— Бардо, — спросил он внезапно, — вы не знаете, как умерла моя мать?
Бардо прикончил очередную порцию пива и вытер губы шелковым платком.
— Она умерла в пещере деваки, паренек, к нашему великому горю. Умерла, рожая тебя — роды были тяжелые, и она потеряла очень много крови.
Данло заметил, что полнокровное лицо Бардо побледнело, а глаза стали твердыми и блестящими, как бриллианты, и подумал, что этот грустный, обуреваемый страстями человек говорит ему не всю правду.
— Возьми еще кольцо, — торопливо промолвил Бардо, — и мы в расчете.
Данло снова запустил руку в ларец и нащупал на мягком бархате кольцо.
— Покажи-ка.
Данло разжал кулак. У него на ладони лежало пилотское кольцо из черного алмаза. Данло знал, что алмазное волокно каждого такого кольца пропитывается добавками уникального состава, и атомная метка, оставленная в иридии и железе, позволяет отличить одно кольцо от другого. Он надел его на мизинец — оно было ему великовато.
— Кольцо твоего отца, ей-богу! Не надевай его на людях, иначе другие пилоты оторвут тебе палец.
— Но ведь и я когда-нибудь стану пилотом, да?
— На это мы можем только надеяться.
— Тогда, значит, мне можно носить кольцо?
— Это? Нет, Паренек, нельзя — даже когда оно будет тебе впору. У каждого пилота должно быть свое кольцо — тебе вручат его, когда ты принесешь пилотскую присягу.
Бардо со вздохом и кряхтением снял одну из своих серебряных цепей и надел ее через голову Данло.
— Однако ты можешь держать его при себе. Продень в него цепочку и носи на шее. Под одеждой его никто не увидит.
— Вы очень щедрый человек. — Данло расстегнул цепь, надел на нее кольцо и спрятал его под камелайку. — Спасибо.
— На здоровье.
— Мой отец доверил кольцо вам перед тем, как покинул Невернес?
— Да, и это был самый печальный момент в моей жизни.
— А вы не знаете, где он теперь?
Бардо со вздохом потер глаза.
— Я знаю только то, что и все остальные: Мэллори Рингесс исчез шесть лет назад со своим кораблем. Факты говорят, что он отправился в Твердь. Он говорил, что когда-нибудь соединится с этой проклятущей богиней, но я никогда по-настоящему в это не верил. А теперь он пропал.
Данло уставился в огонь, прижимая кольцо к сердцу, и спросил:
— Бардо, кто он теперь, мой благословенный отец?
— Бог! — рявкнул Бардо. — Проклятущий бог.
— Но что значит — быть богом?
— Это только бог знает.
— Но тогда…
— Твой отец, — прервал его Бардо, — первый вспомнил Старшую Эдду. И, возможно, единственный, кто вспомнил ее во всей полноте. Он заглянул в себя и нашел там тайну жизни — тайну богов. Мне думается, что он открыл секрет бессмертия. Могущество разума — великая сила, и боги должны любить его превыше всего остального.
Данло, продолжая смотреть в огонь, сказал:
— Удел бога — это боль, сплошная боль.
— Вот как? Почему?
— Я… не знаю.
— Твоему отцу его преображение, конечно, досталось тяжелой ценой. Он исковеркал свой мозг! Две трети его мозга заменены микросхемами, биокомпьютерами, которые вставили ему агатангиты, когда вернули ему жизнь.
— Но часть его по-прежнему остается человеческой?
— Возможно.
— И эта его человеческая часть так и существует в его теле? Он такое же существо из плоти и крови, как мы с вами?
— В том-то и вопрос. Но ответа на него я не знаю.
— Но если его мозг остается отчасти человеческим и если сердце у него бьется, как у человека, он ведь должен где-то существовать. Где-то в пространстве-времени.
— Возможно.
— Может, он так и живет в кабине своего «Имманентного»? У какой же звезды кружит теперь его корабль?
— Да откуда мне знать, ей-богу!
— Вы были его лучшим другом.
— Я думаю, — сказал Бардо, возвращаясь к окну, — что он затерялся в Тверди. Она впитала в себя его ум, если не тело.
— Значит, отец… ушел на ту сторону?
— Не совсем. Это было что-то вроде брачного союза. Мистика, конечно, — но я, хотя терпеть не могу мистики, начинаю верить, что это правда.
— Почему?
Бардо, постучав по окну своими кольцами, указал на небо.
