VadikV
61
Фриц Лейбер: «Ведьма»
Фриц Лейбер
Ведьма
«Ведьма»: АСТ, Terra fantastica; Москва; 2002
ISBN 5-17-011579-2, 5-7921-0476-X
Аннотация
Кто не знает Фрица Лейбера Ч а
втора ехидно-озорных «Серебряных яйцеглавов»и мрачно-эпического рома
на-катастрофы «Странник»?
Все так. Но… многие ли знают ДРУГОГО Фрица Лейбера? Тонкого, по-хорошему «
старомодного» создателя прозы «ужасов», восходящей еще к классической
«черной мистике» 20 Ч х Ч 30 Ч х гг. XX столетия? Великолепного проводника в м
ир Тьмы и Кошмара, магии и чернокнижия, подлинного знатока тайн древних о
ккультных практик?
Поверьте, ТАКОГО Лейбера вы еще не читали!
Фриц Лейбер
Ведьма
Глава 1
Не в привычках Нормана Сейлора было заглядывать в комнату жены в ее отсу
тствие. Быть может, отчасти именно потому он и поступил так. Он был уверен,
что подобный пустяк никак не повлияет на их с Тэнси отношения.
Разумеется, он помнил, что случилось с чересчур любопытной женой Синей Б
ороды. Как-то он даже попробовал подойти к этой странной сказке о повешен
ных женщинах с психоаналитической меркой. Впрочем, Синяя Борода жил в да
леком прошлом, и с тех пор много воды утекло. Неужели за дверью комнаты Тэн
си его ожидает с полдюжины висящих на крючьях красоток? Норман насмешлив
о фыркнул. Однако женщины есть женщины, и разве не доказательство тому ег
о собственные исследования по женской психологии и параллелизму перво
бытного суеверия и современного невроза, которые принесли ему известно
сть в профессиональных кругах?
Внешне Норман Сейлор ничуть не походил на знаменитого этнолога Ч он пре
жде всего был слишком молод и выглядел вовсе не так, как подобает професс
ору социологии колледжа Хемпнелл. У него начисто отсутствовали поджаты
е губы, испуганный взгляд и квадратная челюсть типичного преподавателя
этого маленького, но гордящегося собой и своими традициями учебного зав
едения.
По правде сказать, в Нормане не было того духа, какой присущ истинному хем
пнеллианцу, Ч за что сегодня он был благодарен судьбе.
День выдался погожим и теплым; солнечные лучи, проникавшие в кабинет скв
озь оконное стекло, падали на локоть Нормана. Допечатав заключительную ф
разу своей статьи «Социальные основы современного ведьмовства», након
ец-то законченной он откинулся в кресле и облегченно вздохнул. Он осозна
л вдруг, что наступило одно из тех мгновений в непрерывном чередовании у
спехов и неудач, когда совесть засыпает и все видится в розовом свете. Для
невротика или подростка такое состояние означало бы, что приближается н
еминуемое падение в пучину отчаяния, однако Норман давно уже научился со
хранять равновесие: он принимался за новое дело в тот самый миг, когда пер
ед ним возникал край обрыва.
Поэтому он беззаботно наслаждался минутной передышкой, старался испит
ь ее очарование до дна. Он вышел из кабинета, взял было книжку с яркой обло
жкой, но тут же отложил ее, взглянул на две маски китайских бесов на стене
и, минуя дверь спальни, перевел взгляд на бар, где, по образному хемпнеллов
скому выражению, «на задворках» стояла бутылка ликера, улыбнулся и напра
вился в спальню.
В доме было очень тихо. В этот весенний полдень было что-то успокаивающее
в скромных размерах, неброской, но удобной обстановке и даже в почтенном
возрасте жилища Сейлоров. Оно как будто примирилось со своей участью Ч
быть прибежищем обычной профессорской семьи с ее книгами, гравюрами и пл
астинками, с тем, что лепные украшения прошлого века покрыты слоем свеже
й краски.
Признаки интеллектуальной свободы и любви к живому соседствовали и ужи
вались с приметами тяжеловесного преподавательского достоинства.
Норман выглянул в окно спальни. Знакомый мальчишка катил по улице тележк
у, доверху заполненную газетами. На противоположной стороне мостовой ка
кой-то старик подстригал кусты, осторожно ступая по молодой траве. С гром
ыханием промчался грузовик. Норман нахмурился, но тут показалась парочк
а студенток в брюках и рубашках навыпуск.
