Стоило эрдельтерьеру заметить хозяина, как он, прижав уши, во весь опор помчался навстречу по целине, грудью вздымая снежные вихри.
- Яков! - окликнул пса Вороновский и тут же едко усмехнулся, потому что эрдельтерьер бросился не к нему, а к Елене. - Эх ты, неблагодарная скотина!..
Обедали они впятером - в ознаменование Нового года Вороновский пригласил за стол своих домочадцев, поднял за каждого заздравный бокал и вручил подарки:
Алексею Алексеевичу достался японский видеомагнитофон, Володе - фирменные джинсы "Левис", а зардевшейся от смущения Ларисе - австрийское пальто с воротником из ламы.
- Вы всегда так добры к ним? - спросила Елена, когда они остались наедине.
- Они заботятся обо мне, служат, как говаривали в старину, верой и правдой, - объяснил Вороновский. - Мне приятно доставлять радость окружающим.
- Я это заметила еще в таллинской гостинице "Виру".
Для Елены был тоже приготовлен подарок - изящная брошь в виде бабочки. Французский ювелир, сотворивший ее в самом начале века, считался, по заверениям Тизенгауза, выдающимся мастером, чья работа стоила гораздо больше тех полутора тысяч, что за нее просили. Но Вороновский не спешил преподносить эту безделушку: подарки, только что полученные его персоналом, были формой поощрения, тогда как предназначенная Елене вещь несла совершенно иную смысловую нагрузку. Лучше незаметно положить брошь под подушку в гостевой комнате, чтобы Елена обнаружила ее утром, по возвращении от Крестовоздвиженских.
- Гулянка у Иосифа Прекрасного продлится до рассвета, так что нам не грех отдохнуть и набраться сил, - выходя из-за стола, сказал он. - Надеюсь, вы не против?..
Четыре часа спустя они вдвоем пили кофе в библиотеке, расположенной на втором этаже и служившей Вороновскому кабинетом. К вечеру Елена переоделась в костюм из черного бархата и выглядела превосходно. Он откровенно любовался ею и мысленно похвалил за сдержанность: у Елены наверняка вертелось на языке немало вопросов, однако она ни разу не спросила о чем-нибудь щекотливом.
- Что это у вас там? - поинтересовалась Елена, указав на фотографии в рамках, развешанные под книжными полками за письменным столом.
"Сглазил! - подумал он. - Впрочем, чему быть, того не миновать".
- Показуха, пыль в глаза. Иногда мне приходится принимать у себя иностранцев, а у них, знаете ли, принято украшать стены кабинетов всякой мишурой вроде снимков с важными персонами. - Вороновский досадливо поморщился. - Поверьте, Елена, я далек от мысли...
Его реплику прервал мелодичный сигнал телефона. Вороновский взял трубку, прислушался и заговорил с теплом в голосе:
- Евгений, рад тебя приветствовать!.. Взаимно!.. Желаю тебе и твоим близким всего самого лучшего... Сколько они отвалили?.. 15 миллионов "переводных" рублей - это маловато... Согласен, в среду буду в столице... До встречи!
Пока он говорил с Москвой, Елена подошла к столу и стала рассматривать фотографии.
- В Америке это метко называют: "Я люблю себя!" - усмехнулся он.
- Вас фотографировали в Кремле?
- В Георгиевском зале.
- А что Черненко приколол вам на грудь?
- Орден Дружбы народов.
- За какие такие заслуги? - вырвалось у Елены.
- В указе написано: "За вклад в развитие международного рабочего движения", - смеясь, пояснил Вороновский. - Как ни странно, формулировка абсолютно точная - я без толку вложил туда массу денег.
- Широкий у вас диапазон: от поддержки международного рабочего движения до... - Елена умолкла посредине фразы и отошла к окну.
- До мошенничества? - Вороновский без колебаний принял вызов. По-видимому, вы это хотели сказать?
- Не только, - ответила она, стоя спиной к Вороновскому и водя пальцем по подоконнику. - Кому-то вы делали гадости, а кому-то - благо. Кому-то доставляли радость, а кому-то - горе... Как все это уживается в одном человеке?
- То, о чем вы заговорили, органично для человеческой природы, если, конечно, не слишком ее идеализировать. Не примите мои слова за попытку оправдаться. Я прожил пеструю жизнь, где добро так перемешалось со злом, что концов не найдешь. О многом я сожалею, но, согласитесь, сделанного не воротишь. Когда-нибудь я расскажу вам о себе. Это долгая и не очень веселая история о том, как...
