Это соблюдалось неукоснительно. Шовхал-мулле дочь принесла тазик, мыло, полотенце и воду. Он тщательно вымыл руки, сидя на своем месте.
Возле горки сладостей поставили кувшин со свежей родниковой водой.
- Алауддин, вы с Хусеном на пару будете читать мовлат. Начинайте.
- Как? - удивился Алауддин, - разве не Мехди читает мовлат?
- Нет. Сегодня не он читает.
Мовлат прочитали, сам Шовхол-мулла сотворил тихое дуа, * потом откушал соль, отпил освященную воду, и, дождавшись, когда Мехди сделает три глотка, заговорил:
- Мехди, сынок, это был мовлат-прощание с тобой.
- Вы меня больше не хотите обучать? - дрогнул голос у муталима.
- Я бы хотел… очень хотел, но ты взял все, что у меня есть. Тебе нужно идти дальше. Я написал письмо Гинез-мулле из Ахки-юрта. Дальше ты будешь учиться у него. Да благословит Аллах твой путь в Науку!
Старик опустил голову, притянул к себе любимого ученика. На глазах у него были слезы. Многие из товарищей тоже прослезились.
- Шовхал-мулла, разве Гинез-мулла выше Вас в познании науки об исламе? - еле выдавил из себя Мехди.
- Он на столько выше меня, сынок, что я со своей ступеньки этой великой лестницы, не вижу спину Гинеза-муллы. Я ничего не преувеличиваю.
Явившись в Ахки-юртское худжре, Мехди передал письмо новому своему учителю.
Тот внимательно его прочитал.
- А на словах он ничего не просил передать.
- Нет. Но, отправляя меня к Вам, мулла сказал… - и он дословно передал оценку его знаний, которую услыхал от старого учителя.
Гинез- мулла положил лист бумаги перед собой на ковер и задумался, а когда опомнился, глубоко вздохнул:
- Все свои познания я, не задумываясь, отдал бы за его иман.
*
Иман - это то, чему нельзя научиться - дар от Аллаха, а познанья - от природных способностей и прилежания.
Он задал всего два вопроса в виде испытания:
- Как ты думаешь, муталим: где корень большинства ошибок сынов Адама?
Мехди ответил стихом из Корана: «Создан человек из поспешности! Я вам покажу мои знамения; не торопите меня!» *
Он утвердительно кивнул головой.
- Какое из преступлений людей больше перед лицом Творца нашего?
- «…соблазн - больше, чем убиение» *
- Ты - не эхо, муталим. Я научу тебя всему, что знаю сам, если на то будет воля Господня. У тебя в Ахки-юрте есть родственники, которые могли быть дать приют?
- У меня здесь нет родных.
- Ты будешь жить с муталимами, которые постоянно ночуют в худжре. Я позабочусь, чтоб ты не голодал. Завтра начнем занятия. А сегодня устраивайся, знакомься.
Мехди поблагодарил учителя, взял свой сверток и прошел в класс.
- Ассалам алейкум!
- Ва алейкум салам! - недружным хором ответили ему несколько муталимов, сидевших кружком и о чем-то беседовавших.
- Меня зовут Мехди. Я приехал учиться.
Сидевшие приподнялись, назвали себя, а один спросил с ухмылкой.
- Ты хоть знаешь все сорок арабских букв?
- Нет, - отпарировал Мехди, - я знаю только двадцать девять из них, остальные одиннадцать оставил тебе.
Муталимам понравился этот ответ, они засмеялись. Остряк сконфузился. Потом он будет подкалывать новичка, чтоб вернуть победу, но однажды Мехди, отложит джей * и серьезно скажет ему.
- Зубейр, здесь худжре, а не школа остряков. Я пришел учиться, а учеба серьезное дело. Все.
Он весь отдался учебе. Обычно муталимы после утренней молитвы ложились спать до прихода учителя, Мехди же на свежую голову повторял особо трудные места.
Муталимы ложились спать - он корпел над книгой, они пробуждались и видели его за учебой. Муталимы были народ веселый. В семнадцать-восемнадцать лет душа парит, чего-то особого требует. Муталимы любили на досуге бывать на гуляньях с танцами, многие славились как остряки и лихие танцоры.
Мехди ни разу не посетил гулянье. Даже в день разговения Уразы, он ходил поздравить семью Тагира, возвращался в худжре и садился за чтение.
Но однажды он совершил очень интересный поступок.
В худжре к Гинез-мулле пришла одна женщина. Муллы не было - он целую неделю болел.
- У меня больна корова: совсем не дает молока. Раньше давала почти полное ведро. Ее, видимо, сглазили. Хотела попросить у муллы написать джей-талисман. Что же мне делать? Это корова кормила нас. Ай-ай-ай! Такой другой коровы на нашем квартале нет, - сокрушалась хозяйка коровы.
