- С ним не сравнить ни листья коки, ни высушенный сок мака, называемый «гашиш», ни открытый в Мексике семь лет назад Людвигом Левином особый кактус пейотль.
– А как насчет имбога, коллега? - спросил Лебедев.
– Экстракт этого африканского растения, завезенного в Европу в середине прошлого века, значительно слабее… - вежливо пояснил Михаил Семенович. - Алкалоид из него выделили четыре года назад, а чтобы Tabernanthe iboga подействовала, надо съесть очень много коры.
– Я подозреваю, эта зеленая жидкость даже хуже вещества под названием «героин», синтезированного из морфия одной швейцарской компанией! - решительно добавил Лебедев.
– Господа, но, если вы утверждаете, что это вещество сильнейший наркотик, а не яд, как вас тогда понимать? - Ванзарову надоело играть роль несмышленого ученика. - Что в нем такого опасного?
– Сознание человека, принявшего это наркотическое средство, подвергается решительному изменению, - сказал Цвет.
– Последствия могут быть непредсказуемы, - закончил Лебедев.
Сыщику показалось, что эксперт и ученый заранее отрепетировали каждый свою партию. Но суть дела от этого не менялась. Лебедев, как и обещал, преподнес большую неожиданность.
– В художественной литературе есть два ярких примера регулярного приема наркотиков, - печально произнес доктор. - Проницательный Шерлок Холмс, который, по придумке Конан Дойла, чередовал неделю увлечения кокаином неделей розыска преступников, в некотором роде ваш коллега.
– А другой пример? - сухо поинтересовался Ванзаров, которому давно приелись сравнения с Холмсом.
– Анна Каренина, - напомнил доктор Цвет. - Бедняжка принимала морфин и опиаты, отчего и бросилась под поезд в состоянии помрачения рассудка. Граф Толстой, видимо, хорошо представлял, как это происходит.
– К счастью, наркотическими средствами у нас балуются лишь очень обеспеченные господа и некоторые художественные натуры, - подхватил Лебедев. - Простой люд пользует водочку. Но если и народ начнет употреблять наркотики, мы утонем в море преступлений!
Ванзаров встал и медленно сделал круг по комнате. Родиону Георгиевичу была нужна короткая пауза, чтобы собраться с мыслями.
– А что вы знаете про сому? - спросил он доктора.
– Вы имеете в виду мифическое растение? - Цвет поднял на него печальные глаза. - Видите ли, я ученый и не занимаюсь сказками. Так что для меня «soma» - это лишь греческое слово, обозначающее всю совокупность клеток растения. Извините, если огорчил вас.
– Простите, а как же труд Овсянико-Куликовского? - возмутился Лебедев.
– Я знаю эту книгу, - кивнул Цвет. - Но когда я прочитал на первых страницах, что легендарная сома - растение из рода Asclepias acida, я просто закрыл ее и не стал читать дальше. Филолог мало что понимает в ботанике. К тому же сей господин с восторгом пропагандирует наркотический экстаз как лучшее средство культурного развития общества. Я с ним не могу согласиться.
Ванзаров понял, что спрашивать Цвета про эликсир жизни и философский камень бесполезно. Лебедев, смущенный такой оценкой книги про сому, подал знак: «Нам пора!» Родион Георгиевич вздохнул и протянул доктору руку.
– Спасибо, вы нам очень помогли, - искренне сказал он.
Доктор Цвет неловко поднялся со стула и смущенно улыбнулся.
– Ну что вы, такая мелочь! Если бы я мог провести подробные исследования… Знаете, это действительно очень опасный состав. И хоть мне не удалось определить его до конца, все же скажу: подобный наркотик может вызывать невероятные видения. Но самое главное, он способен полностью подавлять волю человека. Более того, делать его рабом. Понимаете?
– Нет, - честно признался Родион Георгиевич.
Цвет посмотрел на Лебедева.
– Говорите, говорите, коллега! Ванзаров не понимает намеки, он любит полную ясность! - съехидничал эксперт.
– Ну, ведь это очевидно! - удивился доктор Цвет. - Если кто-то использовал в составе препарата спорынью, значит, он, вероятно, пожелает узнать: что выйдет, если дать это вещество большой массе людей. Вы можете представить себе последствия такого эксперимента?
