– Она боялась, что вы поймаете ее! - воскликнул Джуранский.
– Правильно! А теперь скажите: зачем Валевской понадобилось убивать безобидного гермафродита?
– Не знаю…
– Нет, Мечислав Николаевич, отвечайте точно!
– Возможно, Мария что-то видела, или слышала, или подозревала.
– А конкретнее?
– Она могла понять, что Валевска не пила сому.
– И что из этого следует?
– Ну, Ланге могла пожаловаться профессору, он бы отказал Валевской… выгнал бы ее… да мало ли что…
– Допустим, это так, - Ванзаров взял Джуранского под руку. - Но как вы считаете, о чем может думать человек в том состоянии, в котором были профессор и Мария?
– Только о новой порции сомы.
– Вот именно! Будет ли Марии дело до какой-то Ольги Ланской и так далее?
– Наверное, нет.
– И какой у нас остается повод убийства госпожи Ланге госпожой Валевской?
– Никакого! - признал Джуранский.
– Пойдем дальше. Что узнала Валевска о результатах воздействия сомы, наблюдая за Серебряковым и Ланге?
– Сома полностью подчиняет волю человека.
– А как было совершено покушение на профессора?
– Его заставили идти к проруби! - ответил Джуранский, словно прилежный ученик.
– И какой мы можем сделать вывод? - мягко спросил Ванзаров.
– Что Ланская, то есть Валевска, и отправила Серебрякова в прорубь! - торжественно заявил ротмистр.
– Значит, мы делаем вывод, что Валевска и есть убийца. Тем более, она наглядно показала, что готова, не задумываясь, применить оружие.
– Согласен! - кивнул ротмистр.
– А позвольте спросить: кем был профессор для нашей пламенной революционерки?
– Дойной кобылой… то есть коровой… нет… - Джуранский запнулся. - Я хотел сказать: курицей, несущей золотые яйца.
– Конечно! Ведь с помощью сомы Валевска могла заработать в Петербурге и в любом крупном городе России и даже Европы колоссальные деньги. Другой вопрос - сколько из них пошло бы на революцию. К началу января сома у Валевской заканчивалась. Не зря они с Фаиной ездили на дачу. Они могли искать только одно - скрытый профессором запас сомы!
Ротмистр кивнул.
– Получается, что Валевска была заинтересована в соме, но уничтожила профессора - единственного «поставщика» этого напитка. Может такое быть?
– Никогда! - твердо сказал Джуранский.
– И какой мы делаем вывод?
– Она не причастна к смерти профессора!
– Заметьте, не я это сказал! - хмыкнул Ванзаров. - А что позволило нам думать о виновности Надежды Уваровой, то есть Фаины Бронштейн?
– Во-первых, она явилась в участок убедиться в смерти профессора, во-вторых…
– Стоп, коллега! По порядку. С чего вы взяли, что Фаина хотела убедиться в смерти Серебрякова?
– Ну, как же! Я сам видел! - возмутился Джуранский.
– Что вы видели?
– Она вбежала с криками «Помогите!», потом увидела профессора, оттолкнула городовых и тут же выскочила! - рассказывал ротмистр с жаром.
– А в чем тут ее вина? - спокойно спросил Ванзаров.
– Да хотя бы… - начал Джуранский и вдруг замолчал.
– Так что же, Мечислав Николаевич? - настаивал сыщик.
– Вы меня запутали… - признался помощник.
– И не думал! Ведь если Фаина сама столкнула профессора в прорубь, зачем убийце было так рисковать и лезть в пасть волку, то есть в полицейский участок?
– Она хотела убедиться, что профессор мертв…
– Допустим. А могла она за то кратчайшее время, почти секунды, понять, мертв Серебряков или нет?
– Честно говоря, она ничего не могла понять. - Джуранский вздохнул.
– Что можно увидеть за несколько секунд?
– Лицо!
– А зачем Фаине надо было увидеть его лицо?
– Чтобы узнать, что это - профессор!
– То есть она не была уверена, кого притащили Щипачев и городовой? - не отступал сыщик.
– Выходит, так…
– Почему Фаина была не уверена, что это - Серебряков?!
– Этого я не пойму, - грустно проговорил Джуранский.
– Но ведь это очевидно! Мечислав Николаевич, голубчик, смелее…
– Только одно: Бронштейн не убивала профессора… - нехотя произнес ротмистр.
– Конечно! Она увидела на льду мужчину, похожего на Серебрякова, испугалась и решила проверить, что не ошиблась. Вот и все! Был ли у Фаины какой-нибудь иной, чем у Валевской, повод убить Марию Ланге и профессора?
– Думаю, нет. Ведь ей тоже были нужны деньги для революции.
– Конечно! А на чем держалась уверенность Серебрякова, что Марию убила Фаина?
– Она осталось с Ланге в ночь убийства.
– А вы помните утверждение профессора, что он якобы был на новогоднем балу Бестужевских курсов?
– Само собой! Я сам проверял! - с гордостью сказал Джуранский.
– Почему он соврал?
Ротмистр резко остановился:
– Да ведь профессор, как пить дать, был под сомой, и ему могло и не такое примерещиться!
– И что из этого следует? - вкрадчиво спросил Ванзаров.
