Джилл перевел взгляд на своих спутников. Андерсон, шатаясь, с трудом
стал подниматься на дюну. Бормочущий Клайборн держался немного сзади. Если
бы министр умер, то это, пожалуй, было бы для него лучшим выходом.
Остановившись, Андерсон с трудом перевел дыхание и вытер пот со лба. Его
фатоватый платок давно превратился в грязный лоскут ткани.
-- Пойдем! Вставайте! -- обратился он к Джиллу, Анжеле и Варре. Видимо,
министр обрел второе дыхание! Казалось, люди слишком быстро восстанавливают
свои силы... находясь здесь.
Варре тем временем осмотрел тело четвероногого. Потом он облизал губы.
-- Хагги говорил, что мясо этой твари можно есть?
Анжела подошла к французу и, взглянув на предмет его вожделения,
сказала:
-- Ох! -- И отступила. Она выглядела потрясенной или переполненной
отвращением, а может, и тем и другим -- Джилл точно сказать не мог. Он тоже
подошел взглянуть на мертвое существо. От талии до плеч тварь напоминала
фавна, однако плечи, на которых покоилась шея, были шире талии. У твари были
короткие детские ручонки, заканчивающиеся ладонями с шестью пальцами. Лицо
тоже больше напоминало лицо ребенка и очень походило на человеческое. К тому
же это оказалась самка.
-- Хагги собирался это кушать? -- испуганно прошептала Анжела.
Варре с любопытством посмотрел на девушку.
-- Но ведь это -- животное, зверь. Это -- мясо.
-- Напоминает маленького кентавра. -- Джилл от удивления покачал
головой, а потом осторожно закрыл большие, безжизненные, печальные глаза
твари и повернулся к французу. -- Мясо? Конечно. Так же, как Анжела. Как вы
сами. -- Он снова покачал головой. -- Я к этому мясу не притронусь. Это
будет выглядеть так, словно мы съели существо из легенды -- своего рода
каннибализм.
-- Вы так думаете? -- Варре с удивлением приподнял бровь. -- Вы слишком
жестко подходите к этому вопросу. -- И он снова инстинктивно облизал губы.
-- Это -- мясо.
-- Хотите -- ешьте, -- грубо ответил ему Джилл. Он отвернулся и вместе
с Анжелой начал взбираться по склону дюны. А через мгновение следом за ними
полез и француз.
-- Удивительно, но я не особенно и голоден! -- сообщил он.
-- Знак! -- прошептал Клайборн, когда они достигли вершины. Американец
показывал на низкую гряду серых гор у самого горизонта. Под утесами, в тени,
ослепительно сверкала какая-то штука. Она сверкала так сильно, что на нее
было больно смотреть. -- Вы видите? Знаете, что это?
-- Состояние этого парня становится все хуже, -- прошептал Тарнболл на
ухо Джиллу.
-- Горящий куст! -- закричал Клайборн, и его глубоко запавшие глаза
засверкали с новой силой. -- Я выведу вас из этого ада! Я смогу! Мы были
словно дети, заблудившиеся в диком лесу... Словно дети Израилевы, блуждающие
в пустыне... Но вскоре мы обнаружим землю обетованную, где будет мед и
молоко...
Варре нахмурился.
-- Они блуждали сорок лет, так, кажется? Я о детях Израилевых.
-- Да. И ад сильно вырос с тех пор, -- прибавил Тарнболл. -- Лучше
успокойтесь, Христос вы наш, или вы потребуете сжечь кого-нибудь?
Клайборн обиженно посмотрел на агента, а потом на француза. На шее его
пульсировала жилка -- похоже, он сильно разозлился. А потом его глаза
выпучились, а челюсть отвалилась. Он начал задыхаться.
-- Устами младенцев! Разве вы не видите? Мы сделаем подношение в виде
жирного козленка и покинем это место! -- Прежде, чем кто-то успел хоть
что-нибудь сказать или остановить безумца, американец повернулся и начал
спускаться к подножию дюны.
Остальные наблюдали за ним. Наконец Андерсон прервал молчание.
-- Пусть делает с телом все, что захочет. Так или иначе, он безумен,
как Шляпник*... [Шляпник -- имеется в виду персонаж Льюиса Кэрролла,
участник безумного чаепития.] и к тому же опасен. -- Министр перевел взгляд
на Варре. -- Он был опасен, когда у него с головой все было в порядке, а
теперь одному Богу известно, о чем он думает.