19
В десятом часу вечера, донельзя измотанный Ванзаров, с гудящей больной головой, добрался до дому. Он косолапо преодолевал ступеньки парадной лестницы, ощущая себя Сизифом. И давил на него невидимый камень полной безрезультатности розыска. Уварова и Ланская опережают его везде, все так же оставаясь недосягаемыми. А еще сома! После разговора с умницей Цветом Ванзаров впервые ясно представил себе, что может случиться, если барышни, завладевшие наркотическим средством, решат его использовать.
Отгоняя невеселые мысли, Родион Георгиевич мечтал теперь только об одном: о халате и мягких тапках.
Тяжело дыша, он наконец добрался до лестничной площадки третьего этажа и повернул ручку звонка.
За массивной дверью было тихо. Открывать отцу семейства никто не торопился.
Ванзаров вновь повернул ручку.
Послушно звякнул колокольчик. И все. Ни одного живого звука.
Сердце Родиона Георгиевича на какое-то мгновение замерло.
От внезапно нахлынувшей паники сыщик потерял способность рассуждать и принялся бить в дверь кулаками и кричать, чтобы немедленно открыли, иначе он высадит замок.
Что-то щелкнуло.
– А ну уходи, окаянный! Полицию вызовем, у нас в доме телефон! - визгливо завопила с той стороны Глафира.
– Вы что там заперлись? - прокричал Ванзаров в замочную скважину.
– Это вы, батюшка Родион Георгиевич? - обрадовалась кухарка.
– Я, кто ж еще! Открывай!
Клацнул дверной замок, и в проеме показался силуэт Глафиры.
– Из-за тебя весь дом перепугал… - начал Ванзаров и осекся. Кухарка сжимала в руках топорик, которым она колола дрова для растопки плиты.
Родион Георгиевич быстро запер за собой дверь. Он сразу понял, что случилось что-то неординарное. В другом конце большой прихожей Софья Петровна, зажав рот кружевным платочком, содрогалась от рыданий.
– Софа, что с дочками?! - крикнул перепуганный Ванзаров.
– Спят, голубушки, что им станется! - слезливо пробормотала Глафира. - А вот барыня наша…
Софья Петровна не смогла вымолвить ни слова, захлебываясь рыданиями. Притихшая Глафира сжимала топор и таращилась на хозяина дома, испуганно и покорно, как бы прося защиты.
Сыщик сбросил пальто, подбежал к жене и обнял ее.
Софья Петровна тряслась как в лихорадке.
– Ну, миленькая моя, ну, драгоценная, ну, хорошая, ну, славная, ну успокойся, - приговаривал Ванзаров. Жена, как ребенок, спрятала лицо на груди мужа и залилась ревом.
– Ах, сердешная! - вздыхала Глафира с глубокой нежностью.
Лаская безутешную супругу, Ванзаров благодарил Бога за то, что все живы. Следовательно, самая крупная неприятность, какая его может ожидать, - это известие о кончине тещи. Но эту новость он точно переживет!
Однако зачем Глафире понадобился топор?
20
Через полчаса, приняв успокоительные капли, Софья Петровна наконец смогла рассказать, что превратило их мирный дом в осажденную крепость. А произошло следующее…
Вернувшись в прекрасном настроении из «Польской кофейни», Софья Петровна проявила милосердие и помирилась с Глафирой. Кухарка принялась стряпать обед, а девочки, наигравшиеся в детской, потребовали вести их на прогулку. Позабыв о просьбе мужа, мать семейства стала одевать малышек. Когда Оля и Лёля уже нетерпеливо прыгали в коридоре, а Софья Петровна примеряла перед зеркалом шляпку, раздался телефонный звонок. Госпожа Ванзарова взяла слуховой рожок. То, что она услышала, повергло ее в состояние шока.
– Соня, передай мне точно, слово в слово, что тебе сказали? - Ванзаров пытался вести себя очень мягко, чтобы не нарваться на еще одну истерику.
– Не помню, я так испугалась, - всхлипнула супруга.
– Сонечка, ты же мудрая женщина, попробуй вспомнить. Это очень важно! - ласково просил сыщик.
– Кажется, что мы все погибнем страшной и мучительной смертью, что мои дети будут умирать у меня на глазах… нет, я не могу этого повторять!
– И все? И больше ничего? - Ванзаров пытался осторожно узнать, не требовал ли неизвестный прекратить следствие.
– А этого тебе не достаточно? - в голосе Софьи Петровны сыщик услышал грозовые нотки.