– У нас нет ни мотивов, ни улик против Бронштейн! - выдал пораженный Джуранский.
– Браво, ротмистр! - без всякой иронии сказал Ванзаров. - Бронштейн, как и Валевска, пошла против своих опекунов из Особого отдела, и все ради того, чтобы убить профессора?! Это - абсурд! Следовательно, мы полагаем, что ни Хелена, ни Фаина не совершали - ни вместе, ни по отдельности - двух убийств. Что из этого следует?
– Что профессор сам убил Марию в беспамятстве, а потом наложил на себя руки. Других вариантов нет.
– И при этом вынес из квартиры все личные вещи и фотографии, но оставил на самом видном месте улику - скатерть-домотканку?
– Да, как-то странно… - согласился Джуранский.
– Значит, и эта идея не годится. Кто же тогда является настоящим преступником?
– Кто-то четвертый! - неожиданно сказал Джуранский.
– Вот именно! - обрадовался Ванзаров. - Я это окончательно понял во время допроса Валевской. Она наговаривала на Бронштейн и пугала следы, только ради того, чтобы мы не догадались о еще одном, скрытом от нас, участнике этих событий. Как, впрочем, поступила и Фаина.
– А ведь и правда… - задумчиво проговорил ротмистр.
– Все указывает на это! - очень серьезно сказал Ванзаров. - Во-первых, исчезновение ключа из кармана Марии Ланге. Ни Фаине, ни Валевской он был не нужен. Ключ взял тот, кто планировал скрытно пробраться в квартиру профессора. Во-вторых, тело Ланге было брошено возле дома. Преступник явно рассчитывал на быстрое обнаружение трупа. Это сразу бросало бы тень на профессора. Кроме того, нанесло ему тяжелую моральную рану. Мы видели, как искренне Серебряков был привязан к Ланге. Что скажете, ротмистр?
– Железная логика, - согласился Джуранский.
– Это далеко не все! В ночь первого убийства дворник Пережигин был беспробудно пьян. В ночь второго - спал как младенец. Совпадение?
– Не похоже…
– Конечно! А вы можете представить, что Бронштейн или Валевска будут общаться с дворником и подпаивать его?
– Да он их на дух не переносил! - с удовольствием подтвердил ротмистр. - Филеры сообщали, что Степан непечатно обзывал барышень…
– Еще вопрос: зачем преступник вынес все вещи профессора?
– Он хотел что-то скрыть…
– Не что-то, а след, который мог вывести на сому! Именно поэтому из блокнота профессора были вырваны важнейшие страницы, а сам Серебряков должен был исчезнуть в Неве! Преступник сделал все, чтобы никто не приблизился к соме! Не зря ведь он дважды пытался поджечь дачу Серебрякова! А кто трижды телефонировал мне с угрозами?
– Наверняка этот неизвестный! - поддержал ротмистр.
– Конечно! Ведь Фаина и Хелена сильно удивились, когда я их об этом спрашивал. А кто напоил сомой саму Бронштейн?
– Точно - не Валевска!
– Следовательно, неизвестный не только уничтожил по заранее продуманному плану Ланге и профессора, но и держал в своих руках дам-революционерок. Не было никакой случайности и путаницы. Не было никакой мистической мести бога Сомы людям, посмевшим разбудить его. Все заранее спланировано! Включая угрозы мне! А теперь самое главное… - Ванзаров выдержал короткую паузу.
– Кто убийца? - быстро вставил ротмистр.
– Поначалу я думал, что все это творение рук господ Макарова или Герасимова, - тихо признался Ванзаров. - Уж очень похож почерк: устроить провокацию и самим ее раскрыть. Но, пообщавшись с этими господами лично, я понял: они не имеют никакого представления о соме. Узнав о таинственном изобретении профессора, но не догадываясь, в чем его суть, они, на всякий случай, внедрили к Серебрякову агентов. Однако кто-то их опередил. Поэтому для нас самый важный вопрос - что этот «кто-то» собирается сделать с сомой?
– Не знаю, - честно признался Джуранский.
– А я знаю! - Ванзаров резко остановился и посмотрел на помощника. - Истинный убийца хорошо был знаком с идеей Серебрякова о создании нового мира и сам решил создать его. Только без всякой романтической чуши.
– Вы думаете, неизвестный нам преступник хочет получить легендарную силу бога Сомы? - тревожно спросил Джуранский.
– Я думаю, он хочет устроить нечто большее. Когда спорынья попадает в хлеб… - Ванзаров вдруг запнулся и уставился на рекламную тумбу на углу Театральной площади, до которой они незаметно дошли. Он не мог оторваться от рекламного плаката: русская красавица в кокошнике предлагала с подноса бутылочки пива «Калинкин».
– Мечислав Николаевич, а кто производит больше всего пива в Петербурге? - напряженно спросил Родион Георгиевич.
– Калинкинский завод, само собой! - ротмистр явно удивился.
– Быстро в Управление! - крикнул Ванзаров. - Бегом! Только сейчас сыщик окончательно понял, почему до сих пор был жив третий господин, который посещал дам в номере меблированных комнат «Сан-Ремо».