— Как иначе объяснить появление Золотого Кольца вскоре после этого? Я верю, что это духовное дитя твоего отца — его и Тверди.
Данло посмотрел в окно и увидел, что снег перестал. Небо, тяжелое и низкое, напоминало намокшее серое одеяло. Он подумал о Золотом Кольце, растущем там, за пределами атмосферы, и поклялся себе, что если когда-нибудь станет пилотом, то отправится туда и разберется в природе того, что создал его отец. Он расстегнул камелайку, потрогал пилотское кольцо и спросил:
— Вы думаете, Золотое Кольцо защитит наш мир от радиации Экстра? Правда?
— Таков был план твоего отца — он вечно строил какие-то планы.
— И жизнь в этом мире будет продолжаться?
— Надеюсь — я-то ведь пока жив!
— Значит, мой отец убил одно племя… но спас мир.
— Ирония ему всегда была свойственна.
Данло прижал костяшки пальцев ко лбу и тихо произнес:
— Халла — путь человека, защищающего свой мир.
— Халла, говоришь?
— Я пойду. — Данло встал, зажав в руке алмазную сферу. Он вспотел, и глаза от пристального вглядывания в небо болели.
Он подумал о своем отце, когда-то убившем Лиама из племени деваки и многих других, и прошептал:
— Шайда — путь человека, который убивает других людей.
Бардо, обладавший острым слухом, покачал головой.
— Не суди его, паренек. Даже будучи человеком, он был не таким, как все.
— Правда?
— Да, ему было суждено стать богом. Теперь я это вижу. — Бардо взял с подоконника пустой кувшин из-под пива и улыбнулся самому себе, погруженный в мечты и воспоминания. — Ты представляешь, что это такое — сделаться богом?
Данло свободной рукой коснулся его потного лба, а потом взял с чайного столика обе книги, зажал их под мышкой и повторил:
— Я пойду.
— Погоди! Надо, чтобы хоть одна рука была свободна, не то ты упадешь и разобьешь себе нос. — Бардо протянул Данло свой инкрустированный ларец. — Положи сюда книги и шар тоже. Можешь оставить его у себя, если хочешь.
— Спасибо.
— Куда ты так спешишь?
— В башню цефиков. Может быть, мастер Хавьер разрешит мне сегодня повидать Ханумана. Я должен спросить его кое о чем.
— Что ж, ладно. Я пришлю за тобой через несколько дней. Коллегия Главных должна будет принять решение относительно алалоев, и я хочу, чтобы ты при этом присутствовал.
Данло надел шубу и поклонился.
— Спасибо вам, Бардо.
Он вышел из Святыни и покатил по дорожкам Борхи, чтобы задать Хануману один простой вопрос. При этом он очень старался не уронить ларец, который дал ему Мастер Наставник.
Глава XIII
КОЛЛЕГИЯ ГЛАВНЫХ СПЕЦИАЛИСТОВ
Я не стремлюсь что-то улучшать — я хочу лишь, чтобы чего-то стало больше: больше людей, больше мечты, больше истории, больше сознания, больше страданий, больше радости, больше болезней, больше агонии, больше разрывов, больше эволюции, больше жизни.
Из медитаций Джина Дзенимуры

У Бардо ушло не слишком много времени, чтобы добиться решения Коллегии Главных Специалистов по поводу бедственного положения алалойского народа. Пока Хануман оставался под опекой цефиков (Данло по-прежнему не разрешали с ним видеться), Бардо обратился в Коллегию от имени Данло и всех двухсот двенадцати алалойских племен, и главным специалистам не терпелось разделаться с этим неприятным вопросом, равно как уладить дело с хариджанами и разрешить загадку, почему воин-поэт пытался убить простого послушника. Многим из них в равной степени не терпелось избавиться от самого Бардо. Эти люди, серьезные мужчины и женщины, считали Бардо просто молодым пилотом, страдающим напыщенностью и бахвальством. Некоторые заявляли, что он слишком безалаберен (и груб) для Мастера Наставника. Нассар ви Джонс, Главный Печатник, считал, что следствие по делу смерти Педара Бардо провел спустя рукава; немало других упрекали Бардо за устройство жестокого состязания, во время которого на площади Лави погибло слишком много абитуриентов. Бардо вскоре после того, как отдал Данло отцовское кольцо, обнаружил, что судьба самих алалоев мало кого волнует. И никто не хотел приостанавливать действие договора, поскольку Орден в то время занимали куда более глобальные вопросы.
