Он зажимал ее. Женщина ударилась локтем о холодильник, и на ее глазах выступили слезы.
– Господом Богом молю, уйдите! – прошептала она, выдергивая руку из его хватки.
Олег Викторович ушел, собрав все сладости в пакет. Ушел, не говоря ни слова, только зло скалился, поглядывая время от времени то на нее, то вниз, на все еще торчащий гульфик. Она не проводила его. Сползла вниз, прислонясь спиной к холодильнику, и села на корточки. Слышала, как он обувается, ощущала запах дезодоранта. Ее пальцы, пачкаясь, возились в земле, рассыпавшейся по полу. Фиалка погибла. Олег Викторович вышел из квартиры, хлопнув дверью. Ей были слышны удаляющиеся шаги в подъезде. Полина, не задумываясь, запустила грязные пальцы во влажные волосы. Поднявшись, она прошла в душ, чуть не проколов по пути ступню об осколок горшка. Вода из рассекателя смывала грязь с волос, с рук, из души…
Сидя на стуле, сжимая в руках кружку остывшего чая, Полина плакала. Она вспомнила, и ей стало легче. Женщина подошла к раковине, умылась. В дверь позвонили.
Это вернулся Толик. Он не заметил, что у Полины покрасневшие глаза. Он был взбудоражен. Его расследование продвинулось вперед, о чем он хотел рассказать сильнее, чем хотел есть.
5
– Сергей был веселым парнем. Он даже писал статьи в юмористические газеты и журналы. А придуманные им сразу после института рекламы были реальными гэгами, – рассказывал Толя, уплетая рыбу. – Он даже тему однополой любви использовал, а у нас это до сих пор плохо проходит. Несмотря на это, с его подачи женские колготки рекламировали, надев на мужика. А несколько лет назад фирмой была запущена рекламная кампания престижной марки женских духов и косметики. Банеры с рекламой висели во многих городах страны. Изображение на них было поделено на две части. В одном квадрате красотка, в другом – мужчина, из которого эту красавицу сделали при помощи продвигаемой косметики.
– Я, помню, даже купила себе их помаду. Не очень хорошего качества оказалась, – вставила Полина, с улыбкой внимавшая словам Толика.
– Это была его последняя работа мирного плана, – отправляя в рот золотистую картошку, продолжал Толя. – Потом пошла социалка против войны в Чечне, против агрессии США в Афганистане, против распространения оружия массового поражения. Он делал плакаты, нацеленные на снижение межнациональной розни. На одном из проектов было фото с вооруженным мужчиной, наставившим автомат на стоящего перед ним на коленях ребенка. Надпись: «Вы можете оказаться на его месте».
– На чьем месте? – уточнила Полина.
– Видимо, на месте ребенка, – ответил дизайнер, собирая корочкой поджаренного хлеба сметану с морковкой.
– А может, на месте убийцы?
– Действительно. Я тоже так подумал. Странное немногословие. Вообще, многие последние работы Сергея были странными и недосказанными. Их можно было трактовать по-разному. Может, он, как художник, хотел побудить людей сомневаться и выбирать путь самостоятельно?
– А разве реклама, направленная на побуждение к каким-либо действиям, не должна быть конкретной? – наливая себе и Толе чай, спросила женщина.
– Но ведь это социальная реклама. Она не товар продает, а идею.
– А что ты еще узнал о нем?
Толик задумался, посмотрев на потолок, потом в стену, на которой весели ящики с кухонной утварью и крупами. Его губы беззвучно шевелились. Потом взгляд прояснился, и Толя заговорил:
– Два-три месяца до нервного срыва он большую часть времени просиживал на работе. При этом у окружающих возникало ощущение, что делает это Сергей из-под палки. Он, вообще, возмущался, что социальная реклама не его конек, а потом вдруг раз, и, стало казаться, что кроме как ею, он никогда ничем не занимался. Еще у него появились деньги. Он и раньше не бедствовал, а тут вообще стал покупать всякие дорогостоящие безделушки, одеваться в бутиках, за границу все собирался, только работу оставлять не хотел…
– Трудоголик, – вздохнула Полина, сметая тряпкой крошки со стола в ладонь.
Ужин был окончен. Толе оставалось допить чай.
– На трудоголика не похож. Его друг сказал, что Сергей стал фанатиком. Он стремился создать макет такой силы внушения, какого еще не было. Одной работе он мог посвящать уйму времени. Днями просиживал, иногда с красками. Как художник, ищущий совершенства…
– В нашем несовершенном мире, – зевнула она. – Откуда ты все это узнал?
