Дама еле заметно улыбнулась.
– Ну как, барыня, здесь выходим или дальше покатаемся? - извозчик вытер нос варежкой.
– На Невский, быстро! - приказала пассажирка.
Филер, стоявший у дверей, наконец обратил внимание, что на другой стороне улицы слишком долго стоит пролетка. Он уже собрался выяснить, кто скрывается за поднятым верхом, но пролетка тронулась и тут же исчезла в ночной мгле.

19

В тишине заснувшего дома мирно отбивали ход настенные часы. Дочки спали в детской, Софья Петровна, высказав все, что она думает о сыскной полиции вообще и ночных возвращениях мужа в частности, легла в постель одна. Даже Глафира угомонилась и дремала на своих полатях на кухне.
В доме не спал только Ванзаров. Он запахнулся в мягкий персидский халат и устроился в уютной гостиной, даже не зажигая настольной лампы. Сидеть за рабочим столом совершенно не хотелось. Уже второй день Родион Георгиевич пребывал в состоянии скаковой лошади - правда, линия финиша, вместо того чтобы приближаться, убегала все дальше.
Мало того, что к трупу Марии Ланге прибавился труп профессора, мало того, что Особый отдел требовал любой ценой найти Уварову, каким-то образом причастную еще и к другим событиям, но и сам сыщик второй день ощущал глубокую растерянность. Логика рассыпалась на кусочки. Уварова, Савская, Серебряков, англичанин, дворник и эта проклятая сома спутались в необъяснимый клубок.
Поначалу все указывало на виновность профессора. Мария лежала возле его дома, а Серебряков солгал, что в ночь, накануне преступления, находился на новогоднем балу. Но через три дня кто-то постарался, чтобы профессор навсегда исчез в невской проруби. Ванзаров теперь уже не сомневался, что в квартире Серебрякова, из которой вынесли даже мусор, нарочно оставили эту домотканку. Неизвестный очень хотел запугать следы. Видимо, этот кто-то был очень близок к профессору. Иначе зачем неизвестная дама в вуали забрала из ателье негатив фотографии - единственную улику, указывающую на других возможных участников дела?
Затем неожиданно открылось и то, что Надежда Уварова являлась агентом Особого отдела полиции и, более того, совершила убийство офицера. Значит, скорее всего, именно Уварова ходила за негативом и была организатором двух преступлений? Правда, как ей удалось их осуществить, - понять невозможно.
Далее выяснилось, что и вторая дама розыску не менее интересна. Назвавшись Еленой Савской, она делает из английского дипломата послушного раба. После общения с ней скоропостижно умирает совершенно посторонний человек - Эдуард Севиер. К счастью, родственники по какой-то причине не заявляют в полицию. За этой жертвой следует вторая - Ричард Эбсворт, сын пивного магната. Следовательно, виновность Надежды Уваровой, как минимум, должна разделять загадочная Елена Савская. Но это еще больше запутывает дело. Ведь следов Савской нет ни в одном убийстве даже косвенно, а несчастные английские подданные, ставшие жертвами, никоим образом не связаны с профессором. При этом Савская почему-то не приходит на запланированное свидание с Брауном. Где сейчас находятся обе дамы - неизвестно. Им с легкостью удалось уйти от филеров Курочкина.
Отправив Брауна, Джуранский доложил Ванзарову результат своих поисков. Он нашел трактир, в котором любил бывать дворник Пережигин. Это заведение Степанова на Четырнадцатой линии. Половые дворника хорошо знают и уверяют, что Степан не был у них с Нового года. Вот в декабре он здорово пил с вологодскими ледорубами, которых арестовала полиция. На предъявленной фотографии Уварову половые не узнали. Значит, кто и где подсыпал снотворное Пережигину в ночь, когда Серебрякова отвели к проруби, тоже неизвестно.

Что же остается?

