Нехорошие предчувствия пробрали мужиков до самых печенок, да так споро, что даже блаженный хмель выветрился из голов. Радужное настроение, в котором они пребывали еще несколько минут назад, до появления участкового, сменилось панически страхом. У каждого из них, как у любого из сельчан, в той, или иной степени, но рыльце было в пушку.
Но это мелочи. Не каждого доставляют к председателю под конвоем участкового, не перед каждым маячат вооруженные до зубов военные. Мужики струхнули не на шутку, лихорадочно вспоминая свои прегрешения, стремясь вспомнить разногласия с законом, которые могли привести к столь плачевным последствиям, как визит по их душу военного, в сопровождении вооруженной охраны. И чем больше размышляли мужики о своих прегрешениях, вольных или невольных, тем пакостнее становилось на душе, тем отчетливее читался безотчетный страх на враз протрезвевших лицах.
Они, как ни старались, не могли припомнить за собой настолько серьезных грехов, чтобы по их душу могли пожаловать такие серьезные люди. Но они здесь, перед ними, и собираются учинить допрос. Если и нет их вины, а они выставлены здесь в качестве провинившихся, значит, стали жертвами злобного оговора. Но кому они могли так насолить?
Тревожные мысли, подобно мельничным жерновам надсадно ворочались в мозгу. Титаническое напряжение мысли явственно читалось на их лицах, отображая смятение и внутреннюю борьбу. В другое время, капитан Шалмин помучил бы их неизвестностью подольше, поигрывая оружием. Но сейчас было не до потехи. Он слишком сильно устал, чтобы отвлекаться на мелочи.
Помучив в непонятках доставленных в управу мужиков минут 10, представители власти принялись за их обработку. Мозги сельчанам промывали по очереди. Председатель, участковый, затем и капитан Шалмин, совместными усилиями нагнали на мужиков жути. Те, мало, что поняли из всего сказанного. Но прекрасно уяснили одну вещь, увиденное сегодня, они должны позабыть напрочь. В награду за молчание они получили из рук председателя литровую бутыль самогона.
Они честно исполнили обещание забыть обо всем, что они видели, и не трепать языками. Языки, после принятия сокрушительной дозы самогона, не могли выдать ни единого внятного слова, не то, чтобы отвечать на вопросы домочадцев о том, по какой такой надобности, катал их по селу участковый. Чуть ли не ползком добирался бедный мужичонка до кровати. И едва подушка касалась головы, как он немедленно погружался в чернильный омут забытья. А поутру, проснувшись с разламывающейся от дикого похмелья головой, он уже и сам ничего не помнил из того, что было вчера. Да и думать о минувшем дне желания не было, когда организм поглощен одной-единственной мыслью, - где бы опохмелиться, вернуть утраченное после вчерашнего здоровье.
Дождавшись ухода из дома супруги, мужик доставал припрятанную в укромном месте, заначку. Кое-как одевшись, спешил по известному адресу, где за умеренную плату, можно прикупить бутылку самогона, для поправки пошатнувшегося здоровья. А здоровье поправлялось, как правило, на другую сторону, а это означало очередное тяжкое пробуждение, и возвращение старых проблем. Так продолжалось до утра понедельника, самого тяжелого дня в жизни настоящего мужика. Дня, когда нужно тащиться на эту чертову работу, против чего бурно протестует организм, а голова разламывается от мучительной боли.
Таким образом, совместными усилиями представителей власти, вопрос со свидетелями был улажен. Дальнейшие их обязанности, были четко распределены. Председатель наблюдал за колхозниками. В силу занимаемой должности он бывает везде, быть может, где-нибудь что-нибудь увидит, или услышит краем уха что-то, что позволит им выйти на след беглого преступника. Участковый приглядывает за тем, чтобы не брякнул языком кто-нибудь ненароком из числа тех, кто знает о прибытии в село капитана Шалмина с бойцами. Своим присутствием, он напоминал о том, что нужно держать язык за зубами, во избежание неприятностей.
Капитан Шалмин со своими людьми, приступит к осуществлению финальной части плана. Он заявился в дом Халявиных, где устроил допрос с пристрастием, пытаясь выяснить, что им известно о местонахождении сына. Не смотря на хитрости и уловки, вопросы с подвохом, коими он терроризировал обитателей Халявинского подворья несколько часов кряду, ему так и не удалось уличить их во лжи. Из этого следовало, что они и в самом деле, ни сном, ни духом, не ведали о том, что их сын в бегах.