Являться в подобных нарядах на занятия строго запрещалось тем не менее д
евушки, судя по всему, шли из колледжа. Норман улыбнулся. Он был в том настр
оении, когда человек радуется всякой мелочи и готов приветствовать даже
субкультуру улицы, так непохожую на порядки колледжа, где табу Ч откров
енность и секс, где наивысшими из талантов почитаются способность вынос
ить унылое однообразие работы и умение следовать пыльным ритуалам, подд
ерживающим видимость жизни в мертвых идеях. В этом последнем современны
е колдуны, что скрывались за каменными стенами Хемпнелла, едва ли знали с
ебе равных.
Странно, подумалось ему, и как только им с Тэнси удалось не поддаться губи
тельному воздействию атмосферы маленького колледжа? Ведь поначалу Тэн
си приводило в исступление буквально все: соперничество между профессо
рами, сплетни и пересуды, требование, которое заставило бы взбелениться
любого, Ч чтобы жены преподавателей трудились на благо колледжа, не пол
учая за свой труд ни гроша, утонченный этикет и надоедливое внимание сту
дентов. Хемпнелл был одним из тех колледжей, которые предлагали обеспоко
енным родителям альтернативу буйной вольнице крупных университетов,
Ч местный политик, вспомнил Норман, назвал их «рассадниками коммунизма
и свободной любви».
Если судить по первым дням их пребывания в Хемпнелле, то они с Тэнси должн
ы были скоро сбежать в один из «рассадников» или бунтовать исподтишка, п
однимая вопрос то об академической свободе, то об изменении жалованья, и
ли уйти в себя и сделаться писателями. Но, словно питаемая силой из неведо
мого источника, Тэнси сумела выстоять, не поступившись своими убеждения
ми.
Она сражалась с Хемпнеллом на его поле, она взваливала на себя гораздо бо
льше обязанностей, чем полагалось, и тем самым как будто очертила вокруг
Нормана магический круг, в пределах которого он мог заниматься своими ис
следованиями, которые когда-нибудь позволят им вырваться из зависимост
и от Хемпнелла и от того, что Хемпнелл думает и говорит. И час этот близитс
я! Отставка Реддинга означает, что главой факультета социологии будет не
кто иной, как Норман Сейлор, а через несколько месяцев наверняка поступи
т приглашение от какого-нибудь университета.
Нет, Тэнси нельзя не восхищаться. Черт побери, она столько сделала для нег
о и так ненавязчиво! Она была его неизменным секретарем, и он никогда не сл
ышал от нее ни единой жалобы, хотя в молодые года был отнюдь не ангелом: ле
нивый, временами остроумный преподаватель, презирающий размеренность
существования, находящий, как студент-первокурсник, удовольствие в том,
чтобы шокировать степенных коллег, с самоубийственной склонностью ска
ндалить по пустякам с деканами и президентами.
Не раз и не два он балансировал на грани увольнения после очередной разм
олвки с власть предержащими, но всегда каким-то образом выкручивался, и, к
ак он теперь понимал, не без помощи Тэнси. С тех самых пор, как они поженили
сь, он не ведал поражений и неудач.
И как только у нее это получалось Ч у нее, мечтательной и безответственн
ой девицы, дочери незадачливого сельского священника, избалованной, неп
окорной, обладавшей дерзким воображением, наличие которого в зашоренно
м, обывательском Хемпнелле считалось чуть ли не смертным грехом?
Так или иначе, у нее получилось, а потому Ч вот парадокс! Ч к нему относил
ись как к «истому хемпнеллианцу», «украшению колледжа», «творцу великих
свершений», «другу декана Ганнисона»Ч надо признать, при близком знако
мстве тот оказался неплохим парнем, Ч о Нормане заговорили как о челове
ке, от которого «зависит» бесцветный президент Поллард, гиганте мысли в
сравнении со вторым профессором социологии, издерганным и скудоумным Х
арви Соутеллом. Будучи по натуре иконоборцем, Норман постепенно преврат
ился в икону, не пожертвовав при этом, как ни удивительно, своими воззрени
ями, и одновременно приобрел авторитет среди реакционеров, не став одним
из них.