Как это ни печально признать, но единственной ниточкой, связывающей всех участников этих событий, оказывается сома. Может быть, прав Лебедев и профессору удалось найти нечто, ради чего люди пошли на преступление, а сам он поплатился жизнью?
Что же это за состав? В чем его сила? Почему хитрый Бадмаев сделал вид, что ничего не знает о соме? Что вычитал в древних книгах Александр Владимирович Серебряков?
В глубине квартиры часы отбили четверть первого. Чувствуя себя совершенно разбитым, Родион Георгиевич решил идти спать. Он приподнялся с кресла и в этот момент оглушительно зазвенел телефон. Сыщик стремглав бросился к аппарату через гостиную и дернул с крючка рожок.
– Ванзаров слушает! - прошептал он в воронку амбушюра.
Где-то на том конце проводов щелкнуло.
– Слушай меня внимательно… - произнес глухой, сдавленный голос.
– Кто говорит? - стараясь быть спокойным, спросил Родион Георгиевич.
– Ты больше не прикоснешься к тому, что не имеешь права знать! - с холодной угрозой произнесла трубка.
– Я не понимаю, о чем вы!
– Если не прекратишь поиски уже завтра, неотвратимое возмездие падет на тебя и твою семью!
Ванзаров пытался запомнить голос. Но неизвестный умел хорошо маскироваться. Так говорить мог кто угодно - хоть Бадмаев, хоть дворник Пережигин. Звук, кажется, шел через тряпку.
– Я ничего не понимаю! Кто вы? - сыщик решил потянуть время.
– Берегись. Погибнут твои жена и дети! Ты получил предупреждение.
– Да как вы смее… - начал Ванзаров. Но трубка замолчала.

5 ЯНВАРЯ 1905, СРЕДА, ДЕНЬ МЕРКУРИЯ

1

Первый час после ночного звонка коллежский советник провел между окном и дверью гостиной, расхаживая взад-вперед, как часовой. С каждым ударом часов он вздрагивал и бросал взгляд на телефон.
Кто посмел так нагло его шантажировать? Какое надо иметь хладнокровие, чтобы угрожать государственному чиновнику?
Обычные уголовники на такое не способны. Ванзаров хорошо знал психологию профессиональных воров. Это умные и сильные люди со своим представлением кодекса чести и правил поведения, в том числе и с полицией. Подобная угроза выходила за все рамки неписаных законов воровского мира. Да и какое отношение воровская компания может иметь к профессору Серебрякову и его дамам?!
В таком случае следует единственный вывод: Уварова или Савская принадлежат к революционерам-террористам! Только эти господа не соблюдают никаких границ и правил, отличаясь крайней жестокостью. На такой шаг мог пойти только человек, которому нечего терять. Уварова хоть и совершила уголовное преступление, но она агент Особого отдела! И разве может молодая женщина настолько ожесточиться, чтобы перейти черту, за которой начинается беспредельное зло? Как иначе назвать угрозу смерти двум маленьким девочкам и их матери?
За ночь Ванзарову несколько раз приходила в голову идея немедленно поднять на ноги сыскную полицию и устроить повальный обыск в городе, проверяя все гостиницы, меблированные комнаты и квартиры при трактирах. Но нервный порыв быстро остывал под холодным рассуждением опыта. Искать таким образом двух женщин в огромном городе - занятие почти безнадежное.
Где-то в шестом часу утра, устав мерить гостиную шагами и ничего не придумав, сыщик присел в кресло и не заметил, как отключился. Он погрузился в тревожный, вязкий сон.
Ванзаров очнулся и схватил телефонный рожок. Ему показалось, что телефон звонит снова. Но в трубке ответила тишина. Это фамильный маятник отбил восемь утра.
Родион Георгиевич вошел в столовую как раз в тот момент, когда Софья Петровна перед завтраком занялась воспитанием расшалившихся дочек. Рассердившись не на шутку, она решительно схватила прыгающих около стола близняшек и потащила девочек к их стульям. Малышки затихли, надули губки и жалобно оглядывались на папеньку, умоляя о защите от суровой матери и ненавистной утренней каши.
По румяным щечкам обиженных мордашек потекли слезинки, и у отца сжалось сердце. Но связываться с женой сыщик не рискнул. Судя по всему, она не слышала ночного звонка - что уже было неплохо.
Едва Ванзаров уселся во главе семейного стола и поднес руку к чашке с дымящимся утренним чаем, как в дверь позвонили.

