В течение получаса старец, с опаской поглядывая на часы, придирчиво рассматривал копии документов, требуя подробнейших пояснений, а затем вместо пуловера надел форменный китель с двумя генеральскими звездами в петлицах и куда-то заспешил, захватив с собой папку с очерком и конверт со слайдами. В ответ на предложение обождать в коридоре старец сказал: нет, побудьте здесь и, скупо улыбнувшись, выложил перед Добрыниным кипу свежих журналов.
Отсутствовал старец часа полтора, а по возвращении заговорил совершенно другим тоном. По его словам, Генеральный прокурор поставил дело гражданина Тизенгауза на особый контроль, вследствие чего полномочный представитель Прокуратуры в ранге государственного советника юстиции 3-го класса сегодня же в ночь отправится в Ленинград для проведения инспекции на месте, о чем надлежит поставить в известность осужденного. Что же касается дальнейшей информации по делу, то он всегда рад сотрудничать с писателем Добрыниным, который не должен обижаться на известную холодность в начале их встречи.
Тем временем в Ленинграде все складывалось явно не в пользу Тизенгауза. Вновь включившийся в работу адвокат со шрамом побывал на приеме у председателя городского суда и у прокурора города с жалобами, однако оба деятеля юстиции, в установленном порядке истребовав уголовное дело для изучения, с завидной быстротой отклонили притязания защиты, указав в ответах, что не усматривают оснований для принесения надзорных протестов. Мало того, в газете "Вечерние новости" от 14 сентября 1989 года появилась клеветническая статейка "Фиаско миллионера", где Тизенгауза выдали за матерого спекулянта, сколотившего громадное состояние на махинациях с евреями, которые при отъезде в Израиль не жалели денег на покупку уникальных произведений декоративно-прикладного искусства.
Наш клиент окончательно деморализован, сообщил Вороновский Добрынину во время очередного сеанса связи. В прежние времена после такого рода статейки впору было бы заказывать по нем панихиду. Придется спешно задействовать Евгения Петровича Скворцова, но для этого, как воздух, нужна серьезная публикация в центральной печати. Услышав про демарш на Пушкинской улице, 13, Вороновский одобрил нестандартный шаг Добрынина и заверил его, что должным образом подготовит Тизенгауза к разговору с представителем Москвы.
Забегая вперед, следует сказать, что ни Вороновский, ни Добрынин, ни сам Тизенгауз, в четверг побывавший на допросе в прокуратуре Ленинграда, так и не узнали всех подробностей инспекторской проверки, длившейся с 28 по 30 сентября. Да, признаться, особо и не интересовались ими, ибо ничто уже не играло сколько-нибудь заметной роли на фоне убойной силы события, происшедшего в ночь с четверга на пятницу: у кого-то из противников сдали нервы, из-за чего он подбросил на склад ГУВД сломанную скрипку с приклеенным к деке клочком медицинского пластыря, на котором пастой из шариковой ручки было написано по-русски: "Антониус Страдивариус, божьей милостью мастер из Кремоны".
А утром 4 октября Тизенгауз извлек из своего почтового ящика казенный конверт со штампом прокуратуры Ленинграда и письмом следующего содержания:
"Сообщаю, что прокуратурой города вновь истребовано и изучено уголовное дело в отношении Вас.
Состоявшиеся по делу судебные решения признаны незаконными.
2 октября 1989 года прокурором города в Президиум Ленинградского городского суда принесен протест в порядке надзора, в котором поставлен вопрос об отмене приговора от 21, июня 1989 года и определения судебной коллегии по уголовным делам Ленинградского городского суда и прекращении уголовного дела.
О результатах рассмотрения протеста Президиумом Ленгорсуда Вам будет сообщено.
Начальник отдела по надзору за рассмотрением уголовных дел в судах юрист 1 класса Такой-то".
52. БОЕГОТОВНОСТЬ No 1
В четверг, 12 октября, Затуловский допоздна работал у себя в кабинете на Каляева, 19, а когда подчиненные наконец ушли и он собрался мысленно прикинуть, что успел и чего не успел сделать, в дверях показалась испуганная мордочка старшего лейтенанта Пичугина.
- Можно, Роман Валентиныч?
- Заходи, Пичугин, садись. Принес рапорт? - За полтора года внешний облик Пичугина претерпел существенные изменения: на нем была коричневая куртка из мягчайшей замши, полосатые брюки с отутюженными стрелками, белые носки и лакированные полуботинки с нашлепками из фальшивой позолоты.
