И на эту благодатную почву нередко накладывались синюшно-багровые разводы полученных от клиентов тумаков.
Нередко кто-нибудь из клиентов, срывал на дешевой шлюхе злость за неудавшуюся жизнь, бросившую его в объятия бутылки, за шалаву жену, таскающуюся со всеми подряд, за дочь проститутку и наркоманку, за хулигана сына. Подобных историй она наслушалась множество, не все они заканчивались пьяными слезами. Нередко озлобившийся на жизнь клиент затевал в пьяном угаре драку, в которой нередко доставалось и труженице полового фронта. И чем больше под глазами синяков, чем опухшее рожа от бесконечных возлияний, тем проще дорожка на самое дно. От элитной путаны на Тверской, к дешевой вокзальной шлюхе, готовой на все ради стакана портвейна и недоеденного чебурека. Такова участь проститутки, что в погоне за рублем, не соблюдает элементарных мер предосторожности.
Настя всегда страшилась подобной участи, предпочитая учиться на чужих ошибках. Слишком много перед ее глазами прошло исковерканных девичьих судеб, слишком много понаслышалась от товарок, кошмарных историй. Чтобы избежать подобного, она предпринимала все возможные меры предосторожности.
Не садилась в машину ко всем подряд. Игнорировала вызов, если клиент казался хоть чуточку подозрительным, и внутренний голос, предостерегал ее от поездки. Она привыкла доверять своему чутью, и оно не подводило. Позволяло удачно маневрировать в бурном море опасностей, сопровождающих ее нелегкое ремесло. Иногда она перестраховывалась и клиент, уехавший с другой девчонкой, оказывался нормальным, и деньги, изначально предназначенные ей, доставались более смелой товарке.
Но случалось в ее жизни и такое, что отвергнутые клиенты оказывались бандитами и девчонкам, поехавшим с ними, было очень плохо. Возвращались они пострадавшими в той, или иной степени. И еще ладно, если отделывались потерей денег, и бесплатным субботником по обслуживанию отморозков. Иногда их калечили, уродовали, после чего их карьера дорогих уличных проституток, рушилась до уровня дешевой вокзальной шлюхи.
Иногда отморозки, захватившие девчонок, не оставляли уродующих следов на их лицах и телах. Калечили изнутри. Пара прилично одетых, улыбчивых и вежливых клиентов снимала девчонок, и увозила на квартиру, в частный дом, или на дачу. По приезду на место, жриц платной любви ждал сюрприз. Десятка два мужиков, мордастых, небритых, пьяных, горящих желанием удовлетворить распалившую их похоть на полную катушку. Бандитский субботник продолжался 2-3 дня, после чего девчонок, измученных и обессиленных, отвозили подальше и выбрасывали где-нибудь на дороге. Валялись они там до тех пор, пока кто-нибудь из проезжающих мимо, не вызывал скорую, или не подвозил на машине до ближайшей больницы.
В больнице они долго не задерживались и, не смотря на жгучую боль внизу живота и в заднице, старались улизнуть оттуда при первой же возможности, зачастую сразу же после оказания первой медицинской помощи. Как бы не было тяжело и хреново, они предпочитали зализывать раны дома, в съемной квартире, или гостиничном номере, обращаясь за помощью к проверенным и купленным докторам. При попадании девиц в больницу, по характеру полученных повреждений, где налицо явный криминал, медики просто обязаны сообщить в милицию о случившемся, что они незамедлительно и делали. Проституткам оставалось только одно, незамедлительно, превозмогая боль, какой бы она не была сильной, постараться удрать, дабы избежать объяснений с милицией.
Что они найдут преступников, или просто начнут искать, было весьма сомнительно. Но что у девицы легкого поведения после встречи с ними начнутся проблемы, можно не сомневаться. Очень любили столичные стражи правопорядка уличных девок, и поэтому попасть им в руки, не многим лучше, чем в лапы к бандитам. В милиции их ожидали невозможные унижения, на которые столь изобретательны подонки в мундирах.