С этими словами министр отвернулся и пошел вдоль дюны. Перед ним лежала
пустыня, волна за волной залитая белым светом. Остальные последовали за ним.
Им еще много предстояло преодолеть...
Глава двадцать седьмая
Сит из фонов не отслеживал прогресс семерки подопытных. Он занимался
другими вещами. Однако синтезатор постоянно наблюдал за ними, записывая все
происходящее. Сит решил насладиться затруднениями людей попозже, во время
редактирования материала. А сейчас он был слишком занят программированием и
мыслями о своем блестящем будущем в качестве Верховного фона. Люди же тем
временем путешествовали по мирам, предоставлявшим минимальные шансы для
выживания.
Так как люди могли сами выбрать следующий мир, Сит не вмешивался в
происходящее. Он ничуть не сомневался, что некоторые из них погибнут во
время перехода от одного фокуса синтезатора к другому. На самом деле
некоторые из них уже могли бы погибнуть... Сейчас или чуть позже -- разницы
никакой. Каждая смерть была бы записана, потом отредактирована, чтобы
выглядеть неблагородно, позорно. Ведь люди -- неблагородные существа.
Из-за отсутствия постоянного наблюдения Сит не знал, что Хагги временно
вышел из игры, отделившись от группы. Корректирующая машина могла двигаться
по всем мирам. Она "охотилась" на Хагги с тех пор, как тот случайно очутился
внутри Дома Дверей. Конечно, охота не была включена в основные функции
машины. Она была предназначена для уборки мусора из записанных миров после
загрязнения их группами чужаков, проходящих тесты. В любом случае в памяти
синтезатора хранились оригинальные, неизменные записи каждого из миров.
Охотник отчасти напоминал стирающий курсор, который двигался по всему
диапазону, созданному синтезатором. Его гиподермическое жало было
усовершенствовано Ситом специально для охоты на Хагги.
Когда, пройдя через один из проекционных каналов, охотник появился в
контрольной комнате, Сит залез в Баннермена, решив снова вступить в игру. Он
решил ненадолго побыть Баннерменом, так как хотел присутствовать, а точнее,
инициировать встречу Джилла и Тарнболла с их страхами, чтобы увидеть, как
люди будут поглощены ими. Подобное поведение было чуждо настоящему фону, и
Сит знал об этом. Однако для Сита заботы и переживания других существ
оставались их личным делом. Сит и так был раздосадован тем, что должен
прервать процесс составления своих планов и заняться Хагги.
Во-первых, к своему неудовольствию, Сит считал Хагги совершенно
бесполезным и полностью использованным. Но не в этом была настоящая
проблема. Сит мог просто переправить его в какой-нибудь отдаленный уголок
космоса или прямо в ядро звезды этот планетарной системы. Но... Хагги был
для него чем-то вроде бонуса. Если бы все обитатели Земли напоминали Хагги,
тогда Ситу не пришлось бы кривить душой! Он мог бы сделать запись жизни
одного из поселений и тут же начать полную деструкцию планеты. Да,
способности Хагги неправильно мыслить и вести себя казались поистине
удивительными. Темные глубины его преступного разума, пропитанного
всевозможными комплексами, невозможно было постичь. А значит... Сит мог
использовать его в своих интересах.
Конечно, Хагги радикально отличался от остальных участников игры Сита,
даже если оставить в стороне то, что по натуре своей рыжий коротышка был
закоренелым преступником. Он оказался втянутым в эту игру совершенно
случайно, по ошибке. Он сам вступил в игру. Или "проверку", как мысленно
называл все происходящее Сит. Хотя последнее время он чаще называл это
игрой. Своей игрой.
Именно потому, что Хагги не прошел обработки, его нужды и потребности
оставались точно такими же, с какими он попал в Дом Дверей. Он хотел есть,
пить, спать и, как раньше, исполнять все остальные функции, свойственные
живому организму. С остальными все было по-другому. Синтезатор должным
образом позаботился обо всех их потребностях. Однако они, естественно, об
этом не знали и не узнают, пока не задумаются о своем состоянии...
На этот случай Сит и припас Хагги, временно исключив его из реального
хода событий. Не запись в синтезаторе, а реальное существо. Сейчас рыжий
коротышка был погружен в гиперсон, по крайней мере, так фоны называли
подобное состояние, в которое погружались во время межзвездных путешествий.
