– Стараемся, господин полковник, - отрапортовал Дукальский.
– А результаты? - сдерживая бешенство, сказал Герасимов.
– Молчит, - Дукальский сокрушенно вздохнул.
– На любой вопрос она отвечала бранью и пела польские песни, - не смея взглянуть начальнику в глаза, доложил фон Котен.
– Прекрасно, господа. - Герасимов скомкал листок и бросил на пол. - Не смогли разговорить слабую женщину! Хороши, нечего сказать!
– Прикажете применить особые средства? - Дукальский отбросил в угол камеры грушу с песком.
Полковник подошел к арестованной и посмотрел ей в лицо.
Александру Васильевичу пришла на ум интересная мысль: госпожи Валевской на самом деле не существует! Она не имеет вида на жительство в столице, и вообще здесь никогда не появлялась. Значит, ему не надо сообщать прокурору про арест и объяснять, кто она такая и почему потребовалось задержание. А госпожа Ланская вполне может бесследно исчезнуть. Пусть сыскная полиция ищет. Что же касается агента Озириса, то, стоит уничтожить личное дело в сейфе, - агент просто перестанет существовать. Нигде, ни в одном докладе его имя не упоминалось. А строка в расходной ведомости перейдет другому агенту. Выпускать из камеры в таком виде Валевску невозможно. Она должна заговорить. И замолчать окончательно.
– Делайте что хотите, но к утру у меня должен быть подписанный ее рукой подробный протокол допроса! Вам ясно? Подробный! - Герасимов стукнул в дверь.
Охранник немедленно отпер, выпуская полковника. Дукальский открыл ящик стола и вытащил металлическую коробочку со шприцем.
– Миша, зажми-ка ей левую руку! - сказал он напарнику.

14

Управление Калинкинского завода располагалось в недавно перестроенном здании на Эстляндской улице. У ворот Ванзарова и Джуранского встретила непривычная тишина и пустота. Лишь один сотрудник компании дежурил у входа, дожидаясь господ из сыскной полиции. Он сильно продрог и с радостью проводил приехавших к кабинету председателя правления.
Эдуард Егорович Эбсворт, дородный господин с роскошными седыми усами и маленькой бородкой, радушно поздоровался с гостями. Ему было по-мальчишески интересно принимать настоящих сыщиков.
– Ну-с, господа, чем могу быть полезен? - Эбсворт обладал приятным, сочным баском хлебосольного барина и шутника. - А то, изволите видеть, наши сегодня решили побастовать. Так сказать, в знак солидарности! И ведь, что характерно, еще вчера все были довольны и зарплатой, и работой! Пролетарии - большие затейники, доложу вам!
Ванзаров понял, что господин любит пообщаться, и резко перешел к делу.
– У нас есть основания предполагать, что на вашем заводе будет предпринята попытка крупной диверсии, - заявил он официальным тоном.
– Что предпринято? Господа, я не ослышался?
– Опасность далеко не шуточная! - Ванзаров посмотрел прямо в глаза весельчаку. Мрачное спокойствие Джуранского добавило к словам сыщика особую основательность.
– Это что же, революционеры ручную бомбу в солодовый бак бросят? - Эбсворт отказывался верить такой новости.
– Если вас интересуют детали, это будет отравление. Массовое отравление пива. Может быть, даже сегодня.
Эбсворт схватил колокольчик, отчаянно позвонил и приказал вбежавшему секретарю немедленно вызвать директора завода.
Не прошло и минуты, как в кабинете появился гладкий и дородный господин, который представился Иваном Ромуальдовичем Малецким.
– Вот, господин директор, господа из сыскной полиции сообщают, что сегодня или завтра у нас планируют диверсию! - Эбсворт погладил ухоженную бородку. - У них есть данные, что некие лица хотят отравить наше пиво. Кстати, не знаете, какой сорт выбрали злоумышленники: «Баварское», «Пильзенское», «Столовое» или «Портер»?
Господин председатель все еще пытался шутить.
– А почему таким серьезным преступлением занимается сыскная полиция, а не жандармы или Охранное отделение? - вдруг спросил Малецкий.
– Мы расследуем убийство, которое привело нас к возможным исполнителям этой акции! - Ванзаров говорил жестко и уверенно.
– Вот что, господа, я вам скажу! Может быть, где-то такое и возможно, но только не на нашем заводе! - возмущенно ответил Малецкий. - У нас, извольте знать, порядок и дисциплина! Мы не какое-нибудь затрапезное товарищество Дурдина! Мы - «Калинкин»! Лучший пивной завод России! Самый крупный, самый современный! И хочу сказать, что у нас есть заводская полиция, которая неусыпно несет вахту! К тому же ни сегодня, ни завтра на заводе никого не будет. Забастовка-с! Вот так!
– Ну-с, господа, - Эдуард Егорович сложил лапки на круглом пузике, - что скажете?
– Я прошу выслушать наше мнение приватно, - сказал Ванзаров, не глядя на Малецкого.
– У меня нет тайн от Ивана Ромуальдовича! - заявил Эбсворт патетическим тоном.
– Как скажете, - Ванзаров медленно вздохнул, - дело касается Роберта Эдуардовича…
Сыщик замолчал, дав возможность председателю осмыслить услышанное. Он не хотел, чтобы о деле с младшим Эбсвортом знал такой неприятный тип, как Малецкий.