– Конечно, достаточно, Соня! Просто я должен знать все, чтобы принять меры.
Софья Петровна подозрительно взглянула на мужа.
– Родион, ты ничего от меня не скрываешь? - спросила она таким тоном, будто ожидала исповеди о тайной любовнице мужа.
– Ну что ты, Сонечка! Как я могу от тебя что-то скрыть! - искренне возмутился Родион Георгиевич. - Значит, голос был мужским?
– Да откуда мне знать, мужской или женский! Я так испугалась за девочек!
Ванзаров понял: голос был тот же. Это и хорошо, и плохо. Хорошо, что у барышень-преступниц нет помощников. Плохо, что продолжают телефонировать. И, судя по всему, они не собирались делать второе предупреждение - просто решили посеять ужас среди домочадцев. Умный расчет.
– Извини, когда раздался звонок? - невинно спросил Ванзаров.
– Родион, ты никогда меня не слушаешь! Я тебе уже раза три повторила, что мы решили пойти гулять около двух… или трех… но не позже четырех. Это точно!
Значит, дамы могли успеть вернуться из Озерков и отомстить таким способом.
А как они в принципе могут осуществить убийство? Ворваться в дом? Или бросить бомбу на улице? Или выстрелить в окно с противоположной крыши? Маловероятно. Это методы эсеров, но никак не Ланской и Уваровой. Значит, барышни придумали какой-то иной способ свести с ним счеты, о котором господин коллежский советник не имеет ни малейшего представления.
– Извини, Софьюшка… А почему ты сразу не телефонировала мне на службу?
Софья Петровна на долю секунды растерялась, но тут же нашлась.
– Какой ты бесчувственный! Я чуть было с ума не сошла, а ты требуешь внимания к себе! - произнесла она трагически. - Родион, что нам делать?
– В первую очередь ты должна выполнить мою просьбу и не покидать дом.
Софья Петровна встрепенулась. Это совершенно невозможно, ведь у нее намечена встреча с очаровательной Еленой Студзитской, которая принесет бенгальскую смесь для окорока, да и девочкам нужен свежий воздух. Но Родион Георгиевич не стал обращать внимания на протестующий жест.
– Повторю еще раз: залог безопасности твоей и дочек - осторожность. Надо вытерпеть дня два-три, не больше.
– И это все?
– Остальное - это уже мое дело!
В гостиной проснулся телефон.
– Опять! - с расширенными от ужаса глазами простонала супруга.
Подойдя к аппарату, Родион Георгиевич на секунду задержал дыхание, пытаясь унять внутреннюю дрожь.
– Слушаю, Ванзаров!
– Почему от вас нет вестей? - сухо спросил рожок.
– Здравствуйте, Николай Александрович, не хотел беспокоить без надобности.
– Что произошло сегодня на даче Серебрякова?
Вопрос не застал врасплох коллежского советника. Но Ванзаров еще раз убедился: снабжение информацией Особого отдела полиции поставлено отменно.
– Вполне возможно, там была она, но сказать определенно - не могу!
– Джуранский попал в нее?
– Нет. Ротмистр, к счастью, не умеет метко стрелять.
– Что она там искала?
– Не имею ни малейшего представления!
– И все-таки? - не отступал Макаров.
– Мы нашли коровью тушу, бочку с мочой, судя по всему коровьей, и дачную мебель, сложенную для поджога, - спокойно доложил Родион Георгиевич. Он не стал упоминать о стуле, который разломали о его голову.
– Прошу вас утроить усилия! - буркнул статский советник и отключился.
Ванзаров вернулся в столовую. Супруга теребила платочек. Узнав, что тревога была напрасной, Софья Петровна попросила мужа сесть рядом. В запасе у нее была еще одна неприятность.
– Родион, ты можешь связаться с начальником полиции Казани? - печально спросила она.
– По полицейскому телеграфу? - по глазам жены Ванзаров сразу понял, что сморозил глупость. - Извини, дорогая, зачем тебе казанская полиция?
Софья Петровна протянула разорванный почтовый конверт.
– Вот, прочти!
– Прелесть моя, я так устал, что все перед глазами плывет. Расскажи своими словами, прошу тебя!
В любой другой день Родион Георгиевич узнал бы о себе много поучительного, но сегодня силы Софьи Петровны истощились. Она лишь горестно вздохнула.
– Изволь, хотя твое равнодушие к моим родственникам ранит меня очень глубоко!