— Какие же они дураки, ей-богу! — сказал Бардо, придя к Данло как-то вечером в Дом Погибели. — Дураки и трусы. Все, о чем они думают, это проклятые обреченные звезды!
По собственному его признанию, Бардо боялся, что Коллегия отнесется к его прошению без должного внимания. Главные специалисты, сказал он, торопятся вернуться к своим дебатам на тему, посылать вторую экспедицию в Экстр или нет.
— Поговаривают даже об организации в Экстре второй академии. Раздел Ордена, легальный раскол ради расширения нашей власти. И для того чтобы помешать Вселенской Кибернетической Церкви взрывать эти поганые звезды. Трепотня и больше ничего — старые лорды любят языки почесать. Известно тебе, что они обсуждают этот вопрос уже шесть лет, с самого возвращения неудачной первой экспедиции? Помяни мое слово, паренек: ты успеешь вырасти и принести пилотскую присягу, прежде чем они перестанут трепаться и начнут действовать. Ну почему твой отец бросил нас на произвол этого дурацкого совета? Не понимаю! Когда он был главой Ордена, да и при Хранителе Времени тоже, здесь что-то делалось.
Как ни грустна эта история, но совет — действительно самый неэффективный и подверженный коррупции орган правления.
В то время, когда Бардо подал свое прошение, Коллегия являла собой яркий пример как неэффективности, так и коррупции.
Шесть лет назад, после неожиданного исчезновения Мэллори Рингесса, будущее Ордена перешло в руки его главных специалистов. Ранее Орденом с незапамятных времен правил суровый авторитарный Хранитель Времени, которого затем на краткий срок сменил Мэллори Рингесс. И главные специалисты, боясь прихода нового диктатора, постановили, что отныне у Ордена больше не будет единого главы. С 2942 года Коллегия — 121 представитель различных дисциплин Ордена — пыталась править на основе консенсуса. Это был благородный эксперимент, попытка реформировать наиболее почтенные установления Ордена, но закончилось все провалом. Иначе и быть не могло. Самая суть Ордена заключается в управлении личными страстями, амбициями и мечтами. Искатели несказанных истин вселенной, принесшие присягу и выполняющие свою миссию сообща, должны занять свое место в иерархии, организованной кем-то одним. В противном случае настанет хаос; люди откроют для себя сто или тысячу индивидуальных истин, которые разрушат всякий порядок и сметут созданные человеком структуры, как стая голодных чаек, расклевывающая мертвого кита. Нужен какой-то единый взгляд, а взгляд — это неотъемлемая черта живого организма, будь то мужчина, женщина или животное, отыскивающее дорогу среди снежных полей мира. У совета из нескольких человек зрение еще хуже, чем у снежного червя, зарывшегося в сугроб. Главные специалисты Ордена на первом году своего правления увязли в бесконечных спорах по поводу правил внутреннего распорядка, протокола, религиозных и политических определений, по поводу креационизма, кибернетического гностицизма и прочих идеологий. Единственное, на чем они сошлись, было то, что демократия, основанная на консенсусе, невозможна.
Осознав это, Коллегия реорганизовалась и стала решать все важные вопросы большинством голосов, которое должно было составлять две трети от общего числа. Президиум из четырех главных специалистов устанавливал повестку дня, занимался административной деятельностью и принимал меры, когда голосование заходило в тупик. Эти четверо, называвшие себя Тетрадой, постепенно приобретали все больше власти. Третьего числа средиземней весны 2944 года Тетрада предложила издать новый канон, давший ей право выбирать, какие дела Коллегии следует рассматривать, а какие нет. Большинство главных специалистов, к стыду своему, только порадовались перспективе быть избавленными от множества мелких вопросов, отнимавших у них массу времени, и проголосовали за новый канон. За три с половиной последующих года Тетрада сочла достойным рассмотрения очень немногие дела. (Дебаты относительно второй экспедиции в Экстр оставались почти единственным вопросом, который Коллегия не уступала никому.) Четверо лордов Тетрады сделались фактическими правителями Ордена. Бардо, презиравший всю Коллегию в целом как безмозглых слепцов, основную часть своего ехидства приберегал для Тетрады.