Бесплатный субботник обеспечен на 100%. Трахать будут всем отделом, еще и пригласят желающих поразвлечься с уличной шлюшкой из других отделов. О деньгах и речи быть не может, более того, доблестные стражи правопорядка в процессе массового изнасилования, постараются поставить ее на «бабки». То есть обязать отстегивать им ежедневно, определенную сумму. В противном случае, если девица откажется сотрудничать и делиться с милицией, ей гарантировалось неоднократное повторение субботника в отделении, что с каждым разом будет многочисленнее и изощреннее.
Если и это не подействует на строптивую шлюху, то ее ожидает, так называемая «пресс-хата». Ее бросают на несколько дней в камеру к уголовникам. После подобной отсидки даже самая твердолобая шлюха, и мысли не допустит об отказе сотрудничать, и платить парочке ментов. Всякий раз, с ужасом вспоминая о том, через что ей пришлось пройти в переполненной уголовниками, камере. Ей и в кошмаре не могло предвидеться такого, по сравнению с чем, ментовский, или бандитский субботник, покажутся детской шалостью.
Попавшей на милицейский учет девице остается два варианта. Работать на ментов, а значит делиться с ними частью заработанного, вдобавок, по первому требованию и естественно бесплатно, удовлетворять их, а также бесчисленных друзей-приятелей. Чтобы наверстать деньги, отданные ментам, приходилось работать ударными темпами, обслуживать большее количество клиентов. И уже не приходилось выбирать и сортировать клиентов. Все, кто имел деньги и готов был заплатить за любовь, становились клиентами, ко всем они садились в машину. Нередко желание срубить побольше деньжат приводило к печальным последствиям, потери здоровья, а то и жизни.
Был и другой вариант для девиц, попавших в поле зрения милиции. Уехать из столицы, обратно в свою Тмутаракань, откуда все они собственно и прибыли. И начать там новую жизнь с богатым, денежным и сексуальным багажом, заработанным в столице. Многие, из попавших в поле зрения милиции, именно так и поступали. Если конечно у них на банковском счете имелись кое-какие сбережения, достаточные для того, чтобы начать новую жизнь.
Но были и такие, что встали на путь торговли телом недавно, не набрались достаточного опыта в искусстве обольщения мужчин, и еще не накопили средств для того, чтобы завязать с прошлым и начать новую жизнь. Такие либо соглашались работать на ментов, либо не соглашались, но из города не уезжали. Просто перебирались в другой район столицы, подальше от прошлого места работы.
Так и кочевали беглые проститутки из одного района в другой, не подозревая о том, что взявшие их в оборот менты, сообщаются между собой, и делятся информацией о сбежавших шлюхах. И хотя, попав однажды в руки ментам, они делали все возможное, чтобы не угодить к ним вновь, но рано или поздно, это все-таки случалось. Когда уличная шалава попадала в отделение, о ней тут же наводили справки. И горе ей, если в других районных ментовках опознавали ее, как кинувшую их шлюху. Даже недельное пребывание в переполненной уголовниками камере, были ничто по сравнению с тем, что ожидало беглянку.
Пройдя через круги ментовского ада, она бесследно исчезала. Искать шалаву никто не станет. На 99%, уличные проститутки это жительницы глубинки, из других регионов, приехавшие покорять столицу в надежде на лучшую жизнь, и оказавшиеся на панели. Не было у них в столице родных и друзей, лишь случайные половые партнеры на одну ночь. Родные и близкие были за сотни миль от этих мест. Нередко они даже и не знали, где находится любимая дочка, и не догадывались о том, каким ремеслом зарабатывает на жизнь.
Родные довольствовались редкими весточками, что приходили к праздникам от дочурки, обучающейся в столичном ВУЗе, да денежными переводами. Умница дочка совмещает учебу с работой. Им остается только гордиться тем, что они воспитали такое чудо, разумное и заботливое. И им невдомек, что возможно в тот самый момент, когда, получив очередную от дочери весточку, или денежный перевод, они хвастаются перед соседями, их умница лежит на кровати, призывно раскинув ноги, и сладостно стонет под очередным мужиком, олицетворяющим для нее в данный момент, и работу, и учебу.
Когда от дочери переставали приходить весточки и деньги, родители начинали беспокоиться, но не слишком сильно, мало ли какие трудности могут возникнуть у любимого чада. За нее они не беспокоились, ведь их умница дочка такая самостоятельная, что легко справится с любой проблемой. И вскоре вновь пойдут к ним, и письма, и деньги, и посылки со столичным барахлом.
