Присмотревшись, Роксана узнала в переднем воине знакомого десятского великокняжеской стражи, а когда на тропке появился одинокий безоружный всадник, она едва сдержала возглас удивления. Великая княгиня Ольга! Что надобно ей в дубовой роще Перуна, где боги и души предков встречаются с русичами-воинами и девами-витязиня-ми? Неужто ее путь лежит к вещунье у священного родника? А куда еще, если эта тропка единственная в дубраве и обрывается у поляны с хижиной Витязини?
Но что за дело Роксане до ночных путешествий великой княгини? Разве у нее мало собственных забот, особенно накануне первого в ее жизни дальнего похода? Да и пристало ли ей, деве-витязине, уподобляться обычным женщинам, снедаемым праздным любопытством и сующим нос в чужие дела? Нет, у девы-воительницы нет с ними ничего общего, а потому пусть проедет мимо Роксаны последний гридень, и она продолжит прерванный путь домой…
Передний воин направил коня на прогалину сбоку тропинки, остановил его. Вложив меч в ножны, повернулся к поравнявшейся с ним Ольге:
— Великая княгиня, священный родник перед тобой, у большого валуна на краю поляны. Подле него все ночи полнолуния просиживает Витязиня. Идти к ней следует пешком, ибо лошади могут потревожить покой избранного богами для свиданий со своими внуками-русичами места. И еще: к вещунье надобно идти одному, кем бы ты ни был.
— Знаю это, десятский, — отрывисто бросила Ольга, легко спрыгивая с коня и одергивая платье. — Ждите меня здесь и, покуда не возвращусь, не допускайте на поляну никого.
Бросив десятскому поводья своего коня, Ольга решительно направилась к валуну в дальнем конце поляны. Не задерживаясь, прошла мимо покосившейся хижины вещуньи, шагнула в проход к журчавшему роднику и увидела Витязиню.
Запрокинув голову, чтобы лицо оказалось полностью освещенным луной, вытянув вдоль подлокотников самодельного кресла-колоды руки, неподвижная и безмолвная, она казалась безжизненной. Может, так и есть? Осторожно ступая, Ольга подошла к вещунье вплотную, склонилась над ней, и по едва слышимому дыханию и по легкому подрагиванию век поняла, что та жива.
— Витязиня, прости, что беспокою тебя, — делая шаг назад, громко сказала Ольга. — Может, тебе плохо и я могу чем-то помочь?
Вещунья выпрямилась, повернула голову в сторону Ольги, и той показалось, что незрячие глаза старухи шарят по ней и видят насквозь. Ощущение было столь непривычным и неприятным, что по телу великой княгини пробежал озноб и она почувствовала в груди смутную тревогу.
— Помочь мне? — тихо и отрешенно прозвучал голос вещуньи. — Разве ты сюда явилась за этим? Да и в твоих ли силах это? По-моему, в помощи нуждаешься ты. Слушаю тебя.
— Витязиня, я впервые у тебя. Я не дева-воительница, однако пришла именно к тебе, ибо от меня во многом зависит, сколько крови…— Ольга на миг смешалась. — От меня зависит, отправится ли великокняжеская дружина в поход, куда и насколько. Чувство ответственности за еще не пролитую в походе кровь уже гнетет меня, и я желала бы знать, не напрасна ли она. Суждено ли дружине выполнить то, для чего она выступит в поход и станет сражаться, в чужой стороне?
— Ты чувствуешь ответственность? Если это так, хорошо. Но, может, тебя гложет совесть за то, что твои истинные помыслы вовсе не в том, для чего дружина отправляется в поход? Может, за исполнение как раз твоих тайных желаний дружине суждено расплачиваться своей кровью и жизнями? Иначе за что тебе уже сейчас корить себя? Ведь дружины отправляются в походы по воле богов и приговору великого князя и воеводской рады, не так ли? Так какова вина в этом твоя, женщины?
— Вещунья, я пришла услышать совет богов, а не беседовать с тобой о своих мыслях и жизни, — с трудом сдерживая раздражение, сказала Ольга. — Моя душа всегда открыта перед богами, они могут читать в ней все, что сочтут нужным. И они же передадут мне через тебя то, что им надобно. А посему лучше внемли гласу Неба, нежели задавать вопросы, излишние для всезнающих и всевидящих богов.