– Я рассказывал про одного из охранников нашей высотки? – спросил Толик, встав, подойдя к раковине, сполоснув чашку.
– Не помню, – ответила женщина, вставая со стула.
– Я познакомился с Петром Алексеевичем. Он охраняет высотку уже лет пять. Так вот сегодня его дежурство. Я уговорил рассказать мне побольше о Сергее, а он переадресовал меня к своему сыну. Я говорил, что Сергей гей?
– Нет, – удивилась Полина, подойдя к нему, стоящему около раковины. Она положила руки ему на плечи.
– Да, он гей. С сыном Петра Алексеевича они были, так сказать, друзья-подружки.
– Пойдем в зал, телевизор включим, и ты мне все расскажешь, – предложила она, взяв его за руку, потянув прочь из кухни.
– Пойдем, – шлепнув ее по попе, улыбнулся парень.
Она, игриво повиляв бедрами, спросила:
– Мальчик хочет пошалить?
Он обнял ее за плечи, поцеловал в шею. Они стояли в темном коридоре, соединяющем комнаты и прихожую. Слабый рассеянный свет с улицы проникал сюда через открытую дверь, ведущую в зал. Толя второй раз прикоснулся к ее шее, она вздрогнула, ощутив, как устала.
– Сделаешь мне массаж? – попросила она.
– Пойдем, – подталкивая ее вперед в комнату, согласился Толя.
Они вошли в зал, уселись на диван. Полина нашла пульт и включила телевизор. Потом она легла на живот, погрузившись в мягкость темно-синего, а в полумраке кажущегося черным дивана. Толя присел над ее поясницей, напряг ноги, оставаясь чуть на весу. Она поерзала. Парень растер ладони одна о другую, чтобы кожа стала теплой, потом потер ее плечи, стал нежно массировать. Подушечками пальцев он ощущал, как напряжены мышцы женщины.
– Расслабься, – прошептал он, наклонившись к ее уху.
Она поежилась, хихикнув:
– Щекотно до мурашек.
Он поцеловал ее в мочку уха. Полина рассмеялась, потом сказала:
– Я перебила твой рассказ, что там с Сергеем?
– Я созвонился и встретился с Ваней, сыном Петра Алексеевича. Он с радостью выложил мне все, что знал. Он считает себя виноватым в том, что не смог спасти друга от психушки, хотя и пытался. Один раз они подрались даже. Ваня обвинил Сергея в фанатизме, а тот чуть не задушил его за это.
– Ненормальный, – чувствуя, как тепло разливается по телу, вставила Полина.
– Ваня сказал, что Сергей помимо всего прочего увлекся чтением книг о магии, колдовстве, и порой казалось, будто он борется за свою жизнь, изучая всякие манускрипты, талмуды, заклинания, примеры и учения. Я говорил, что нашел под столом рисунки со знаками-оберегами?
– Нет! Когда?
– Недавно, – надавив сильнее в области ее шеи, ответил Толя.
– Ты от меня многое скрываешь? – скорее игриво, чем обиженно спросила она.
– Просто это было в день, когда я узнал о похоронах…
– Извини.
Полина перевернулась под ним на спину, протянула руки и обвила его шею.
– Не за что. Я сейчас тебе все рассказываю, – сказал он, наклоняясь к ней, целуя в лоб.
– А где ты этого Ваню встретил?
– В смысле где мы разговаривали? – ложась на нее, уточнил парень.
– Да, – выдохнула она, ощущая тяжесть его тела.
– У входа в ночной клуб. Внутрь я не пошел, потому что еще рано было, он был закрыт.
– Что за клуб? – запустив пальцы в его волосы, спросила она.
– Какой-то в центре, я не запомнил, честно. Меня больше интересовало прошлое Сергея. Зачем он рисовал обереги на рабочем столе? Что-то тут неладное.
– Давай сейчас забудем об этом, – гладя его плечи, прошептала она. – На время.
Он поцеловал ее, воскресив в памяти яркие огни вывески ночного клуба, зябнущего на ветру в легкой обтягивающей одежде Ваню и как он скоро шептал, словно опасаясь чего-то, словно избавляясь от груза. Иван будто стремился быстрее передать тяжесть своих воспоминаний постороннему человеку. Последние слова, которые он произнес, прежде чем попрощаться, были следующие: «Что-то свело Сергея с ума на этой работе. Что-то там не так, ты приглядись».