Проверив общее состояние организма Хагги, Сит осмотрел его конечности в
поисках каких либо ран или повреждений, однако ничего не обнаружил.
Небольшая дегидрация, голод и в результате физическое истощение организма.
Пока он будет спать, плацента отсека гиперсна могла полностью удовлетворить
потребности его организма и устранить все побочные эффекты. А потом он снова
пустится в бега. Сит быстро запрограммировал соответствующую аппаратуру для
работы.
Наконец, разобравшись с Хагги, Сит решил вернуться к игре. Он
использовал локатор быстрого сканирования, чтобы найти шестерых людей, и
обнаружил их в пустынном мире, который в реальности последние несколько
тысяч лет стал обителью медиумов третьего ранга из теософов фонов. При столь
близком знакомстве каждый смог бы убедиться в его различных заслугах: от
философских до самых общих. Сейчас эта планета страдала от перенаселения.
Конечно, шестеро людей познакомятся всего лишь с проекцией этого мира,
с тем, каким он был до колонизации фонами -- миром, синтезированным из
"памяти". Этот мир был совершенно реален в трех измерениях, во всем. Но он
не занимал того, что люди называли пространством. Синтезированный мир
находился в синтезированном пространстве.
Сит решил выбрать легкий путь. Он появится в горах, в том месте, куда
люди направляются. Но перед тем как перенестись туда, он должен был
закончить все свои дела в контрольной комнате. И еще его забавляли мысли о
том, что случится, если все шестеро путешественников встретятся со своими
страхами и надеждами, со своими фобиями и ошибочными воззрениями. Поэтому в
конце он запрограммировал синтезатор, чтобы создать эффект обратной связи с
каждым из испытуемых. Теперь первый из группы, прошедший через врата, должен
был стать своего рода пусковым механизмом, отдающим приказ синтезировать мир
своих страхов.
Сит обрадовался тому обстоятельству, что Клайборн шел первым.
Американец с его духами, его верой в религию и паранормальные явления...
Синтезатор мог материализовать все, что мог вообразить разум. И теперь он
работал над тем, чтобы воплотить в реальность все ночные кошмары
Клайборна...
* * *
Хищными глазами, напоминавшими драгоценные камни, взирали на путников с
небес птицы. Шестеро людей, с трудом переставляя ноги, брели по дюнам,
вытянувшись в черную линию на белом фоне, оставляя отпечатки, напоминавшие
точки и запятые, разбросанные на листе бумаги. Две точки впереди, словно
голова странной ящерицы, три в середине -- тело ящерицы, и одна, плетущаяся
в конце, словно обрубок хвоста. Андерсон и Варре двигались во главе
процессии; Джилл, Тарнболл и Анжела в середине, а Клайборн держался в
хвосте, таща на плече мертвое четвероногое существо.
Вопреки тому, что люди топали по дюнам уже более двух часов, солнце,
казалось, почти не двигалось в небе. Пот катился рекой, однако отсутствие
жажды удивляло Джилла.
-- Что, черт побери, происходит? Я имею в виду то, что мы ведь не пили
после того, как спустились по склону. А если даже предположить, что тогда мы
выпили слишком много воды, почему наши организмы не избавились от него более
привычным способом?
-- Не надо говорить о жажде, -- простонал Тарнболл. -- Боже, я бы выпил
немного воды.
-- В самом деле? -- поинтересовался Джилл. -- Вы готовы умереть ради
пинты воды?
Тарнболл внимательно посмотрел на экстрасенса.
-- Нет, конечно, -- в итоге неохотно ответил он. -- Если говорить
искренне, я не думаю, что мне нужно выпить. Однако я отлично помню вкус
воды.
Анжела вклинилась между ними, держась на полшага позади. Они переводила
взгляд с одного на другого.
-- Не очень понимаю, о чем это ты.
Джилл вымученно усмехнулся только для того, чтобы успокоить девушку. Он
вытер пыль, налипшую на потную верхнюю губу.
-- Мы продолжаем разговор, который начали до того, как добрались до
Дома Дверей в мире кентавров, -- сказал он. -- Мы говорили о том, что не
нуждаемся в бритье, еде, питье, сне, и о том, что нам не хочется ходить в
уборную. По идее, мы должны были бы давно умереть, а вместо этого пребываем
в отличной форме! А Андерсон, несмотря на свой излишний вес, держится,
словно атлет, слегка отошедший от тренировок. И ты, как говорится,
"маменькина дочка", обладаешь энергией боевой кобылы!