Еще до прихода этой женщины из великокняжеского терема Витязиня догадывалась, кто она, сейчас же у нее исчезли последние сомнения. Перед ней стояла сама великая княгиня Ольга, супруга отправляющегося в поход князя Игоря! Только ее речам в ниспосланных вещунье видениях могли покорно внимать великокняжеские воеводы, только в ее присутствии мог находиться в великокняжеском тереме человек в черном одеянии с крестом на груди, только она могла дозволить висеть в светлице великокняжеского терема доске с изображением Бога христиан. И только она, привыкшая повелевать и ни в чем не встречать отпора, могла вести себя столь неподобающе у священного родника.
О, вещунья прекрасно знала, как портит человека власть! Разве не таким был князь Аскольд, полагавший, что, предав Перуна и отдав душу Христу, он стал отныне посланцем Христа на земле и первым среди смертных? А разве не сродни богам считал себя Дир, явившийся к ней с Аскольдом-христианином незадолго до их гибели и заявивший, что готов принять на себя гнев богов за присутствие у священного родника брата-иноверца? Вот и ты, великая княгиня, не терпящая непослушания среди окружающих, желаешь быть хозяйкой и здесь, в дубраве Перуна, общаясь с богами так, как хочешь ты, а не как сие было заведено многими поколениями вещуний. Наверное, чужая вера уже пустила корни в твоей душе, коли ты так непочтительна к своим богам! Однако не Витязине судить тебя, ей надлежит лишь поделиться с тобой ниспосланными Небом видениями, приоткрывающими завесу над твоим непростым будущим.
— Великая княгиня, ты хотела бы знать, не напрасно ли дружина отправляется в поход? Нет! Сей поход принесет тебе все, чего ты от него желала.
— Вот как? — с иронией спросила Ольга. — Но разве мои желания могут быть отличными от желаний всех русичей? Но если это даже так, что значат мои личные желания, коли походы замышляются на Небе и на воеводских радах? Ведь ты говорила так?
— Великая княгиня, боги не открыли мне твоих тайных помыслов, однако они досконально им известны, — сдержанно ответила Витязиня. — И боги говорят, что твоим помыслам суждено сбыться.
— Выходит, они угодны богам, — торжествующим голосом произнесла Ольга. — Ты облегчила мою душу, вещунья. Но, может, боги открыли, каков будет конец и другим моим начинаниям? — с надеждой спросила она. — Будут ли боги рядом с женщиной, осмелившейся по собственной воле взвалить на свои плечи вовсе не женские тяготы и превзойти в их преодолении мужчину-воина, коему сии тяготы были уготованы по жребию Неба?
Витязиня почувствовала, как возбуждение, связанное с ожиданием прихода второй ночной гостьи, вмиг исчезло. Душа и помыслы великой княгини перестали быть для вещуньи тайной. Стоявшая перед ней женщина не желала покорно довольствоваться уготованной ей доле женщины, а решила вознестись выше ее! Ей было мало даже власти великой княгини. Она хотела превзойти в державных делах своего мужа, великого князя Игоря! Вот почему Витязиня не видела его ни разу рядом с Ольгой — он для нее попросту не существовал, его судьба не интересовала ее, ибо, по ее разумению, свою судьбу она вершила собственным умом и руками! Однако мыслимо ли такое, ежели супруг не обычный мужчина, даже не воевода или боярин, а великий князь, первый державный муж и воитель Руси? Ведь между его женой и ее честолюбивым желанием вознестись на вершину власти, где доселе ни разу не была на Руси женщина, неминуемо встанут стеной сподвижники Игоря, его верные воеводы и дружина?! Может, потому Ольга заранее и искала себе союзников против них — человека в черном одеянии с крестом на груди и бога ромеев Иисуса, лик которого вещунья видела на доске в светлице великокняжеского терема?
Но, возможно, она ошиблась? Нет, о том же говорили и другие силы, перед которыми предстала у священного родника душа великой княгини с ее явными и тайными помыслами. Нисколько не изменилось тепло Луны — она не видела в великой княгине врага, ибо в сердце той не было любви к другим людям, которая могла бы согреть и поддержать человека, замедлив или предотвратив его уход в мир мертвых. Не ослаб и не усилился запах цветущей яблони — женская душа Ольги, равнодушная к семейному и материнскому началам, была чужда заключенным в яблоне-матери силам. По-прежнему тихо и монотонно шелестели над головой листья дуба — дерево-воин всегда было на стороне смелых и дерзновенных, осмелившихся бросить вызов судьбе. И лишь звонче и тревожнее журчал священный родник — обитавшие в нем силы, рвущиеся из подземной тьмы к властелину света Перуну, не желали присутствия рядом с собой женщины, в душе коей зрело предательство к их богу.
