Он
прикасался к инопланетной машине, и она отзывалась. Тут не было гаек и
болтов, чтобы стягивать или скреплять, не было винтов, которые можно было бы
вывинтить. Главное, знать, как проделать весь этот трюк, понимать, что ты --
хозяин положения. Сейчас Джилл смог осознать ряд чисел, уходящий в
бесконечность. Он чувствовал, что если бы был математиком, то смог бы
возвести в квадрат круг, смог бы вычислить число пи, соответствующее этому
мрачному миру. Упорядоченный концепциями земных механизмов, обращенный к
машинам разум экстрасенса изучал инопланетные творения, действуя
инстинктивно.
"Даже новорожденный, который ничего не знает, умеет дышать. Все, что
ему необходимо для начала этого процесса, так это хлопок по спине. А после
этого весь вопрос в выживании". И Джилл понял, что только что его "хлопнули
по спине".
-- Барни, -- мягко, но достаточно громко позвал Джилл. -- Давай-ка
спать, мой мальчик. Завтра будет новый день... И нам снова повезет. -- Барни
уснул сразу, а Джиллу не спалось. Слово "проекция" вертелось в его мозгу,
словно ириска, завязшая в зубах. Это напоминало навязчивую идею. Сон никак
не возвращался, и Джилл начал вспоминать как, где и кто говорил что-то
относительно "проекции".
Анжела утверждала, что Дом Дверей -- проекция, и каждая материализация
всего лишь новое пересечение узла с той же самой базовой структурой. Она
также говорила, что каждая дверь напоминает переключатель, который работает,
когда кто-то использует его. А лампа -- "проектор" -- всякий раз показывает
новую картину. Очевидно, ее слова запали в голову Джилла...
Но... проекция нуждается в проекторе -- лампе -- и еще нужен экран.
Джилл попытался представить себе всю картину: трехмерный проектор, создающий
натуральные, но все равно искусственные миры на своих экранах. А почему бы и
нет? После размышлений о науке, которая может превратить искусственную плоть
в точную копию человеческого существа, сделать так, чтобы копия смогла
двигаться и использовать ее как транспорт, судно или скафандр!
Размышляя, тяжело уснуть. Еще одна причина бессонницы -- Анжела. Джилл
гадал, что приключилось с ней, где она оказалась сейчас... и надеялся: с ней
не случится ничего плохого. Но если она очутилась в мире, которого
боялась... Он мог вообразить, куда она могла угодить, но старался не делать
этого. Варре и Клайборн погибли, оказавшись каждый в своем мире. Они умерли,
столкнувшись со своими самыми ужасными кошмарами. Поэтому Джилл боялся
уснуть и во сне увидеть, как умирает Анжела. И сейчас, и пока они были
вместе, Джилл знал, что для него это зрелище станет наихудшим кошмаром...
* * *
Сит из фонов пребывал в ярости. Он был ранен и оскорблен. Ему не только
нанесли физическое увечье, задели его гордость. Уже дважды люди с их дикими
инстинктами выживания причинили ему вред и расстроили его планы... Это
происходило слишком часто.
До какого-то времени игра велась более-менее по правилам. Да, имели
место непредусмотренные случайности (такие, как преступления Хагги, этот пес
-- Барни, которого вообще не было в сценарии). Они придавали игре
определенную пикантность. Остальные события развивались по большей части по
графику. Два члена группы достигли точки разрушения и сыграли отведенные им
роли. Они "умерли". Однако вместо слабости, которая должна была охватить
остальных, выжившие лишь стали сильнее. Случайно их логические рассуждения
оказались слишком близки к истине, их экстраполяция оказалась во многом
правильной.
Но теперь все они будут уничтожены. Выжив, они, можно считать, пройдут
тест. Отдельные индивидуумы пали, в то время как группа, или даже как раса,
люди показали себя более чем достойными. По крайней мере, согласно своду
правил. Однако здесь ведущим игры был Сит, и он устанавливал правила. Он мог
менять их по своему усмотрению, даже отменить полностью. Именно это он и
собирался сделать.
Вдобавок к ярости основным топливом костра разрушенных планов были
собственные промахи, бесспорные доказательства его ошибок. Потерять
инструмент фонов само по себе плохо, а то, что человек по имени Джилл
завладел им и разобрался, как им пользоваться -- еще хуже. А уж то, что
инструмент использовался, против самого Сита... невероятно! Сит мог винить
только себя: он недостаточно высоко оценил талант Джилла, плохо продумал
последствия.