-- Мы говорили о том, что порезы и синяки заживают в течение часа, и
смертельные яды всего лишь вырубают, но не убивают нас, -- подхватил
Тарнболл. -- И почему, несмотря на то что Андерсон, Варре и Клайборн
отведали несъедобные фрукты и едва не сдохли от болей в желудке, через час
смогли проделать десятимильный марафон!
-- Короче, мы говорили о том, что происходит неправильно с нашими
телами, -- снова заговорил Джилл. -- Или, наоборот, все идет правильно? И
что нам делать с этим?
Анжела обдумала услышанное, а потом сказала:
-- Я тоже замечала это, но не стала особо беспокоиться. Мне пришлось
думать о других вещах. Мы крепко спали в пещере у водопада. Однако теперь,
вспоминая все происшедшее, я не уверена, что мы так уж сильно нуждались во
сне. Мы, скорее, легли спать по привычке. По так называемой природе... --
Тут она пожала плечами. -- Даже не знаю, как это правильно назвать. Мне это
странно по меньшей мере. Я, как и большинство женщин, быстро расходую свои
силы и должна их восстанавливать.
-- Но с другой стороны, когда Хагги повалился и уснул возле водопада,
он был уставшим безо всякого сомнения, -- добавил Тарнболл. -- Кроме того, у
него отросли волосы и борода. Я не говорю о том, что, когда он утолял жажду,
он и в самом деле хотел пить. Если сравнивать с ним, то мы всего лишь
сделали по маленькому глотку.
Джилл кивнул.
-- Он к тому же нуждался в пище. На самом деле нуждался! Он ведь в
самом деле нес чепуху, когда убивал того дикого кентавра.
-- И он... писал, -- прибавила Анжела. -- Дважды в лесу. Он отходил...
А я тем временем шла вперед, а потом поджидала его.
Тарнболл нахмурился, вытирая пот с лица.
-- Так, значит, между ним и нами существует большая разница?
-- Не знаю, -- ответил Джилл. -- Может быть, мы должны быть благодарны
за это. Более того, охотничья машина нами не интересовалась! -- Он
остановился, прикрыл глаза, а потом посмотрел вперед. Еще, быть может, миля,
и они выйдут к подножию гор, вздымавшимся на тысячи футов к небу острыми,
скалистыми утесами. Джилл прищурился, дав свободу своему шестому чувству. --
И говоря о машинах, -- продолжал он, -- "сверкающие ветви" Клайборна тоже --
машина!
Тарнболл и Анжела остановились. Все трое прикрыли ладонями глаза,
вглядываясь в мерцающие вдали очертания. Неведомый мерцающий, пылающий огнем
объект все еще был там -- яркая драгоценность, испускающая нездоровый свет
на фоне темных теней. Сзади подошел Клайборн, и Джилл вынужден был отойти в
сторону, однако американец все равно задел его. Проходя мимо, Клайборн
пробормотал что-то невнятное. Его "жертвоприношение" по-прежнему висело у
него на плече. Они подождали, пока американец отойдет подальше, чтобы он их
не слышал.
-- Машина? -- наконец вновь заговорил Тарнболл. -- Ты чувствуешь это
отсюда?
Джилл кивнул.
-- Нет ошибки. Все вокруг -- машины. Что-то подсказывает мне, что мы до
сих пор находимся внутри Дома Дверей. А машина впереди -- своеобразный
фокус. Попомните мое слово, она ожидает именно нас... -- Экстрасенс вновь
зашагал вперед, и остальные последовали за ним.
-- А какого типа эта машина? -- поинтересовалась Анжела.
Джилл медленно покачал головой.
-- Хотел бы я знать, -- сказал он немного капризно, злясь на то, что
какой-то сорт механизмов он не может распознать. -- Это такая же машина, как
та, что стояла на склоне Бена Лаверса. У нее нет никаких дверей, нет
снаружи, по крайней мере. Замки внутри замков, миры внутри миров. Китайские
коробочки, которые вставляются друг в друга. -- Снова он яростно,
расстроенно потряс головой. -- Русские матрешки, которые имеют пространства
внутри больше, чем кажется снаружи.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44