Эбсворт помрачнел.

– Извините, Иван Ромуальдович, что вас побеспокоил, - заискивающе сказал он. - Вы свободны! Езжайте домой, отдохните, все равно у нас до понедельника нечем заняться.
Малецкий недобро глянул на Ванзарова и, ни с кем не прощаясь, вышел из кабинета.
– Обиделся, вот досада! - пробормотал Эбсворт и тут же посмотрел на Ванзарова. - Что вы хотите сообщить мне о сыне?
– Скажите, Эдуард Егорович, ваш сын знаком с производством? Он бывает в цехах?
– Ну, разумеется! - Эбсворт удивился наивному вопросу сыщика. - Он мой наследник. Я ввожу его в курс дела. Роберт полностью освоил рецептуру, знает весь технологический цикл, прекрасно разбирается в финансах. Сейчас заканчивает коммерческое училище… Господа, может, наконец объяснитесь?
Ванзаров и Джуранский переглянулись.
– Еще один вопрос… У вас нет его фотографии?
– Конечно есть! - Эбсворт повернул одну из богатых фотографических рамок, стоящих на столе. - Вот, это мой дорогой мальчик, мой Роберт!
На салонной фотографии стройный юноша, лет двадцати, в идеально приталенном костюме, с модной стрижкой и усиками, элегантно опирался рукой на колонну из папье-маше. Обычный снимок дорогого фотоателье.
– Это тот, из номера! - склонившись к сыщику, шепнул Джуранский. - И заколка на галстуке - та же!
– Мне тяжело это говорить… - продолжил Ванзаров. - Но ваш сын, скорее всего именно тот человек, который бросит отраву в чаны с пивом.
Председатель откинулся на спинку кресла и добродушно улыбнулся.
– Господа, это невозможно! - спокойно сказал он. - Мой сын второй день болеет и не выходит из дому. Доктора прописали ему постельный режим минимум на неделю.
– А доктора уже нашли причину болезни? - спросил сыщик.
– Пока нет, но мы вызвали лучших специалистов!
– Он не может есть, пьет только чистую воду маленькими глотками, сильно ослабел и ни один врач не может понять, чем он болен… - печально проговорил Родион Георгиевич.
– Да… А откуда вам это известно? - тревожно спросил Эбсворт.
– Видимо, мы действительно ошиблись! - Ванзаров поклонился и вышел.
Он не мог сказать всей правды и торопился сделать то, что еще было в его силах.

8 ЯНВАРЯ, СУББОТА, ДЕНЬ САТУРНА

1

К пяти утра, после тринадцати часов бесконечного допроса, жандармские ротмистры Дукальский и фон Котен выбились из сил. Они испробовали все, что было в арсенале Охранного отделения. И даже особый препарат, который официально не существовал и применялся в исключительных случаях, чтобы развязать язык особо упрямым подследственным. Но проклятая полька молчала.
Скоро она перестала ощущать боль. Валевска впала в глухой обморок.
Жандармы вынуждены были признать свое поражение. Девушку отволокли в соседнюю камеру и бросили на солому.
Хелена очнулась около восьми утра.
Она разглядела дверь камеры, доползла к ней на четвереньках и ударила локтем раза три.
Охранник Баландин быстро прибежал на стук и открыл окошечко.
– Чего надо? - грубо прикрикнул он.
– Солдатик, мне бы яблочка, - прохрипела Хелена.
– Да тебе, видать, мозги отбили! - охранник ухмыльнулся. - Баланду через час получишь!
– Я заплачу, - прошептала она. - Сбегай на улицу, может, лотошник пройдет.
– И сколько дашь? - с издевкой спросил тюремщик.
Хелена подтянула ногу, сняла ботинок и вытащила из-под стельки свернутую сотенную бумажку.
– Вот! - она показала купюру. - Отдам, как принесешь…
Сто рублей - двухмесячное жалованье жандармского унтер-офицера!
Баландин запер окошечко камеры, проверил все остальные двери и выбежал на набережную Мойки.
На его удачу, невдалеке прохаживался низенький мужичок в драном зипуне с лотком яблок Баландин крикнул его. Торговец рысцой подбежал к важному покупателю и выбрал три самых спелых яблочка, запросив гривенник. Баландин сунул ему пятак и быстро исчез за массивными дверями Охранного отделения.