Капитан Шалмин оказался прав, они изрядно опередили беглеца на пути к дому. И это хорошо. Оставалось возносить к небесам молитвы, чтобы беглец прибыл туда, куда первоначально и направлялся.
Бойцы капитана Шалмина присматривали за тем, чтобы никто из домочадцев не покидал подворья, не вступал в контакт с сельчанами. Усилиями председателя и участкового, было объявлено, что на Халявинском подворье случилась эпидемия неизвестной заразной болезни, контакты с ними не только не желательны, но и смертельно опасны.
Сельчане народ доверчивый и боязливый, особенно если дело касается неведомой болезни. Поэтому пущенного по селу слуха, было вполне достаточно для того, чтобы к дому Халявиных никто и близко не подходил. Домочадцы были под присмотром, особенно Лешка, который в силу возраста и пронырливости, был для Шалмина источником наибольшей опасности. Пацан оказался под домашним арестом. Ему запрещалось выходить из дома во двор, по какой-либо надобности. Капитан Шалмин лично наблюдал за ним во избежание неприятных неожиданностей.
Первые дни они спали по очереди, деля ночные часы в ожидании гостя. К концу недели, перестали дежурить по ночам, к концу второй, разрешили пацану бегать по улице в компании друзей. Леха сразу же обрел вес, поведав друзьям о двухнедельном заточении под присмотром вооруженных автоматами, бородачей.
Сбежавший преступник не появлялся. То ли в последний момент передумал возвращаться домой, то ли он все-таки вернулся и кто-то из сельчан, знавший о засаде, успел предупредить об этом, наплевав на возможные последствия. Был и третий вариант, объясняющий его столь долгое отсутствие, также неутешительный для впавшего в прострацию, капитана. Может быть, россказни об этой проклятой аномалии не выдумки, и это правда, что она убивает, дерзнувших нарушить ее пределы людей.
Какой бы не была на самом деле причина невозвращения домой беглого преступника, последствия этого были одинаково печальны для тюремного начальника. Он впал в прострацию, грезил наяву, и являлись ему в лихорадочных видениях, серые казенные стены тюрьмы. И он в этих стенах. Но только не всесильным начальником, а грязным, зачуханным петухом, используя которого гнусное тюремное быдло, удовлетворяло похоть. Грезился и страшный конец, спустя несколько месяцев, когда его аппетитная задница приестся сокамерникам, и они найдут на петушиное место кого-нибудь помоложе и посвежее.
К концу второй недели пребывания в Шишигино, охота на беглого зэка, потеряла всякий смысл. Это было понятно и председателю, и участковому, и даже прибывшим с ним бойцам. И только капитан Шалмин не мог признаться себе в этом, упорно продолжая цепляться за призрачную надежду. Подспудно и он не верил в благоприятный исход здешнего сидения, тем более, что весть об устроенной в доме Халявиных засаде, не только расползлась по всему селу, но уже давно вышла за его пределы.
Он продолжал торчать в Шишигино только потому, что боялся возвращаться. Его ждали. Ни лавры и триумф победителя, а наручники и позор проигравшего неудачника. Арест, приговор суда, и тот кошмар, что приходит к нему во сне, и наяву, в лихорадочных видениях.
Он продолжал ждать неведомо чего, оттягивая до бесконечности возвращение, и те последствия, что последуют за ним. И он дождался. Спустя еще неделю, мерное течение жизни на Халявинском подворье было грубо разрушено рычанием автомобильных моторов. Возле дома остановилась легковушка, из которой вышел седовласый, подтянутый полковник, в сопровождении шустрого лейтенанта, угодливо распахнувшего перед ним дверь. Из подъехавшего следом, крытого брезентом грузовика, спрыгнуло с десяток автоматчиков, поправляя на себе обмундирование, прилаживая разболтавшуюся по дороге амуницию. Построившись в две шеренги, пожирая начальство глазами, они выслушали краткий инструктаж, после которого устремились внутрь подворья. Заглядывая в каждую щель, не упуская из виду ни одного места, где мог спрятаться человек.