Он по-прежнему пребывал в благодушном, подогретом весенним солнцем наст
роении. Неожиданно у него мелькнула мысль, что в его успехе есть что-то не
обычное и пугающее. Он вдруг вообразил себя молодым индейским воином, ко
торый вместе со своей скво добрался до краев, где обитают духи предков, и у
бедил суровых прародителей, что погребен по обычаю и достоин разделить б
ремя сверхъестественной власти; он счастливо избегнул многочисленных
ловушек благодаря тому, что Тэнси знала нужные защитные заклинания. Разу
меется, оба они люди взрослые, умеющие обуздывать фантазию. Всякий, кто не
хочет потерпеть в жизни крах из-за причуд детского эго, должен уметь спра
вляться с ним. Однако…
Солнечный свет стал чуточку ярче и золотистее, словно некий космический
электрик перебросил рубильник еще на одно деление. В тот же миг девушки в
рубашках навыпуск, исчезая за углом соседнего дома, звонко рассмеялись.
Норман отвернулся от окна. Кот по кличке Тотем поднялся с наложенного ме
ста на коврике и сладко потянулся, так что захрустели все косточки его ги
бкого тела.
Норман не удержался и последовал примеру животного, решив, правда, не про
верять свой костяк на прочность. Да, сегодня чудесный денек, из разряда те
х, когда действительность оборачивается чередой таких светлых и отчетл
ивых образов, что поневоле начинаешь опасаться, что вот-вот проткнешь св
еркающую завесу и увидишь безграничный и непроглядный мрак, который она
скрывает; когда все представляется верным и исполненным дружелюбия и бо
ишься, что внезапное прозрение откроет тебе ужас, ненависть, жестокость
и невежество, на которых покоится жизнь.
Потянувшись и сладко зевнув, Норман понял, что радость жизни пока не поки
нула его.
И тут его взгляд остановился на двери в комнату Тэнси.
Он сообразил, что ему хочется, прежде чем вернуться к работе, сделать кое-
что еще, просто так, из развлечения и праздного любопытства, для того, быть
может, чтобы потом чувствовать себя слегка виноватым.
Конечно, если бы Тэнси была дома… Но раз ее нет, почему бы не заглянуть в ко
мнату, которая может так много рассказать о ней?
Приоткрытая дверь словно манила переступить порог.
Из-за нее виднелся тонконогий стул, со спинки которого сползала на пол ко
мбинация, почти полностью скрывая меховые домашние туфли. За стулом прос
тупал из полумрака край столешницы из слоновой кости, на которой поблеск
ивал какой-то флакон. Комната Тэнси была совсем крохотной, немногим боль
ше чулана, и дневной свет в нее не проникал, поскольку проникать было неот
куда.
Норман никогда не следил за Тэнси, ему даже в голову такое не приходило, и
Тэнси относилась к этому как к чему-то само собой разумеющемуся.
Но соблазн, который потихоньку одолевал его, никак не мог называться сле
жкой или подсматриванием. Скорее то было проявлением любви, желанием ощу
тить себя хотя бы на миг партнером по браку.
Кроме того, ни один человек не может считать себя совершенством и даже по-
настоящему взрослым и всерьез уверять, будто совладал со всеми дурными п
обуждениями.
И потом, Тэнси задала ему загадку. Откуда взялись в ней те сила и увереннос
ть, с какими она отражает нападки вечно недовольного Хемпнелла? Конечно,
едва ли ответ найдется именно здесь, но все же, все же…
Он заколебался.
Тотем, черный от головы до хвоста, за исключением белых «чулочек» на лапа
х, пристально глядел на него.
Он вошел в комнату Тэнси.
Тотем устремился следом.
Норман включил лампу под розовым абажуром и уставился на шкаф с платьями
и подставку для обуви.
В комнате царил легкий беспорядок, такой милый и знакомый. Слабый аромат
духов навевал приятные воспоминания.
Он бросил взгляд на фотографии вокруг настенного зеркала. Одна изобража
ла их с Тэнси в индейских костюмах. Это было три года назад, когда он изуча
л племенные обряды и обычаи юма. Вид у них несколько напыщенный, словно он
и изо всех сил старались выглядеть настоящими индейцами. На другом, уже п
облекшем снимке они, облаченные в купальные костюмы 1928 года, стояли на ста
ром причале, щурясь от яркого солнца. Норман припомнил Бейпорт и лето пер
ед свадьбой. На третьем фото запечатлено было крещение негров в реке. Да, в
ту пору он был членом совета колледжа Хейзелтон и собирал материалы для
своих работ «Социальные структуры афроамериканцев в южных штатах»и «Ж
енский элемент в суевериях»
Помощь Тэнси в те полгода, когда он завоевывал себе репутацию, была прост
о неоценимой. Она сопровождала его в полевых экспедициях, записывала изо
биловавшие преувеличениями рассказы стариков и старух, что помнили еще
времена рабства, ибо сами были рабами.