2

Через час, когда в подвал спустился сменщик, он обнаружил на полу бездыханное тело унтера Баландина. Рядом валялось недоеденное яблоко. Еще одно, целое, откатилось в угол дежурного помещения. Жандарм поднял тревогу.
Все арестанты оказались на месте.
И лишь в одной камере обнаружили мертвое тело женщины.
Вызванный эксперт без труда установил: яблоки пропитаны раствором цианистого калия.
Получив вместо протокола допроса срочное донесение о кончине арестованной, Герасимов растерялся.
Полковник испугался не призрака агента Озириса, который будет пугать его по ночам. Нутром ищейки Александр Васильевич почуял беду.
На столицу империи надвигалась катастрофа, которую начальник Охранного отделения бессилен был остановить.

3

Перебинтованный и еле стоящий на ногах Курочкин рвался в бой, но Ванзаров запретил ему даже думать о работе. С такой раной он в любую минуту мог потерять сознание. Из больницы Филимона отправили на извозчике под опеку любящей невесты и будущей тещи.
На филерский пост у дома Эбсвортов Родион Георгиевич агентов выбрал лично. Из-за недостатка людей, занятых в обеспечении порядка особого положения, Филиппов разрешил взять только четырех человек: две смены по двое.
Филеры взяли под контроль особняк пивного магната в Волховском переулке в шестом часу вечера 7 января. Они видели, как вернулся домой сам Эдуард Егорович Эбсворт, как в восьмом часу приехал вызванный врач и через полчаса покинул особняк.
Всю ночь филеры не смыкали глаз. Ванзаров попросил их обратить особое внимание на случайных и ничем не примечательных субъектов, которые могли вертеться около особняка. Но у парадного подъезда не задержался ни один прохожий.
В семь утра из дома вышли две кухарки с огромными корзинами и вернулись с покупками к девяти. В выходной день господа, очевидно, вставали поздно.
В одиннадцать к дому подъехал личный экипаж главы семьи. Эдуард Эбсворт в сопровождении супруги отбыл на дневную прогулку.
В полдень из дверей особняка вышел молодой человек в роскошном пальто на бобровом меху в сопровождении слуги. Ричард выглядел неважно, но передвигался без посторонней помощи. Слуга сбегал за извозчиком. Эбсворт-младший уселся в сани и отправился на Невский проспект. Филеры последовали за ним.
Ричард остановился у здания «Сан-Ремо», посмотрел на окна второго этажа и приказал трогать дальше. Он поехал на Васильевский остров и долго кружил по Большому проспекту и линиям. В конце концов он остановился на Третьей линии возле дома, где проживал профессор Серебряков. После этого сани отправились на Седьмую линию, и там Ричард тоже не вышел, а лишь наблюдал за угловым домом.
Около двух часов он подъехал к ресторану «Медведь» и попросил извозчика ждать. Один из филеров последовал за Робертом в зал. Ни с кем не встретившись, Эбсворт-младший полчаса посидел за столом, заказав легкий обед, но так к нему и не притронулся, оставил большие чаевые и вышел из ресторана.
Примерно в три часа пополудни Роберт подъехал к Англиканской церкви, вылез из саней, направился к воротам храма, но вдруг остановился и, резко повернувшись, пошел обратно. Он приказал отправляться домой.
В четыре часа Эбсворт-младший вернулся к фамильному особняку. Он пробыл в доме до восьми часов вечера.
В восемь пятнадцать он показался вновь, прошел на соседнюю улицу и только здесь остановил случайного извозчика.
Без четверти девять молодой человек подъехал к кварталу, ограниченному Рижским проспектом, Курляндской и Эстляндской улицами, - именно там располагались здания завода «Калинкин». Эбсворт приказал извозчику медленно ехать по кругу. И примерно в половине десятого вечера сани остановились у ворот солодовни на Эстляндской.
Выполняя приказ Ванзарова, один из агентов соскочил с пролетки и побежал в ближайшее управление Третьего участка Нарвской части срочно телефонировать в сыскную полицию.