Но проходит полгода, год, а от дочери по-прежнему нет вестей. И тогда родители начинают тревожиться, писать в Москву, чего раньше никогда не делали. И тем обескураживающе для них полученный из столицы официальный ответ. Не было там никогда такого человека, по месту жительства такая не зарегистрирована, ни в одном столичном ВУЗе студентка с этими данными не значится. В Москве ее нет, и никогда не было, и дело об ее исчезновении, никто открывать не будет. Пускай они лучше поищут доченьку где-нибудь поблизости от родного Урюпинска. На этом так и не успевшие начаться розыски пропавшей шалавы и заканчивались.
Иногда их находили, но они были так изуродованы, что опознать человека было невозможно. Неопознанные трупы хоронили, как бесхозные. Дело о найденном мертвяке обрастало всеми необходимыми бумагами и справками, подшивалось и сдавалось в архив, с тем, чтобы до скончания века, перейти в разряд «висяков», преступлений, не имеющих шансов на раскрытие.
Иногда, кинувшие ментов проститутки возвращались. Это было страшнее всего. Появлялись они там, где работали раньше, где товарки по ремеслу знали их в лицо. Их отпускали в назидание остальным, как напоминание о том, что будет с теми, кто рискнет кинуть милицию и сбежать. Так и бродили они неприкаянные по столичным улицам. И приводили в ужас былых товарок, взирающих на безумный блеск в глазах, безобразные шрамы на лицах, созерцая бесчисленные синяки и гематомы. Нередко их украшали сломанные, а затем неправильно сросшиеся конечности и слюна, ядовито-зеленого цвета, сбегающая с уголков рта на грудь, изувеченную, с отрезанными сосками и множеством ожогов от тушимых об тело, окурков. Не была она больше ни женщиной, ни человеком.
По женской части у нее все было так исковеркано и искорежено, что современная медицина, помочь была не в состоянии. Ее насиловали многократно, с особой жестокостью и цинизмом, применяя подручные средства, вроде резиновых дубинок и пустых бутылок, зачастую разбиваемых внутри.
Несколько дней бродили по улицам безумные подобия женщин, внося панику в ряды товарок по ремеслу, напоминанием о том, что станет с тем ничтожеством в юбке, с той шалавой, что вздумает пойти против облаченных властью представителей закона. Через несколько дней, страшный человеческий призрак, наводящий ужас на проституток, исчезал так же внезапно, как и появился. Никто не знал, как они появляются на улице и куда, потом уходят, да и не хотел этого знать.
Пришли они от ментов, пройдя все круги ада изуверов в форме, оставленные в живых ради чьей-то жестокой прихоти. Ну а затем оказывались в психушке, где и доживали свои последние дни. Но и в психушке отмеренный им век был недолог. Они умирали в течение месяца от заражения крови, или гнойной инфекции, занесенной в организм по женской части, во время жестоких истязаний. Из убогой палаты, они перекочевывали в безымянную могилу с номером, последний приют большей части постояльцев психиатрической больницы. Дело об очередной безымянной больной закрывалось, исчезая навечно в больничном архиве.
2.11. Исчезновение златовласой красавицы
Прибывшей в столицу из Шишигино Насте все это время везло. Ей удавалось избегать неприятностей, что случаются с сексуальными работницами популярной среди москвичей, Тверской улицы. Ей одинаково легко удавалось уходить, и от бандитов, и от ментов в штатском, изображающих клиентов. Врожденный нюх на опасность, позволял миновать то, через что в подавляющем большинстве, прошли ее коллеги по древнейшему ремеслу. Подруги по блядскому цеху, завидовали ее проницательности, позволяющей избегать опасностей. И хотя внутреннее чутье иногда давало ложную сработку, но, по большому счету, не подводило.
Максимум, что она теряла, это что отвергнутые клиенты, доставшиеся другим девчонкам, на поверку оказываясь нормальными мужиками. Но иногда, подхватившие отвергнутых клиентов девчонки, имели серьезные неприятности. И уже одно это стоило того, чтобы, доверяя чутью, лишний раз подстраховаться.