– Соня, скажи, что случилось в Казани?
Софья Петровна вынула лист, исписанный бисерным почерком.
– Троюродный племянник моей тетушки Натальи Михайловны, если тебе что-то говорит это имя, - Ануприй, студент Казанского университета, попал в очень дурную ситуацию.
Ванзаров потер предательски слипающиеся глаза.
– И что же случилось с юношей? Первая любовь и все такое?
– Он пристрастился к опию, - холодно ответила Софья Петровна.
– К чему пристрастился?! - вздрогнул Ванзаров, мгновенно просыпаясь.
– К опию, Родион!
Как он раньше об этом не подумал! Да вот оно, конечно! Истина все это время была перед ним. Ее надо было только увидеть!
Родион Георгиевич больше не мог выслушивать жалобы своей дражайшей половины. Как хорошо, что в его доме поставлен телефон! Теперь появился шанс нанести ответный удар!
6 ЯНВАРЯ 1905, ЧЕТВЕРГ, ДЕНЬ ЮПИТЕРА
1
До глубокой ночи Ванзаров телефонировал сотрудникам сыскной полиции и задавал только один вопрос. Но никто из них не мог на него вразумительно ответить. Чиновник особых поручений даже соединился по домашнему номеру с Курочкиным. Филимон пообещал с раннего утра заняться поиском, но сыщику нужно было получить информацию немедленно.
А ведь дело казалось совсем простым. Родион Георгиевич хотел узнать, где можно раздобыть опий.
Теоретически, опий в Петербурге можно было найти у зубных докторов. Они использовали его порошок для обезболивания. Но Ванзаров решил, что этот вариант маловероятен. Доктора дорожили своим именем, боялись лишения врачебного патента и могли продать опий только в крайнем случае близким знакомым.
Еще одним местом, где водился опий, были общежития китайских рабочих в Новой Деревне. Но китайцы еще осторожнее дантистов. Если они и продавали белый порошок, то только проверенным клиентам.
Значит, оставались подпольные курительные салоны. Специальной борьбы с ними не велось, потому что особой статьи в законах империи, наказывавшей за употребление опия, не было. Время от времени полиция разгоняла то или иное сборище опиистов, но отдельно ими не занималась и учета не вела. К тому же в таких местах собиралась в основном приличная публика.
Совсем потеряв надежду, Родион Георгиевич телефонировал Лебедеву. Эксперт-криминалист уже лег спать, был разбужен звонком и, сонный, долго не мог понять, что от него хотят. Когда Ванзаров в третий раз повторил вопрос, Аполлон Григорьевич пришел в себя и вспомнил, что у него на примете есть один субъект, который, вероятно, сможет помочь. Через час он перезвонил и сообщил, что человек согласен встретиться, но при одном условии. Он хочет лично убедиться, что Ванзаров не причинит вреда людям, к которым его отведут. Осведомитель назначил встречу в «Доминике» сразу после открытия ресторана.
2
Ванзаров пришел к месту встречи значительно раньше срока и уже четверть часа прогуливался по Невскому под окнами ресторана. Это известное заведение располагалось в пяти минутах от его дома, но Родиону Георгиевичу не терпелось поскорее увидеть знатока опийных салонов.
Приближение Лебедева сыщик ощутил по запаху. На морозном ветерке дым едкого никарагуанского табака опережал курильщика. Ванзаров обернулся на запах и увидел Аполлона Григорьевича, приближавшегося неторопливой походкой и пыхтящего сигаркой. Эксперт излучал доброжелательность.
– Прекрасное утро, друг мой! - заявил Лебедев, перекладывая в левую руку походный чемоданчик и здороваясь с Ванзаровым. - Откуда у вас появилась шальная мысль искать места нелегального употребления опия? И самое главное - зачем? Хотите побаловаться?
– По-моему, это очевидно, - сухо ответил Ванзаров. - В квартире Серебрякова остались пустые флакончики, в номере «Сан-Ремо» - тоже. Значит, резонно предположить, что сома у барышень закончилась или ее крайне мало. Этим можно объяснить визит дам на дачу профессора.
– И что из того? - не понял Лебедев.
– Могу также предположить, что мадемуазели пользовать сому на себя пожалеют. Но без наркотика они, скорее всего уже не могут обходиться. Значит, будут искать замену. Думаю, они остановились на опии.
Лебедев одобрительно хмыкнул.