Тем летом они оставили колледж Горэма, решив перебраться в Хемпнелл, и Тэ
нси была тогда по-мальчишески любознательной, иногда даже чрезмерно. Вп
рочем, с годами она научилась сдерживать себя.
С четвертой фотографии смотрел древний чернокожий колдун с морщинисты
м лицом и высоким лбом, которого не могла скрыть фетровая шляпа с широким
и полями. Плечи его были расправлены, глаза горели странным огнем, всем св
оим видом он будто отвергал культуру белых, ибо обладал иными, куда более
серьезными познаниями. Плюмаж из страусовых перьев и многочисленные шр
амы на щеках, однако, не придавали ему внушительности. Норман хорошо помн
ил его: колдун упорно отмалчивался и разговорился лишь перед самым концо
м экспедиции.
Норман поглядел на туалетный столик, заставленный разнообразной косме
тикой. Тэнси первая из профессорских жен в Хемпнелле начала красить губы
и ногти. Пошли было разговоры о «примере, который мы подаем студентам», од
нако она не обращала на них внимания, а потом на одной из вечеринок придир
чивые наблюдатели заметили на губах Хульды Ганнисон бледный красноват
ый след. Большего для победы не требовалось.
Перед окруженной флаконами с кремом его собственной фотографией лежал
а кучка мелочи, медяков и серебра, Ч десятицентовиков и четвертаков.
Норман мысленно обозвал себя олухом. Зачем он сюда пришел, любоваться на
снимки? Он выдвинул наугад ящик, торопливо покопался в заполнявших его ч
улках, задвинул и взялся за ручку другого.
И замер.
Какие же глупости я творю, подумалось вдруг ему.
Одновременно он осознал, что радостное возбуждение улетучилось. Как и в
тот миг, когда он отвернулся от окна, мир словно застыл в неподвижности, бу
дто выхваченный из чернильного мрака вспышкой молнии. В ушах зазвенело.
Норман знал это ощущение: все было слишком реально.
От двери на него внимательно взирал Тотем.
Что толку доискиваться смысла там, где его нет и быть не может?
А потому он потянул за ручку.
Ящик застрял в пазах. Норман выдернул его одним рывком.
В глубине ящика, у задней стенки, примостилась большая картонная коробка
. Норман приподнял ее крышку и извлек одну из множества крохотных бутыло
чек со стеклянной пробкой. Это что, тоже косметика? Для пудры чересчур тем
ная. Похоже, скорее, на геологический образец почвы. Какой-нибудь из бесчи
сленных кремов? Навряд ли.
Может, земля из садика Тэнси?
Норман повертел бутылочку в руках. Послышался звук, напоминавший шелест
песка в песочных часах. Он заметил наклейку. На той четким почерком Тэнси
было выведено: «Джулия Трок, Роузленд». Какая такая Джулия Трок? И почему с
лово «Роузленд» вызывает отвращение? Норман откинул крышку коробки и сх
ватил второй флакон. Его содержимое было чуть покраснее, чем содержимое
первого. Надпись гласила: «Филип Ласситер, Хилл». На третьем, чье содержим
ое вроде бы не отличалось по цвету от первого, было написано «Дж. П. Торнда
йк, Роузленд». Далее следовали «Эмлин Скэттердей, Роузленд», «Мортимер П
оуп, Хилл», «Преп. Бафорт Эймс, Роузленд». Цвет был, соответственно, коричн
евым, красновато-бурым и снова коричневым.
Тишина в доме сделалась оглушительной, даже солнечный свет как будто пот
ускнел. Роузленд и Хилл, Роузленд и Хилл, мы идем на Роузленд и Хилл… Слова
эти прозвучали у него в голове, и он с трудом подавил желание разбить стек
лянные флаконы, раздавить как пауков Ч столь отвратительными они вдруг
ему оказались… а обратно дороги нет…
Ну конечно!
Местные кладбища.
Значит, земля с могил.
Ну да, образцы почвы. Земля с могил. Основной элемент негритянского колдо
вства.
