– Насколько я понимаю, она просто хочет поговорить с вами. Завтрак будет подан тотчас же.
– Гревилл, дорогой мой племянник, хорошо ли покатался? – засияла ему навстречу тетя Агата, когда он вошел в столовую. В юности она была очень красива, и хотя красота ее несколько увяла, леди Бротон все же была хороша собой. Она сидела, закутавшись в индийские шелка и спрятав волосы под внушительным тюрбаном, и обмакивала гренки в чашку с чаем.
– Очень хорошо, мэм, – ответил он, садясь напротив. – Вы сегодня встали ни свет ни заря. – Он улыбнулся и вопросительно вскинул бровь.
– Конечно, я бы предпочла выпить чаю в постели, но мне нужно поговорить с тобой, Гревилл, и я побоялась разминуться с тобой. – Тетя Агата промокнула губы салфеткой. – Ты такой энергичный! Ни минутки не посидишь спокойно.
Гревилл негромко рассмеялся.
– Я всегда к вашим услугам, тетя Агата. Только скажите.
Она, прищурившись, посмотрела на него.
– Если я поверю в это, племянник, значит, я такая же слепая, как и твоя бедная мать… да покоится она с миром, – благочестиво добавила тетушка.
Гревилл не успел ничего ответить – в комнату вошли два лакея с блюдами, накрытыми крышками, и кружкой эля.
– Почки в остром соусе, сэр, и жареная форель, – объявил один из них, снимая крышки с блюд. Второй поставил у локтя Гревилла кружку. – Повар также говорит, что есть яйца вкрутую и бараньи отбивные, если желаете.
– С удовольствием, – с воодушевлением ответил Гревилл.
– В таком случае я сейчас принесу яйца и отбивные, сэр. Лакеи вышли, а Гревилл сделал большой глоток эля и обратился к тетушке:
– Ну, мэм, что за срочность заставила вас так рано покинуть постель? – Он поднес ко рту вилку с кусочком форели.
Прежде чем ответить, тетя Агата обмакнула в чай еще один гренок.
– Ты сказал, что некоторое время пробудешь в Лондоне, и мне пришло в голову, что можно дать небольшой вечер в твою честь… нет-нет, выслушай меня, дорогой мой мальчик! – Она властно подняла руку, и Гревилл прикусил язык. – За долгие годы ты так мало времени провел в Лондоне, болтаясь по Европе. Вот почему у тебя до сих пор нет жены… Прости меня зато, что я затрагиваю столь щепетильный вопрос, но у тебя есть долг перед семьей, дорогой мой мальчик. Раз уж ты решил осесть хотя бы на некоторое время, я намерена сама взяться за дело.
Гревилл подождал, пока лакей внесет новые блюда, а потом сказал:
– Я ценю вашу заботу, тетя Агата, хотя и сомневаюсь, что проведу в Лондоне достаточно времени, чтобы обосноваться здесь всерьез» – Он говорил приятным тоном, улыбаясь при этом. – И не хочу превращаться в вашего подопечного. Я думаю, что мне нужно подыскать себе подходящее жилье и вести собственное хозяйство.
– Что за чепуха! Чего ради? – воскликнула леди. На ее пухлом лице появились сердитые морщины. – Это не дом, а мавзолей какой-то, он слишком велик для меня одной. Если хочешь жить отдельно, я выделю тебе целое крыло!
Гревилл не дрогнул. Продолжая улыбаться, он ловко разделывал форель и говорил:
– Вы очень великодушны, мэм, но я не могу вам навязываться.
Гревилл проигнорировал ее сердитый взгляд. Он хорошо знал свою тетушку. Испорченная любящим и снисходительным мужем, она не терпела, если ей противоречили даже в мелочах. Гревилл с наслаждением жевал форель, даже не пытаясь нарушить напряженную тишину.
Ее милость сдалась первой, в чем он нисколько не сомневался. Недовольно фыркнув, она заявила:
– Полагаю, ты, как всегда, все равно поступишь по-своему.
Гревилл сделал глоток эля.
– Разумеется, мэм. Но если вы действительно хотите устроить в мою честь небольшой прием, я буду вам очень благодарен.
