Предупрежденная спафарием стража сразу доставила его к полководцу в шатер.
— Ну? — коротко спросил Василий, набрасывая на плечи плащ и усаживаясь в кресло.
Гонец вначале шагнул к серебряному кувшину с водой, жадно и шумно напился. Снял шлем, вылил остатки воды на слипшиеся от пота волосы.
— Говори, я жду! — нетерпеливо прикрикнул спафарий. Болгарин спокойно, не торопясь стряхнул капельки воды с усов и коротко стриженной бороды, лишь после этого взглянул на Василия:
— Не торопись, спафарий, успеешь узнать все. Для того и прискакал к тебе. — Гонец перевел дыхание, провел рукой по слезившимся от быстрой скачки глазам. — Слушай, ромей…
Рассказ гонца был краток. Лазутчики воеводы Бориса скакали за смешанным русско-болгарским отрядом до наступления темноты, надеясь, что тысяцкий Микула ведет его на соединение с остальными двумястами своих дружинников. Этого не случилось. Отряд завершил дневной путь в одном из глухих лесных урочищ, стал располагаться в нем на ночь. Никаких других русов в этом месте не оказалось. После короткого отдыха полусотня прибывших русов во главе с тысяцким поскакала дальше, в сторону побережья. Трое лазутчиков остались следить за основной частью отряда, двое, в том числе и гонец, отправились за группой тысяцкого. Им повезло: именно эта полусотня привела их к русам, которых они ожидали увидеть вечером в лесном урочище. Сейчас эти две с половиной сотни под командованием тысяцкого Мику-лы находятся недалеко от моря, в ущелье у одной из малоприметных бухточек среди прибрежных скал.
— Я оставил напарника следить за русами, а сам прискакал к тебе, — закончил гонец. — Теперь, ромей, ты знаешь все и волен поступать, как считаешь нужным. А мне вели дать свежую лошадь, я должен как можно скорее вернуться обратно к напарнику.
— Ты получишь свежую лошадь, — пообещал Василий. — Но прежде отдохни, умойся и поешь. Я сам решу, когда тебе возвращаться. Ступай.
Оставшись один, спафарий запустил пальцы правой руки в бороду, прикрыл в задумчивости глаза. Рассказ гонца многое для него прояснил, однако поставил и ряд неотложных вопросов. Почему русский тысяцкий не собрал свой отряд воедино? Что надобно полусотне русов на побережье возле бухточки? И как поступить ему самому, спафарию Василию, за спиной которого притаились в двух местах шесть центурий славян, отважных и умелых воинов, предводительствуемые одним из лучших русских военачальников?
Возможно, необходимо сейчас же перекрыть им конницей все возможные пути отхода, затем навалиться пехотой и уничтожить до единого человека? А может, стоит подождать и, не спуская со славян глаз, поиграть с ними как кот с мышью? Ведь русский тысяцкий явно что-то затевает, и кто знает, возможно, срыв его замысла будет намного полезнее, чем немедленное уничтожение славянского отряда? Но чтобы принять окончательное решение, желательно самому побывать у той бухточки, где затаился киевский тысяцкий, и попытаться понять, чем она так его привлекла.
Спафарий дернул шнур колокольчика, приказал появившемуся у входа в шатер дежурному центуриону:
— Немедленно поднять по тревоге пять конных центурий. Через час я поведу их в горы.
— Спафарий, это та самая бухта, — уверенно произнес легионер. — Там, левее, русы уничтожили на тропе нашу центурию, а в бухте встречали свои ладьи и вместе с болгарами нагружали их водой и продовольствием.
Василий, болгарин-гонец воеводы Бориса, легионер, спасшийся несколько дней назад от ночного нападения вышедших из моря русов, и десяток солдат охраны стояли на вершине покрытого кустарником утеса, одиноко возвышавшегося над окружающей местностью. Сюда по приказу спафария привел их болгарский лазутчик, прекрасно знающий здешние горы и побережье.
— Покажи место, где скрываются русы тысяцкого Мику-лы, — повернулся к нему Василий.
Болгарин шагнул ближе к спафарию, вытянул в направлении бухты палец:
— Они в ущелье за той седловидной горой. По дну ущелья к морю бежит ручей, по нему русы могут легко попасть прямо в бухту. Если ты, ромей, собираешься окружить их, знай, что из ущелья есть два выхода: по козьей тропе и руслу некогда протекавшей здесь реки.