Отложив книгу в сторону, Мехди внимательно слушал женщину. У нее было настоящее горе.
- Я продала все свои драгоценности: кольцо, серьги, серебряный пояс, нагрудник, чтоб дети не ели сискал * в сухомятку. Господи, кто же нам поможет.
Вдруг Мехди внятно произнес:
- Не убивайся, сестра, я напишу для тебя джей-талисман, и, если угодно будет Аллаху, твоя корова снова станет давать ведро молока, а может и больше.
Муталимы затаили дыхание. Мехди вышел во двор, обновил ритуальное омовение, совершил краткий намаз, взял лист бумаги и химическим карандашом стал писать джей-талисман. Закончив, он свернул его в маленький аккуратный треугольничек.
- Скажи, сестра, твоя корова болеет?
- Ой, муталим! За несколько дней - кожа да кости. На пастбище погонишь, еле передвигает ноги. Траву не ест, стоит о чем-то думает. Время от времени недовольно машет головой.
- За тобой божий долг, сестра.
- Какой?
- Утренний намаз.
Женщина смутилась
- Столько работ по хозяйству, за мужем уход нужен, дети… за день так устаешь. Утренний намаз творю после того, как отгоню корову на пастбище, мужа и детей накормлю, уберусь…
Мехди молча смотрел на женщину.
- Отныне будешь совершать намаз вовремя.
Мехди улыбнулся и протянул джей-талисман.
- Коровы пасутся за рекой?
- Да.
- Завтра встанешь с призывом муэдзина. Ничего по дому не делай до намаза. Потом повесишь этот джей, зашитый в чистый замш, на шею животного. Когда погонишь на пастбище, не торопись перегнать через реку - пусть постоит в воде сколько хочет. Бог сотворил нас, людей, эту корову и мир, в котором живем. У него достаточно сил вернуть твоей корове молока. Сотвори об этом дуа. Иди теперь с Богом!
Женщина, крепко зажав в руке джей, ушла. Мехди снова углубился в чтение.
На губах некоторых муталимов появилась ухмылка.
И вот, через недели две эта женщина явилась под святую пятничную ночь с богатым угощением в худжре: свежевыпеченные еще горячие сискалы, целый буга * ккодар *, пачку чая и миску меда.
- Джей совершил чудо. Сделала все, как мне сказал муталим. Встала, когда муэдзин пропел азан. Помолилась. Сготовила завтрак. Джей я еще вечером обшила замшем. Повесила не на шею корове, а на рога. Натянула прочный ремешок между рогами. Стадо уже ушло далеко на пастбище, а мы с больной коровой только подходили к реке. Я не стала подгонять скотинку. Корова вошла в воду и стала. Постоит, постоит - мотнет головой. Повернется ко мне и снова за свое. Больше часа я стояла на берегу. Потом как взбрыкнет, выскочила на тот берег и пошла в сторону леса, где паслось стадо. Отошла немного, повернулась ко мне и промычала, вроде успокаивая меня.
- Йичи, * иди себе, - говорю, - попасись. Ты же знаешь, что нам без молока тяжело.
Весь день у меня получился удачный. Все успела сделать. Корову встретила ведром пойла и свежей травой, что дети накосили серпами в пойме реки. Надоила полведра. В следующий вечер - почти ведро. А потом она начала прибавлять молоко. Сейчас надаиваю полное ведро и три большие кружки. Это чудесный джей! А скажи, муталим, если заболеет другая корова, он будет действовать?
- Да, если угодно будет Аллаху!
Гинез- мулла услыхал об этом случае, но не задал вопроса своему ученику.
Этот джей прославился по всей Ингушетии, как чудодейственный - джей муталима из Ахки-юрта. Он ходил несколько лет от коровы к корове, неся действительно исцеление.
Однажды в Ахки-юртовское худжре приехал Шовхал-мулла.
- Великий Аллах! - раскрыл гостю объятья Гинез-мулла, - что мы такое хорошее сделали, что ты даровал нам такого гостя?
А Мехди от радости прослезился.
- О-о! Ты вырос! - проронил Шовхал-мулла.
После обеденной молитвы и трапезы, для гостя устроили показательные выступления муталимов: декларировали на распев аяты из Корана, толковали некоторые места, устроили дискуссии по судебной практике шариата.
Мехди никогда не напрашивался, но, если его спрашивали, отвечал четко и ясно.
И гость и хозяин остались довольны.
- Мехди, поди-ка сюда, сядь поближе, - попросил Шовхал-мулла, - то, что я намерен сделать - сделаю только с твоего разрешения. Ты можешь сказать «нет» - я преспокойно уеду назад. Вот предмет, который меня интересует.