— Вещунья, я не слышу тебя, — прозвучал нетерпеливый голос Ольги. — Не уснула ли?
— Нет, великая княгиня. Боги дали ответ на твой вопрос, и сейчас услышишь его.
Витязиня подняла голову, вцепившись пальцами в подлокотники кресла-колоды, рывком подтянула тело ближе к Ольге, наклонилась к ней. И ощутила, как заколотилось в груди сердце, прилила к вискам кровь, полыхнуло жаром лицо. Истратила слишком много сил, чтобы оказаться ближе к великой княгине? Нет, это ее мятежная душа впервые за многие годы почуяла родственную душу и радостно рванулась ей навстречу. Разве она после гибели семьи не бросила вызов судьбе, вопреки мнению мужа и родичей не пожелав снова создавать семейный очаг, а решив взять в руки меч и мстить степнякам? Разве свернула она с избранной стези и после смерти мужа, хотя могла обрести покой и благополучие в браке с другим мужчиной, желанном для многих женщин? Нет, она всегда поступала согласно собственным разумению и помыслам, словно позабыв, что Небо создало два начала — женское и мужское, предопределив им разную судьбу со своими радостями и бедами. Она, рожденная с женским началом, сама вдохнула в себя мужское и последующей жизнью доказала правоту свершенного!
Разве не на схожее деяние решилась и Ольга, ощутив в себе разум и силы, способные вознести ее выше черты, которую прежние великие княгини считали пределом для женщины? И боги были на ее стороне, не явив вещунье ужасного конца княгини-мятежницы, бросившей вызов не только установленным людьми обычаям, но и вере предков. Были на ее стороне? А может, они просто не в состоянии помешать Ольге в ее деяниях, ибо бессильны против нее? Бессильны оттого, что Ольге уже помогают либо станут помогать позже иные боги, главой коих слывет бог ромеев Иисус Христос?
— Вещунья, я внемлю гласу богов. Или ты еще продолжаешь разговор с ними? А может, не осмеливаешься поведать тайну о моей судьбе, открытую тебе Небом? Не бойся — мой дух крепок, и я готова к любым испытаниям.
— Боги благосклонны к тебе, великая княгиня, а потому твои деяния будут успешными. Успешными, хотя ради них ты забудешь о своем предназначении жены и матери, хотя во имя их свершения тебе придется… усомниться в вере предков. Ради достижения своих целей ты перешагнешь через все, сметешь на пути все преграды, но… Но, добившись желанного, тебе не суждено стать счастливой. Теперь подумай, есть ли смысл платить столь высокой ценой за то, что не принесет в конечном счете радости?
— Подумать, стоит ли осуществлять мои помыслы, ежели боги сулят мне удачу? — с удивлением спросила Ольга. — Но как можно отказаться от дела, в котором тебя ждет успех? Уверена, что это твои слова, вещунья, но никак не богов. Кстати, мне сдается, что ты совсем… не всегда верно понимаешь голос Неба. Как можно не быть счастливым, осуществив свои сокровенные желания? Или как можно получить помощь богов, ежели ставить под сомнение веру в них? Я не могу постичь смысла этих твоих слов, вещунья.
— Тебе не дано постичь смысла приоткрытого тебе богами, а не моих слов, — возразила Витязиня. — Но сие не только твой удел. Если бы язык богов и предостережений вещуний были понятны всем смертным, разве не следовали бы они им? Разве были бы на Руси сирые и убогие, немощные и калеки, если бы все несчастья позволено было бы предотвратить? Нет, великая княгиня, боги приоткрывают частицу будущего каждому своему сыну или дочери, но как те распорядятся обретенным даром, зависит уже от человека, от его разума и житейского опыта.