10

Прибежав в кабинет, Родион Георгиевич обнаружил свежие новости. На его стол легло донесение о кончине одного из агентов, раненных в утренней перестрелке в банке. К счастью, жизни Курочкина ничего не угрожало. Пуля прошла навылет.
Во второй записке, оставленной дежурным чиновником Управления, сообщалось о смерти секретаря английского посольства Дэниса Брауна. В сыскную полицию телефонировал его камердинер и попросил сообщить об этом лично господину Ванзарову.
А еще сыщик прочитал телеграмму из Озерков. Околоточный Заблоцкий сообщил, что сегодня ночью дотла сгорела дача профессора Серебрякова. Постовые никого из посторонних не видели, а когда заметили столб огня над крышей, было уже поздно.
Пока Ванзаров проглядывал срочные депеши, Лебедев терпеливо ждал, прохаживаясь по кабинету. Но как только сыщик отложил последний листок, эксперт вежливо кашлянул:
– Родион Георгиевич, голубчик, уделите мне пару минут.
– У вас что-то срочное? - бросил ему Ванзаров, накручивая ручку телефонного аппарата.
– Ну, как сказать, я нашел кое-какие интересные данные по гермафродитам…
– Аполлон Григорьевич, это очень интересно, но сейчас, ей богу, мне не до лекций! - Ванзаров назвал номер, и его немедленно связали с председателем «Калинкинского пивомедоваренного товарищества» господином Эбсвортом. Сыщик попросил принять его по срочному делу. Пивовар согласился, и Ванзаров сообщил, что немедля выезжает.
– Может, послушаете? - обиженно спросил Лебедев.
– После, дорогой мой! - Ванзаров выбежал из-за стола. - Все, что связано с Ланге, меня уже интересует мало. Дорога каждая минута!
– Ну, как хотите! - пробормотал эксперт, огорченно разводя руками.