I Однако кто бы смог все это предвидеть? Если человеческое существо
случайно позволит шимпанзе завладеть автоматическим оружием, то станет ли
опасаться, что обезьяна научится правильно держать оружие, целиться и
стрелять из автомата? Джилл научился и, предположительно, продолжал учиться.
Этот процесс надо было прервать как можно быстрее.
Единственное "но"... если позволить синтезатору выполнить все
необходимое, это будет выглядеть как личная месть. Очень личная, настоящая
вендетта! Сит не только желал присутствовать при конце игры, он хотел, чтобы
Тарнболл и Джилл, и все остальные, конечно, знали о его присутствии, знали,
что именно он привел их к смерти.
Правила? Больше не будет никаких правил. Настало время по-настоящему
надавить, заставить жернова крутиться быстрее, и как можно скорее покорить
"выживших"... и как можно скорее забыть о своем позоре! Ужасная мысль, что
его мечта стать Верховным фоном может оказаться развеянной из-за стойкости
примитивных существ! Но если бы Джилл достаточно сильно повредил конструкцию
Баннермена, если бы он перерезал нервную цепь, связывающую мозг и моторную
систему...
Ладно, это не столь важно. Сит потерял лишь самую нижнюю часть одной из
трех своих конечностей -- кончик щупальца. Но даже этого достаточно, чтобы
дестабилизировать тело Сита и причинить ему страшную боль по человеческим
меркам. Если бы отсеченной оказалась другая нога Баннермена, было бы намного
хуже. Она ведь служила вместилищем для двух других щупальцев. Тогда боль и
ярость Сита были бы во много раз ужасней. А так Сит вынужден был
синтезировать себе конечность, которая потом, когда его жидкое тело
самовосстановится, будет отторгнута. Это дело нескольких дней. Физическая
боль быстро исчезла, но осталось ощущение уязвленной гордости.
В контрольной комнате синтезатора Сит приказал главному локатору
отыскать членов тестируемой группы. Поиски велись наугад с рефлекторной
поспешностью. Сит с интересом уставился на Анжелу Денхольм, появившуюся на
одном из экранов.
Ее кошмар материализовался в мире океанов и побережий, синих небес и
морей, равнин, поросших травой, и цветущих лесов. Там обитали существа,
которые ходили, плавали, летали, были достаточно мелкими, милыми и
совершенно неразумными. Существовали определенные шансы, что эта планета
идеально подошла бы для фонов. Увы, у солнца этой планеты быстро развивались
процессы, которые вскоре, через несколько тысяч лет, уничтожат ее.
Записанный давным-давно и сейчас воспроизведенный синтезатором, этот мир,
скорее, соответствовал представлениям Анжелы о рае... За одним исключением.
И это исключение составляло суть кошмаров Анжелы. Жить в прекрасном мире,
находясь замужем и в полном распоряжении ее собственного мужа, Рода
Денхольма.
Сейчас она бежала от него. Она бежала от великого множества Родов
Денхольмов; бежала через леса и по пляжам этого мира. Мира достаточно
реального, где никогда не жил никто из ее преследователей. Они были всего
лишь продуктом синтезатора. Многие отвратительные черты настоящего Рода были
усилены, но именно так Анжела представляла своего мужа. И пока она боролась
и бежала, то выигрывала, проходила тест. Внутренне она была достаточно
сильной, намного сильнее, чем Вар-ре и Клайборн, и Сит не сомневался, что
Анжела выдержит это испытание... или могла бы выдержать, если бы все шло по
правилам. Но отныне -- никаких правил! Сейчас он просчитает новые элементы
игры, и синтезатор перестанет контролировать ситуацию.
Для того чтобы закончить игру, он построил профиль одного из
преследователей Анжелы и провел повторное сканирование. Настроенный согласно
замыслам Сита, луч выскользнул из замка, стоящего на склоне Бена Лаверса, и
обнаружил настоящего Рода Денхольма, ожидающего допроса в камере
полицейского участка Перита...
Глава тридцать девятая
Дэвид Андерсон, министр обороны, выглядел совершенно
непредставительно...
Он почувствовал сильный порыв воздуха, когда дверь, сильно напоминающая
крышку гроба, втянула его, закрыл глаза и услышал могильный "чанг!". Дверь
захлопнулась у него за спиной. Через мгновение он повалился на четвереньки.