— Далеко ли отсюда отряд, приведенный тысяцким из замка кмета Младана?
— В двух часах хорошей скачки. Твои когорты на перевалах уже за их спиной, так что никто не в состоянии задержать их, пожелай конные русы и болгары тоже очутиться у бухты.
Не ответив, Василий привстал на цыпочки, осторожно поднял голову над кустарником, еще раз внимательно осмотрел лежавшую ниже утеса седловидную гору. Задержал взгляд на расположенном у ее подножия ущелье, долго рассматривал хорошо видимую с высоты бухту, водная поверхность которой ярко искрилась под солнцем. Бухта вдавалась в сушу длинным, не менее трех стадий(Стадия — византийская мера длины (от 57 до 89 метров).), языком, постепенно сужавшимся к морю, и соединялась с ним узким извилистым проливчиком, в котором едва ли смог бы проплыть дромон.
Берега бухты на всем протяжении были усеяны большими мшистыми камнями. Лишь в одном месте, где из ущелья вырывался на простор горный ручей, на треть стадии тянулся прекрасный песчаный пляж. Небольшой проливчик, соединявший бухту с морем, был стиснут с обеих сторон высокими остроконечными скалами, угрюмо нависшими над проливчиком всей тяжестью и почти полностью скрывавшими его в собственной тени.
Василий довольно усмехнулся. Отсюда, с высоты птичьего полета, замысел русов открылся перед ним так зримо, словно он сам вместе с ними задумал его. Русы решили еще раз воспользоваться знакомой бухтой, однако теперь они приплывут не на считанные часы за водой или продовольствием, а чтобы надолго сойти на сушу, начав боевые действия против византийцев. Прикрывать их высадку будет уже находящийся на берегу русско-болгарский отряд. Сам тысяцкий с пешими воинами перекроет пути к приплывшим ладьям со стороны гор и организует прием товарищей с моря, а подоспевшая ему в помощь славянская конница перережет с обеих сторон идущую мимо бухты дорогу. Что ж, задумано неплохо, в расчетливости и хитрости варварам не откажешь. Только, на свою беду, они имеют дело с ним, спафарием Василием, который способен разгадывать самые хитроумные и каверзные замыслы своих врагов.
Давая отдых уставшим от напряжения глазам, Василий на какое-то время прикрыл веки, потом глянул на Борисова лазутчика:
— Куда можно уйти из бухты?
— Куда угодно, ромей. Можно направиться в любую сторону вдоль берега моря, можно выйти на дорогу и воспользоваться ею, можно попасть по дну ручья в ущелье. Уже из него ничего не стоит исчезнуть по козьей тропе или высохшему речному руслу в горы.
— Ты уже говорил об этих путях, — поморщился Василий. — Я хочу знать, нет ли еще дорог или звериных троп, которые ты мог забыть? Возможно, ты не слишком знаком с этими местами и мне следует расспросить о бухте и ее окрестностях кого-нибудь другого?
— Я родился и вырос здесь, ромей, поэтому знаю округу не хуже собственной ладони. Говорю еще раз: из бухты нет иных путей, кроме тех, о которых я сказал.
— Ущелье упирается в седловидную гору, затем идет вдоль ее подножия. Неужели на горе нет никаких дорог или троп? — с сомнением спросил Василий.
— Отсюда виден лишь один склон горы, спускающийся в ущелье. Он самый пологий, зато остальные обрываются вниз бездонными пропастями. Я не раз охотился в здешних местах и знаю, что даже дикие козы, загнанные на эту гору, не могут спуститься вниз и срываются в бездну. Седловидная гора — это ловушка: попавший на нее вынужден либо снова спуститься в ущелье, либо ринуться в пропасть.
По лицу Василия скользнула улыбка, он дружески хлопнул лазутчика по плечу:
— Верю тебе, болгарин, и не хочу больше утруждать. Поэтому оставляю следить за русами десяток лучших акритов(А к р и т — солдат византийской пограничной стражи.), а тебя с напарником забираю с собой. Мои солдаты справятся днем с наблюдением не хуже вас, однако вечером вы мне понадобитесь снова…
Вернувшись в лагерь, Василий велел позвать к себе в шатер комеса Петра и стратига Иоанна. Длительное пребывание при императорском дворе и среди высших чинов византийской армии приучило спафария в первую очередь думать и заботиться о собственном авторитете, стремясь при любой возможности приумножить его, для чего никогда не выставлять ни перед кем напоказ даже малейших своих ошибок или просчетов. Сейчас, страхуя себя от возможной неудачи и неизбежных в таких случаях пересудов, Василий не стал посвящать в детали своего плана даже ближайших помощников, ограничившись лишь отдачей каждому непосредственно относившихся к нему распоряжений.