- Виктор Александрович, я вовсе не претендую на откровенность.
Замечание Елены позволяло перевести разговор в другое русло, однако Вороновский предпочел действовать напролом. Зачем ходить вокруг да около? Для ее же спокойствия лучше четко обозначить свою позицию, а там пусть сама решает.
- Вы, быть может, и нет, зато я - да, - твердо сказал он. - Все мои прегрешения - в прошлом, теперь я вполне благонравный мирянин, занимающийся бизнесом с соизволения властных структур этой страны. Ради того, чтобы выгодно сотрудничать со мной, эти структуры предоставили мне особый статус, позволяющий жить без оглядки на все те убожества, которые в течение семидесяти лет выдают здесь за грандиозные достижения социализма. У меня есть все, к чему я стремился, но это отнюдь не означает, что я больше ничего не хочу. Например, я хочу, чтобы вы, именно вы, уделяли мне свое время, бывали со мной там, куда меня приглашают официально или: по-дружески, взяли бы на себя обязанности...
- Почему я? - Елена повернулась вполоборота, но не отвела глаз от окна. При ваших возможностях ничего не стоит нанять фотомодель.
- Модель мне не нужна, только вы. - Вороновский проигнорировал издевку и подошел к окну, чтобы видеть ее лицо. - Поверьте, вам это тоже пойдет на пользу - увидите мир, познакомитесь с интересными людьми.
Елена побледнела и произнесла с оттенком печали:
- Вы говорите так, словно оформляете меня на работу.
- Речь идет не о работе, а о вашем месте в моей жизни.
- Место давно вакантное? - Она поднесла руку к горлу и замерла в ожидании ответа.
- Вопрос по существу. Раньше оно, если так можно выразиться, вообще не предусматривалось штатным расписанием, - добродушно подыгрывая ей, пояснил Вороновский. - Я ввел его специально для вас. А чтобы вы не удивлялись и не сочли меня фантазером, выдам сокровенную тайну - это намерение зародилось во мне одиннадцать лет тому назад, за обедом в ресторане "Баку"...
ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ
МЕСТЬ (1990-1994 годы)
56. ХЛОПОТЫ В КАЗЕННОМ ДОМЕ
Несмотря на то что рейсовый самолет преодолевает расстояние между Москвой и Ленинградом за час, а почтовый поезд - за одну ночь, уголовное дело Тизенгауза возвратилось в суд первой инстанции только через месяц. Во вторник, 16 января 1990 года, Тизенгауз получил на руки уже не ксерокопии, а официальные документы, подтверждавшие его невиновность, и для восстановления статус-кво направил свои стопы в ЦНИИСЭ.
Суровая действительность оказалась далека от радужных картин, рисовавшихся в воображении Марины под влиянием выпитого натощак шампанского. Никто из его сослуживцев не впал в шоковое состояние и уж подавно не пел Лазаря, а замдиректора филиала, удостоивший Тизенгауза беседой, снисходительно пояснил, что приступить к исполнению служебных обязанностей он может хоть сию минуту, но пусть не рассчитывает на выплату денежной компенсации в полном объеме. Что касается 9 месяцев и 28 дней, в течение которых Андрея Святославовича по ошибке содержали в тюрьме, то здесь нет вопросов - идите в кассу и получайте свои пиастры. А последующие 368 дней, как видно из представленных им документов, делятся на два периода: первый - со дня освобождения из-под стражи и до вступления приговора в законную силу, и второй - когда он, будучи осужденным, добивался реабилитации. Так вот, весь первый период Тизенгауз не работал по собственной воле и согласно букве закона не вправе претендовать на какое-либо материальное возмещение, а вынужденный прогул за 5 месяцев и 13 дней второго периода ему оплатят только после признания его гражданского иска. Но он, замдиректора, по-товарищески не советует сутяжничать с родным институтом, дабы не вызывать вспышки неприязни у коллектива. Не ему объяснять, что источником премирования служит экономия фонда заработной платы и удовлетворение его претензий заметно скажется на квартальной премии каждого из коллег. "Представьте себе их зверские рожи, если вместо вожделенной тридцатки они получат по пятнадцать целковых. Зачем вам нарываться на скандал, Андрей Святославович? - взывал к его сознательности замдиректора. - Вы же человек интеллигентный, деликатный". - "Позвольте, как же я с января по август мог работать судебным экспертом, если сам находился под судом?" - простодушно спросил Тизенгауз. "А где сказано, что вы обязательно должны быть экспертом? парировал замдиректора. - Не могли работать в прежней должности, так пошли бы в дворники или в разнорабочие. Это, милый мой, ваши трудности..."