— Пожалуй, ты права, — после короткого раздумья согласилась Ольга. — Нет, ты права полностью, — поправилась она. — Я шла узнать о судьбе предстоящего похода — и получила ясный и вразумительный ответ. Однако боги соизволили открыть мне и нечто другое, о чем мне сегодня трудно судить и еще труднее верно понять. Возможно, я смогу сделать это через время или при следующей встрече с тобой. Как видишь, я верю в твои предсказания и намерена вновь прийти к священному роднику. Думаю, это случится после возвращения великого князя из похода.
— Да, ты явишься снова в Перунову дубраву именно тогда. Не раньше, чем в твоей голове созреют новые планы, которые ты не осмелишься открыть никому из смертных, кроме меня. И то лишь потому, что тебе, как сегодня, крайне потребуется обратиться к богам за советом.
— Витязиня, я слышала, что некогда ты слыла очень умной женщиной. Признаюсь, я не думала, что тебе удалось сохранить ясность ума до глубокой старости. Теперь я твердо уверена, что мы обязательно свидимся еще не раз. До новой встречи…
Возвратившись к дружинникам и не проронив ни слова, Ольга вскочила в седло, первой направила коня в обратный путь. Она не хотела, чтобы кто-то из ехавших впереди, внезапно обернувшись, мог видеть на ее лице довольную улыбку. А великая княгиня была не в силах сдержать рвущейся из души наружу радости — посещение священного родника в дубраве Перуна полностью себя оправдало. И тем, что Витязиня оказалась именно той вещуньей, которой Ольга могла во всем довериться, не опасаясь ее козней, и тем, что боги приняли ее сторону в предстоящей схватке за возвращение безраздельной власти великого князя ее мужу… пока ее мужу. Ольга давно хотела обратиться к богам за советом, сразу после того, как в голове вызрел замысел, однако ни одна из знакомых вещуний для этого не подходила. Тесно связанные с великокняжеским окружением, больше прислушивавшиеся к сплетням в боярских и воеводских хоромах, нежели к голосу Неба, они не могли служить надежными хранительницами тайных помыслов Ольги.
И тогда она вспомнила о Витязине, вещунье священного родника в дубраве Перуна, незаменимой советчице и наставнице дев-воительниц и тех воинов-русичей которые с помощью богов желали разобраться в своих запутанных сердечных делах либо сложностях семейной жизни. Ольга постаралась узнать о Витязине все, что только было в ее силах, и пришла к выводу: лишь Витязиня с ее умом, незапятнанным именем и неучастием в жизни стольного града и великокняжеского терема могла стать надежной посредницей в ее разговоре с богами. И она не ошиблась — вещунья проникла в сокровенные глубины Ольгиной души и прямо сказала об этом. Но сказала не как человек, которому отныне дано держать судьбу Ольги в своих руках, а как женщина-подруга, понявшая и одобрившая сделанный Ольгой выбор, ибо когда-то при схожих обстоятельствах она тоже не пострашилась бросить вызов судьбе, пожелав вершить ее собственными руками, а не послушно следуя установленным кем-то обычаям.
Лошади, словно догадываясь о святости дубравы, не ржали, тропинка была густо усеяна опавшей листвой, и копыта бесшумно ступали по ней, поэтому маленький отряд ехал в полной тишине. Тем громче показался мелодичный девичий смех, неожиданно раздавшийся сбоку тропы. Ольга резко натянула поводья, повернула голову в ту сторону. Что делает здесь дева? Кто она? Отчего смеется ночью в избранном богами месте? А главное, не могла ли она оказаться случайной свидетельницей ее доверительного разговора с вещуньей и Небом? И если могла, то случайно ли?
— Останешься с гриднями на тропе, однако ни на миг не выпускайте меня из виду, — шепотом обратилась Ольга к подъехавшему к ней десятскому. — Кликну вас, либо сами увидите, что нуждаюсь в подмоге, — не мешкайте.
Соскочив с коня, Ольга, мягко ступая по земле, дабы не хрустнула под ногой сухая ветка, хоронясь за кустами и стволами деревьев, направилась в сторону, откуда донесся смех. Вскоре она очутилась у края маленькой поляны, на противоположной стороне которой высился могучий дуб. Поляна заросла травой, однако вокруг дуба она была вытоптана широким кольцом. Под дубом, прижавшись к нему спинами, на травяной подстилке сидели плечом друг к другу обнаженные юноша и дева. Нежно обняв подругу, юноша целовал ее перси, а та, запрокинув голову и прикрыв в истоме глаза, время от времени давала выход переполнявшим ее чувствам тихим грудным смехом. Наклонив голову, дева шепнула что-то юноше на ухо, обвила его шею руками и начала падать навзничь, увлекая за собой и юношу.
