– Да, – обрадовавшись тем, что разговор поддерживают, закивала Жанна, а ее руки-птицы вспорхнули вверх, жестикулируя. – Можно и цвет увидеть и узнать, как жизнь лучше прожить. У нас есть филиал исследовательского центра, который проводит такие тесты…
– За деньги! – вставил Толик, ощущавший, как натянулись мышцы спины и шеи от веса чемодана и сумки, которую он старался удобнее повернуть, чтобы протиснуться между водонагревателем и дверью в купе проводников.
– Бесплатно ничего хорошего не получишь, – ответила журналистка, махнув правой ладонью и ударившись ею о красный стоп-кран. – Черт! Больно! Кстати, сейчас моя карма могла изменить цвет на более агрессивный. Я вычитала это вчера, когда в тамбуре курила.
– Это под вечер?! А мы тебя потеряли, думали, в ресторан пошла, – сказала Полина, шагая следом за ними.
– Оооо! Учения о судьбе так интересны. Многие верят, что ее можно изменить и что высшие силы посылают нам знаки, подсказывающие, как лучше поступить…
«Знаки», – это слово загорелось в голове Толика красной неоновой лампой, но он не хотел думать на эту тему, не хотел погружаться в таинственное, окружавшее его, несмотря на все старания не замечать странного.
– Можно поговорить на другую тему, Жанн? – перебил он журналистку. – Видишь кого-нибудь из знакомых, мы не откажемся, если нас подвезут.
Они стояли на перроне, вдыхая воздух с характерным привокзальным запахом.
– Никого нет! – осмотревшись, сказала женщина. – Стой! – вскрикнула она так, что идущая по асфальту старушка вздрогнула и, выронив сумку, оглянулась. – Мы телефонами не обменялись, – обратилась она к Полине.
– А, – выдохнула та, – сейчас. Толь, оставь наши координаты.
– Конечно, – поставив чемодан на перрон, сняв сумку с плеча, кивнул мужчина.
Он присел, раскрыл боковой карман дорожного баула, порылся там, достав наружу небольшой целлофановый пакетик, внутри которого лежали картонные прямоугольнички.
– Визитки, – развела руками Полина. – Без них теперь никуда. Правда, у меня нет, лишь у Толика. Но у нас общий домашний телефон, звони.
– И у меня нет визиток, – ответила Жанна, всматриваясь вперед, в толпу, стекающуюся к выходу в город. – Хотя нужно заказать. Я же с разными людьми общаюсь, часто приходится оставлять телефон, кстати, мой…
Она продиктовала свой номер, потом достала из заднего кармана блокнотик с ручкой, вырвала листок, записала цифры, протянула бумагу Полине. Анатолий выпрямился, отдал журналистке визитку.
– Вот, – сказал он. – Тут сотовый, домашний в Москве, в Оренбурге и еще рабочий. Я тоже иногда с людьми общаюсь, правда, не в таком количестве, как ты.
– Ты дизайнер рекламного агентства, – прочитала Жанна, убрала визитку в блокнотик, прицепила к нему ручку и спрятала все в карман.
– Раз там написано, значит, так и есть…
Он не хотел говорить ей о том, чем занимается. Сам не знал почему, но подспудно ощущал, что это повлечет долгие и малоприятные для него разговоры, скорее напоминающие перекапывание старого кладбища совковой лопатой. Поэтому, когда с боку раздался громкий выкрик: «Жаннка, мы тут!» – он вздохнул с облегчением.
– Привееет! – запрыгала на месте журналистка, замахав правой рукой. Ее кудряшки подскакивали вверх-вниз, словно пружинки.
– Мы не опоздали?! – спеша к подруге, орал здоровенный детина с топорщащимися кисточками усов.
– Опоздали! – крикнула она в ответ, потом повернулась к паре и сказала: – Это сотрудник нашей газеты, отличный фотограф, художник. Если вы договоритесь, чтобы вас зарегистрировали в Оренбурге, то позвоните мне, а я его попрошу сделать вам свадебные снимки. Будет просто отличное качество. Правда, в нашем загсе заставляют платить стороннему фотографу, но ничего, будет больше хороших снимков…
– Жаннка, ты как добралась, где твой чемодан? – подойдя, спросил газетчик.
– Отлично добралась. Вот мой чемодан. А это мои новые знакомые: Анатолий, он дизайнер рекламной фирмы, и Полина, она… – журналистка вопросительно посмотрела на женщину.
– Бухгалтер, – протягивая руку мужчине, ответила та.