Он достал из нагрудного кармана джей-талисман, аккуратно зашитый в замш.
Мехди густо покраснел и низко опустил голову.
- У нас есть дойная корова и недавно она заболела. Жена попросила написать джей - я отказался. Тогда она говорит: «Ничего, я знаю, где сейчас джей ахки-юртовского муталима, попрошу на недельку, и корова выздоровеет».
Проходят дни, и в нашем доме снова появляется молоко. Спрашиваю, как выздоровела корова. Жена отвечает, что джей ахки-юртовского муталима сейчас на рогах нашей коровы. Я привез этот джей. Мне хочется знать, в чем такая чудодейственная сила его. Разреши нам его вскрыть и прочитать.
Мехди еще ниже опустил голову.
- Ты даешь нам свой пурам *?
- Да, - еле промямлили его губы.
Шовхал- мулла достал перочинный нож, осторожно вскрыл чехольчик и развернул этот листик, протянул Гинез-мулле.
- Нет, Шовхол-мулла, читай первым ты.
Старик начал читать и сразу на его лице отразилось крайнее изумление. Он бросил взгляд на Мехди, стал читать дальше. Лицо Шовхал-муллы озарилось в теплой улыбке.
- Алхьамду лиллахь! Неизмерима сила Твоя, и Ты ее даешь кому пожелаешь! На, читай, Гинез-мулла вслух. Я просто не знаю, что сказать.
Гинез- мулла надел свои старые очки и начал читать вслух, громко:
«Во имя Аллаха Милостивого и Милосердного! Река, ты состоишь из капель воды, которая создана Аллахом для очищения. Очисть это животное от порчи и сглаза, если они в нем есть.
А ты, корова, если перестанешь давать обильное молоко, можешь попасть под нож мясника.
Мир дому этому, иман, беркат * и согласие!
Амин!»
Это было написано арабскими буквами на ингушском языке.
Гинез- мулла засмеялся, а за ним все остальные. Вдоволь посмеявшись, у Мехди попросили дать толкование своему поступку.
- Та женщина была из бедной семьи, корова - их кормилица. Мне стало жаль этих людей. Я совершил намаз и обратился к Богу с просьбой помочь. А женщина просила джей. Я не знал, как их пишут, и вот написал то, что там написано.
Под вечер Шовхал-мулла засобирался домой:
- Как ты думаешь, Гинез-мулла: какая сила заключена в этой бумажке?
- Думаю: это вера Мехди.
- Воистину это так!…
* * *
За ними в сумерках приехала крытая брезентом машина.
Первым погрузили труп Цоки, сзади у самой дверцы. Уложили тут же Чабиху. Бачу посадили отдельно, а аварцев и Мехди посадили спиной к кабине.
В кузове было трое солдат.
Как здесь холодно, о Бача, - застонала Чабиха.
- Терпи Чабиха. Говорят, что эти врачебные машины стоят в Шолхи. Потом нас пересадят.
- А Цоки куда везут?
- Похоронить хотят на кладбище.
- Так это и должно быть, - согласилась Чабиха, - не бросишь же труп человека на съедение собакам. Они, хоть и не мусульмане, какой-то закон имеют.
У Харц- Берда машину остановил пост.
- Тут? - спросил, высунувшись из кузова старший из троих солдат.
- Тут! - ответил снизу, - отличное место. Всех нетранспортабельных давай сюда. Баба с возу - кобыле легче!
Старший стал открывать заднюю дверцу.
- Смотрите за теми, что сидят!
Другой солдат щелкнул затвором автомата и навел на аварцев и Мехди.
- Сидите спокойно! Пошевельнетесь - скошу!
- Не надо стрелять! Не надо! - Взмолился один из аварцев.
А Мехди весь напрягся, чувство подсказала ему, что происходит что-то ужасное.
Спустили на землю труп Цоки, ссадили Иби, потом взялись за постель Чабихи, тоже положили на землю.
- Ну, пошел, старый и ты!
- Ой, ванах *! Почему они нас снимают с машины тут? Я что-то не понимаю, - заупрямился Бача.
Но двое молодых солдат потащили его из машины, а у выхода швырнули вниз. Там старика подхватили на руки и швырнули в пропасть. Короткий крик - и скрылся старец во мраке бездны. Легко они избавились от Блаженного Иби, ему даже в голову не пришло помешать как-то этим убийцам убить себя. Но Чабиха оказала отчаянное сопротивление. Слышно было, как сапогами пинали больное тело старухи, она, видимо, цеплялась за ноги и одежды солдат.
- Суди их своим Судом. О, Господи!
Тело с шумом полетело с обрыва.