2

Курочкин получил приказ от Джуранского явиться к десяти утра в Управление сыскной полиции. Старший филер отправился на встречу с начальством в приподнятом настроении. После поимки мужиков, которые ограбили профессора Серебрякова, Филимон Артемьевич резонно рассчитывал получить заслуженный выходной.
Тем более сегодня он намеревался подвести черту под холостой жизнью. Филимону до смерти надоело бобылить, и он решил, во что бы то ни стало обрести семейный статус.
Поднимаясь на третий этаж, филер рисовал радужные картины служебного поощрения и, самое главное, нежной встречи, которая была обещана ему дочерью купца второй гильдии Настасьей Осиной. Он встречался со сдобной, как булочка, купеческой дочкой уже полгода, имел приятные беседы с ее родителями и последний месяц ходил в дом купца женихом.
Отец Насти, Павел Петрович, имел мануфактурную лавку, стабильный доход и обеспечил дочке хорошее приданое. Курочкин, хоть и верил в брак по любви, но не скидывал со счетов и материальные возможности невесты. Родители Насти уже согласились на этот брак - иметь родственника в полиции очень удобно. Ждали только одного: когда Филимон сделает предложение. И сегодня старший филер как раз и собрался предложить Насте руку и сердце.
Филимон Артемьевич с утра пораньше сбегал в парикмахерскую, причесался, напомадился, надушился и надел свой лучший костюм. Цветя и благоухая, Курочкин постучался в дверь кабинета.
Когда Курочкин вошел, Джуранский поднялся из-за стола и, пожав ему руку, выразил искреннюю благодарность за блестящий розыск. Счастливый Курочкин уже собрался откланяться, но ротмистр попросил его присесть.
– Вижу, вы собрались на какой-то праздник, - начал Мечислав Николаевич. - И вы, безусловно, заслуживаете выходного дня, но обстоятельства требуют срочных мер.
Внутри у Курочкина все похолодело.
– Но… - попытался вставить филер, и был тут же остановлен ротмистром.
– Вот что, Курочкин, на разговоры у нас нет времени. - Джуранский привычно перешел на резкий тон, которым отдавал приказы в полку. - Дело срочное, мы не можем терять ни минуты. Кроме вас поручить некому.
Ротмистр протянул поникшему Курочкину фотографию.
– Вот эти две дамы несколько дней проживали в меблированных комнатах «Сан-Ремо» на Невском. Знаете адрес?
Адрес Курочкин знал: Невский, 90.
– Там их сегодня наверняка уже нет, - Джуранский чеканил каждое слово. - Для их розыска вам надлежит проверить все гостиницы и меблированные комнаты.
– Во всем городе? - жалобно спросил Курочкин.
– Нет, ограничьтесь Невским проспектом и ближайшими к нему улицами. Они не могли далеко уехать.
Курочкин быстро прикинул в уме: это пять гостиниц и с десяток «меблирашек». А в доме Осиных уже накрыт стол и будущая невеста надевает праздничное платье! Родители приготовили фамильную икону, чтобы благословить молодых. И в это время Филимон будет как угорелый носиться по Невскому! Катастрофа всей жизни!
– Мечислав Николаевич, пощадите! - взмолился Филимон. - Тут и за два дня не управиться! Может, я дам проверенных людей?
– Об этом не может быть и речи, - холодно отрезал Джуранский. - Считайте розыск особо секретным. Преступники особо опасны. Мы можем доверить только вам. Начинайте немедленно.
Курочкин посмотрел на фотографию. Благообразный господин сидел в кресле. Справа и слева от него располагались две барышни, третья возлежала на ковре. Та, что сидела справа от кресла, была очень хороша. Да и мадемуазель на ковре больше походила на ангелочка. Конечно же, это были треклятые Рыжая и Бледная! Те самые, что провели сотрудников Филимона. Что же это за несчастье, опять за ними бегать!
– Господин ротмистр… - начал Курочкин дрогнувшим голосом. - А может, все-таки завтра? Завтра я весь ваш. С раннего утра носом землю буду рыть! Только отпустите сегодня, у меня…
Филер попробовал разжалобить Джуранского рассказом о назначенной помолвке. Но его даже не стали слушать.
– Не пытайтесь давить на меня, Филимон. Просьба Родиона Георгиевича!
Это конец! Курочкин сник и спрятал фотографию во внутренний карман пиджака.
– «Сан-Ремо» проверять? - едва слышно спросил он.
– В последнюю очередь, - приказал Железный Ротмистр. - Ну, с Богом, не тратьте время!
А перед глазами Филимона уже вставала страшная картина в ярких красках и с подписью: «Филер Курочкин теряет невесту!»