— Комес, — обратился он к Петру, — я отменяю сегодняшний переход на новое место. Прикажи легионерам как можно лучше укрепить лагерь и не особенно утруждай их караулами и работой. Сделай так, чтобы они больше отдыхали днем, однако постоянно были готовы выступить в поход ночью. И срочно вели отобрать пять-шесть центурий из бывших горцев, они могут понадобиться мне уже сегодня.
— Все сказанное будет исполнено, спафарий, — пробасил в густую бороду комес. — Лично займусь отбором нужных тебе легионеров-горцев и обещаю, что к вечеру они будут готовы к маршу.
— Ты же, стратиг, — повернулся Василий к Иоанну, — усиль днем охрану побережья. А с наступлением темноты собери конников в единый кулак, оставив на ночь вдоль берега лишь тщательно замаскированные секреты. Постарайся не гонять людей и лошадей без нужды, ибо с сегодняшней ночи конница должна быть готова к бою в любую минуту. Причем против сильного и многочисленного врага.
Отпустив Иоанна и Петра, Василий приказал позвать дежурного центуриона.
— Срочно передать на корабли мой приказ: следить за русскими ладьями так, как никогда до этого. Я должен тут же знать все о каждом маневре язычников, о любом, даже малейшем, изменении в их маршруте или построении судов. А главное — пусть ночью будут бдительны втройне.
Многолетний опыт военачальника не подвел Василия и на этот раз: он не опоздал днем с отдачей ни одного из распоряжений. Едва солнце начало опускаться за вершины гор и с моря подул прохладный, освежающий тело ветерок, к нему в шатер ввели первого из поджидаемых гонцов.
— Спафарий, — начал тот, часто моргая глазами, еще не успевшими привыкнуть к успокаивающей зрение полутьме шатра, — я к тебе с вестью от друнгария(Друнгарий — командующий всем византийским флотом или его отдельной, действующей самостоятельно частью.). Ты приказал ему…
— Знаю и без тебя, что приказывал друнгарию, — резко оборвал его Василий. -Говори сразу, с чем прибыл.
— В полдень флот русов разделился на три части. Отрад в пятнадцать ладей атаковал наши плывшие за варварами хе-ландии и отогнал их под защиту дромонов. Пользуясь этим, остальные русские суда оторвались от нас и ушли из-под наблюдения. Друнгарий пока не знает, куда направились скрывшиеся от наших глаз русские ладьи, однако он уверяет тебя, спафарий, что…
— Мне не нужны его обещания, — бросил Василий, соскакивая с кресла и подходя к гонцу вплотную. — Лучше скажи, по скольку ладей в ушедших от вас русских отрадах?
— В каждом примерно по полтора десятка. Они почти одинаковы по числу судов.
— Немедленно отправляйся обратно к друнгарию и передай, чтобы он в кратчайший срок отыскал оба ушедшие от него отрада русов. И горе ему, если в ближайшие же часы не исправит свою ошибку, — сказал Василий, поворачиваясь к гонцу спиной и снова направляясь к креслу.
Не успел гонец от друнгария покинуть шатер, а Василий опуститься на сиденье кресла, как дежурный центурион ввел к нему нового посланца. Это был один из тех трех болгарских лазутчиков воеводы Бориса, что остались следить за русско-болгарским отрядом, ускакавшим вчера вечером из замка кмета Младана и проведшим ночь в лесном урочище. Оставляя огромными сапогами грязные следы на пушистом сарацинском ковре, которым был покрыт пол шатра, гонец приблизился к креслу его хозяина. Жадно, с присвистом втянул в грудь воздух, выдохнул его вместе со словами чуть ли не в лицо подавшегося назад Василия:
— Спафарий, русы и болгары покинули в полдень место ночлега и направились к побережью. Сейчас они затаились радом с морем и даже не расседлывают коней. Видимо, чего-то ждут…
Жестом Василий остановил лазутчика:
— Говоришь, укрылись недалеко от берега? Нет ли радом с ними длинной узкой бухточки, почти неприметной с моря? Той, в которую впадает ручей, берущий начало у седловидной горы?