У Мехди не было никакого плана. Все произошло само собой. Он сделал с места бросок на того солдата, что стоял к ним спиной у дверцы, держась одной рукой за борт. Оба упали к ногам тех, кто стоял внизу. Они были в двух шагах от обрыва. Мехди не дал им опомниться: обхватил за талию одного из них, толкнул, и бросился вниз.
После первого удара он потерял сознание и пришел в себя в ледяной воде. Его несло, швыряя как палку о коряги и камни. Наконец-то ему удалось ухватиться за какое-то бревно. Он вылез на берег, покрытый свежим снегом.
Юноша бросил взгляд на нависавший берег. Его далеко отнесло. Дрожа от холода, он снова вошел по колени в воду, надеясь найти кого-нибудь из тех троих. Никого не было. Их, видимо, унесло вниз в долину.
Мокрая одежда прилипала к телу и смерзалась, делаясь твердой. Вода хлюпала в боржах. Он сел прямо на грязный камень, снял боржи и отжал их, стал одевать, а они не налазят. Одел с трудом. Снял отяжелевшее пальто, хотел отжать - куда там. Бросил. Всю верхнюю одежду отжал, раздевшись догола. Надо двигаться! Надо двигаться, чтобы холод не проник глубоко вовнутрь и не сгустил кровь так, что она не сможет течь по жилам. Но как холодно! Он знает это место. Здесь недалеко должна быть мельница. А при мельнице была пурни. *
Жена мельника пекла лаваши и точно такой хлеб, который продают в городе. Ей заказывали целые выпечки для мовлатов, свадеб и других торжеств. Мимо проезжаешь и такой запах! Ах! Неожиданно у Мехди закружилась голова - желудок вспомнил, что сегодня не получил ничего ему причитающегося, его устроил бы и кусок хлеба. Мехди побежал. Бежать! Бежать! Пока не добежишь до мельницы. А если там солдаты? Вон, на правой стороне горы лес. Но как там согреться? Господи, Тобою сотворен, Тобою вскормлен и Тебе решать, что будет со мной! Молю Тебя: помоги собраться с духом, и, если мне сегодня предписана смерть, хочу встретить ее достойно, как положено мусульманину!
Вон она мельница, чуть виднеется крыша, зато хорошо слышен шум падающей воды. Здесь мостик - тесаное бревно. А если тут засада? Будь что будет! Лучше умереть от пули, чем замерзнуть на снегу.
Он перебежал мостик, остановился, зорко оглядываясь по сторонам. Прислушался. Никаких звуков, кроме шума воды.
Стал крадучись подниматься по мерзлой тропинке вверх. На мельнице никого. Пурни в стороне. Это такой низенький домик, сколоченный из расколотых пополам бревен, всего две комнаты: большая - сама пурни и маленькая, где большею частью жили мельник со своей мельничихой.
Тихо. Стал пробираться к двери. Она была раскрыта, а внутри темно. Он весь сжался, как пружина, при случае готовый ринуться опять вниз в пойму реки.
- Есть кто здесь?
Мехди шагнул во внутрь и пошел по-над стенкой пока не наткнулся на печь. Руки искали хлеб, а его не было. Между печкой и стеной было пространство. Там были полки, куда мельничиха клала испекшийся хлеб для доводки. Нет. Ни одной булки. Ни одного куска.
Под нижней полкой он нащупал ткань-маша *, которым накрывали горячий хлеб. Совсем сухой маша, им можно накрыться. Он стал ощупывать саму печь снизу до верху, куда доставали его руки. Вот заслонка, на ней руки что-то небольшое нащупали. Что это? Неужели? Спички? Не пустой коробок? Он потряс - там были спички. Какое счастье! Здесь нельзя огонь разводить, рядом дорога из гор, по ней сегодня вывозили людей из сел. Сухих дров сколько хочешь.
Муталим завернулся в маша с головой. Во время падения с обравы он потерял шапку, или может быть ее сорвало в реке. Зато теперь у него есть маша, в который можно завернуться с головой и ногами!
Так он дошел до лицевой стороны печи. Нащупал короткие вилы, ими мельничиха доставала горячий хлеб и лаваши из раскаленной печи. Один бы из этих лавашей или ломоть горячего хлеба! Ничего вкуснее человек не ел испокон веков.
Шум мотора. Мехди вздрогнул и бросился к проему двери, которая была открыта. Там на дороге стояла грузовая машина с включенными фарами. С кузова прыгали солдаты. Они шли к мельнице. Мехди бросил в угол скомканный маша и залез в саму печь и там, в уголке за выступом, съежился в комочек. Луч света и вслед за ним оглушительный треск.
- Посмотри, кто это?
Послышались осторожные шаги, а потом смешок.
- Одеяло какое-то старое оставили.
- А вроде человек на полу.
- Со страху, что не покажется. Было одеяло, теперь решето.