Ольга отвела глаза в сторону, скривила губы в иронической усмешке.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78
Но что за дело Роксане до ночных путешествий великой княгини? Разве у нее мало собственных забот, особенно накануне первого в ее жизни дальнего похода? Да и пристало ли ей, деве-витязине, уподобляться обычным женщинам, снедаемым праздным любопытством и сующим нос в чужие дела? Нет, у девы-воительницы нет с ними ничего общего, а потому пусть проедет мимо Роксаны последний гридень, и она продолжит прерванный путь домой…
Передний воин направил коня на прогалину сбоку тропинки, остановил его. Вложив меч в ножны, повернулся к поравнявшейся с ним Ольге:
— Великая княгиня, священный родник перед тобой, у большого валуна на краю поляны. Подле него все ночи полнолуния просиживает Витязиня. Идти к ней следует пешком, ибо лошади могут потревожить покой избранного богами для свиданий со своими внуками-русичами места. И еще: к вещунье надобно идти одному, кем бы ты ни был.
— Знаю это, десятский, — отрывисто бросила Ольга, легко спрыгивая с коня и одергивая платье. — Ждите меня здесь и, покуда не возвращусь, не допускайте на поляну никого.
Бросив десятскому поводья своего коня, Ольга решительно направилась к валуну в дальнем конце поляны. Не задерживаясь, прошла мимо покосившейся хижины вещуньи, шагнула в проход к журчавшему роднику и увидела Витязиню.
Запрокинув голову, чтобы лицо оказалось полностью освещенным луной, вытянув вдоль подлокотников самодельного кресла-колоды руки, неподвижная и безмолвная, она казалась безжизненной. Может, так и есть? Осторожно ступая, Ольга подошла к вещунье вплотную, склонилась над ней, и по едва слышимому дыханию и по легкому подрагиванию век поняла, что та жива.
— Витязиня, прости, что беспокою тебя, — делая шаг назад, громко сказала Ольга. — Может, тебе плохо и я могу чем-то помочь?
Вещунья выпрямилась, повернула голову в сторону Ольги, и той показалось, что незрячие глаза старухи шарят по ней и видят насквозь. Ощущение было столь непривычным и неприятным, что по телу великой княгини пробежал озноб и она почувствовала в груди смутную тревогу.
— Помочь мне? — тихо и отрешенно прозвучал голос вещуньи. — Разве ты сюда явилась за этим? Да и в твоих ли силах это? По-моему, в помощи нуждаешься ты. Слушаю тебя.
— Витязиня, я впервые у тебя. Я не дева-воительница, однако пришла именно к тебе, ибо от меня во многом зависит, сколько крови…— Ольга на миг смешалась. — От меня зависит, отправится ли великокняжеская дружина в поход, куда и насколько. Чувство ответственности за еще не пролитую в походе кровь уже гнетет меня, и я желала бы знать, не напрасна ли она. Суждено ли дружине выполнить то, для чего она выступит в поход и станет сражаться, в чужой стороне?
— Ты чувствуешь ответственность? Если это так, хорошо. Но, может, тебя гложет совесть за то, что твои истинные помыслы вовсе не в том, для чего дружина отправляется в поход? Может, за исполнение как раз твоих тайных желаний дружине суждено расплачиваться своей кровью и жизнями? Иначе за что тебе уже сейчас корить себя? Ведь дружины отправляются в походы по воле богов и приговору великого князя и воеводской рады, не так ли? Так какова вина в этом твоя, женщины?
— Вещунья, я пришла услышать совет богов, а не беседовать с тобой о своих мыслях и жизни, — с трудом сдерживая раздражение, сказала Ольга. — Моя душа всегда открыта перед богами, они могут читать в ней все, что сочтут нужным. И они же передадут мне через тебя то, что им надобно. А посему лучше внемли гласу Неба, нежели задавать вопросы, излишние для всезнающих и всевидящих богов.