Настя даже установила своеобразный рекорд, проработав столько на одном месте и ни разу не вляпавшись в историю. Она бы и дальше преумножала рекорд безопасной работы, если бы не изменившиеся обстоятельства. Эти обстоятельства обсуждала вся Тверская. Настя захомутала представительного интеллигента в очках, готового ради скромной девушки из провинции на все, даже на женитьбу.
Чем меньше оставалось времени до объявленной даты бракосочетания, тем стремительнее улетучивались из Насти остатки присущей ей осторожности. Она словно обезумела, хватала клиентов без разбора, словно деньги вконец затмили разум. Она стремилась до окончания свободной жизни сколотить побольше деньжат, которые будучи помещенными на банковский счет, станут неплохим подспорьем в ее дальнейшей жизни. Не на все и не всегда станет женщина просить деньги у супруга, есть вещи и проблемы, которые женщине лучше решать самой, не вмешивая в это никого. А где взять для этого деньги, как не с неизвестного мужу, банковского счета.
Может быть причина ее сексуальной одержимости вовсе и не в деньгах, а совершенно в другом. Быть может, она просто решила нагуляться вволю, перед началом иной, размеренной жизни. Чтобы потом, долгими зимними вечерами, в кругу семьи, замерев перед мерцающим экраном телевизора, закрыть глаза и вспомнить прошлое, в котором было столько восхитительных мгновений.
Выйдя замуж, Настя не собиралась становиться монашкой и недотрогой. Хотя ей придется изображать целку не целованную перед мужем-лопухом и вездесущими, любопытными соседками. Для них она будет олицетворение непорочности и чистоты, эталоном порядочной замужней женщины. Выход замуж не отменял и не упразднял, столь привычных сердцу, разгульных встреч. Просто придется это делать втихаря и не так часто, как того хотелось бы ненасытному, молодому организму. То, что раньше было ремеслом, должно стать развлечением, скрашивающим унылую и однообразную, семейную жизнь.
Но это позже, потом, а пока до свадьбы есть еще десяток дней, нужно окунуться в омут разгула и разврата с головой, чтобы получить от жизни как можно больше волнующих и приятных впечатлений. И она хватала их, жадно и неуемно и никак не могла насытиться, и остановиться.
В один из разгульных дней, она села в машину к подвыпившим мужикам с бородатыми, явно бандитскими рожами. Подобную публику в былое время она сразу же отшивала. И хотя бородачи в большинстве случаев оказывались безобидными геологами, художниками, или представителями иных творческий профессий, чьим непременным атрибутом являлось ношение на лице буйной растительности, иногда она оказывалась права. Пару раз они действительно оказывались теми, за кого она их и принимала, и уехавшие с ними девчонки, купившиеся на посулы хорошо заработать, горько об этом пожалели, умывшись кровавыми слезами.
Пообщавшись с подобной публикой, можно было потерять все. Деньги, здоровье и даже жизнь, что случалось нередко. Но словно помутнение нашло на Настю. Не проигнорировала, как делала это раньше, приглашение развлечься и заработать. Хотя привыкла заниматься сексом один на один с партнером, и только в крайнем случае, в виде исключения, поучаствовать в групповухе. С двумя, или тремя партнерами одновременно, не испытывая от подобной связи особого удовольствия.
При занятиях групповым сексом, думать о собственных ощущениях, нет времени. Все внимание направлено на то, как доставить удовольствие клиентам. Это при игре один на один, она могла дать волю своим эротическим фантазиям, привлечь к упоительным сексуальным забавам, очередного любовника на одну ночь. Перед ним, отдыхающим после очередного любовного раунда, она могла устроить небольшое эротическое шоу, с ласканием себя любимой. В самых сокровенных местах, доводя себя до бурного и продолжительного оргазма, сопровождающегося обильным выделением любовных соков. Доводя пораженного любовника до очередного пика возбуждения.
Став зрителем столь откровенного и возбуждающего зрелища, клиент, еще минуту назад опустошенный, выжатый словно лимон, едва мог дождаться заключительного аккорда сладострастного шоу. И вослед за ее последним сладостным стоном клиент, более не в силах сдерживаться, набрасывался на податливое тело, глубоко погружаясь естеством в истекающую любовными соками плоть.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143