4

Ванзаров весь день безвылазно просидел в кабинете.
Родион Георгиевич переписал отчеты и справки по всем залежавшимся делам, перечитал все скопившиеся газеты, несчетное число раз смотрел в окно и даже раза три телефонировал домой. Софья Петровна еще не полностью оправилась от потрясений последних двух дней.
К сожалению, за тот подвиг, который мадам Ванзарова совершила, пойдя на встречу с беспощадной Валевской, она не могла быть удостоена медали от Департамента полиции. Ведь, по официальной версии, преступницу задержал Джуранский. Но Ванзаров все-таки решил преподнести ей награду в виде колечка с бриллиантом. Поэтому некоторое время он изучал каталоги ювелиров.
Каждые полчаса в кабинет сыщика заглядывал озабоченный Джуранский. Ванзаров только пожимал плечами.
Последнее донесение от филеров поступило в четыре часа. С тех пор не было никаких новостей. Телефонный аппарат молчал.
В кабинете пришлось зажечь свечи. Из-за всеобщей забастовки в городе было отключено электричество. Петербург погрузился в первобытную тьму. Не работали театры, рестораны и магазины. Остановилось движение конок. Встали поезда на железнодорожных вокзалах. По улицам торопливо пробегали одинокие пешеходы. В воздухе витало предчувствие чего-то тягостного и тревожного. Но телефонные станции работали исправно.
Ванзаров сидел в кресле и бесцельно смотрел на входную дверь.
Когда настенные часы пробили четверть десятого, сыщик услышал в пустом коридоре приближающиеся шаги. В это время на этаже остались только Ванзаров и Джуранский. Родион Георгиевич невольно напрягся.
Дверь кабинета распахнулась.
– Ага! - громогласно крикнул Лебедев. - Сумерничаете!
– Как обстановка в городе? - устало спросил Ванзаров.
– Прекрасная! - Лебедев распахнул шубу, поставил чемоданчик и с грохотом уселся за приставным столиком. - Извозчики берут втридорога. Говорят, иначе нельзя: народ бастует, а мы что, хуже?! Завтра рабочие собираются идти к Зимнему дворцу, бить челобитную.
– Нам приказано проявлять бдительность, - Ванзаров отодвинул подсвечник на письменном столе поближе к эксперту.
– Вот так, значит! - Лебедев хохотнул. - Ну, им виднее. Да! Все хотел спросить, зачем вы у себя держите эту рожу страшную?
Эксперт показал на бюст Сократа. Уродливая улыбка грека казалась во мраке загадочно живой.
– Это, изволите знать, основатель метода допросов обвиняемого и выяснения истины в уголовном сыске, - без тени улыбки сказал Ванзаров.
– Кто? Сократ?! Он ведь развращал вольнодумными идеями афинскую молодежь, за что и был приговорен к выпиванию кубка цикуты!
– А заодно создал метод простых вопросов, ведущих к истине!
– И каким же образом?
– Сократ учил обнаруживать истину, задавая вопросы. Истина всегда находится прямо перед глазами. Просто мы не умеем ее вовремя увидеть. Кстати, имя «Сократ» происходит от двух слов: sozo - «спасать» и kratos - «сила». Таким образом, мы получаем: «спасающая сила». То есть сыскная полиция в чистом виде. Не так ли?
Лебедев хмыкнул.
– А вот у нас, бедных экспертов-криминалистов, нет такого досточтимого покровителя. Все приходится делать самим. Я тут изобрел новое средство, которое должно помогать при наркотическом отравлении сомой.
Эксперт придвинул к себе чемоданчик и вытащил прозрачный пузырек, наполовину заполненный серым порошком.
– Можете передать Брауну, должно помочь, - уже серьезно закончил он.
– Дэнис Браун вчера скончался, - тихо проговорил Ванзаров.
– Какая жалость! - Лебедев сокрушенно покачал головой и спрятал пузырек обратно. - В таком случае, у меня для вас еще одна новость.
– Надеюсь, хорошая?
Лебедев полез в карман пиджака за блокнотом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36