Тотем вспрыгнул на столик и принялся обнюхивать флаконы. Норман запусти
л руку в ящик, нащупал за большой коробкой маленькие Ч и вывалил все добр
о на пол.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21
61
Фриц Лейбер: «Ведьма»
Фриц Лейбер
Ведьма
«Ведьма»: АСТ, Terra fantastica; Москва; 2002
ISBN 5-17-011579-2, 5-7921-0476-X
Аннотация
Кто не знает Фрица Лейбера Ч а
втора ехидно-озорных «Серебряных яйцеглавов»и мрачно-эпического рома
на-катастрофы «Странник»?
Все так. Но… многие ли знают ДРУГОГО Фрица Лейбера? Тонкого, по-хорошему «
старомодного» создателя прозы «ужасов», восходящей еще к классической
«черной мистике» 20 Ч х Ч 30 Ч х гг. XX столетия? Великолепного проводника в м
ир Тьмы и Кошмара, магии и чернокнижия, подлинного знатока тайн древних о
ккультных практик?
Поверьте, ТАКОГО Лейбера вы еще не читали!
Фриц Лейбер
Ведьма
Глава 1
Не в привычках Нормана Сейлора было заглядывать в комнату жены в ее отсу
тствие. Быть может, отчасти именно потому он и поступил так. Он был уверен,
что подобный пустяк никак не повлияет на их с Тэнси отношения.
Разумеется, он помнил, что случилось с чересчур любопытной женой Синей Б
ороды. Как-то он даже попробовал подойти к этой странной сказке о повешен
ных женщинах с психоаналитической меркой. Впрочем, Синяя Борода жил в да
леком прошлом, и с тех пор много воды утекло. Неужели за дверью комнаты Тэн
си его ожидает с полдюжины висящих на крючьях красоток? Норман насмешлив
о фыркнул. Однако женщины есть женщины, и разве не доказательство тому ег
о собственные исследования по женской психологии и параллелизму перво
бытного суеверия и современного невроза, которые принесли ему известно
сть в профессиональных кругах?
Внешне Норман Сейлор ничуть не походил на знаменитого этнолога Ч он пре
жде всего был слишком молод и выглядел вовсе не так, как подобает професс
ору социологии колледжа Хемпнелл. У него начисто отсутствовали поджаты
е губы, испуганный взгляд и квадратная челюсть типичного преподавателя
этого маленького, но гордящегося собой и своими традициями учебного зав
едения.
По правде сказать, в Нормане не было того духа, какой присущ истинному хем
пнеллианцу, Ч за что сегодня он был благодарен судьбе.
День выдался погожим и теплым; солнечные лучи, проникавшие в кабинет скв
озь оконное стекло, падали на локоть Нормана. Допечатав заключительную ф
разу своей статьи «Социальные основы современного ведьмовства», након
ец-то законченной он откинулся в кресле и облегченно вздохнул. Он осозна
л вдруг, что наступило одно из тех мгновений в непрерывном чередовании у
спехов и неудач, когда совесть засыпает и все видится в розовом свете. Для
невротика или подростка такое состояние означало бы, что приближается н
еминуемое падение в пучину отчаяния, однако Норман давно уже научился со
хранять равновесие: он принимался за новое дело в тот самый миг, когда пер
ед ним возникал край обрыва.
Поэтому он беззаботно наслаждался минутной передышкой, старался испит
ь ее очарование до дна. Он вышел из кабинета, взял было книжку с яркой обло
жкой, но тут же отложил ее, взглянул на две маски китайских бесов на стене
и, минуя дверь спальни, перевел взгляд на бар, где, по образному хемпнеллов
скому выражению, «на задворках» стояла бутылка ликера, улыбнулся и напра
вился в спальню.
В доме было очень тихо. В этот весенний полдень было что-то успокаивающее
в скромных размерах, неброской, но удобной обстановке и даже в почтенном
возрасте жилища Сейлоров. Оно как будто примирилось со своей участью Ч
быть прибежищем обычной профессорской семьи с ее книгами, гравюрами и пл
астинками, с тем, что лепные украшения прошлого века покрыты слоем свеже
й краски.
Признаки интеллектуальной свободы и любви к живому соседствовали и ужи
вались с приметами тяжеловесного преподавательского достоинства.
Норман выглянул в окно спальни. Знакомый мальчишка катил по улице тележк
у, доверху заполненную газетами. На противоположной стороне мостовой ка
кой-то старик подстригал кусты, осторожно ступая по молодой траве. С гром
ыханием промчался грузовик. Норман нахмурился, но тут показалась парочк
а студенток в брюках и рубашках навыпуск.