А в ГУВД, куда Тизенгауз пришел за своим имуществом, его еще больше озадачили, дав понять, что рано он радуется: возврат изъятых при обысках вещей - дело не простое и решается по усмотрению большого начальства.
Когда Тизенгауз в душевном смятении излагал все это Вороновскому, в его глазах отражалось чувство неловкости. К вечеру напросившись в Комарово, он никак не предполагал, что Вороновский, накануне вернувшийся из Москвы, выезжает обратно, чтобы из аэропорта Шереметьево вылететь за границу. Тем не менее Вороновский уделил ему время, только разговор получился скомканным начался в спальне, где Виктор Александрович паковался в дорогу, а продолжился в столовой, за легким ужином.
- Еще кофе? - предложил Вороновский, заметив, что чашка гостя опустела.
- Спасибо.
- Спасибо - да или спасибо - нет?
Тизенгауз потупился. На Вороновском был строгий темно-серый костюм, накрахмаленная сорочка с воротничком на пуговках и бордовый галстук, а из нагрудного кармана выглядывал уголок платка. Сразу видно, что человек приготовился к ответственной командировке и, само собой разумеется, мысленно пребывает уже не в Комарово, а где-то далеко, в Париже или в Берлине, в то время как он, Тизенгауз, досаждает ему своими мелочными заботами.
- Нет, - смущенно отказался он.
- Итак, вас тревожат два вопроса: как вести себя на службе и каким образом получить в ГУВД ваши коллекции, - подытожил Вороновский. - Я не ошибся?
- Нет.
- Превосходно. Завтра же повстречайтесь с вашим адвокатом, чтобы подготовить исковое заявление в народный суд по местонахождению ответчика. Причинная связь между необоснованным привлечением вас к уголовной ответственности и вынужденным прогулом вполне очевидна, поэтому суд признает гражданский иск в полном объеме.
- Но ведь замдиректора утверждал, что с января по август я не работал по собственной воле. А он, между прочим, кандидат юридических наук.
- Красная цена этим кандидатам - пятнадцать копеек пучок, - с улыбкой заверил Вороновский. - А его утверждения - бред сивой кобылы.
- В одном он, как мне кажется, все-таки прав: недосчитавшись квартальной премии, коллеги затаят на меня злобу.
- И отнесутся с большим уважением, нежели прежде, - дополнил Вороновский. - Зарубите себе на носу, Андрей Святославович, всерьез уважают только тех, кто не позволяет всем встречным-поперечным наступать себе на мозоль.
- А как будет выглядеть мой иск к ЦНИИСЭ с точки зрения этики?
- При чем здесь этика? Вам бесцеремонно залезли в карман, а вы по закону требуете реванша. Призыв к вашей интеллигентности и деликатности - всего лишь хамская уловка. Администрация института, как, впрочем, и вся советская власть, нуждается в интеллигенции, чтобы было об кого вытирать ноги. Улавливаете смысл?
Тизенгауз кивнул.
- В ГУВД больше не ходите, - продолжал Вороновский. - Зачем унижаться перед дерьмом? Отправьте им заказное письмо с требованием вернуть то, что они незаконно изъяли, а копию пошлите в прокуратуру. Поверьте моему опыту, не пройдет и недели, как вас пригласят за вещами. Кстати, как вы себе представляете процедуру возврата?
- Каждый из предметов предстоит сверить с актами экспертизы и всесторонне осмотреть, чтобы зафиксировать повреждения и... - обстоятельно начал Тизенгауз.
- Андрей Святославович, не переливайте из пустого в порожнее,оборвал его Вороновский.- В вашем распоряжении будет час, в лучшем случае полтора. Они вывалят перед вами гору ящиков - бери и катись колбаской!
- Как же так? - растерялся Тизенгауз. - Разве это не вопиющий произвол?
- По существу - да, а формально - нет. В протоколе обыска нет перечня изъятых ценностей, там описана только тара. Вот они и предложат вам сличить ящики, после чего попросят очистить помещение.
