на любимого, протягивая к нему руку.
Он неопределенно мотнул головой. Саша, подперев рукой подбородок, вздохнул, выпустил струйку дыма и произнес:
– Если бы обо мне пеклись так же, то я тоже женился бы без раздумий.
2
– У тебя занимательные друзья, – держа Толика за локоть, прижимаясь щекой к его плечу, сказала Полина. – А Санек действительно балагур и болтун. Так много говорит, и ничего не понятно, если не слушать внимательно.
– Он всегда был сорокой, – согласился Толик.
Было четыре часа дня. Встреча окончилась час назад, проходила она в обеденный перерыв, потому что вечером и Лена и Саша были заняты. Полина и Толик, как отдыхающие, в свободное время решили пройтись по магазинам центра. Для начала они зашли в парфюмерный салон.
– Вы ищите духи для вас? – обратилась аккуратно одетая девушка к Полине.
– Да, мы хотим найти что-нибудь на лето, к такой вот погоде, – ответил Толик, взяв со стеклянной полки круглый пластмассовый флакон серебристо-красного цвета.
– Тогда этот аромат не подойдет, – покачала пальчиком консультант. – Он слишком горячий, терпкий. В нем превалируют имбирь, можжевельник, кардамон и белый перец. Для стоящей на улице жары это не совсем то, согласитесь, – и она улыбнулась.
– Но можно мы понюхаем, – настояла Полина, которой не очень понравилось, как эта девушка уверенно и самодовольно смотрит в глаза ее жениху.
– Конечно! – Консультант прыснула в воздух духами из шарообразного флакона и помахала в облаке ароматной влаги бумажной полоской, взятой с полки.
Пара вдохнула запах. Он оказался и впрямь резким. Если таким побрызгать в салоне автобуса или ином закрытом пространстве, подогреваемом снаружи солнечными лучами, то у присутствующих может наступить удушье или рвота. Полина кивнула, сказав:
– Я хотела бы что-нибудь легкое, с ароматом ванили.
– У нас есть несколько подобных ароматов, – улыбнулась девушка. – Пройдемте!
– А у вас настоящие духи, не версии? – спросил Толя, следуя за женщинами между витрин, заставленных парфюмом.
– От производителя, очень стойкие, поэтому и цены такие, – ответила консультант не поворачиваясь. – Вот этот аромат попробуйте, – взяв с полочки высокий флакончик с прочерченными зигзагами и стеклянными дутыми пузырьками на основании, предложила она, потом брызнула на специальную бумажную полоску. – Фрезия, лепестки розы, цитрус в первых аккордах, а вуалью идет ваниль. Надо подождать, пока пройдут первые ноты. Сердцевину аромата составляют орхидея, лотос и китайская буддлея. Чувствуете, немного медовый, сладенький запах.
– Что-то есть, – вдыхая, сказала Полина.
Она представила, как будут реагировать люди на этот парфюм. Толик решил предоставить Полине возможность самостоятельно побродить среди стеллажей, а сам пошел к отделу с мужской косметикой. Подошедшей продавщице он сказал, что не нуждается в помощи, а хочет только посмотреть кое-что. Такого объяснения оказалось достаточно, консультант в форменной синей юбке и белой блузке отошла назад к прилавку.
Толик подошел к парфюмерии американских марок, взял правой рукой флакон в виде увеличенной гильзы с позолоченным наконечником. Он открыл его и принюхался. Сквозь витавший внутри здания запах душистых вод он смог различить резкий аромат кедра, что-то напомнивший. Мужчина задумался, перелистывая страницы памяти. Он увидел лицо отца. «У него был подобный одеколон». Дешевый, советского производства, предназначенный для обработки кожи после бритья – вот какой запах имела дорогая американская туалетная вода, представляемая на рынке как средство для привлечения женщин и денег. Толик даже вспомнил страницу в мужском журнале, на которой была представлена реклама этой марки. Манерный, с запоминающейся внешностью, одетый как бизнесмен мужчина, лежа в кровати спиной к знойной, пышногрудой женщине, пересчитывал деньги, сложенные стопочками в металлическом дипломате, а на первом плане, на прикроватной тумбочке, стоял флакон в форме гильзы. Слоган гласил: «На войне как на войне». С воспоминанием об отце на него накатила волна необъяснимой тревоги, проникавшей, казалось, извне, из светлого пространства этого магазина, и превращавшейся в гнилостную жуть, доходящую до кончиков волосков, покрывавших его тело. Он даже ощутил, как мелкие капельки пота выступили на спине и шее.