Глава 6
Тесты с секретом

1
Толя поймал мотор. Терять время на метро не хотелось, тем более что деньги были. Он посмотрел на купленные вчера часы, змеей сжимавшие запястье. Время еще оставалось. Сидя в автомобиле, он позвонил матери. Та была рада услышать его голос, потом, расплакавшись, сообщила, что бабушка приходила к ней во сне, просила присмотреть за внучком:
– Так и сказала: «Ты за Толенькой-внучком приглядывай. Я ему уже не помогу».
– Мама брось, сходи в церковь, закажи панихиду или просто свечек поставь, – отмахнулся он, разглядывая через приоткрытое окно прохожих и автомобили на соседних полосах движения.
– Я ходила сегодня, за всех ставила. Что там произошло! Толенька, ты меня прости, что нервничать тебя заставлю, но я должна рассказать, – произнесла мать и замолчала, словно опасаясь чего-то.
– Мам, деньги капают, говори уж! – психанул парень.
– Вы ведь с Геной вместе уезжали. Я просто его маму встретила в церкви. Она на коленях перед иконой поклоны била, а как меня заметила, так бросилась, будто дикая, и кричит: «Что твой сын с моим мальчиком сделал?! Мне знак был! Что сделал?!» И женщина заплакала, переживая произошедшее, ощущая запах ладана, чувствуя на себе взгляды верующих, собравшихся вокруг.
– Что за знак ей был? – спросил Толя, с силой сжав сотовый правой рукой. Потом он обратился к водителю автомобиля:
– Долго еще?
– Сам видишь, какие пробки. Вон тачка с мигалками дорогу перегородила, – указал вперед мужик, дыхнув на Толю прокуренным ртом.
Дизайнер отвернулся и спросил мать:
– Так что за знак ей был?
– Не знаю, сынок. Она словно взбесилась, меня за рукав схватила и к иконе Девы Марии поволокла, приговаривая: «Перед ликом святым говори! Как мать матери говори! Что с моим мальчиком?!» Я отбивалась, она рукой махнула и несколько свечей сбила…
Тут женщина осеклась, словно ей в спину воткнули нож и слова застряли в горле. Толя, посмотрев, как впереди правительственный автомобиль, сигналя лампочками, поехал влево, освобождая дорогу, спросил:
– Мам, ты чего замолчала? Мам?!
Он слышал ее дыхание, еще какой-то звук, похожий на знакомый с детства хлопок пистона в игрушечном пистолете.
– Мама, хватит молчать!
– Толенька, – прохрипела она, и по спине парня побежали мурашки. – Она смахнула те самые свечки, которые я за твое, Генкино и отца твоего здоровье ставила.
Она вспомнила еще раз, как мать Гены, с округлившимися безумными выплаканными глазами, дергает ее за рукав. Трещат нитки шва, верующие вокруг ропщут. Пахнет церковью. Другой рукой женщина машет, задевая свечки, только что поставленные за здравие дорогих и просто знакомых людей. Огоньки гаснут. Восковые палочки летят на деревянный пол. Еще несколько свечей по соседству гаснут и падают вниз. Воскресив это в памяти за миг, мама Толи продолжила:
– Вот тогда на нее налетели люди и спасли меня. Возникла сумятица, я сбежала от стыда, – затараторила она. – Надо сходить и службу за здравие заказать, только в другую церковь. В эту боюсь идти, хоть и рядом с домом.
– Мамочка, тебе нужно успокоиться. Ты с похоронами, с наследством совсем вымоталась, а тут еще эта ненормальная. Я понятия не имею, что делает Генка. Я тогда его матери не сказал, но он подсел на наркотики, и наши пути…
Его перебили гудки. Он посмотрел удивленно на телефон, перенабрал номер. Абонент был недоступен или находился вне зоны досягаемости. «Батарейка могла разрядиться», – подумал парень, убирая сотовый в кожух, прикрепленный к ремню. Недосказанность повисла в воздухе как что-то осязаемое, твердое. Толя посмотрел в окно:
– Подъезжаем?
– Уже, – притормаживая, ответил водитель.
Парень протянул деньги, вышел. «Может, зайти к Генке, на старый адрес? Узнаю, что к чему?» – размышлял он, но стоило увидеть яркую неоновую вывеску ресторана, стоящую около входа в него Полину в вечернем платье, то обо всем забыл.
– Привет, я не опоздал? – подходя, целуя ее в щеку, спросил он.
– Я только что подъехала.
– Нужно было ехать вдвоем, – подставляя ей согнутую в локте руку, сказал Толя.