– Москвичка? – взяв ладонь, поднеся ее к губам, сказал фотограф. – Сразу видно.
– Они собираются пожениться, а еще у них будет… Что-то я разболталась. Бери мой багаж, и пошли, хочу домой, в ванную. Чуешь, как воняет? Это вагон и тамбур такие, жуть, – говорила она.
И вся процессия двинулась к выходу с перрона: впереди здоровяк с «арбузом», следом Жанна, Толик и Полина шли рука об руку чуть позади.
– Кстати, мы можем подбросить их до Невельской? – поинтересовалась женщина у коллеги.
– Хоть до дома, – поворачивая голову назад, бросил мужчина, тряхнув чемоданом. – Вы к нам надолго?
– На месяц или меньше, – ответил Толик, который испытывал двойственные чувства в отношении не скрываемого фотографом восхищения его невестой.
– У нас погода должна быть хорошая, приходите к нам в редакцию, – произнес здоровяк, задев боком какого-то пьяницу, стоявшего у витого черного забора, отгораживающего перрон от привокзальной площади, заставленной автомобилями, полной народа разной масти.
– Возможно, как-нибудь, – отозвался Толик.
Полина молча шла рядом, рассматривая незнакомый город. Галантный жест фотографа вызвал у нее мысль, что здесь живут культурные люди. Услышав ругань каких-то женщин в длинных грязных юбках, заметив, как грубо здоровяк отпихнул незнакомого прохожего, она поняла, что это просто город, каких много. Она смотрела на Толика. В его лице что-то изменилось. Оно стало серьезнее, чуть высокомернее. «Наверное, когда б Ломоносов вернулся на малую родину, то у него было бы такое же лицо», – подумала она и улыбнулась. Толя заметил это и шепотом спросил, наклонившись к самому уху:
– Ты чего? – обдал ее мятным дыханием, защекотавшим кожу.
– Просто настроение хорошее, – ответила она, погладив его по бицепсу.
– Я тебя хочу, – прошептал он еще тише, но она расслышала, несмотря на царивший вокруг шум и громкую трескотню Жанны, идущей впереди. Журналистка рассказывала о похоронах подруги:
– Очень мрачно. Кладбище там совсем другое, не как наш «Пентагон», или старое. Хотя наше кладбище вообще архаично…
– Я тебя тоже хочу, – прошептала Полина, прикоснувшись губами к мочке его уха. – Может, сперва в гостиницу? Мама захочет с тобой поболтать, да и я с ней хочу пообщаться. Да мне и неудобно будет.
– Согласен, – не раздумывая, ответил Толик. – Жанн! Жанн!
– Что?! – оглянулась та. Они уже подошли к синим «Жигулям», видимо принадлежавшим фотографу.
– Мы не поедем, я хочу показать невесте Советскую, набережную Урала, – соврал Толя.
– Скоро ночь. Какая набережная? – отозвался здоровяк.
– Во! – указав пальцем на коллегу, кивнула журналистка. – Он и то понимает, а ты словно не здесь вырос.
– Ничего страшного, – произнесла Полина. – Еще светло. Сейчас же лето!
– Как знаете, – открывая багажник, загружая туда чемодан-«арбуз», буркнул фотограф.
– Пока! – ответила пара, поспешив уйти.
Они вышли на остановку перед торговым центром. Толик поймал «мотор», назвал гостиницу.
– Это же в пяти минутах ходьбы отсюда, – удивился водитель. – Но хозяин – барин!
Они тут же домчались до гостиницы «Факел», прошли в регистратуру, взяли номер… Через два часа они позвонили в дверь дома, в котором прошло детство Толика.

Глава 12
Кто придет в дом через телевизор?

1
Как и предугадала Полина, спать они отправились часа в три ночи. Мама Анатолия хотела знать все и сразу, а еще она хотела рассказать о своем, наболевшем. Когда в ходе разговора упоминался отец Толика, то непременно повисала пауза, слова застывали, словно капли росы, которые никак не могут скатиться вниз с зеленых листьев, хоть и должны. Все вздыхали, смотрели кто куда, а потом продолжали. Угощали их бешбармаком, салатами. От вина Полина отказалась, сказав, что беременна. В этом месте паузы не было, будущая бабушка обрадовалась, вскочила со своего места, принялась ходить туда-сюда по комнате вдоль стола, жестикулировать, потом сбегала на кухню, вернулась с горящей сигаретой в пальцах, потом опомнилась, убежала обратно, вернулась с открытой коробкой сока. Все это время Толя с Полиной улыбались, наблюдая за реакцией матери. Успокоившись, женщина разлила по рюмке водки себе и сыну, они выпили, и она принялась вспоминать, как узнала о том, что носит под сердцем ребенка, как вынашивала его, как поскользнулась и упала будучи на пятом месяце беременности, как врач, принимавший роды, сказал, что у них мальчик.