– Вывод хоть и шаткий, но проверить не мешает, он с удовольствием вдохнул морозный воздух.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36
– А как насчет имбога, коллега? - спросил Лебедев.
– Экстракт этого африканского растения, завезенного в Европу в середине прошлого века, значительно слабее… - вежливо пояснил Михаил Семенович. - Алкалоид из него выделили четыре года назад, а чтобы Tabernanthe iboga подействовала, надо съесть очень много коры.
– Я подозреваю, эта зеленая жидкость даже хуже вещества под названием «героин», синтезированного из морфия одной швейцарской компанией! - решительно добавил Лебедев.
– Господа, но, если вы утверждаете, что это вещество сильнейший наркотик, а не яд, как вас тогда понимать? - Ванзарову надоело играть роль несмышленого ученика. - Что в нем такого опасного?
– Сознание человека, принявшего это наркотическое средство, подвергается решительному изменению, - сказал Цвет.
– Последствия могут быть непредсказуемы, - закончил Лебедев.
Сыщику показалось, что эксперт и ученый заранее отрепетировали каждый свою партию. Но суть дела от этого не менялась. Лебедев, как и обещал, преподнес большую неожиданность.
– В художественной литературе есть два ярких примера регулярного приема наркотиков, - печально произнес доктор. - Проницательный Шерлок Холмс, который, по придумке Конан Дойла, чередовал неделю увлечения кокаином неделей розыска преступников, в некотором роде ваш коллега.
– А другой пример? - сухо поинтересовался Ванзаров, которому давно приелись сравнения с Холмсом.
– Анна Каренина, - напомнил доктор Цвет. - Бедняжка принимала морфин и опиаты, отчего и бросилась под поезд в состоянии помрачения рассудка. Граф Толстой, видимо, хорошо представлял, как это происходит.
– К счастью, наркотическими средствами у нас балуются лишь очень обеспеченные господа и некоторые художественные натуры, - подхватил Лебедев. - Простой люд пользует водочку. Но если и народ начнет употреблять наркотики, мы утонем в море преступлений!
Ванзаров встал и медленно сделал круг по комнате. Родиону Георгиевичу была нужна короткая пауза, чтобы собраться с мыслями.
– А что вы знаете про сому? - спросил он доктора.
– Вы имеете в виду мифическое растение? - Цвет поднял на него печальные глаза. - Видите ли, я ученый и не занимаюсь сказками. Так что для меня «soma» - это лишь греческое слово, обозначающее всю совокупность клеток растения. Извините, если огорчил вас.
– Простите, а как же труд Овсянико-Куликовского? - возмутился Лебедев.
– Я знаю эту книгу, - кивнул Цвет. - Но когда я прочитал на первых страницах, что легендарная сома - растение из рода Asclepias acida, я просто закрыл ее и не стал читать дальше. Филолог мало что понимает в ботанике. К тому же сей господин с восторгом пропагандирует наркотический экстаз как лучшее средство культурного развития общества. Я с ним не могу согласиться.
Ванзаров понял, что спрашивать Цвета про эликсир жизни и философский камень бесполезно. Лебедев, смущенный такой оценкой книги про сому, подал знак: «Нам пора!» Родион Георгиевич вздохнул и протянул доктору руку.
– Спасибо, вы нам очень помогли, - искренне сказал он.
Доктор Цвет неловко поднялся со стула и смущенно улыбнулся.
– Ну что вы, такая мелочь! Если бы я мог провести подробные исследования… Знаете, это действительно очень опасный состав. И хоть мне не удалось определить его до конца, все же скажу: подобный наркотик может вызывать невероятные видения. Но самое главное, он способен полностью подавлять волю человека. Более того, делать его рабом. Понимаете?
– Нет, - честно признался Родион Георгиевич.
Цвет посмотрел на Лебедева.
– Говорите, говорите, коллега! Ванзаров не понимает намеки, он любит полную ясность! - съехидничал эксперт.
– Ну, ведь это очевидно! - удивился доктор Цвет. - Если кто-то использовал в составе препарата спорынью, значит, он, вероятно, пожелает узнать: что выйдет, если дать это вещество большой массе людей. Вы можете представить себе последствия такого эксперимента?