- Никого здесь нет. Да и какой дурак будет здесь прятаться, у самой дороги, по которой целый день снуют военные машины.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31
Возле горки сладостей поставили кувшин со свежей родниковой водой.
- Алауддин, вы с Хусеном на пару будете читать мовлат. Начинайте.
- Как? - удивился Алауддин, - разве не Мехди читает мовлат?
- Нет. Сегодня не он читает.
Мовлат прочитали, сам Шовхол-мулла сотворил тихое дуа, * потом откушал соль, отпил освященную воду, и, дождавшись, когда Мехди сделает три глотка, заговорил:
- Мехди, сынок, это был мовлат-прощание с тобой.
- Вы меня больше не хотите обучать? - дрогнул голос у муталима.
- Я бы хотел… очень хотел, но ты взял все, что у меня есть. Тебе нужно идти дальше. Я написал письмо Гинез-мулле из Ахки-юрта. Дальше ты будешь учиться у него. Да благословит Аллах твой путь в Науку!
Старик опустил голову, притянул к себе любимого ученика. На глазах у него были слезы. Многие из товарищей тоже прослезились.
- Шовхал-мулла, разве Гинез-мулла выше Вас в познании науки об исламе? - еле выдавил из себя Мехди.
- Он на столько выше меня, сынок, что я со своей ступеньки этой великой лестницы, не вижу спину Гинеза-муллы. Я ничего не преувеличиваю.
Явившись в Ахки-юртское худжре, Мехди передал письмо новому своему учителю.
Тот внимательно его прочитал.
- А на словах он ничего не просил передать.
- Нет. Но, отправляя меня к Вам, мулла сказал… - и он дословно передал оценку его знаний, которую услыхал от старого учителя.
Гинез- мулла положил лист бумаги перед собой на ковер и задумался, а когда опомнился, глубоко вздохнул:
- Все свои познания я, не задумываясь, отдал бы за его иман.
*
Иман - это то, чему нельзя научиться - дар от Аллаха, а познанья - от природных способностей и прилежания.
Он задал всего два вопроса в виде испытания:
- Как ты думаешь, муталим: где корень большинства ошибок сынов Адама?
Мехди ответил стихом из Корана: «Создан человек из поспешности! Я вам покажу мои знамения; не торопите меня!» *
Он утвердительно кивнул головой.
- Какое из преступлений людей больше перед лицом Творца нашего?
- «…соблазн - больше, чем убиение» *
- Ты - не эхо, муталим. Я научу тебя всему, что знаю сам, если на то будет воля Господня. У тебя в Ахки-юрте есть родственники, которые могли быть дать приют?
- У меня здесь нет родных.
- Ты будешь жить с муталимами, которые постоянно ночуют в худжре. Я позабочусь, чтоб ты не голодал. Завтра начнем занятия. А сегодня устраивайся, знакомься.
Мехди поблагодарил учителя, взял свой сверток и прошел в класс.
- Ассалам алейкум!
- Ва алейкум салам! - недружным хором ответили ему несколько муталимов, сидевших кружком и о чем-то беседовавших.
- Меня зовут Мехди. Я приехал учиться.
Сидевшие приподнялись, назвали себя, а один спросил с ухмылкой.
- Ты хоть знаешь все сорок арабских букв?
- Нет, - отпарировал Мехди, - я знаю только двадцать девять из них, остальные одиннадцать оставил тебе.
Муталимам понравился этот ответ, они засмеялись. Остряк сконфузился. Потом он будет подкалывать новичка, чтоб вернуть победу, но однажды Мехди, отложит джей * и серьезно скажет ему.
- Зубейр, здесь худжре, а не школа остряков. Я пришел учиться, а учеба серьезное дело. Все.
Он весь отдался учебе. Обычно муталимы после утренней молитвы ложились спать до прихода учителя, Мехди же на свежую голову повторял особо трудные места.
Муталимы ложились спать - он корпел над книгой, они пробуждались и видели его за учебой. Муталимы были народ веселый. В семнадцать-восемнадцать лет душа парит, чего-то особого требует. Муталимы любили на досуге бывать на гуляньях с танцами, многие славились как остряки и лихие танцоры.
Мехди ни разу не посетил гулянье. Даже в день разговения Уразы, он ходил поздравить семью Тагира, возвращался в худжре и садился за чтение.
Но однажды он совершил очень интересный поступок.
В худжре к Гинез-мулле пришла одна женщина. Муллы не было - он целую неделю болел.
- У меня больна корова: совсем не дает молока. Раньше давала почти полное ведро. Ее, видимо, сглазили. Хотела попросить у муллы написать джей-талисман. Что же мне делать? Это корова кормила нас. Ай-ай-ай! Такой другой коровы на нашем квартале нет, - сокрушалась хозяйка коровы.