Затем...
Вокруг стоял шум. Беспорядочный шум, который в первый момент только
насторожил Андерсона. Он смутился, потому что не знал, чего ждать дальше.
Все, что угодно, только не это. Наконец, . не выпуская зажигалку из
побледневшей от напряжения руки, Андерсон осмелился осторожно приоткрыть
глаза.
Изображение и звук слились воедино, и результат оказался потрясающим.
Андерсон оказался на улице, на одной из самых известных в мире улиц. Он едва
мог поверить своим глазам.
-- Оксфорд стрит? -- сказал он, ни к кому не обращаясь, потом его
челюсти со щелчком захлопнулись, и он выпучил глаза. -- Оксфорд стрит? -- Он
втянул воздух огромным вздохом, а потом фыркнул от радости. -- Удивительная,
проклятая Богом Оксфорд стрит!
-- Это хороший знак, сэр, -- раздался немного язвительный гулкий бас.
-- Я имею в виду: хорошо, что вы знаете, где вы. Значит, вы не собираетесь
облевать их всех. В любом случае не всех.
-- Облевать их? -- Андерсон ответил автоматически, не поднимая взгляда.
Стоя на четвереньках, он, широко открыв рот, продолжал смотреть на движение
транспорта, словно слепец, к которому неожиданно вернулось зрение.
-- Соберитесь-ка, сэр, -- продолжал рокочущий голос. -- Знаете, пьянка
порой и не до такого доводит.
Андерсон знал, что кто-то стоит рядом с ним и что другие люди, проходя
мимо, огибают его, двигаясь в стрекочущем потоке, льющемся в обе стороны по
тротуару. Потом он перевел свой взгляд с быстро проносящегося мимо
транспорта на пару сверкающих черных сапог. Он моргнул и тряхнул головой, но
сапоги не исчезли. Министр в самом деле очутился дома. Он вернулся домой, в
Лондон!
Взгляд Андерсона скользнул вверх по сапогам, по отутюженным синим
форменным штанам, по куртке с блестящими пуговицами и замер на
нахмурившемся, узкоглазом по большей части скрытом тенью шлема лице.
Полицейский, обычный, ежедневный, лондонский, Богом благословленный
полицейский!
-- Мой Бог! Мой Бог! -- закричал Андерсон. -- Великий, великий Боже!
Андерсон сжал ногу полицейского, и горячие соленые слезы потекли по его
дрожащим грязным щекам.
Полицейский чуть нагнулся, подхватил министра под мышку сильной рукой и
с небольшим усилием поставил на ноги.
-- Так вот, мой старый дружок, -- сказал полицейский, выказывая
невероятную терпимость. -- Видишь ли, ты должен мне доказать, что ты --
достойный малый, и начать вести себя как следует, иначе я отведу тебя
поспать в одно не слишком приятное прохладное местечко, чтобы у тебя мозги
прочистились. Вижу, это, скорее всего, пойдет тебе на пользу.
Андерсон вернулся домой, назад на Землю, в Лондон, и знал это. Было
лето или, возможно, очень теплый весенний день. Что-то тут было не так. В
самом деле, это было совершенно неправильно, и маленькие звоночки тревоги
зазвучали в голове Андерсона, но в этот момент, в миг радости возвращения,
он полностью игнорировал страхи. А все остальное казалось, в общем,
нормальным. Это было его место. Да, его, не дурдом Клайборна и не безумный
приют лунатика Варре. К тому же здесь Андерсон обладал силой. И он еще не
забыл, как пользоваться этой силой. Утерев слезы облегчения, Андерсон
выпрямился и потряс руку полицейскому.
-- Констебль, -- проговорил он, стараясь не пуститься в пляс и не
рассмеяться. Пожалуй, это был величайший из спектаклей, которые он
устраивал. -- Я не на мгновение не допускаю, что вы приняли или поняли
единственно верное толкование моего здесь появления. Но если вы
присмотритесь хорошенько, то поймете, что я не нахожусь под воздействием
алкоголя. Я не наглотался наркотиков или еще какой-то дряни... которая
разрушает психику. Я -- министр ныне существующего правительства и могу вам
это с легкостью доказать. В самом деле, я бы хотел, чтобы вы внимательно
посмотрели на меня и, отбросив свою тупоголовость, узнали бы меня, несмотря
на всю эту грязь! Как и почему я появился здесь в таком виде, выше вашей
компетенции, и необходимо, чтобы я доложил о происходящем кому положено.