Из-за туч показалось солнышко – тетя Агата снова улыбнулась. Она обожала развлечения.
– Сегодня же утром составлю список гостей… полагаю, это будет небольшой раут. Я с прошлого сезона не давала ни одного официального приема, так что для нашей цели это самое подходящее. Немного потанцуем; оркестр будет небольшой – всего несколько струнных и пианино… и розовое шампанское – я уверена, что в погребе его еще много… я уточню у Сеймура. – Она постучала ногтем по зубам, уже забыв про свое разочарование и вновь обретя хорошее расположение духа.
Гревилл рассмеялся и отодвинул стул.
– Тетя, я уверен, что вы, как всегда, знаете, как все устроить наилучшим образом. Дайте мне знать, когда я должен буду появиться, и я приду при полном параде.
Гревилл поклонился и оставил тетушку, уже радостно вспоминающую свой обширный круг знакомых и погрузившуюся в перспективу дать бал, о котором долго будут говорить в городе. Он был искренне рад, что станет почетным гостем на таком балу – это очень кстати, раз уж он собирается, заново, войти в светское общество.
Войдя к себе, он критическим взором окинул свое отражение в большом зеркале. Почти пятнадцать лет он был далек от светского общества. Определенно придется обновить гардероб, но пока он не видел, к чему можно придраться – темно-серый сюртук и брюки из хорошо выделанной оленьей кожи. Все это шилось для более молодого человека, но благодаря хорошему покрою сюртук и сейчас отлично на нем сидел и прекрасно облегал плечи. Гревилл завязал шейный платок скромным, но вполне приличным узлом, а его высокие сапоги респектабельно блестели.
Надев касторовую шляпу и перчатки, он потянулся за изящной тростью с серебряным набалдашником, которую всегда носил с собой, и взвесил ее на руке, с удовольствием ощущая ее идеальную сбалансированность. Одним прикосновением к пружине она превращалась в очень острый клинок и уже много раз доказала свою незаменимость.
– Мама, мама, почему ты сама ведешь меня к Стиви? – Фрэнни дергала мать за рукав. – Почему не Дейзи?
Аурелия посмотрела на подпрыгивавшую рядом дочь, рассеянно улыбаясь.
– О, я просто хотела повидать тетю Нелл, – ответила Аурелия.
Фрэнни, как всегда, безостановочно что-то говорила, пока они торопливо шли по пустынным улицам. Утро было зябким, прохладный мартовский ветер порывами налетал из-за углов, и мать с дочерью размахивали руками, чтобы согреться. Они добрались до Маунт-стрит и дома Бонемов в тот момент, когда Гарри выходил из наемного экипажа.
– Доброе утро, Гарри! – Аурелия ничуть не удивилась, увидев его усталое лицо. – Ты выглядишь так, словно не был дома дня два.
– Так и есть, – вздохнул тот. – Доброе утро, Фрэнни! – Он чмокнул девочку в лоб, и та моментально начала рассказывать о золотой рыбке, которую они со Стиви держали в аквариуме в классной комнате.
Гарри вместе с ними вошел в дом, в нужные моменты, ахая и охая над потешным поведением рыбки.
– Беги наверх, Фрэнни, – сказала Аурелия, милосердно прервав нескончаемый поток слов. – Стиви и мисс Элисон уже ждут тебя. – Она наклонилась к девочке, чтобы расстегнуть на ней пальто и поцеловать. – Увидимся днем.
Фрэнни побежала к лестнице. Аурелия покачала головой, покорно улыбнувшись.
– Она болтает без умолку.
– Она прелесть что такое, – хохотнув, отозвался Гарри и повернулся к дворецкому, ждавшему, когда на него обратят внимание. – Гектор, леди Бонем уже спустилась вниз?
– Разумеется, – послышался от лестницы веселый голос Корнелии. Она быстро шла вниз по ступеням, протянув обе руки к мужу. – О, бедняжка! Ты выглядишь совершенно измученным. Тебе удалось хоть чуть-чуть поспать за эти три дня?