Отложив книгу в сторону, Мехди внимательно слушал женщину. У нее было настоящее горе.
- Я продала все свои драгоценности: кольцо, серьги, серебряный пояс, нагрудник, чтоб дети не ели сискал * в сухомятку. Господи, кто же нам поможет.
Вдруг Мехди внятно произнес:
- Не убивайся, сестра, я напишу для тебя джей-талисман, и, если угодно будет Аллаху, твоя корова снова станет давать ведро молока, а может и больше.
Муталимы затаили дыхание. Мехди вышел во двор, обновил ритуальное омовение, совершил краткий намаз, взял лист бумаги и химическим карандашом стал писать джей-талисман. Закончив, он свернул его в маленький аккуратный треугольничек.
- Скажи, сестра, твоя корова болеет?
- Ой, муталим! За несколько дней - кожа да кости. На пастбище погонишь, еле передвигает ноги. Траву не ест, стоит о чем-то думает. Время от времени недовольно машет головой.
- За тобой божий долг, сестра.
- Какой?
- Утренний намаз.
Женщина смутилась
- Столько работ по хозяйству, за мужем уход нужен, дети… за день так устаешь. Утренний намаз творю после того, как отгоню корову на пастбище, мужа и детей накормлю, уберусь…
Мехди молча смотрел на женщину.
- Отныне будешь совершать намаз вовремя.
Мехди улыбнулся и протянул джей-талисман.
- Коровы пасутся за рекой?
- Да.
- Завтра встанешь с призывом муэдзина. Ничего по дому не делай до намаза. Потом повесишь этот джей, зашитый в чистый замш, на шею животного. Когда погонишь на пастбище, не торопись перегнать через реку - пусть постоит в воде сколько хочет. Бог сотворил нас, людей, эту корову и мир, в котором живем. У него достаточно сил вернуть твоей корове молока. Сотвори об этом дуа. Иди теперь с Богом!
Женщина, крепко зажав в руке джей, ушла. Мехди снова углубился в чтение.
На губах некоторых муталимов появилась ухмылка.
И вот, через недели две эта женщина явилась под святую пятничную ночь с богатым угощением в худжре: свежевыпеченные еще горячие сискалы, целый буга * ккодар *, пачку чая и миску меда.
- Джей совершил чудо. Сделала все, как мне сказал муталим. Встала, когда муэдзин пропел азан. Помолилась. Сготовила завтрак. Джей я еще вечером обшила замшем. Повесила не на шею корове, а на рога. Натянула прочный ремешок между рогами. Стадо уже ушло далеко на пастбище, а мы с больной коровой только подходили к реке. Я не стала подгонять скотинку. Корова вошла в воду и стала. Постоит, постоит - мотнет головой. Повернется ко мне и снова за свое. Больше часа я стояла на берегу. Потом как взбрыкнет, выскочила на тот берег и пошла в сторону леса, где паслось стадо. Отошла немного, повернулась ко мне и промычала, вроде успокаивая меня.
- Йичи, * иди себе, - говорю, - попасись. Ты же знаешь, что нам без молока тяжело.
Весь день у меня получился удачный. Все успела сделать. Корову встретила ведром пойла и свежей травой, что дети накосили серпами в пойме реки. Надоила полведра. В следующий вечер - почти ведро. А потом она начала прибавлять молоко. Сейчас надаиваю полное ведро и три большие кружки. Это чудесный джей! А скажи, муталим, если заболеет другая корова, он будет действовать?
- Да, если угодно будет Аллаху!
Гинез- мулла услыхал об этом случае, но не задал вопроса своему ученику.
Этот джей прославился по всей Ингушетии, как чудодейственный - джей муталима из Ахки-юрта. Он ходил несколько лет от коровы к корове, неся действительно исцеление.
Однажды в Ахки-юртовское худжре приехал Шовхал-мулла.
- Великий Аллах! - раскрыл гостю объятья Гинез-мулла, - что мы такое хорошее сделали, что ты даровал нам такого гостя?
А Мехди от радости прослезился.
- О-о! Ты вырос! - проронил Шовхал-мулла.
После обеденной молитвы и трапезы, для гостя устроили показательные выступления муталимов: декларировали на распев аяты из Корана, толковали некоторые места, устроили дискуссии по судебной практике шариата.
Мехди никогда не напрашивался, но, если его спрашивали, отвечал четко и ясно.
И гость и хозяин остались довольны.
- Мехди, поди-ка сюда, сядь поближе, - попросил Шовхал-мулла, - то, что я намерен сделать - сделаю только с твоего разрешения. Ты можешь сказать «нет» - я преспокойно уеду назад. Вот предмет, который меня интересует.
Он достал из нагрудного кармана джей-талисман, аккуратно зашитый в замш.