11

В этот день у полковника Герасимова дел было выше головы.
Во-первых, требовалось срочно завершить расследование происшествия 6 января, когда по нелепой случайности чуть было не погиб император и его семья. Николай возглавил процессию к крещенской проруби у Зимнего дворца, которая после освящения считалась святой Иорданью. Ровно в полдень был дан залп салюта из батареи на стрелке Васильевского острова. Одна из пушек оказалась заряжена боевой картечью. Заряд ударил поверх толпы сановных гостей и выбил стекла дворца. Царь не пострадал, но был смертельно ранен городовой Романов.
Александр Васильевич лично вел допросы подозреваемых в халатности или преступном умысле.
А во-вторых, обстановка в городе становилась угрожающей. Бастовало сто семь тысяч рабочих, но власти не предпринимали решительных мер.
Герасимов вчера предложил арестовать священника Гапона и тем самым обезглавить рабочее движение. Как агент этот поп не выполнил стоящих перед ним задач и явно начал свою игру. Но оказалось, что Гапону удалось получить честное «солдатское» слово градоначальника Фуллона, что его не арестуют. Александр Васильевич злился на такую непростительную слепоту высших чиновников, но поделать ничего не мог.
А еще полковника сильно беспокоила Ланская.
Герасимов поручил заниматься этой особо опасной преступницей двум самым проверенным офицерам жандармского корпуса: ротмистрам Илье Дукальскому и Михаилу фон Котену.
Опытным в допросах ротмистрам полковник поставил следующие задачи: выяснить, что за вещество изобрел профессор Серебряков на самом деле и каким образом этим веществом можно отравить городское население.
Также он потребовал получить четкие показания, что его предшественник - подполковник Кременецкий - был завербован Ланской и работал на революционное подполье. Кроме того, ротмистрам было приказано проверить, не проводил ли господин Ванзаров неразрешенных допросов и не получил ли он информацию о загадочном составе Серебрякова.
Подчиненные пообещали, что не пройдет и часа, как на стол господина полковника лягут признательные показания.
Герасимов несколько успокоился и окунулся в неотложные дела.

12

Удобно устроившись в санях, Джуранский долго крепился, но не выдержал и наконец спросил, отчего такая срочность.
– Мечислав Николаевич, а вы помните того молодого человека, который как бы ошибся комнатой, когда вы проводили обыск в «Сан-Ремо»? - Ванзаров наклонился к ротмистру, чтобы ненароком извозчик не услышал ничего лишнего.
– Хорошо помню, - уверенно ответил тот.
– Прекрасно! Я думаю, молодым денди был Ричард Эбсворт, сын председателя правления «Калинкина». Понимаете? - Ванзаров ожидал, что его помощник на лету схватит простую мысль. Но Джуранский смущенно молчал.
Родион Георгиевич понял, что поставил ротмистра в неловкое положение.
– Как вы думаете, почему барышни Бронштейн и Валевска не напоили юного Эбсворта сомой и оставили в живых?
– Может, влюбились? - на полном серьезе пробормотал Джуранский.
– Если они не взяли его деньги, то, значит, им нужно было другое! - с легким раздражением на медленную сообразительность помощника сказал Ванзаров. - Им нужен был человек, который беспрепятственно может войти в пивные цеха и вылить в чаны сому! Сын председателя правления - вне подозрений. Это же очевидно!
– Ах ты! - вырвалось у Джуранского.
– Истина всегда перед вами! - убежденно сказал Ванзаров. - Надо только ее увидеть!

13

В восемь вечера Герасимов вспомнил, что от подчиненных нет ни слуху, ни духу. А между тем прошло уже больше пяти часов, как всерьез занялись Ланской.
Александр Васильевич потерял всякое терпение и сам спустился в тюремные подвалы, которые располагались прямо в здании «охранки», на Мойке, 12. Камеры были устроены для временного содержания арестованных и тех, кого часто вызывали на допросы по текущим делам.
Дежурный унтер-офицер тюремного блока открыл дверь камеры номер 5. Когда полковник переступил порог, ротмистр фон Котен вылил ведро ледяной воды на арестантку. Она охнула и застонала. Герасимов увидел, что помощники поработали от души.
На Ланской просто не осталось живого места. Ей связали руки, губы разбили в кровавое месиво. На полу валялась шахматная доска с обрывками кожи и кровавыми разводами. Видимо, ломали пальцы между створок. Платье с женщины сорвали до пояса. На груди горели пятна от прижигания сигаретами. Тело пересекали следы плеточных ударов.
Оба ротмистра сильно упарились. В холодном подвале они скинули мундиры, оставшись в одних сорочках с закатанными рукавами. Дукальский, примериваясь, помахивал кожаной грушей, наполненной песком. При виде начальника офицеры смутились и приняли стойку «смирно».
Герасимов молча подошел к столу, на котором стояла пишущая машинка с вставленным листом. За все это время на нем появились только заглавие проводимого допроса с датой и ответ на первый вопрос. Полковник с удивлением прочитал, что барышню зовут Хелена Валевска.
– И это все? - строго спросил Александр Васильевич, выдергивая лист из каретки. - За пять часов пристрастного допроса?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36