Полицейский кивнул, понимающе улыбнулся и вновь взял Андерсона за руку.
-- Вижу, -- сказал он. -- Вы настоящий министр среди ползающих по
тротуару, ведь так? Ладно, лучше будет, если вы просто пройдете со мной.
Старина... ведите себя хорошо, не буйствуйте, и все будет в порядке.
Андерсон игнорировал эти слова и полез за бумажником, в котором у него
было почти две сотни фунтов двадцатками и более мелкими купюрами, его
водительское удостоверение и несколько других документов, идентифицирующих
его личность. Но главным его козырем было ламинированное удостоверение
министра с фотографией. Глядя на нее, нельзя было ошибиться или отказать в
идентификации.
Полицейский изучил бумаги Андерсона и самого Андерсона, почесал челюсть
и покачал головой, а потом вернул документы. Он по-прежнему был неуверен,
но... не смотря на дыры и грязь, видно было, что одежда Андерсона из дорого
магазина. Кроме того, благородный акцент лишь подчеркивал истинность слов
оборванца.
-- Хорошо, -- вновь заговорил блюститель порядка. -- Подобное и со мной
случалось в прежние времена, но...
-- Констебль, я вас полностью понимаю, -- заверил его Андерсон. -- Все
это выглядит по-идиотски, я согласен. Но теперь, когда я вернулся, мне нужно
сделать массу важных дел и...
-- Вернулись?
Андерсон вздохнул.
-- Посмотрите на меня. Видно ведь, что сейчас не самое подходящее время
для объяснений. Теперь вы понимаете, кто я. Вы на самом деле хотите, чтобы я
позвонил Главному Констеблю, который, кстати, мой друг, и объяснил положение
дел? Или, может быть, я в данный момент могу считать себя свободным?
-- Вы всегда свободны делать все, что пожелаете, -- ответил полисмен.
-- Но только в рамках закона и пока вы ходите нормально, на двух ногах. Вы
собираетесь куда-то отправиться... Могу я поинтересоваться, куда именно?
Потому что вначале вам, сэр, стоило бы привести себя в порядок, и только
потом отправляться куда-то!
Андерсон опустил взгляд.
-- Я не просил вашего совета, -- начал было он, -- но... я, пожалуй,
его приму. Очень хорошо... Сначала я загляну в магазин мужской одежды, потом
в то место, где я мог бы почиститься, и только потом отправлюсь в свой клуб.
Полицейский вынул свою записную книжку.
-- Назовите, пожалуйста, свой клуб.
-- Это -- мой дом, -- объявил Андерсон и дал свой адрес.
-- Очень хорошо, сэр, -- продолжал полицейский. -- Вы уверены, что не
нуждаетесь в провожатом?
-- Совершенно уверен, -- ответил министр. -- Благодарю вас. -- Он
отступил, повернулся и двинулся шаткой походкой по переполненной людьми
улице, направляясь к двери ближайшего магазина мужской одежды.
-- Пшел вон, жид! -- возле него немедленно вырос неулыбчивый продавец.
-- Жид? -- пришел в замешательство Андерсон.
-- Жидовская попрошайка, разве нет? -- кокни склонил голову набок. --
Из-под моста? Убирайся-ка отсюда, Абрам. Наружу, если у тебя что-то осталось
в голове. Мусорные ведра за углом.
-- Я пришел сюда купить одежду, -- Андерсон взмахнул деньгами,
продемонстрировав их продавцу. Отношение того моментально изменилось. Теперь
министр был уверен, что он и в самом деле попал домой, потому что если дома
не работали никакие аргументы, то деньги всегда делали чудеса.
Он выбрал себе новые носки, туфли, нижнее белье, рубашку, пиджак, штаны
и полосатый галстук, который как можно больше походил на официальный.
Определенно, одежду могли бы пошить получше, но она была чистой, новой и
дешевой. Одевая ее, Андерсон издал вздох облегчения и почувствовал себя
почти в своей тарелке.
Его следующей остановкой стал общественный туалет, где он заплатил
прислужнику за то, чтобы тот позволил ему уединиться в задней комнате и там
привел себя в порядок наилучшим образом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44