- Роман Валентиныч, виноват, - убитым голосом пробормотал он, не решаясь приблизиться к шефу.
- Сумел нагадить, сумей и отвечать.
- Вот увидите, я исправлюсь.
- Исправишься, как же... Только этого я не увижу.
- Роман Валентиныч...
- Брось, Пичугин, не лей впустую крокодиловы слезы, - непреклонно заявил Затуловский. - Учти, тебе ничего не поможет. Давай рапорт.
- Роман Валентиныч, почему выгоняют одного меня? - заныл Пичугин. - Ведь Митя тоже...
- Скажи, Пичугин, откуда в тебе столько бабства? - Лицо Затуловского скривилось от гадливого презрения. - Не успел приехать из Москвы ревизор в генеральском чине, как ты уже наложил полные портки. А теперь ни с того ни с сего киваешь на Брошкина. Хочешь, чтобы я устроил вам очную ставку?
- Не хочу.
- Мы люди справедливые, воздаем каждому по заслугам. Руководство сочло возможным оставить старшего лейтенанта Брошкина в кадрах для дальнейшего прохождения службы в Ямало-Ненецком национальном округе. Не был бы ты трусом, Пичугин, мы и тебя отправили бы куда-нибудь на край света, на остров Врангеля или же на мыс Шмидта. Понял?
- Роман Валентиныч, ей-ей, я вам еще пригожусь.
- Нет уж, Пичугин, нам с тобой вместе не служить. Садись, не маячь перед глазами.
Пичугин покорно опустился на кончик стула.
- Давно не маленький, должен понимать, что за глупость и трусость надо расплачиваться сполна, - спокойно продолжал Затуловский, обволакивая собеседника студенистым взглядом. - Учти, мне пришлось приложить усилия, чтобы избавить тебя от тюремной баланды. А ты вместо благодарности устраиваешь мне сцену у фонтана. Скажи, Пичугин, ну зачем ты подбросил на склад конфиската скрипку какой-то семижопинской фабрики щипковых инструментов, по-дурацки надеясь выдать ее за творение Страдивари?
- В голове помутилось. Сам себя не помнил.
- Врешь, Пичугин.
- Не вру я, честное слово! Митя Брошкин не меньше моего поживился на Бутлерова, да и другие...
- Ты же сам себя погубил, а теперь валишь с больной головы на здоровую. Пойми, Пичугин, выгоняют тебя не за то, что ты присваивал чужие вещи, этим здесь грешит каждый второй, а за то, что попался. Слышал такую пословицу: не пойман - не вор?
- Присвоение же еще не доказано.
- Брось валять ваньку! С кем ты говоришь, сопляк?! - Пичугин понурил голову, уставившись в пол.
- Ты, Пичугин, не мой ученик, а мерзкий выродок, опозоривший советскую милицию. Сколько мною говорено, что нельзя приезжать на службу в иномарке, а ты поплевывал на мои замечания. Так?
- Роман Валентиныч, моей "хонде" сто лет в обед! - Затуловский тяжко вздохнул.
- Горбатого могила исправит. Неужели так трудно взять в толк, что люди смотрят на машину, а не в ее техпаспорт? Ладно, хватит об этом. Давай сюда рапорт.
Ознакомившись с рапортом, Затуловский внес в него исправления и неприязненно процедил:
- На, перепиши набело.
- Зачем же писать, что я ухожу из органов в знак протеста, из-за вашей недопустимой мягкотелости к расхитителям народного достояния? - поразился Пичугин.
Затуловский с теплом вспомнил Леню Парусова и еще раз вздохнул.
- Чтобы те, кто будут тебя допрашивать, думали, будто ты - чайник, снисходительно пояснил он. - То, что мы тебя помиловали, вовсе не значит, что другие последуют нашему примеру. Учти, я уже позаботился о том, чтобы в твою медицинскую карту внесли жалобы на беспричинную раздражительность, на бессонницу, на провалы в памяти, на навязчивые мысли суицидного характера. Так что не удивлюсь, если амбулаторная психиатрическая экспертиза признает тебя ограниченно вменяемым.
- Кто же тогда возьмет меня на работу?
- Тебе виднее. Это, Пичугин, твои проблемы, - с нарочитой строгостью отчеканил Затуловский. - У меня все. А у тебя?
- Роман Валентиныч, сжальтесь. Вот увидите, я исправлюсь.
- Горбатого могила исправит, - повторил Затуловский, отворачиваясь от Пичугина. - Все, ты свободен! - Пичугин шагнул к двери, обернулся и всхлипнул.