Еще до прихода этой женщины из великокняжеского терема Витязиня догадывалась, кто она, сейчас же у нее исчезли последние сомнения. Перед ней стояла сама великая княгиня Ольга, супруга отправляющегося в поход князя Игоря! Только ее речам в ниспосланных вещунье видениях могли покорно внимать великокняжеские воеводы, только в ее присутствии мог находиться в великокняжеском тереме человек в черном одеянии с крестом на груди, только она могла дозволить висеть в светлице великокняжеского терема доске с изображением Бога христиан. И только она, привыкшая повелевать и ни в чем не встречать отпора, могла вести себя столь неподобающе у священного родника.
О, вещунья прекрасно знала, как портит человека власть! Разве не таким был князь Аскольд, полагавший, что, предав Перуна и отдав душу Христу, он стал отныне посланцем Христа на земле и первым среди смертных? А разве не сродни богам считал себя Дир, явившийся к ней с Аскольдом-христианином незадолго до их гибели и заявивший, что готов принять на себя гнев богов за присутствие у священного родника брата-иноверца? Вот и ты, великая княгиня, не терпящая непослушания среди окружающих, желаешь быть хозяйкой и здесь, в дубраве Перуна, общаясь с богами так, как хочешь ты, а не как сие было заведено многими поколениями вещуний. Наверное, чужая вера уже пустила корни в твоей душе, коли ты так непочтительна к своим богам! Однако не Витязине судить тебя, ей надлежит лишь поделиться с тобой ниспосланными Небом видениями, приоткрывающими завесу над твоим непростым будущим.
— Великая княгиня, ты хотела бы знать, не напрасно ли дружина отправляется в поход? Нет! Сей поход принесет тебе все, чего ты от него желала.
— Вот как? — с иронией спросила Ольга. — Но разве мои желания могут быть отличными от желаний всех русичей? Но если это даже так, что значат мои личные желания, коли походы замышляются на Небе и на воеводских радах? Ведь ты говорила так?
— Великая княгиня, боги не открыли мне твоих тайных помыслов, однако они досконально им известны, — сдержанно ответила Витязиня. — И боги говорят, что твоим помыслам суждено сбыться.
— Выходит, они угодны богам, — торжествующим голосом произнесла Ольга. — Ты облегчила мою душу, вещунья. Но, может, боги открыли, каков будет конец и другим моим начинаниям? — с надеждой спросила она. — Будут ли боги рядом с женщиной, осмелившейся по собственной воле взвалить на свои плечи вовсе не женские тяготы и превзойти в их преодолении мужчину-воина, коему сии тяготы были уготованы по жребию Неба?
Витязиня почувствовала, как возбуждение, связанное с ожиданием прихода второй ночной гостьи, вмиг исчезло. Душа и помыслы великой княгини перестали быть для вещуньи тайной. Стоявшая перед ней женщина не желала покорно довольствоваться уготованной ей доле женщины, а решила вознестись выше ее! Ей было мало даже власти великой княгини. Она хотела превзойти в державных делах своего мужа, великого князя Игоря! Вот почему Витязиня не видела его ни разу рядом с Ольгой — он для нее попросту не существовал, его судьба не интересовала ее, ибо, по ее разумению, свою судьбу она вершила собственным умом и руками! Однако мыслимо ли такое, ежели супруг не обычный мужчина, даже не воевода или боярин, а великий князь, первый державный муж и воитель Руси? Ведь между его женой и ее честолюбивым желанием вознестись на вершину власти, где доселе ни разу не была на Руси женщина, неминуемо встанут стеной сподвижники Игоря, его верные воеводы и дружина?! Может, потому Ольга заранее и искала себе союзников против них — человека в черном одеянии с крестом на груди и бога ромеев Иисуса, лик которого вещунья видела на доске в светлице великокняжеского терема?
Но, возможно, она ошиблась? Нет, о том же говорили и другие силы, перед которыми предстала у священного родника душа великой княгини с ее явными и тайными помыслами. Нисколько не изменилось тепло Луны — она не видела в великой княгине врага, ибо в сердце той не было любви к другим людям, которая могла бы согреть и поддержать человека, замедлив или предотвратив его уход в мир мертвых. Не ослаб и не усилился запах цветущей яблони — женская душа Ольги, равнодушная к семейному и материнскому началам, была чужда заключенным в яблоне-матери силам. По-прежнему тихо и монотонно шелестели над головой листья дуба — дерево-воин всегда было на стороне смелых и дерзновенных, осмелившихся бросить вызов судьбе. И лишь звонче и тревожнее журчал священный родник — обитавшие в нем силы, рвущиеся из подземной тьмы к властелину света Перуну, не желали присутствия рядом с собой женщины, в душе коей зрело предательство к их богу.