– Твой отец был так горд, – произнесла она, и повисла пауза…
Хозяйка постелила им вместе, во второй комнате, которую когда-то занимал Толя. В ней почти все было без изменений. Лакированный, темного дерева шкаф в углу около батареи, напротив которого стояла пружинная кровать, предназначенная для одного человека. Чтобы детям было удобно спать, хозяйка уговаривала занять ее ложе, которое после исчезновения отца стало одиноким и слишком большим, но Толик отказался, мотивируя свое решение тем, что питает к своей комнате нежные ностальгические чувства. Тогда к кровати придвинули раскладушку, постелили общий широкий матрац, в результате чего получилось просторное место для отдыха, пружины которого скрипели при каждом движении.
– А здесь я выполнял спортивный минимум, – сказал Толик, подтягиваясь на перекладине уголка здоровья, состоящего из колец, лестницы, трех перекладин, качелей, приспособления для боксерской груши. – Ты знаешь, что я ходил в бассейн несколько лет?
– Ты не говорил, – ответила она, сидя на краю кровати, смотря на него.
– Поэтому у него широкие плечи, как у атлета, – похвастала мать, стоящая в дверях в домашнем халате из хлопчато-бумажной бежевой ткани.
Толик был с голым торсом. У него хорошо были развиты дельты, грудные мышцы, предплечья. Сейчас он подтянулся, подбородок его был на уровне металлической перекладины, мышцы напряжены. Он выдохнул и опустился, мягко спрыгнул на пол.
– Не смущай меня, мама, – сказал он, убирая волосы со лба.
– Надо же, – вздохнула женщина, в глазах ее заблестели слезы, она подошла к сыну, обняла его. – Мой мальчик женится на такой красивой женщине, у него будет ребенок. Жаль, что…
Она заплакала. Толя обнял ее. Полина смотрела на покачивающиеся, как маятники, кольца в спортивном уголке. «Жизнь летит, и никогда не знаешь, что ждет тебя завтра. Ты можешь предугадывать, составлять планы и ставить цели, но наверняка не скажешь, все ли выйдет по-задуманному», – появилась в ее голове мысль.
– Я пойду, вы, верно, устали от дороги и от моей болтовни, – взглянув на настенные часы, показывающие половину третьего ночи, спохватилась мать Толика. – Хорошего сна.
– Спокойной ночи! – махнув левой рукой, пожелала Полина.
– До утра, – выключая свет, прикрывая дверь за выходящей матерью, сказал Толя.
В комнате воцарился сумрак. Толик, подходя к кровати, стянул трико, в которое переоделся по приезде. Полина тоже начала снимать одежду, в которой ходила в купе. Он помог ей снять трико и «олимпийку», расстегнул бюстгальтер, сказав:
– Я люблю тебя, Полиночка…
2
Несколько дней он занимался тем, что выискивал достопримечательности, которые мог бы показать будущей жене.
– Вот в этом доме останавливался Пушкин, когда приезжал к нам, – рассказывал он, указывая на дом, находящийся напротив нового торгового центра. – Он работал над «Капитанской дочкой». Знаешь, так смешно. Я ведь в школе не читал это произведение и всегда думал, что оно о моряках. В моей голове рисовались шторма, киты, гарпунеры, сети, доски корабля с засолами, киль. Все это больше напоминало не Пушкина, а Хемингуэя. И только на четвертом курсе университета я решил восполнить пробел и прочитать «Капитанскую дочку». Я так был поражен, что моряков там не было в помине.
– Смешно, – улыбнулась Полина, держа его под руку, переходя дорогу по истертой «зебре». – Я читала все, что задавали в школе, даже летние внеклассные чтения осиливала. Только на «Войне и мире» застряла, места, где описываются сражения, смерть, я пролистывала. Поэтому у меня получилось больше «Мир», чем «Война и мир».
Они гуляли по бульвару у набережной, по которому, несмотря на попытки городских властей сделать его полностью пешеходной зоной, иногда проносились машины.
– Раньше тут ходили троллейбусы, но теперь их упразднили, зато сделали автобусный маршрут, – объяснял Толик. – Теперь старые люди редко выбираются к Уралу, любимому месту прогулок всего Оренбурга, поэтому здесь одна молодежь.