- Роман Валентиныч, не меня, а хоть мою маму пожалейте! У нее, кроме меня, никого не осталось...
- Ладно, Пичугин, так уж и быть, помогу тебе в последний раз, чтобы не поминал лихом, - смягчился Затуловский. - Садись и слушай приказ.
В мгновение ока Пичугин переместился к стулу и опять присел на самый краешек.
- Завтра сделаешь вид, будто зол на меня, как стая волков, сдашь личное оружие и возьмешь бегунок, чтобы не тянуть с увольнением. А в понедельник прямо с утра подъедешь на Московский проспект к Холмогорову. Помнишь его?
- А как же.
- Холмогоров теперь большой босс, хозяин кооператива "Холис", торгует не только пивом, но и компьютерами... - Затуловский с усмешкой посмотрел на воспрянувшего духом, поблескивавшего очками Пичугина. - Он оформит тебя к себе начальником службы безопасности. Оклад - тысяча рублей в месяц, а работа мечта поэта. Доволен?
- Роман Валентиныч, нет слов!
- Учти, Пичугин, радоваться рано, кишки тебе еще помотают.
- Думаете, будут возбуждать дело о хищении?
- Должно быть. Но, как бы ни сложилось, в панику больше не впадай, а твердо стой на своем. Делай вид, будто слегка свихнулся на ненависти к спекулянтам, и от тебя отстанут. Со мной ты, Пичугин, больше не увидишься, а если понадобится что-то передать, обращайся к заместителю Холмогорова, Давиду Израилевичу Шапиро. Поддерживать связь будем через него. Понял?
- Так точно! - Пичугин поднялся и сдвинул каблуки. - Разрешите идти?
- Свободен.
Проводив Пичугина взглядом, Затуловский достал из нагрудного кармана узкий листок бумаги и обвел его фамилию траурной каймой. Точно такая же кайма окружала фамилии Алексеева, Брошкина, Коростовцева и Потери. Вокруг предпоследнего в списке Холмогорова каймы пока не было, а завершала столбец корявая запись - "Виктор Александрович???".
Кто же этот загадочный субъект, чье вмешательство заставило жернова правосудия провернуться назад, против часовой стрелки?
Приезд инспекции из Прокуратуры Союза был как снег на голову. В отличие от жидкого на расплату Пичугина, едва не провалившего отменно проведенную операцию, Затуловский не растерялся и немедленно принял контрмеры. Требовалось срочно установить, с кем именно предстоит бороться, для чего Роман Валентинович поручил своему человеку на Выборгском телефонном узле возобновить прослушивание разговоров Тизенгауза. Своевременный шаг сразу принес плоды - в течение первых же суток удалось зафиксировать на пленку два звонка абонента, назвавшегося Виктором Александровичем, однако, к досаде Затуловского, номер его телефона не поддался расшифровке. Роман Валентинович хотел было пригрозить агенту, что сотрет его в порошок, но тот упредил гневный выпад резидента, объяснив, что неустановленный абонент пользовался сотовой связью, перед которой наша техника бессильна.
Сам по себе факт наличия сотового телефона указывал на крупный калибр анонима, что, естественно, еще больше растревожило Затуловского. Где же он допустил ошибку, чего недоучел в своих скрупулезных расчетах при планировании операции "Человек в футляре"?
В процессе оперативной разработки фигуранта выявление его корневой системы, как всегда, проводилось с особой тщательностью. Удалось, например, установить даже тринадцатилетней давности факт однократного посещения квартиры фигуранта супружеской четой Чурбановых: будучи в Ленинграде, бравый генерал вместе с Галиной Леонидовной обращался к Тизенгаузу за консультацией в связи с несостоявшейся покупкой золотых серег с изумрудами и бриллиантовой осыпью. Тизенгауз раскритиковал изумруды и от избытка верноподданнических чувств подарил Галине Леонидовне лично им изготовленные запонки из янтаря с инклюзами, которые она год спустя преподнесла к семидесятилетию своему августейшему папаше, вызвав у него дикий восторг. Генеральный секретарь ЦК КПСС обожал носить янтарные запонки, а когда приближенные докучали ему докладами о военных неудачах в Афганистане или сетованиями на очередной неурожай зерновых, он говорил им, что все это ерунда по сравнению с неандертальской козявкой, живьем попавшей в янтарь сорок веков назад. Брежнев давно упокоился у Кремлевской стены с запонками Тизенгауза на истлевших запястьях, Чурбанова осудили и этапировали в спецколонию на Урале, так что, казалось бы, выручать фигуранта некому. Арест, заключение в "Кресты" и суд вроде бы подтвердили данную гипотезу, да вот поди ж ты - превратности жизни выкинули непредвиденное коленце. Кто же теперь поддерживает эту долговязую гниду?