Являться в подобных нарядах на занятия строго запрещалось тем не менее д
евушки, судя по всему, шли из колледжа. Норман улыбнулся. Он был в том настр
оении, когда человек радуется всякой мелочи и готов приветствовать даже
субкультуру улицы, так непохожую на порядки колледжа, где табу Ч откров
енность и секс, где наивысшими из талантов почитаются способность вынос
ить унылое однообразие работы и умение следовать пыльным ритуалам, подд
ерживающим видимость жизни в мертвых идеях. В этом последнем современны
е колдуны, что скрывались за каменными стенами Хемпнелла, едва ли знали с
ебе равных.
Странно, подумалось ему, и как только им с Тэнси удалось не поддаться губи
тельному воздействию атмосферы маленького колледжа? Ведь поначалу Тэн
си приводило в исступление буквально все: соперничество между профессо
рами, сплетни и пересуды, требование, которое заставило бы взбелениться
любого, Ч чтобы жены преподавателей трудились на благо колледжа, не пол
учая за свой труд ни гроша, утонченный этикет и надоедливое внимание сту
дентов. Хемпнелл был одним из тех колледжей, которые предлагали обеспоко
енным родителям альтернативу буйной вольнице крупных университетов,
Ч местный политик, вспомнил Норман, назвал их «рассадниками коммунизма
и свободной любви».
Если судить по первым дням их пребывания в Хемпнелле, то они с Тэнси должн
ы были скоро сбежать в один из «рассадников» или бунтовать исподтишка, п
однимая вопрос то об академической свободе, то об изменении жалованья, и
ли уйти в себя и сделаться писателями. Но, словно питаемая силой из неведо
мого источника, Тэнси сумела выстоять, не поступившись своими убеждения
ми.
Она сражалась с Хемпнеллом на его поле, она взваливала на себя гораздо бо
льше обязанностей, чем полагалось, и тем самым как будто очертила вокруг
Нормана магический круг, в пределах которого он мог заниматься своими ис
следованиями, которые когда-нибудь позволят им вырваться из зависимост
и от Хемпнелла и от того, что Хемпнелл думает и говорит. И час этот близитс
я! Отставка Реддинга означает, что главой факультета социологии будет не
кто иной, как Норман Сейлор, а через несколько месяцев наверняка поступи
т приглашение от какого-нибудь университета.
Нет, Тэнси нельзя не восхищаться. Черт побери, она столько сделала для нег
о и так ненавязчиво! Она была его неизменным секретарем, и он никогда не сл
ышал от нее ни единой жалобы, хотя в молодые года был отнюдь не ангелом: ле
нивый, временами остроумный преподаватель, презирающий размеренность
существования, находящий, как студент-первокурсник, удовольствие в том,
чтобы шокировать степенных коллег, с самоубийственной склонностью ска
ндалить по пустякам с деканами и президентами.
Не раз и не два он балансировал на грани увольнения после очередной разм
олвки с власть предержащими, но всегда каким-то образом выкручивался, и, к
ак он теперь понимал, не без помощи Тэнси. С тех самых пор, как они поженили
сь, он не ведал поражений и неудач.
И как только у нее это получалось Ч у нее, мечтательной и безответственн
ой девицы, дочери незадачливого сельского священника, избалованной, неп
окорной, обладавшей дерзким воображением, наличие которого в зашоренно
м, обывательском Хемпнелле считалось чуть ли не смертным грехом?
Так или иначе, у нее получилось, а потому Ч вот парадокс! Ч к нему относил
ись как к «истому хемпнеллианцу», «украшению колледжа», «творцу великих
свершений», «другу декана Ганнисона»Ч надо признать, при близком знако
мстве тот оказался неплохим парнем, Ч о Нормане заговорили как о челове
ке, от которого «зависит» бесцветный президент Поллард, гиганте мысли в
сравнении со вторым профессором социологии, издерганным и скудоумным Х
арви Соутеллом. Будучи по натуре иконоборцем, Норман постепенно преврат
ился в икону, не пожертвовав при этом, как ни удивительно, своими воззрени
ями, и одновременно приобрел авторитет среди реакционеров, не став одним
из них.