— Вещунья, я не слышу тебя, — прозвучал нетерпеливый голос Ольги. — Не уснула ли?
— Нет, великая княгиня. Боги дали ответ на твой вопрос, и сейчас услышишь его.
Витязиня подняла голову, вцепившись пальцами в подлокотники кресла-колоды, рывком подтянула тело ближе к Ольге, наклонилась к ней. И ощутила, как заколотилось в груди сердце, прилила к вискам кровь, полыхнуло жаром лицо. Истратила слишком много сил, чтобы оказаться ближе к великой княгине? Нет, это ее мятежная душа впервые за многие годы почуяла родственную душу и радостно рванулась ей навстречу. Разве она после гибели семьи не бросила вызов судьбе, вопреки мнению мужа и родичей не пожелав снова создавать семейный очаг, а решив взять в руки меч и мстить степнякам? Разве свернула она с избранной стези и после смерти мужа, хотя могла обрести покой и благополучие в браке с другим мужчиной, желанном для многих женщин? Нет, она всегда поступала согласно собственным разумению и помыслам, словно позабыв, что Небо создало два начала — женское и мужское, предопределив им разную судьбу со своими радостями и бедами. Она, рожденная с женским началом, сама вдохнула в себя мужское и последующей жизнью доказала правоту свершенного!
Разве не на схожее деяние решилась и Ольга, ощутив в себе разум и силы, способные вознести ее выше черты, которую прежние великие княгини считали пределом для женщины? И боги были на ее стороне, не явив вещунье ужасного конца княгини-мятежницы, бросившей вызов не только установленным людьми обычаям, но и вере предков. Были на ее стороне? А может, они просто не в состоянии помешать Ольге в ее деяниях, ибо бессильны против нее? Бессильны оттого, что Ольге уже помогают либо станут помогать позже иные боги, главой коих слывет бог ромеев Иисус Христос?
— Вещунья, я внемлю гласу богов. Или ты еще продолжаешь разговор с ними? А может, не осмеливаешься поведать тайну о моей судьбе, открытую тебе Небом? Не бойся — мой дух крепок, и я готова к любым испытаниям.
— Боги благосклонны к тебе, великая княгиня, а потому твои деяния будут успешными. Успешными, хотя ради них ты забудешь о своем предназначении жены и матери, хотя во имя их свершения тебе придется… усомниться в вере предков. Ради достижения своих целей ты перешагнешь через все, сметешь на пути все преграды, но… Но, добившись желанного, тебе не суждено стать счастливой. Теперь подумай, есть ли смысл платить столь высокой ценой за то, что не принесет в конечном счете радости?
— Подумать, стоит ли осуществлять мои помыслы, ежели боги сулят мне удачу? — с удивлением спросила Ольга. — Но как можно отказаться от дела, в котором тебя ждет успех? Уверена, что это твои слова, вещунья, но никак не богов. Кстати, мне сдается, что ты совсем… не всегда верно понимаешь голос Неба. Как можно не быть счастливым, осуществив свои сокровенные желания? Или как можно получить помощь богов, ежели ставить под сомнение веру в них? Я не могу постичь смысла этих твоих слов, вещунья.
— Тебе не дано постичь смысла приоткрытого тебе богами, а не моих слов, — возразила Витязиня. — Но сие не только твой удел. Если бы язык богов и предостережений вещуний были понятны всем смертным, разве не следовали бы они им? Разве были бы на Руси сирые и убогие, немощные и калеки, если бы все несчастья позволено было бы предотвратить? Нет, великая княгиня, боги приоткрывают частицу будущего каждому своему сыну или дочери, но как те распорядятся обретенным даром, зависит уже от человека, от его разума и житейского опыта.
— Пожалуй, ты права, — после короткого раздумья согласилась Ольга. — Нет, ты права полностью, — поправилась она. — Я шла узнать о судьбе предстоящего похода — и получила ясный и вразумительный ответ. Однако боги соизволили открыть мне и нечто другое, о чем мне сегодня трудно судить и еще труднее верно понять. Возможно, я смогу сделать это через время или при следующей встрече с тобой. Как видишь, я верю в твои предсказания и намерена вновь прийти к священному роднику. Думаю, это случится после возвращения великого князя из похода.