19
В десятом часу вечера, донельзя измотанный Ванзаров, с гудящей больной головой, добрался до дому. Он косолапо преодолевал ступеньки парадной лестницы, ощущая себя Сизифом. И давил на него невидимый камень полной безрезультатности розыска. Уварова и Ланская опережают его везде, все так же оставаясь недосягаемыми. А еще сома! После разговора с умницей Цветом Ванзаров впервые ясно представил себе, что может случиться, если барышни, завладевшие наркотическим средством, решат его использовать.
Отгоняя невеселые мысли, Родион Георгиевич мечтал теперь только об одном: о халате и мягких тапках.
Тяжело дыша, он наконец добрался до лестничной площадки третьего этажа и повернул ручку звонка.
За массивной дверью было тихо. Открывать отцу семейства никто не торопился.
Ванзаров вновь повернул ручку.
Послушно звякнул колокольчик. И все. Ни одного живого звука.
Сердце Родиона Георгиевича на какое-то мгновение замерло.
От внезапно нахлынувшей паники сыщик потерял способность рассуждать и принялся бить в дверь кулаками и кричать, чтобы немедленно открыли, иначе он высадит замок.
Что-то щелкнуло.
– А ну уходи, окаянный! Полицию вызовем, у нас в доме телефон! - визгливо завопила с той стороны Глафира.
– Вы что там заперлись? - прокричал Ванзаров в замочную скважину.
– Это вы, батюшка Родион Георгиевич? - обрадовалась кухарка.
– Я, кто ж еще! Открывай!
Клацнул дверной замок, и в проеме показался силуэт Глафиры.
– Из-за тебя весь дом перепугал… - начал Ванзаров и осекся. Кухарка сжимала в руках топорик, которым она колола дрова для растопки плиты.
Родион Георгиевич быстро запер за собой дверь. Он сразу понял, что случилось что-то неординарное. В другом конце большой прихожей Софья Петровна, зажав рот кружевным платочком, содрогалась от рыданий.
– Софа, что с дочками?! - крикнул перепуганный Ванзаров.
– Спят, голубушки, что им станется! - слезливо пробормотала Глафира. - А вот барыня наша…
Софья Петровна не смогла вымолвить ни слова, захлебываясь рыданиями. Притихшая Глафира сжимала топор и таращилась на хозяина дома, испуганно и покорно, как бы прося защиты.
Сыщик сбросил пальто, подбежал к жене и обнял ее.
Софья Петровна тряслась как в лихорадке.
– Ну, миленькая моя, ну, драгоценная, ну, хорошая, ну, славная, ну успокойся, - приговаривал Ванзаров. Жена, как ребенок, спрятала лицо на груди мужа и залилась ревом.
– Ах, сердешная! - вздыхала Глафира с глубокой нежностью.
Лаская безутешную супругу, Ванзаров благодарил Бога за то, что все живы. Следовательно, самая крупная неприятность, какая его может ожидать, - это известие о кончине тещи. Но эту новость он точно переживет!
Однако зачем Глафире понадобился топор?
20
Через полчаса, приняв успокоительные капли, Софья Петровна наконец смогла рассказать, что превратило их мирный дом в осажденную крепость. А произошло следующее…
Вернувшись в прекрасном настроении из «Польской кофейни», Софья Петровна проявила милосердие и помирилась с Глафирой. Кухарка принялась стряпать обед, а девочки, наигравшиеся в детской, потребовали вести их на прогулку. Позабыв о просьбе мужа, мать семейства стала одевать малышек. Когда Оля и Лёля уже нетерпеливо прыгали в коридоре, а Софья Петровна примеряла перед зеркалом шляпку, раздался телефонный звонок. Госпожа Ванзарова взяла слуховой рожок. То, что она услышала, повергло ее в состояние шока.
– Соня, передай мне точно, слово в слово, что тебе сказали? - Ванзаров пытался вести себя очень мягко, чтобы не нарваться на еще одну истерику.
– Не помню, я так испугалась, - всхлипнула супруга.
– Сонечка, ты же мудрая женщина, попробуй вспомнить. Это очень важно! - ласково просил сыщик.
– Кажется, что мы все погибнем страшной и мучительной смертью, что мои дети будут умирать у меня на глазах… нет, я не могу этого повторять!
– И все? И больше ничего? - Ванзаров пытался осторожно узнать, не требовал ли неизвестный прекратить следствие.
– А этого тебе не достаточно? - в голосе Софьи Петровны сыщик услышал грозовые нотки.
– Конечно, достаточно, Соня! Просто я должен знать все, чтобы принять меры.