Спустя пару минут, перед полковником стояли заспанные обитатели дома, - дед, бабка, и Лешка, выдернутые прямо из постели. Немного в стороне, с угрюмыми лицами, босиком и без оружия, стояла пара их бывших охранников. Их оружие лежало возле ног полковника, нетерпеливо поглядывающего на часы. Шалмина, среди задержанных не было, и это заставляло офицера нервничать.
Он приехал сюда не для того, чтобы любоваться стариками да пацаном, даже не для того, чтобы вернуть в строй вконец опустившихся за долгое безделье солдат. Он прибыл в Шишигино за Шалминым, бывшим начальником тюрьмы, ныне кандидатом на «вышку», или пожизненное заключение. Он трясся по разбитым лесным дорогам сотни верст и еще столько же ему предстоит добираться обратно. И нет желания торчать в этой глухомани до вечера, и уж тем более провести здесь ночь.
Он не выспался, поскольку ночь провел в дороге и те клевания носом в машине на пути сюда, конечно не в счет. Это не сон, и не дремота даже, только лишняя морока и головная боль. Он торопился поскорее сделать дело и вернуться восвояси, чтобы как следует выспаться. А с утра пораньше, он устроит капитану-ренегату допрос с пристрастием, расковыряет гнойный нарыв, что назрел здесь при попустительстве гнусного капитанишки. Пересажает к чертовой матери половину военных и гражданских служащих тюрьмы. Всех, кто даже косвенным образом причастен к творимому на зоне беспределу.
За время пребывания в здешней тюрьме, он наслушался такого, что волосы вставали дыбом. Подобного беспредела, как тот, что творился здесь при попустительстве и непосредственном участии тюремного начальства, он и представить не мог. Нашлись доброжелатели, которые шепнули заезжему начальству о творящихся беззакониях.
На основании полученной информации, пользуясь имеющимся у него правом, он уже осуществил несколько арестов. Информация полностью подтвердилась, и появилась новая, касающаяся сотрудников и служащих тюрьмы. Постепенно распутывался клубок должностных и имущественных преступлений, случаев воровства и казнокрадства среди офицеров. Во главе преступного сообщества находился капитан Шалмин, арестовывать которого он прибыл лично, не доверяя замам его поимку. Показания бывшего капитана дорогого стоят.
Полковник был уверен, что и тюремный начальник далеко не та иголка, вокруг которой и намотан весь клубок. Он всего лишь промежуточное звено, между клубком и той самой иголкой, затерявшейся где-то наверху, в районе, а то и в столице. Доберись он до этой иголочки, и полетят на землю с чьих-то плеч генеральские звезды. И освободятся нагретые откормленными задницами генеральские кресла. Роскошные кабинеты, спецдачи, спецмашины, спецпайки и персональные пенсии союзного значения. И уж кому, как ни ему, разоблачителю преступного сообщества, претендовать на одно из освободившихся его стараниями вакантных мест. Он уже мысленно примерял на себя генеральский мундир с лампасами.
До получения заветных генеральских звезд оставалось всего ничего, арестовать гнусного капитанишку и доставить на зону. А уж там, он сумеет вытянуть какое угодно признание. Он все устроит так, чтобы упавшие с чужих погон генеральские звезды, прямиком угодили к нему.
Он снова взглянул на часы и недовольно поморщился. Опальный капитан заставлял себя ждать, и это еще больше портило настроение не выспавшемуся и злому полковнику. Из дома выскочил солдат, отрапортовав о том, что капитан Шалмин забаррикадировался в одной из комнат и не желает открывать двери. Какие будут указания на этот счет?
Полковник зарычал от ярости. Мало того, что ничтожный капитанишка заставляет его, полковника, ждать, так он еще вздумал не подчиняться приказам. Полковник, размахивая извлеченным из кобуры наганом, лично возглавил штурм цитадели капитана Шалмина.
Эта мразь заставила старого боевого офицера, подобно зеленому юнцу скакать по ступенькам. Ну, ничего, он с ним поквитается прямо сейчас. Не спроста достал покоящийся в кобуре наган. Он не станет убивать капитанишку, слишком ценный кадр в плане дачи показаний, и добычи с их помощью вожделенных генеральских звезд. Он прострелит ему колено, только и всего. Пускай помучается, покатается, скрежеща зубами по полу, обоссытся и обсерется от боли. Такое ранение делает человека инвалидом на всю оставшуюся жизнь, но подобные мелочи полковника не смущали.