— Да, ты явишься снова в Перунову дубраву именно тогда. Не раньше, чем в твоей голове созреют новые планы, которые ты не осмелишься открыть никому из смертных, кроме меня. И то лишь потому, что тебе, как сегодня, крайне потребуется обратиться к богам за советом.
— Витязиня, я слышала, что некогда ты слыла очень умной женщиной. Признаюсь, я не думала, что тебе удалось сохранить ясность ума до глубокой старости. Теперь я твердо уверена, что мы обязательно свидимся еще не раз. До новой встречи…
Возвратившись к дружинникам и не проронив ни слова, Ольга вскочила в седло, первой направила коня в обратный путь. Она не хотела, чтобы кто-то из ехавших впереди, внезапно обернувшись, мог видеть на ее лице довольную улыбку. А великая княгиня была не в силах сдержать рвущейся из души наружу радости — посещение священного родника в дубраве Перуна полностью себя оправдало. И тем, что Витязиня оказалась именно той вещуньей, которой Ольга могла во всем довериться, не опасаясь ее козней, и тем, что боги приняли ее сторону в предстоящей схватке за возвращение безраздельной власти великого князя ее мужу… пока ее мужу. Ольга давно хотела обратиться к богам за советом, сразу после того, как в голове вызрел замысел, однако ни одна из знакомых вещуний для этого не подходила. Тесно связанные с великокняжеским окружением, больше прислушивавшиеся к сплетням в боярских и воеводских хоромах, нежели к голосу Неба, они не могли служить надежными хранительницами тайных помыслов Ольги.
И тогда она вспомнила о Витязине, вещунье священного родника в дубраве Перуна, незаменимой советчице и наставнице дев-воительниц и тех воинов-русичей которые с помощью богов желали разобраться в своих запутанных сердечных делах либо сложностях семейной жизни. Ольга постаралась узнать о Витязине все, что только было в ее силах, и пришла к выводу: лишь Витязиня с ее умом, незапятнанным именем и неучастием в жизни стольного града и великокняжеского терема могла стать надежной посредницей в ее разговоре с богами. И она не ошиблась — вещунья проникла в сокровенные глубины Ольгиной души и прямо сказала об этом. Но сказала не как человек, которому отныне дано держать судьбу Ольги в своих руках, а как женщина-подруга, понявшая и одобрившая сделанный Ольгой выбор, ибо когда-то при схожих обстоятельствах она тоже не пострашилась бросить вызов судьбе, пожелав вершить ее собственными руками, а не послушно следуя установленным кем-то обычаям.
Лошади, словно догадываясь о святости дубравы, не ржали, тропинка была густо усеяна опавшей листвой, и копыта бесшумно ступали по ней, поэтому маленький отряд ехал в полной тишине. Тем громче показался мелодичный девичий смех, неожиданно раздавшийся сбоку тропы. Ольга резко натянула поводья, повернула голову в ту сторону. Что делает здесь дева? Кто она? Отчего смеется ночью в избранном богами месте? А главное, не могла ли она оказаться случайной свидетельницей ее доверительного разговора с вещуньей и Небом? И если могла, то случайно ли?
— Останешься с гриднями на тропе, однако ни на миг не выпускайте меня из виду, — шепотом обратилась Ольга к подъехавшему к ней десятскому. — Кликну вас, либо сами увидите, что нуждаюсь в подмоге, — не мешкайте.
Соскочив с коня, Ольга, мягко ступая по земле, дабы не хрустнула под ногой сухая ветка, хоронясь за кустами и стволами деревьев, направилась в сторону, откуда донесся смех. Вскоре она очутилась у края маленькой поляны, на противоположной стороне которой высился могучий дуб. Поляна заросла травой, однако вокруг дуба она была вытоптана широким кольцом. Под дубом, прижавшись к нему спинами, на травяной подстилке сидели плечом друг к другу обнаженные юноша и дева. Нежно обняв подругу, юноша целовал ее перси, а та, запрокинув голову и прикрыв в истоме глаза, время от времени давала выход переполнявшим ее чувствам тихим грудным смехом. Наклонив голову, дева шепнула что-то юноше на ухо, обвила его шею руками и начала падать навзничь, увлекая за собой и юношу.
Ольга отвела глаза в сторону, скривила губы в иронической усмешке.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78