Мехди густо покраснел и низко опустил голову.
- У нас есть дойная корова и недавно она заболела. Жена попросила написать джей - я отказался. Тогда она говорит: «Ничего, я знаю, где сейчас джей ахки-юртовского муталима, попрошу на недельку, и корова выздоровеет».
Проходят дни, и в нашем доме снова появляется молоко. Спрашиваю, как выздоровела корова. Жена отвечает, что джей ахки-юртовского муталима сейчас на рогах нашей коровы. Я привез этот джей. Мне хочется знать, в чем такая чудодейственная сила его. Разреши нам его вскрыть и прочитать.
Мехди еще ниже опустил голову.
- Ты даешь нам свой пурам *?
- Да, - еле промямлили его губы.
Шовхал- мулла достал перочинный нож, осторожно вскрыл чехольчик и развернул этот листик, протянул Гинез-мулле.
- Нет, Шовхол-мулла, читай первым ты.
Старик начал читать и сразу на его лице отразилось крайнее изумление. Он бросил взгляд на Мехди, стал читать дальше. Лицо Шовхал-муллы озарилось в теплой улыбке.
- Алхьамду лиллахь! Неизмерима сила Твоя, и Ты ее даешь кому пожелаешь! На, читай, Гинез-мулла вслух. Я просто не знаю, что сказать.
Гинез- мулла надел свои старые очки и начал читать вслух, громко:
«Во имя Аллаха Милостивого и Милосердного! Река, ты состоишь из капель воды, которая создана Аллахом для очищения. Очисть это животное от порчи и сглаза, если они в нем есть.
А ты, корова, если перестанешь давать обильное молоко, можешь попасть под нож мясника.
Мир дому этому, иман, беркат * и согласие!
Амин!»
Это было написано арабскими буквами на ингушском языке.
Гинез- мулла засмеялся, а за ним все остальные. Вдоволь посмеявшись, у Мехди попросили дать толкование своему поступку.
- Та женщина была из бедной семьи, корова - их кормилица. Мне стало жаль этих людей. Я совершил намаз и обратился к Богу с просьбой помочь. А женщина просила джей. Я не знал, как их пишут, и вот написал то, что там написано.
Под вечер Шовхал-мулла засобирался домой:
- Как ты думаешь, Гинез-мулла: какая сила заключена в этой бумажке?
- Думаю: это вера Мехди.
- Воистину это так!…
* * *
За ними в сумерках приехала крытая брезентом машина.
Первым погрузили труп Цоки, сзади у самой дверцы. Уложили тут же Чабиху. Бачу посадили отдельно, а аварцев и Мехди посадили спиной к кабине.
В кузове было трое солдат.
Как здесь холодно, о Бача, - застонала Чабиха.
- Терпи Чабиха. Говорят, что эти врачебные машины стоят в Шолхи. Потом нас пересадят.
- А Цоки куда везут?
- Похоронить хотят на кладбище.
- Так это и должно быть, - согласилась Чабиха, - не бросишь же труп человека на съедение собакам. Они, хоть и не мусульмане, какой-то закон имеют.
У Харц- Берда машину остановил пост.
- Тут? - спросил, высунувшись из кузова старший из троих солдат.
- Тут! - ответил снизу, - отличное место. Всех нетранспортабельных давай сюда. Баба с возу - кобыле легче!
Старший стал открывать заднюю дверцу.
- Смотрите за теми, что сидят!
Другой солдат щелкнул затвором автомата и навел на аварцев и Мехди.
- Сидите спокойно! Пошевельнетесь - скошу!
- Не надо стрелять! Не надо! - Взмолился один из аварцев.
А Мехди весь напрягся, чувство подсказала ему, что происходит что-то ужасное.
Спустили на землю труп Цоки, ссадили Иби, потом взялись за постель Чабихи, тоже положили на землю.
- Ну, пошел, старый и ты!
- Ой, ванах *! Почему они нас снимают с машины тут? Я что-то не понимаю, - заупрямился Бача.
Но двое молодых солдат потащили его из машины, а у выхода швырнули вниз. Там старика подхватили на руки и швырнули в пропасть. Короткий крик - и скрылся старец во мраке бездны. Легко они избавились от Блаженного Иби, ему даже в голову не пришло помешать как-то этим убийцам убить себя. Но Чабиха оказала отчаянное сопротивление. Слышно было, как сапогами пинали больное тело старухи, она, видимо, цеплялась за ноги и одежды солдат.
- Суди их своим Судом. О, Господи!
Тело с шумом полетело с обрыва.
У Мехди не было никакого плана. Все произошло само собой. Он сделал с места бросок на того солдата, что стоял к ним спиной у дверцы, держась одной рукой за борт. Оба упали к ногам тех, кто стоял внизу. Они были в двух шагах от обрыва. Мехди не дал им опомниться: обхватил за талию одного из них, толкнул, и бросился вниз.