– Толик! – отвлекла его Полина, стоявшая в нескольких метрах напротив него у полок с парфюмированным тальком.
– Да?! – сжимая туалетную воду в руке, спросил он.
– Я выбрала духи, – сказала она. – Оценишь?
– Конечно, – поворачиваясь, чтобы поставить флакон на место, ответил он. Потом замер, задумчиво посмотрел на подсвеченную сзади рекламу торговой марки, размещенную над стеллажом, затем повернулся к консультанту, порхающей около Полины. – Вынесите мне, пожалуйста, это!
– Ты тоже решил сделать покупку? Даже мне не показал! – поспешив к любимому, возмутилась женщина.
– Хороший выбор! – подходя к покупателю, произнесла продавец с неизменной улыбкой. Ее глазки «ощупывали» его фигуру.
– У моего отца был похожий запах, хочу иметь такой же в коллекции, – пояснил Толик, ставя упаковку на стекло.
Дамы промолчали. Все вместе прошли к полке, на которой была выставлена парфюмерия, понравившаяся Полине.
– Я отказалась от ванили в пользу белой акации, – сказала она, протягивая ему бутылек в виде бабочки с розово-белой крышечкой.
Он откупорил флакон. Его обоняние улавливало тонкий, словно нить шелкопряда, запах, вызывавший ассоциации с зимой, снегом, что вполне подходило к стоявшей снаружи жаркой погоде.
– Возьмем! – кивнул он.
– А ваша невеста обратила внимание на тальк из той же серии, посмотрите, – как бы невзначай предложила консультант, улыбаясь. Потом одернула задравшийся край синей юбки и сжала губы, освежая помаду.
– И его берем, – сказал Толик, махнув рукой, поворачиваясь лицом к Полине: – Ты ведь согласна.
Она подпрыгнула, хлопнула в ладоши, затем наклонилась, обняв его за шею. Он обвил правую руку вокруг ее талии, прижался губами к ее лбу. Продавщицы поглядывали на блондинку с плохо скрываемой завистью.
Толя расплатился, взял пакет с веревочными сине-оранжевыми ручками и нарисованными на упаковке тигровыми лилиями. Внутри лежали четыре коробочки, завернутые в тонкую целлофановую пленку. Две предназначались Полине, в третьем лежал мужской парфюм, а в четвертом подарок для мамы, производства Франции.
– Я жалею, – прижимаясь к его плечу щекой, сказала женщина, – что с нами не было Саши. Он бы убедился, что можно вкладывать душу даже в продажу косметики.
– Ты про «синюю юбку», с вытатуированной улыбкой? – уточнил Толик, проводив взглядом переливающийся на солнце отполированный, черный «Фольксваген», проехавший мимо пары по трассе.
– Да, с улыбкой она пересаливала, но ее познания меня убедили, – говорила Полина, смотря под ноги. – В любое дело можно вложить любовь, свое «я». Даже занимаясь выписыванием накладных и актов на списание материальных средств, можно…
– Быть творцом, – вставил он и рассмеялся, но, увидев, как она надула губки, изменился в лице, добавив: – Ты абсолютно права. Многим людям свойственно работать, как говорят, с душой, и бухгалтера не исключение.
– Вот именно!
3
В те самые минуты, когда Анатолий и Полина выбирали духи в дорогом салоне, в парке «Зауральная роща» двое студентов Государственного аграрного университета отошли от столика в кафе помочиться. Они прошли под сгорбленными ветками деревьев, примяли траву.
– Я с этой шмарой, Олей, отойду. Невтерпеж, – поливая светло-желтой струей толстый ствол тополя, произнес один из парней. Он был стрижен под расческу, одет в майку без рукавов, в джинсы, на левый бицепс была нанесена татуировка в виде колючей проволоки с вплетенными в нее листками, похожими на клевер.
– Что, шершавого загнать? – бросив завистливый взгляд на товарища, спросил другой. – Как ты их цепляешь? Пара пива, чекушка водки, и они ведутся.
– Моя слава идет впереди меня, – мотнув головой вниз, на зажатый в правой ладони член, ответил тот и стряхнул капли. – Я пер ее подружку, Ира вроде. Та, бли буду, растрепала.
– Если мы тоже сговоримся, то уйдем, – убирая в трусы свое среднестатистическое мужское достоинство, произнес студент и застигнул ширинку.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46