Софья Петровна подозрительно взглянула на мужа.
– Родион, ты ничего от меня не скрываешь? - спросила она таким тоном, будто ожидала исповеди о тайной любовнице мужа.
– Ну что ты, Сонечка! Как я могу от тебя что-то скрыть! - искренне возмутился Родион Георгиевич. - Значит, голос был мужским?
– Да откуда мне знать, мужской или женский! Я так испугалась за девочек!
Ванзаров понял: голос был тот же. Это и хорошо, и плохо. Хорошо, что у барышень-преступниц нет помощников. Плохо, что продолжают телефонировать. И, судя по всему, они не собирались делать второе предупреждение - просто решили посеять ужас среди домочадцев. Умный расчет.
– Извини, когда раздался звонок? - невинно спросил Ванзаров.
– Родион, ты никогда меня не слушаешь! Я тебе уже раза три повторила, что мы решили пойти гулять около двух… или трех… но не позже четырех. Это точно!
Значит, дамы могли успеть вернуться из Озерков и отомстить таким способом.
А как они в принципе могут осуществить убийство? Ворваться в дом? Или бросить бомбу на улице? Или выстрелить в окно с противоположной крыши? Маловероятно. Это методы эсеров, но никак не Ланской и Уваровой. Значит, барышни придумали какой-то иной способ свести с ним счеты, о котором господин коллежский советник не имеет ни малейшего представления.
– Извини, Софьюшка… А почему ты сразу не телефонировала мне на службу?
Софья Петровна на долю секунды растерялась, но тут же нашлась.
– Какой ты бесчувственный! Я чуть было с ума не сошла, а ты требуешь внимания к себе! - произнесла она трагически. - Родион, что нам делать?
– В первую очередь ты должна выполнить мою просьбу и не покидать дом.
Софья Петровна встрепенулась. Это совершенно невозможно, ведь у нее намечена встреча с очаровательной Еленой Студзитской, которая принесет бенгальскую смесь для окорока, да и девочкам нужен свежий воздух. Но Родион Георгиевич не стал обращать внимания на протестующий жест.
– Повторю еще раз: залог безопасности твоей и дочек - осторожность. Надо вытерпеть дня два-три, не больше.
– И это все?
– Остальное - это уже мое дело!
В гостиной проснулся телефон.
– Опять! - с расширенными от ужаса глазами простонала супруга.
Подойдя к аппарату, Родион Георгиевич на секунду задержал дыхание, пытаясь унять внутреннюю дрожь.
– Слушаю, Ванзаров!
– Почему от вас нет вестей? - сухо спросил рожок.
– Здравствуйте, Николай Александрович, не хотел беспокоить без надобности.
– Что произошло сегодня на даче Серебрякова?
Вопрос не застал врасплох коллежского советника. Но Ванзаров еще раз убедился: снабжение информацией Особого отдела полиции поставлено отменно.
– Вполне возможно, там была она, но сказать определенно - не могу!
– Джуранский попал в нее?
– Нет. Ротмистр, к счастью, не умеет метко стрелять.
– Что она там искала?
– Не имею ни малейшего представления!
– И все-таки? - не отступал Макаров.
– Мы нашли коровью тушу, бочку с мочой, судя по всему коровьей, и дачную мебель, сложенную для поджога, - спокойно доложил Родион Георгиевич. Он не стал упоминать о стуле, который разломали о его голову.
– Прошу вас утроить усилия! - буркнул статский советник и отключился.
Ванзаров вернулся в столовую. Супруга теребила платочек. Узнав, что тревога была напрасной, Софья Петровна попросила мужа сесть рядом. В запасе у нее была еще одна неприятность.
– Родион, ты можешь связаться с начальником полиции Казани? - печально спросила она.
– По полицейскому телеграфу? - по глазам жены Ванзаров сразу понял, что сморозил глупость. - Извини, дорогая, зачем тебе казанская полиция?
Софья Петровна протянула разорванный почтовый конверт.
– Вот, прочти!
– Прелесть моя, я так устал, что все перед глазами плывет. Расскажи своими словами, прошу тебя!
В любой другой день Родион Георгиевич узнал бы о себе много поучительного, но сегодня силы Софьи Петровны истощились. Она лишь горестно вздохнула.
– Изволь, хотя твое равнодушие к моим родственникам ранит меня очень глубоко!
– Соня, скажи, что случилось в Казани?
Софья Петровна вынула лист, исписанный бисерным почерком.