– Не думаю, – ответил он, взяв ее руки в свои и целуя жену в губы. – Ты свежа как роза, жена моя, а я оброс и колюч как кактус. – Он провел рукой по подбородку. – Пойдука приведу себя в порядок, а тебя оставляю наслаждаться обществом Аурелии. – Гарри шагнул в сторону, и Корнелия увидела, молча стоявшую у него за спиной Аурелию – та ждала, пока супруги поздороваются.
– Элли, какая прелесть! – воскликнула Корнелия. – Что привело тебя к нам в такую рань?
– Я решила сама отвести сегодня Фрэнни… мне захотелось прогуляться – ответила Аурелия. – Но я не собираюсь задерживаться – не хочу вам мешать.
– Можно подумать, все так страшно, – фыркнула Корнелия. – Гарри сейчас уйдет наверх, чтобы привести себя в порядок, и, может быть, проспит до полудня. Пойдем, выпьем кофе в утренней гостиной. Ты уже завтракала? – Она взяла Аурелию под руку и повела в утреннюю гостиную.
Аурелия пошла довольно охотно, хотя уже начала сомневаться, стоило ли ей поддаваться порыву и навещать подругу так скоро после вчерашних откровений. Желание выложить Корнелии все то, что занимало ее сейчас сильнее всего, могло стать непреодолимым, а она должна удержаться. Пока Аурелия толком не могла думать ни о чем другом и боялась, что Корнелия моментально почувствует ее рассеянность.
К счастью, сегодня утром Корнелию занимали совсем другие мысли. Она налила обеим кофе и грациозно опустилась в кресло.
– Что ты думаешь о черно-белой гамме, Элли? Аурелия моргнула, услышав этот неожиданный вопрос.
– Для чего?
– Для бала, конечно! – Корнелия выглядела удивленной: как могла подруга забыть о том, что в данное время занимало почти все ее время?
– О, конечно! – Аурелия сделала глоток кофе и постаралась отнестись к вопросу как можно серьезнее. – Ты имеешь в виду только оформление или же гости тоже должны быть одеты в этой гамме?
– Я подумала, что так будет интереснее. Уже надоели бесконечные балы и торжества! Разнообразие должно прийтись всем по вкусу.
– Безусловно, – согласилась Аурелия. – А после успеха твоего праздника в прошлом апреле тебе придется перещеголять саму себя! – Она посмотрела на подругу заблестевшими глазами. – Мне кажется, ты решила каждый год ошеломлять общество чем-нибудь невероятным, Нелл.
По-модному бледные щеки ее подруги слегка порозовели, и Нелл со смехом призналась:
– Я уже подумывала об этом. И хотела обсудить с тобой. – Корнелия взяла кофейник и снова наполнила чашки. – Было бы чудесно, если бы Лив тоже могла на него прийти. Ребенок должен родиться через три недели, в начале апреля. Я хотела устроить бал в апреле, но она еще не сможет путешествовать. Наверное, стоит отложить его до середины мая?
– Ты же знаешь Ливию. Она непременно приедет, если это вообще в человеческих силах. Так что все зависит от родов. Если все пройдет гладко, шести недель ей вполне хватит, но… – Аурелия выразительно пожала плечами.
Корнелия кивнула. Обе они пережили тяготы деторождения, и хотя и сами подруги, и их младенцы выжили, они прекрасно понимали, что им повезло.
– Лив сильная, – сказала Аурелия. – И решительная.
– Это верно. Но Алекс не позволит ей рисковать, а ты знаешь, каким он может быть убедительным.
Обе они знали, что Александр Проков умел добиться, чтобы все шло так, как он хочет. Ливия, хотя и обладала независимым характером, не могла переубедить мужа, если он принимал какое-нибудь решение. Можно было держать пари, что он не позволит ей идти на риск.
– Ну, может быть, перенести все на конец мая? – произнесла Корнелия, немного подумав. – Поближе к концу сезона. И мы сможем открыть оранжерею и сад. Черные и белые фонари… о нет! – Она вскинула вверх руку. – Не черные и белые – серебристые и черные! Как это тебе, Элли?