— Они себя именуют Тетрадой, а по мне они — просто четверка варваров. А уж Ченот Чен Цицерон особенно. Он сказал мне, что Тетрада неправомочна отменить договор. Врет: Тетрада вправе сделать все, что ей охота. Лорд Цицерон говорит, что только вся Коллегия может приостановить действие договора — а вслед за этим заявляет, что не станет отягощать Коллегию принятием подобного решения в такое время! Как они меня бесят, эти старые хрычи, ей-богу! Им ничего не втолкуешь. Но я все-таки добился, чтобы Главный Акашик меня выслушал, иначе нам пришлось бы совсем плохо, а бедным алалоям еще хуже. Николос Старший был другом твоего отца и моим тоже. Власть успела его испортить, но он еще помнит, что такое дружба. Он убедил лордов Цицерона, Палла и Васкес, поставить вопрос на Коллегии. Они соберутся 74-го, тогда мы и получим ответ.
Утром в день заседания Данло облачился в неудобную парадную форму. Внизу этот цельнокроеный комбинезон был достаточно просторен, потому что шаровары делались широкими для удобства езды на коньках, но Данло после приема в Борху окреп, набрал мускулы, и выше пояса комплект стал ему тесен — пришлось попросить Мадхаву ли Шинга застегнуть ему «молнию» на спине.
— И ты позволишь мне прикоснуться к тебе? — осведомился Мадхава в своей саркастически-дружелюбной манере. — К единственному послушнику в истории Ордена, победившему воина-поэта?
Данло с печальной улыбкой надел тесную шерстяную куртку, перчатки, шапку и меховой плащ. Застегнув стальную цепь у горла; он ответил весьма загадочно:
— Никого я не побеждал. В конечном счете воин-поэт одержал верх.
Он встретился с Бардо под холодными световыми шарами на ступенях квадратного белого здания Коллегии Главных Специалистов. В морозном воздухе слышались звуки скалываемого со ступеней льда, скользящих коньков и далеких детских голосов.
Городские часы уже прозвонили начало нового дня, но по внутренним часам Данло утро еще не наступило.
Глубокая зима — самое темное время года, и солнцу предстояло взойти лишь через несколько часов. Под ними, в тридцати ярдах к северу, поблескивали серебром при звездном свете сто двенадцать деревьев рощи ши.
— Ага, вот и ты! — воскликнул Бардо. — Слушай, я должен предупредить тебя кое о чем. Пару ночей назад я выпил лишнего — это со мной бывает. И не исключено, что я рассказал о твоей победе над воином-поэтом кое-каким ненадежным типам, не умеющим хранить секреты. Они могли передать это своим друзьям. Поэтому приготовься, что тебе будут задавать вопросы — многие старые сплетники захотят узнать, как ты вспомнил эти проклятые стишки. Видно, судьба моя такая — вечно создавать легенды о ком-то другом!
— Спасибо, что предупредили, — с улыбкой ответил Данло.
Бардо, фыркнув, притопнул своими громадными ботинками по белому граниту.
— Ну и холодина, ей-богу! Давай-ка войдем и выпьем кофе — думаю, стариканы продержат нас весь день, прежде чем договорятся до чего-нибудь путного.
Бардо вырядился в шубу из черных соболей с золотом, но от его мехов разило пролитым пивом, дыхание благоухало дрожжами, мутные глаза покраснели, как будто он пил всю ночь. Он двинулся вверх, рыгая на каждой четвертой или пятой ступени, а то и пуская газы. Данло следовал за ним, задаваясь вопросом, как может этот шут в обличье великана спасти алалоев, если он сам себя не может оградить от подобного отупения. Он боялся, что Бардо того и гляди споткнется и расшибет себе голову, но Бардо, привыкший к большим дозам пива, на ногах кое-как держался. Своим громовым басом он потребовал, чтобы им открыли, и двери Коллегии отворились. Встретивший их послушник в парадной форме поклонился Бардо, кивнул Данло и проводил их через пронизанный сквозняками вестибюль в приемную у зала заседаний. Там на простом деревянном столе их ждал голубой кофейник с двумя голубыми кружками. Другой мебели, равно как ковров или украшений, в этой холодной комнате не было.
— Ей-богу, это просто оскорбительно! — Бардо разлил кофе по кружкам и нетвердой рукой подал одну Данло. — Надо бы потребовать стулья. Они что, думают, мы на полу будем сидеть? Или проторчим весь день на ногах?
Однако их не заставили ждать целый день — непонятно, к лучшему или к худшему. Если бы Бардо дали время переработать поглощенное им пиво, он преклонил бы колени перед Коллегией с ясным взором и замкнутыми устами, вследствие чего будущее Ордена и Невернеса могло бы обернуться совсем по-другому.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82