– Я же была в парикмахерской, стыдно признаться, но в ресторане не была несколько лет, – обвив свою руку вокруг его, ответила она.
– Первый раз я же видел тебя обедающей в ресторане у высотки, – улыбнулся дизайнер.
– Я имею в виду походы с мужчиной, моим мужчиной, – прильнув к его плечу щекой, прошептала она. Волосы женщине уложили в витиеватую ракушку, над которой парикмахер трудился полтора часа.
– Столик номер двенадцать, – сказал Толя подошедшему к ним распорядителю зала.
Зализанный мужчина кивнул и повел пару меж столов, занятых разномастными персонажами: лысые, пузатые, после перманента, обесцвеченные, в строгом и дорогом, в блестящем и безвкусном, ярко накрашенные и с естественным макияжем…
– Тут красиво, – призналась она.
Когда с салатами было законченно, принесли перемену. Каждый успел осушить по бокалу красного вина. Толя сказал:
– Сегодня меня вызывали к главному. Он очень хорошо отзывался о моих работах. Сказал, что я делаю успехи и процент вовлечения в потребление, а также уровень внедрения информации, размещенной согласно моим макетам, судя по проведенным агентством тестам, неуклонно растет.
– Ваша фирма проводит тестирования? Я слышала, что это дорогостоящая процедура.
– Агентство может себе это позволить, коль они выплачивают такие гонорары и зарплату, – ответил парень, вдохнув аромат жареной дичи, вспомнив последнюю сумму, полученную им в бухгалтерии.
– А тебе показали графики и таблицы с опросами? – разрезая ножку острым посеребренным ножом, поинтересовалась Полина.
– Нет. Я что-то не спросил. Я про Сергея пытался выведать.
– Опять? – вспомнила рассказ Толи о том, как он ходил в отдел кадров, расспрашивал немногословных коллег, но так ничего нового и интересного не узнал.
– Да, когда шеф сказал: «Ты делаешь успехи», я спросил: «Такие же, как Ивлев Сергей? Я слышал, что он был талантлив». Главный замолчал, откатился на стуле в тень за столом, еще подумал и ответил: «Сергей был талантлив, но желание добиться идеала свело его с ума. Его работы запоминались и порой производили эффект взорвавшейся бомбы, но оказались малоэффективными, согласно исследованиям». Это все, что я узнал.
– Значит, по его работам тоже проводили тестирование. У вас в фирме должен быть специальный отдел маркетинговых исследований, – макая ароматное мясо в нежно-розового цвета соус, предположила Полина. – Там можно попытаться найти волнующую тебя информацию.
– Точно! Заодно и свои тесты посмотрю. Верно ведь? – подливая еще вина, слегка благоухающего медом, одобрил ее предложение Толик.
– Солнце мое, – захмелев, она решилась на этот вопрос, – а зачем тебе копать так глубоко? Зачем тебе этот Сергей?
– Он мне по барабану, – освежая напиток в ее бокале, сознался парень. – Но мне кажется, что не все так просто. Я хочу знать, почему он сошел с рельс.
Он не стал рассказывать ей о странностях, заполнивших его жизнь с мая этого года. Он промолчал о случае с коллегой, проткнувшим себе ладонь карандашом, о камне с запиской и предсмертных словах бабушки, о плачущем Артеме, о своих снах. Эти жуткие сны периодически будили его среди ночи, заставляя вставать, идти в ванную, умываться холодной водой. Сны были разнообразными, но чаще всех повторялся и запомнился тот, в котором его манила к себе огромная черная тень, за плотной спиной которой бесновался огонь, а за ним, Толиком, волочились тени меньше и прозрачнее. Эти скулящие водянисто-серые кляксы тянули к нему истертые сумрачные руки и молили о чем-то. Когда одной из теней удавалось схватить его за щиколотку, он просыпался.
– О чем задумался? – тронула его руку Полина.
– А? Да так, я просто за мать переживаю.
– Звонил? – отпивая вина из бокала, отражавшего свет ярких ламп ресторана, спросила Полина.
– Да, пока сюда ехал. Что-то она там замоталась.
– Давай съездим, покажешь мне свою малую родину, – склонив голову набок, предложила Полина.
– Сейчас некогда. Работы много, – ответил он и пристально посмотрел на девушку за соседним столиком, задумался, потом тряхнул головой, сказав: – Нет, не в этом месяце. Скоро должны внести поправки, ограничивающие рекламу пива, так мы занимаемся выдумкой способов продвижения этого чудесного напитка в массы иным образом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46