После первого удара он потерял сознание и пришел в себя в ледяной воде. Его несло, швыряя как палку о коряги и камни. Наконец-то ему удалось ухватиться за какое-то бревно. Он вылез на берег, покрытый свежим снегом.
Юноша бросил взгляд на нависавший берег. Его далеко отнесло. Дрожа от холода, он снова вошел по колени в воду, надеясь найти кого-нибудь из тех троих. Никого не было. Их, видимо, унесло вниз в долину.
Мокрая одежда прилипала к телу и смерзалась, делаясь твердой. Вода хлюпала в боржах. Он сел прямо на грязный камень, снял боржи и отжал их, стал одевать, а они не налазят. Одел с трудом. Снял отяжелевшее пальто, хотел отжать - куда там. Бросил. Всю верхнюю одежду отжал, раздевшись догола. Надо двигаться! Надо двигаться, чтобы холод не проник глубоко вовнутрь и не сгустил кровь так, что она не сможет течь по жилам. Но как холодно! Он знает это место. Здесь недалеко должна быть мельница. А при мельнице была пурни. *
Жена мельника пекла лаваши и точно такой хлеб, который продают в городе. Ей заказывали целые выпечки для мовлатов, свадеб и других торжеств. Мимо проезжаешь и такой запах! Ах! Неожиданно у Мехди закружилась голова - желудок вспомнил, что сегодня не получил ничего ему причитающегося, его устроил бы и кусок хлеба. Мехди побежал. Бежать! Бежать! Пока не добежишь до мельницы. А если там солдаты? Вон, на правой стороне горы лес. Но как там согреться? Господи, Тобою сотворен, Тобою вскормлен и Тебе решать, что будет со мной! Молю Тебя: помоги собраться с духом, и, если мне сегодня предписана смерть, хочу встретить ее достойно, как положено мусульманину!
Вон она мельница, чуть виднеется крыша, зато хорошо слышен шум падающей воды. Здесь мостик - тесаное бревно. А если тут засада? Будь что будет! Лучше умереть от пули, чем замерзнуть на снегу.
Он перебежал мостик, остановился, зорко оглядываясь по сторонам. Прислушался. Никаких звуков, кроме шума воды.
Стал крадучись подниматься по мерзлой тропинке вверх. На мельнице никого. Пурни в стороне. Это такой низенький домик, сколоченный из расколотых пополам бревен, всего две комнаты: большая - сама пурни и маленькая, где большею частью жили мельник со своей мельничихой.
Тихо. Стал пробираться к двери. Она была раскрыта, а внутри темно. Он весь сжался, как пружина, при случае готовый ринуться опять вниз в пойму реки.
- Есть кто здесь?
Мехди шагнул во внутрь и пошел по-над стенкой пока не наткнулся на печь. Руки искали хлеб, а его не было. Между печкой и стеной было пространство. Там были полки, куда мельничиха клала испекшийся хлеб для доводки. Нет. Ни одной булки. Ни одного куска.
Под нижней полкой он нащупал ткань-маша *, которым накрывали горячий хлеб. Совсем сухой маша, им можно накрыться. Он стал ощупывать саму печь снизу до верху, куда доставали его руки. Вот заслонка, на ней руки что-то небольшое нащупали. Что это? Неужели? Спички? Не пустой коробок? Он потряс - там были спички. Какое счастье! Здесь нельзя огонь разводить, рядом дорога из гор, по ней сегодня вывозили людей из сел. Сухих дров сколько хочешь.
Муталим завернулся в маша с головой. Во время падения с обравы он потерял шапку, или может быть ее сорвало в реке. Зато теперь у него есть маша, в который можно завернуться с головой и ногами!
Так он дошел до лицевой стороны печи. Нащупал короткие вилы, ими мельничиха доставала горячий хлеб и лаваши из раскаленной печи. Один бы из этих лавашей или ломоть горячего хлеба! Ничего вкуснее человек не ел испокон веков.
Шум мотора. Мехди вздрогнул и бросился к проему двери, которая была открыта. Там на дороге стояла грузовая машина с включенными фарами. С кузова прыгали солдаты. Они шли к мельнице. Мехди бросил в угол скомканный маша и залез в саму печь и там, в уголке за выступом, съежился в комочек. Луч света и вслед за ним оглушительный треск.
- Посмотри, кто это?
Послышались осторожные шаги, а потом смешок.
- Одеяло какое-то старое оставили.
- А вроде человек на полу.
- Со страху, что не покажется. Было одеяло, теперь решето.
- Никого здесь нет. Да и какой дурак будет здесь прятаться, у самой дороги, по которой целый день снуют военные машины.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31