– Троюродный племянник моей тетушки Натальи Михайловны, если тебе что-то говорит это имя, - Ануприй, студент Казанского университета, попал в очень дурную ситуацию.
Ванзаров потер предательски слипающиеся глаза.
– И что же случилось с юношей? Первая любовь и все такое?
– Он пристрастился к опию, - холодно ответила Софья Петровна.
– К чему пристрастился?! - вздрогнул Ванзаров, мгновенно просыпаясь.
– К опию, Родион!
Как он раньше об этом не подумал! Да вот оно, конечно! Истина все это время была перед ним. Ее надо было только увидеть!
Родион Георгиевич больше не мог выслушивать жалобы своей дражайшей половины. Как хорошо, что в его доме поставлен телефон! Теперь появился шанс нанести ответный удар!
6 ЯНВАРЯ 1905, ЧЕТВЕРГ, ДЕНЬ ЮПИТЕРА
1
До глубокой ночи Ванзаров телефонировал сотрудникам сыскной полиции и задавал только один вопрос. Но никто из них не мог на него вразумительно ответить. Чиновник особых поручений даже соединился по домашнему номеру с Курочкиным. Филимон пообещал с раннего утра заняться поиском, но сыщику нужно было получить информацию немедленно.
А ведь дело казалось совсем простым. Родион Георгиевич хотел узнать, где можно раздобыть опий.
Теоретически, опий в Петербурге можно было найти у зубных докторов. Они использовали его порошок для обезболивания. Но Ванзаров решил, что этот вариант маловероятен. Доктора дорожили своим именем, боялись лишения врачебного патента и могли продать опий только в крайнем случае близким знакомым.
Еще одним местом, где водился опий, были общежития китайских рабочих в Новой Деревне. Но китайцы еще осторожнее дантистов. Если они и продавали белый порошок, то только проверенным клиентам.
Значит, оставались подпольные курительные салоны. Специальной борьбы с ними не велось, потому что особой статьи в законах империи, наказывавшей за употребление опия, не было. Время от времени полиция разгоняла то или иное сборище опиистов, но отдельно ими не занималась и учета не вела. К тому же в таких местах собиралась в основном приличная публика.
Совсем потеряв надежду, Родион Георгиевич телефонировал Лебедеву. Эксперт-криминалист уже лег спать, был разбужен звонком и, сонный, долго не мог понять, что от него хотят. Когда Ванзаров в третий раз повторил вопрос, Аполлон Григорьевич пришел в себя и вспомнил, что у него на примете есть один субъект, который, вероятно, сможет помочь. Через час он перезвонил и сообщил, что человек согласен встретиться, но при одном условии. Он хочет лично убедиться, что Ванзаров не причинит вреда людям, к которым его отведут. Осведомитель назначил встречу в «Доминике» сразу после открытия ресторана.
2
Ванзаров пришел к месту встречи значительно раньше срока и уже четверть часа прогуливался по Невскому под окнами ресторана. Это известное заведение располагалось в пяти минутах от его дома, но Родиону Георгиевичу не терпелось поскорее увидеть знатока опийных салонов.
Приближение Лебедева сыщик ощутил по запаху. На морозном ветерке дым едкого никарагуанского табака опережал курильщика. Ванзаров обернулся на запах и увидел Аполлона Григорьевича, приближавшегося неторопливой походкой и пыхтящего сигаркой. Эксперт излучал доброжелательность.
– Прекрасное утро, друг мой! - заявил Лебедев, перекладывая в левую руку походный чемоданчик и здороваясь с Ванзаровым. - Откуда у вас появилась шальная мысль искать места нелегального употребления опия? И самое главное - зачем? Хотите побаловаться?
– По-моему, это очевидно, - сухо ответил Ванзаров. - В квартире Серебрякова остались пустые флакончики, в номере «Сан-Ремо» - тоже. Значит, резонно предположить, что сома у барышень закончилась или ее крайне мало. Этим можно объяснить визит дам на дачу профессора.
– И что из того? - не понял Лебедев.
– Могу также предположить, что мадемуазели пользовать сому на себя пожалеют. Но без наркотика они, скорее всего уже не могут обходиться. Значит, будут искать замену. Думаю, они остановились на опии.
Лебедев одобрительно хмыкнул.
– Вывод хоть и шаткий, но проверить не мешает, он с удовольствием вдохнул морозный воздух.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36