Капитан Шалмин обязан адекватно ответить за причиненные полковнику неудобства. А то, что он обречен, провести остаток дней калекой, плевать, сам на это напросился. Он еще потрясется с простреленным коленом в грязном кузове раздолбанного грузовика, под обстрелом едких солдатских шуточек, тычков и пинков, а также прочих издевательств, на которые столь падки солдаты, по отношению к бывшему начальству, низвергнутому до положения полного ничтожества.
Дорога в зону, покажется мучительной вечностью и ради кровати в лазарете, и отдыха для простреленной конечности, он выложит все, как на духу. Расскажет то, что нужно полковнику, а если вдруг что-то и позабудет, то полковник напомнит ему об этом. Будет допрашивать его день и ночь, столько времени, сколько будет нужно для того, чтобы выжать из капитана всю интересующую его информацию.
А когда он выдавит из него все до последней капли, когда слова подследственного будут запротоколированы и дальнейшая надобность в бывшем капитане отпадет, он даст ему отдохнуть. Вот только для отдыха ему будет предложена не отдельная койка в медицинском лазарете, а тюремная шконка, в одной из общих камер.
Он злорадно ухмылялся при мысли о том, как обрадуются, увидев бывшего всесильного тюремного начальника, коренные обитатели камеры, как начнут потирать руки, похотливо поглядывая на его аппетитную задницу. Подумав о том, что случится с капитанишкой с наступлением ночи, полковник улыбнулся. Шалмин сделал свое дело и если он вдруг скоропостижно умрет, полковника это нисколько не опечалит, ведь все показания бывшего начальника будут у него под рукой. Его смерть даже к лучшему. По крайней мере у этого говнюка не будет шанса изменить показания, заявив во всеуслышание, что предыдущие его показания сделаны под нажимом, с использованием недозволенных методов дознания.
Полковник ознакомился с личным делом капитана Шалмина, отличника с красным дипломом и прекрасно понимал, что тот готов на что угодно, ради спасения собственной задницы. Но он не даст ему шанса оправдаться, а его задницей вплотную займется тюремный контингент, что даже в мечтах, не грезил о подобной встрече.
Вскоре полковник стоял у комнаты, за дверями которой укрылся бывший начальник тюрьмы, капитан Шалмин Максим Олегович. Прежде чем отдать команду на штурм, полковник попытался повлиять на ренегата силой приказа. Но в ответ услышал такой отборный, трехэтажный мат с посланием его лично, всех родственников, предков и грядущих потомков в такие дали, что на несколько бесконечно долгих мгновений, потерял дар речи. Так и застыл он, выпучив глаза и раскрыв рот, красный как рак, перед запертой дверью, из-за которой сыпался, не прекращаясь ни на миг, отборный мат.
Но полковник нашел в себе силы прервать поток нецензурной брани, дав команду начать штурм. Мгновение спустя солдатские плечи ударили запертую дверь, с оглушительным треском, напоминающим хлопок выстрела. Замок вылетел из двери, но им понадобилось некоторое время, чтобы отодвинуть придвинутые к двери, шифоньер и диван. И все это происходило в оглушительной тишине. Слышалось лишь сопение и кряхтение двигающих мебель солдат. Ни единого звука не раздавалось из комнаты, откуда еще мгновение назад, полковника поливали ушатами словесных помоев.
Нехорошее предчувствие заползало в полковничью душу, обволакивало лелеемые им мечты и низвергало их с заоблачных высот. Дурное предчувствие не подвело. Мерзкий капитанишка, глумившийся над ним в своей никчемной жизни, посмеялся и сейчас. Он удобно развалился в кресле, откинув голову немного в бок. Из дырки в виске стекала тоненькая струйка крови, а на полу, возле ног, валялся табельный пистолет. Его гнусная рожа навечно застыла в кривой ухмылке, даже в смерти потешаясь над незадачливым и амбициозным полковником.
А он, ошалевший, отупевший от случившегося, застыл на месте, невидяще глядя на скалящийся труп.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143