Он по-прежнему пребывал в благодушном, подогретом весенним солнцем наст
роении. Неожиданно у него мелькнула мысль, что в его успехе есть что-то не
обычное и пугающее. Он вдруг вообразил себя молодым индейским воином, ко
торый вместе со своей скво добрался до краев, где обитают духи предков, и у
бедил суровых прародителей, что погребен по обычаю и достоин разделить б
ремя сверхъестественной власти; он счастливо избегнул многочисленных
ловушек благодаря тому, что Тэнси знала нужные защитные заклинания. Разу
меется, оба они люди взрослые, умеющие обуздывать фантазию. Всякий, кто не
хочет потерпеть в жизни крах из-за причуд детского эго, должен уметь спра
вляться с ним. Однако…
Солнечный свет стал чуточку ярче и золотистее, словно некий космический
электрик перебросил рубильник еще на одно деление. В тот же миг девушки в
рубашках навыпуск, исчезая за углом соседнего дома, звонко рассмеялись.
Норман отвернулся от окна. Кот по кличке Тотем поднялся с наложенного ме
ста на коврике и сладко потянулся, так что захрустели все косточки его ги
бкого тела.
Норман не удержался и последовал примеру животного, решив, правда, не про
верять свой костяк на прочность. Да, сегодня чудесный денек, из разряда те
х, когда действительность оборачивается чередой таких светлых и отчетл
ивых образов, что поневоле начинаешь опасаться, что вот-вот проткнешь св
еркающую завесу и увидишь безграничный и непроглядный мрак, который она
скрывает; когда все представляется верным и исполненным дружелюбия и бо
ишься, что внезапное прозрение откроет тебе ужас, ненависть, жестокость
и невежество, на которых покоится жизнь.
Потянувшись и сладко зевнув, Норман понял, что радость жизни пока не поки
нула его.
И тут его взгляд остановился на двери в комнату Тэнси.
Он сообразил, что ему хочется, прежде чем вернуться к работе, сделать кое-
что еще, просто так, из развлечения и праздного любопытства, для того, быть
может, чтобы потом чувствовать себя слегка виноватым.
Конечно, если бы Тэнси была дома… Но раз ее нет, почему бы не заглянуть в ко
мнату, которая может так много рассказать о ней?
Приоткрытая дверь словно манила переступить порог.
Из-за нее виднелся тонконогий стул, со спинки которого сползала на пол ко
мбинация, почти полностью скрывая меховые домашние туфли. За стулом прос
тупал из полумрака край столешницы из слоновой кости, на которой поблеск
ивал какой-то флакон. Комната Тэнси была совсем крохотной, немногим боль
ше чулана, и дневной свет в нее не проникал, поскольку проникать было неот
куда.
Норман никогда не следил за Тэнси, ему даже в голову такое не приходило, и
Тэнси относилась к этому как к чему-то само собой разумеющемуся.
Но соблазн, который потихоньку одолевал его, никак не мог называться сле
жкой или подсматриванием. Скорее то было проявлением любви, желанием ощу
тить себя хотя бы на миг партнером по браку.
Кроме того, ни один человек не может считать себя совершенством и даже по-
настоящему взрослым и всерьез уверять, будто совладал со всеми дурными п
обуждениями.
И потом, Тэнси задала ему загадку. Откуда взялись в ней те сила и увереннос
ть, с какими она отражает нападки вечно недовольного Хемпнелла? Конечно,
едва ли ответ найдется именно здесь, но все же, все же…
Он заколебался.
Тотем, черный от головы до хвоста, за исключением белых «чулочек» на лапа
х, пристально глядел на него.
Он вошел в комнату Тэнси.
Тотем устремился следом.
Норман включил лампу под розовым абажуром и уставился на шкаф с платьями
и подставку для обуви.
В комнате царил легкий беспорядок, такой милый и знакомый. Слабый аромат
духов навевал приятные воспоминания.
Он бросил взгляд на фотографии вокруг настенного зеркала. Одна изобража
ла их с Тэнси в индейских костюмах. Это было три года назад, когда он изуча
л племенные обряды и обычаи юма. Вид у них несколько напыщенный, словно он
и изо всех сил старались выглядеть настоящими индейцами. На другом, уже п
облекшем снимке они, облаченные в купальные костюмы 1928 года, стояли на ста
ром причале, щурясь от яркого солнца. Норман припомнил Бейпорт и лето пер
ед свадьбой. На третьем фото запечатлено было крещение негров в реке. Да, в
ту пору он был членом совета колледжа Хейзелтон и собирал материалы для
своих работ «Социальные структуры афроамериканцев в южных штатах»и «Ж
енский элемент в суевериях»
Помощь Тэнси в те полгода, когда он завоевывал себе репутацию, была прост
о неоценимой. Она сопровождала его в полевых экспедициях, записывала изо
биловавшие преувеличениями рассказы стариков и старух, что помнили еще
времена рабства, ибо сами были рабами.