Вообразив эту картину, Тизенгауз был близок к панике. В одиночку он не справится, а рассчитывать не на кого. Марина может только постеречь вещи на улице, пока он будет поштучно выносить ящики из кладовых ГУВД. А как поступить дальше? Грузотакси надо заказывать заблаговременно и к определенному часу, а милиция не станет уведомлять его заранее... Кроме того, в спешке не удастся сосчитать, что пропало, а разбираться дома поздно, никто ему не поверит.
- Неужели закон снова против меня? - упавшим голосом спросил он.
- Искать в законе здравый смысл - пустая трата времени, которым я, увы, не располагаю. - Вороновский встал. - До отправления "Красной стрелы" остается час, так что, сударь, нам пора одеваться. За вещами пойдете в ГУВД вместе с адвокатом. Он поможет составить акт приемки. Чтобы вас там не обижали, я поручу Алексею Алексеевичу и Володе поучаствовать в этом действе в качестве ваших доверенных лиц. Они же возьмут на себя транспортное обеспечение. А вам надлежит сохранять хладнокровие и держать ушки на макушке. Задача ясна?..
На Приморском шоссе, когда "волга", не снижая скорости, мчалась по Сестрорецку, Тизенгауз вспомнил о том, что в волнении забыл сказать Вороновскому.
- Виктор Александрович, если встретите в Москве Добрынина, передайте ему, что я не нарушу своего слова.
- Вы о чем? - не понял Вороновский.
- О янтаре. Я же обещал Аристарху Ивановичу подарить янтарь государству.
- Стоит ли?
- Но мы так условились.
- Применительно к вам, Андрей Святославович, роль нашего государства не настолько благовидная, чтобы претендовать на подарки.
- Может быть, я не совсем удачно выразился. Янтарную коллекцию пора передать людям, сделать ее общественным достоянием, чтобы все желающие смогли непосредственно ощутить всю прелесть...
- Не лучше ли сперва получить назад изъятые коллекции, а уж потом решать их судьбу? - остановил его Вороновский. - Драгоценностей вы, скорее всего, больше не увидите, это мы с вами обсуждали, да и в остальном многого недосчитаетесь. Я склонен освободить вас от опрометчивого обещания и берусь урегулировать возникшую проблему с Ариком. Согласны?
- Прошу вас, не беспокойтесь.
- Позвольте узнать - почему?
- Коллекция янтаря абсолютно завершенная, - упорствовал Тизенгауз. - Свою миссию собирателя я выполнил до конца. Теперь ее место - в музее.
- Янтарь ваш, а, как известно, хозяин - барин, - холодно произнес Вороновский. - Я передам ваши слова Арику...
Как ни хороши умные советы, а себя не переиначишь. Тизенгауз постеснялся судиться с ЦНИИСЭ и лишился большей части компенсации за вынужденный прогул. Зато при получении коллекций он вел себя в точном соответствии с рекомендацией Вороновского и явился в ГУВД не один, а с тремя спутниками. К удивлению Тизенгауза, в камере хранения ГУВД их встретили не только милиционеры, но и съемочная группа Ленинградского телевидения - популярная программа "10 волнующих минут" захотела выпустить в эфир необычную информацию.
Прочистив горло и выпятив грудь колесом, первый заместитель начальника УБХСС, молодецкого вида подполковник, торжественно заявил:
- Товарищи телезрители! Обвинявшийся в спекуляции в особо крупных размерах гражданин Тизенгауз Андрей Святославович был ранее осужден с конфискацией имущества. Но Верховный суд Российской Федерации посчитал его невиновным. Выполняя вынесенное судом определение, мы с радостью возвращаем Тизенгаузу принадлежащее ему имущество общей стоимостью в три миллиона рублей... Андрей Святославович, поздравляю вас от лица ваших земляков-милиционеров!
Подполковник взял Тизенгауза за руку и потянул к себе, чтобы заключить в объятия, но Андрей Святославович не поддался. Тем временем два сотрудника в штатском поставили на стол первый ящик из упаковочного картона, а телеоператор приблизился к Тизенгаузу, снимая его лицо крупным планом.
- Прекратите! - Тизенгауз отвернулся от оператора. - Я не даю разрешения на съемку!
- Нам ваше разрешение не требуется, - с усмешкой бросил ведущий телепрограммы, бойкий молодой человек в кожаной курточке. - Телезрители должны знать, чем занимается наша милиция.
Оператор обошел Тизенгауза и, отклоняясь назад, продолжал снимать крупный план.
- Неужели вы не понимаете, что наводите на меня грабителей? - Тизенгауз в упор взглянул на подполковника.
- Пардон!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77