Затуловский был достаточно умен для того, чтобы удержаться от бессмысленной рефлексии, и решил, что прослушивание телефонных разговоров вскоре прояснит ситуацию. Тизенгауз болтлив, как и всякий интеллигент, сам проговорится кому-то из своих близких...
В пятницу, как обычно, ближе к концу дня в конспиративной квартире на 5-й Красноармейской появился Холмогоров, единственный из всех, так или иначе связанных с операцией "Человек в футляре", кому Затуловский по-прежнему доверял. Роман Валентинович угостил его растворимым кофе, поинтересовался делами вновь созданного кооператива и, слушая доклад Холмогорова о его предпринимательских достижениях, впервые заметил, что невольно завидует ему. Если подавляющее большинство людей в непривычных условиях перестройки растерялось, не находя себе места под солнцем, то такие, как Холмогоров, быстро приноровились к изменившимся правилам игры и заявили о себе во весь голос. А чуждые Затуловскому марсианские термины, все эти "мегабайты", "принтеры", "винчестеры" и "модемы", в устах Холмогорова звучали настолько натурально, словно речь шла об обыденных вещах. Да, человек созрел и уже не нуждается в покровительстве, поэтому сейчас самое время вывести его из активной агентуры. А впоследствии, когда возникнет крайняя надобность, он наверняка не откажется выполнить ответственное задание. У Холмогорова достанет ума, чтобы понять, что ссориться с Затуловским - себе дороже...
Что же касалось самого Сергея, то, исповедуясь перед косоглазым оберштурмбаннфюрером, он не столько хвастался собственными успехами, сколько исподволь готовил почву для деликатного поворота разговора. Дело в том, что для наращивания массы прибыли от чрезвычайно выгодных сделок с компьютерами его кооперативу потребовался дополнительный оборотный капитал в три миллиона рублей, который хапуги из Ленинградской городской конторы Госбанка СССР соглашались предоставить в кредит только при условии получения взятки, составлявшей 10% от названной суммы. Взятку же надлежало выложить заранее, передав ее посреднику до подписания кредитного договора, и заманчивая идея вряд ли воплотилась бы в реальные деньги, если бы не бескорыстная помощь Затуловского. Месяца два назад, услышав от Сергея и от Давида Шапиро, что им ставят палки в колеса, Роман Валентинович подключил своих людей в банке и моментально организовал выдачу кредита вообще без взятки. Зная характер шефа, Сергей и Додик обменялись мнениями, обоюдно сочли, что обязаны преподнести ему нечто ценное, и условились, что сегодня Сергей аккуратно прощупает Затуловского насчет того, что тот предпочтет - "мерседес" с дизельным двигателем и пятидесятитысячным пробегом на спидометре или двухкомнатную квартиру на бывшем Комендантском аэродроме на имя Жени, его единственной дочери, в качестве подарка к ее шестнадцатилетию.
- Ни то, ни другое, - отверг предложение Затуловский. - Премного благодарен, но мзду не беру.
- Роман Валентинович, при чем тут мзда? - запротестовал Сергей. - Поймите, трехмиллионный кредит за так - это вам не хухры-мухры, а трудовой вклад в общее дело. За год мы с Додиком приумножим сумму прибыли во много раз, а без вас это было бы немыслимо. Вам что, не нужны деньги?
- Эти - нет.
- Веселенькие дела!
- Зачем омрачать нашу дружбу взяткой?
- Смешной вопрос! Я же веду речь не о взятые, а о деньгах, честно заработанных на коммерции.
- Учтите, Сергей Константинович, мне, юристу, хорошо известно, что взятки бывают двух видов: взятка - подкуп за будущую услугу и взятка - вознаграждение за уже оказанную, - с улыбкой ответил Затуловский и, помрачнев, добавил с оттенком грусти: - Я рад, что напоследок принес вам пользу.
- Напоследок? - Веселость Сергея мигом испарилась.
- Вас это удивляет?
- Не то слово.
- В деле "Человек в футляре" обнаружился досадный прокол, вызванный халатностью моих подчиненных, - вдумчиво объяснил Затуловский.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77