Гонец с удивлением посмотрел на Василия:
— Да, спафарий, эта бухточка прямо под ними, стоит им лишь спуститься к побережью. Откуда тебе известно это? Неужто кто-то из твоих людей смог опередить меня?
Василий довольно усмехнулся.
— Я знаю не только это, — многозначительно произнес он. — Ответь, могут ли русы и твои соплеменники спуститься в бухту так, чтобы охватить ее одновременно с обеих сторон, отрезав от остального побережья? Если да, то каким образом они могут совершить подобный маневр?
— Для них это не составит труда. Нужно разбиться на два отряда и начать движение к морю вдоль противоположных склонов седловидной горы. Затем путь проляжет по имеющимся в ущелье с ручьем пастушьим тропам, которые выведут их к любому концу бухты. Именно так спускаются на побережье здешние горцы.
— Сколько для этого требуется времени?
— Конному — полчаса, пешему — вдвое больше.
— Последний вопрос. Сколько спусков с седловидной горы тебе известно? — поинтересовался Василий.
Лазутчик пожал плечами:
— Об этом не могу сказать ничего, спафарий. Я родился по ту сторону перевалов и плохо знаю побережье. Тем более что у этой горы располагаются охотничьи угодья самого кмета, и даже из местных жителей редко кто на ней бывает.
— Хорошо, болгарин, иди. Но далеко от моего шатра не отлучайся, ибо можешь скоро мне понадобиться.
Расставшись с гонцом, Василий удовлетворенно потер ладони. Выходит, в полдень славяне начали действовать одновременно на суше и море. Их конница уже в условленном месте у бухты, а ладьи, естественно, войдут в нее только ночью. Значит, события развиваются именно так, как он рассчитывал. Прекрасно и то, что даже не всем болгарам известна естественная природная ловушка на вершине седловидной горы — так легче будет загнать на нее в темноте пришлых русов и дружинников Младана. Последние хоть и болгары, но провели большую часть жизни в далеких походах, жили при замке кмета и вряд ли знали как следует родные горы и побережье.
Следующий гонец прибыл в наступивших сумерках. Им оказался уже известный Василию посыльный от друнгария.
— Спафарий, один отряд ускользнувших русских ладей обнаружен. Хотя второй словно провалился на дно, мы вскоре отыщем и его.
Василий презрительно посмотрел на гонца:
— Нечего сказать, хороших помощничков получил я на море…— Он выпрямился в кресле, строго посмотрел на гон-ца. — Сейчас же отправляйся к своей хеландии и, не жалея парусов и весел, спеши к друнгарию. Скажи, что если не знает он, где скрывшиеся от него язычники, то это известно мне. Пусть оставит для наблюдения за обнаруженными русскими ладьями один дромон и пару хеландий, а сам со всеми остальными кораблями плывет к месту, которое ему укажет посланный мною с тобой человек. Он моим именем будет приказывать друнгарию, что и когда ему делать. Теперь не теряй ни минуты.
Полный нетерпения, Василий не мог сидеть на одном месте и принялся быстро шагать по шатру из угла в угол. Так продолжалось до тех пор, пока он не дождался прибытия болгарского лазутчика, первым явившегося к нему от воеводы Бориса. От него спафарий услышал весть, ожидание которой не давало ему покоя весь день.
— Ромей, русы зажгли сигнальный огонь.
— Где? — спросил Василий, замирая на месте как вкопанный. — На скалах у входа в бухту?
— Нет, совсем не там, где мы ожидали. Они разложили его в пещере на склоне одной из гор. Огонь виден только с моря и утеса, на котором мы были с тобой утром и откуда я только что прискакал. Торопись, спафарий, ибо ладьи ру-сов должны быть уже на полпути к бухте.
Но Василия не нужно было торопить. Не дожидаясь слуги, он набросил на себя плащ, схватил в руки каску, рванул со стены перевязь с мечом. Выскочив из шатра, он подошел к дежурному центуриону:
— Тревога! Комеса и стратига ко мне!
Надев каску и перебросив через плечо перевязь с мечом, он минуту наблюдал за пришедшим в движение лагерем, после чего снова обратился к последовавшему за ним лазутчику:
— Ты уверен, что проход из моря в бухту не занят русами?
— Вполне, поскольку он им совершенно не нужен. Скалы ночью постоянно в тумане, с них ничего, кроме пролива, не видно. Да и кроме обнаруженной нами в скалах расщелины на них больше негде укрыться.
— В таком случае немедленно скачи к бухте и жди меня у пролива.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78