Тем летом они оставили колледж Горэма, решив перебраться в Хемпнелл, и Тэ
нси была тогда по-мальчишески любознательной, иногда даже чрезмерно. Вп
рочем, с годами она научилась сдерживать себя.
С четвертой фотографии смотрел древний чернокожий колдун с морщинисты
м лицом и высоким лбом, которого не могла скрыть фетровая шляпа с широким
и полями. Плечи его были расправлены, глаза горели странным огнем, всем св
оим видом он будто отвергал культуру белых, ибо обладал иными, куда более
серьезными познаниями. Плюмаж из страусовых перьев и многочисленные шр
амы на щеках, однако, не придавали ему внушительности. Норман хорошо помн
ил его: колдун упорно отмалчивался и разговорился лишь перед самым концо
м экспедиции.
Норман поглядел на туалетный столик, заставленный разнообразной косме
тикой. Тэнси первая из профессорских жен в Хемпнелле начала красить губы
и ногти. Пошли было разговоры о «примере, который мы подаем студентам», од
нако она не обращала на них внимания, а потом на одной из вечеринок придир
чивые наблюдатели заметили на губах Хульды Ганнисон бледный красноват
ый след. Большего для победы не требовалось.
Перед окруженной флаконами с кремом его собственной фотографией лежал
а кучка мелочи, медяков и серебра, Ч десятицентовиков и четвертаков.
Норман мысленно обозвал себя олухом. Зачем он сюда пришел, любоваться на
снимки? Он выдвинул наугад ящик, торопливо покопался в заполнявших его ч
улках, задвинул и взялся за ручку другого.
И замер.
Какие же глупости я творю, подумалось вдруг ему.
Одновременно он осознал, что радостное возбуждение улетучилось. Как и в
тот миг, когда он отвернулся от окна, мир словно застыл в неподвижности, бу
дто выхваченный из чернильного мрака вспышкой молнии. В ушах зазвенело.
Норман знал это ощущение: все было слишком реально.
От двери на него внимательно взирал Тотем.
Что толку доискиваться смысла там, где его нет и быть не может?
А потому он потянул за ручку.
Ящик застрял в пазах. Норман выдернул его одним рывком.
В глубине ящика, у задней стенки, примостилась большая картонная коробка
. Норман приподнял ее крышку и извлек одну из множества крохотных бутыло
чек со стеклянной пробкой. Это что, тоже косметика? Для пудры чересчур тем
ная. Похоже, скорее, на геологический образец почвы. Какой-нибудь из бесчи
сленных кремов? Навряд ли.
Может, земля из садика Тэнси?
Норман повертел бутылочку в руках. Послышался звук, напоминавший шелест
песка в песочных часах. Он заметил наклейку. На той четким почерком Тэнси
было выведено: «Джулия Трок, Роузленд». Какая такая Джулия Трок? И почему с
лово «Роузленд» вызывает отвращение? Норман откинул крышку коробки и сх
ватил второй флакон. Его содержимое было чуть покраснее, чем содержимое
первого. Надпись гласила: «Филип Ласситер, Хилл». На третьем, чье содержим
ое вроде бы не отличалось по цвету от первого, было написано «Дж. П. Торнда
йк, Роузленд». Далее следовали «Эмлин Скэттердей, Роузленд», «Мортимер П
оуп, Хилл», «Преп. Бафорт Эймс, Роузленд». Цвет был, соответственно, коричн
евым, красновато-бурым и снова коричневым.
Тишина в доме сделалась оглушительной, даже солнечный свет как будто пот
ускнел. Роузленд и Хилл, Роузленд и Хилл, мы идем на Роузленд и Хилл… Слова
эти прозвучали у него в голове, и он с трудом подавил желание разбить стек
лянные флаконы, раздавить как пауков Ч столь отвратительными они вдруг
ему оказались… а обратно дороги нет…
Ну конечно!
Местные кладбища.
Значит, земля с могил.
Ну да, образцы почвы. Земля с могил. Основной элемент негритянского колдо
вства.
Тотем вспрыгнул на столик и принялся обнюхивать флаконы. Норман запусти
л руку в ящик, нащупал за большой коробкой маленькие Ч и вывалил все добр
о на пол.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21