На пляже, тянущемся от пешеходного моста до автодорожного, закрытого в это лето на ремонт, действительно было много молодых людей. Парни и девушки загорали на расстеленных покрывалах, полотенцах, прямо на землистом песке. Многие курили, пили пиво или водку, разлитую в бутылки из-под газированной воды.
– Мы тоже так делали с друзьями, чтобы в ментовку не загреметь, – вспоминал Толя, расстегивая верхние пуговицы рубашки, слишком дорого-броской на фоне одежды собравшихся у берегов Урала людей. – Видишь, бутылка из-под «Буратино», а пузырьков нет. Сразу понятно. Да и пьют залпом.
– А что на том берегу? – указала она на противоположный берег, заросший деревьями.
– «Зауралка», роща, – ответил он. – Там база отдыха, дискотека, кафе, тоже пляж, и опасное место для женского пола.
– Почему?
– Очень часто там обнаруживают тела… Давай не будем об этом, – наморщив лоб, попросил мужчина, совсем расстегнув рубашку.
Полина замечала, какие взгляды на него бросают девчонки, облаченные в купальники, поэтому прижалась к любимому сильнее. Они перешли на тот берег по мосту. При свете дня он выглядел не так уж страшно. Заасфальтированные, около бордюра искрошенные, выщербленные тропинки, вьющиеся меж высоких тополей, берез и других деревьев, которые Полина видела впервые. Почти все лавочки, с установленными с боку от них урнами, забитыми пустыми сигаретными пачками, одноразовыми стаканчиками, бутылками из-под напитков, были заняты. На качелях, выкрашенных в ядовито-зеленый цвет и раскачиваемых ветром, сидел котенок белого цвета с коричневыми крапинками. Он мыл хвостик, иногда поднимал мордочку к солнцу, щурился. Пара шла дальше. Они миновали кафе, дворик которого был заставлен столиками и сиденьями, сделанными из распиленных на чурбачки деревьев. Пахло жарящимся шашлыком, шаурмой. Толик купил две, завернутые в тончайший лаваш.
– Бери! – протянул он ароматную шаурму невесте. – Там весит объявление: «Требуются опытные шаурмены и бастурматоры».
– Кто? – не поняла Полина, наблюдая, как по небу летит птица.
– «Шаурмены и бастурматоры», – повторил Толик и рассмеялся. – Да это шутка такая, шутка.
– Я поняла, – улыбнулась Полина, проведя пальцами по голой груди любимого. Ветер колыхал края его рубашки.
Мужчина поцеловал ее, слизнув с ее губ кусочек поджаристой морковки, взял под руку. Они шли молча, поглощая шаурму. Навстречу попадались пары, некоторые с колясками. Толик с Полиной зашли в глубь рощи. Тропинка расширилась, превратилась в землистую дорогу, граничащую с полем, поросшим травой. Кое-где были расстелены покрывала. Люди отдыхали, угощаясь принесенной с собой едой, громко разговаривали. Некоторые парочки целовались, не стесняясь гладить друг друга, а потом, словно опомнившись, отстранялись, но снова набрасывались, сливаясь в поцелуе, не в силах совладать с либидо.
– Пойдем назад, – сказал Толик. – Как тебе шаурма?
– Вкусная, я наелась. Спасибо, – ответила Полина, прожевав последний кусочек шаурмы. – Я бы не подумала, что тут опасно. Роща кажется мирной, – произнесла она, обведя рукой поле у дороги.
– Но это не так. Не всегда то, что кажется хорошим, является таковым. Се-ля-ви, – возразил мужчина, ощущая, как ветерок лижет торс, треплет волосы, еще больше отросшие за эти дни.
Анатолий сам не понимал, насколько окажется прав относительно этого места, хранящего в себе тайны о многом и припасшем секрет специально для его семьи.
3
– Мам, – встретив на пороге женщину, вернувшуюся с работы, радостно произнес Толик. – У меня для тебя подарок.
– Какой? – скидывая с ног сланцы, спешно проходя в квартиру, спросила она. – Какой?
Она запыхалась, словно до этого занималась бегом.
– Мы купили вам новый телевизор! – стоя в дверях кухни, объявила Полина, сияя улыбкой.
Волосы ее были заколоты на макушке, лицо открыто. Она готовила на ужин макароны с семенем подсолнечника, сметаной и зеленью, поэтому была в фартуке. Этот рецепт она прочитала в одной из газет, которые покупала свекровь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46