3

Недовольно бурча под нос, Глафира отправилась в прихожую открывать раннему визитеру.
– Это еще кто с утра пораньше? - Софья Петровна сердито посмотрела на мужа.
– Софьюшка, честное слово - не знаю! - сказал Родион Георгиевич и быстро отхлебнул из чашки. Кипяток обжег расплавленным свинцом. Ванзаров зажал рот ладонями.
– Какой пример вы подаете детям! - Софья Петровна демонстративно отвернулась от страдающего мужа.
Закрытая дверь в столовую не давала расслышать речь, но Ванзаров разобрал, что кухарка явно с кем-то спорит. Ворчливый басок Глафиры звучал все громче. Кажется, она разговаривала с неизвестным гостем уже на повышенных тонах.
В прихожей раздался глухой шум, что-то стукнуло, и Ванзаров услышал гневный крик Глафиры:
– А ну-ка убирайся, проходимец! Сейчас полицию позову!
Софья Петровна строго посмотрела на закрытую дверь:
– Родион, вам не кажется, что пора проявить хотя бы немного решительности и выяснить, кто там. У людей не хватает такта, они не понимают, что беспокоить нас во время семейного завтрака - это верх неприличия!
– Конефно, Софьюфка, сейфяс, - пробормотал сыщик, стараясь охладить обожженный язык.
Кухарка, решительно расставив ноги и уперев руки в бока, загораживала коридор.
– …чтоб духу твоего не было! - в голосе Глафиры слышалась непривычная угроза.
– Что тут происходит? - Ванзаров постарался, чтобы его вопрос прозвучал сурово и значительно.
Глафира даже не повернулась.
– Идите, батюшка, чай пить, я уже как-нибудь сама тут…
– Глафира, позвольте! - сыщику решительно надоело, что женщины в его доме все решают за него. Кухарка угрожающе зашипела и посторонилась.
У порога стоял приземистый мужичок с аккуратной бородкой, в зимней куртке хорошего сукна, ватных штанах и черных юфтевых сапогах. Фуражка незваного гостя была лихо заломлена. На плече он держал длинную гроздь новеньких домашних тапок с вышитыми цветочными узорами, а за спиной свешивался короб, доверху набитый всевозможными перчатками.
Обычный уличный лотошник. Такие торговцы домашней мелочью в разнос целыми днями ходят по улицам, предлагая товар, и нередко заходят в жилые дома. Как правило, это крепкие, здоровые мужики с зычными голосами и обветренными лицами. Однако этот коробейник выглядел щуплым, говорил тихим голосом, и лицо его было бледным.
– Что вам угодно? - спросил Ванзаров, оглядев гостя.
– У меня к вам сугубо личное дело, Родион Георгиевич.
Сыщик еще не встречал торговцев, которые знали по имени-отчеству чиновника особых поручений сыскной полиции.
– Ишь ты какой выискался, иди, пока в шею не прогнали! - крикнула Глафира из-за спины хозяина.
– Прошу простить, Родион Георгиевич, но я могу говорить с вами только тет-а-тет. У меня дело сугубо служебное и приватное, - незнакомец окончательно перестал притворяться.
Ванзаров кивнул в сторону своего кабинета.
Пока фальшивый торговец складывал на пол товары и плотно прикрывал за собой дверь, Родион Георгиевич сел за письменный стол.
– Я могу наконец узнать, с кем имею честь? - сухо поинтересовался он.
– К моему поручению это отношения не имеет.
– Хорошо, слушаю вас. Только покороче. Вы не вовремя.
Гость расстегнул куртку и протянул желтый канцелярский конверт - в каких министерства пересылают служебную переписку. На конверте не было ни почтового штампа, ни служебной печати Департамента. Ванзаров обратил внимание на то, что конверт был очень тщательно заклеен, без малейшей щели на бумажном клапане.
– Что это?
– Ознакомьтесь.
– Я сделаю это в удобное для меня время. А сейчас прошу извинить - завтрак.
– Вы должны ознакомиться немедленно, - настаивал гость.
– Послушайте, милейший, кто вам дал право указывать, что и когда мне делать?
– Это срочная корреспонденция от господина Герасимова. Прошу вскрыть конверт и при мне ознакомиться с содержанием.
Ванзарову не хотелось, чтобы этот ряженый посыльный заметил, как на него подействовала фамилия начальника Петербургского охранного отделения. Он достал из верхнего ящика нож для бумаг и вскрыл послание.
Внутри конверта оказался еще один - почтовый. На лицевой стороне красовалась надпись: «Г-ну Ванзарову лично в руки». Адресат еще раз воспользовался ножом для бумаг, разрезал конверт по верхнему краю и вытащил плотный, сложенный вдвое лист.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36