– Волшебно, – отозвалась Аурелия, поставив чашку с кофе. – Я предвижу потрясающий успех, дорогая моя. Но мне уже пора. Спасибо за кофе. – Она поцеловала подругу, вставшую с кресла одновременно с ней. – Днем я пришлю Дейзи за Фрэнни. Мы с тобой увидимся на ленче у Сесилии Лэнгтон?
– Да, я пообещала, что приду. – Корнелия проводила Аурелию до дверей. – Для чего мы на этот раз собираем деньги?
– Вроде бы для нового лазарета в больнице Челси. Но она еще упоминала, что поддерживает какую-то новенькую в Лондоне… точнее, в деревне. Испанскую леди, недавно вышедшую замуж за графа Лессингема. Ты с ней встречалась?
– Мне кажется, Гарри что-то о ней говорил… точнее, об этом браке, – рассеянно произнесла Корнелия. – Вроде бы Лессингем намного старше, но очень ей предан.
– Что ж, он вдовел больше десяти лет. Будем надеяться, она будет так же сильно ему предана, – озорно хихикнув, произнесла Аурелия.
Корнелия усмехнулась.
– Если Сесилия взяла ее под свое крылышко, у нее будет много возможностей крылья расправить.
– Это верно. На Сесилию вполне можно положиться, если речь идет об основании новой больницы, лазарете для искалеченных солдат или о новичке в обществе.
– В отличие от Летиции Оглторп, – заметила Корнелия.
Подруги расхохотались и сморщили носы при мысли об этом стихийном бедствии. Аурелия помахала на прощание рукой и вышла из дома. За то время, что она провела с Корнелией, на улице распогодилось. Она шла в сторону Кавендиш-сквер, размышляя о том, что, если Ливия с Алексом вернутся в Лондон в конце мая, ей придется подумать о собственном жилье. Она не собиралась оставаться под их крышей в качестве постоянной гостьи и жить с Корнелией и Гарри тоже не могла.
Значит, ей либо придется возвращаться в деревню, к унылому существованию вдовы, либо изыскивать деньги, чтобы снять собственное жилье в Лондоне. До сих пор попытки достать эти деньги разбивались о каменную стену. Дело не в том, что средств у нее не было, совсем, наоборот – для ее целей их хватило бы с избытком, но наследство находилось в доверительной собственности у родственников ее покойного мужа, под контролем графа Маркби, бывшего свекра Корнелии и дальнего родственника самой Аурелии. Было общеизвестно, что убедить Маркби тронуть деньги из доверительного фонда практически невозможно, и пока он изо всех сил сопротивлялся подобным просьбам Аурелии.
Может быть, ей следует лично съездить в Гемпшир и обратиться к нему с глазу на глаз. До сих пор она умудрялась избегать этого испытания, но если она хочет остаться в Лондоне, без этого не обойтись.
Тут она заметила, как кто-то спускается со ступенек ее дома, и замедлила шаг. Полковник бэр Гревилл Фолконер. Его вид оказал на нее странное действие. Ноги словно превратились в желе, как будто она испугалась до смерти, сильно заколотилось сердце, кожу защипало, и Аурелии ужасно захотелось повернуться и бежать прочь.
Она заставила себя успокоиться, и медленно пошла вперед, делая глубокие вдохи. Гревилл уже заметил ее и ждал на тротуаре, положив одну руку в перчатке на перила лестницы, а другую – на серебряный набалдашник трости.
Когда Аурелия приблизилась, он поклонился.
– Леди Фарнем, я только что заходил к вам, но дворецкий сказал, что вас нет дома.
– Похоже, он не ошибся, сэр Гревилл, – ответила Аурелия, удивившись своему ровному голосу. Она даже сумела подпустить в него немного иронии.
– Похоже, что так, мэм. – Он улыбнулся, снова сверкнув белоснежными зубами, ярко выделявшимися на бронзовом лице. – Признаться, я боялся, что слуга получил распоряжение не впускать меня.
– Не вижу для этого никаких оснований, сэр, – сказала Аурелия.
– Да и я тоже, – дружелюбно согласился полковник. – Позвольте мне? – Он подошел к двери первым и с такой силой ударил медным молотком, что стало ясно: он уже понял, что здесь стучаться нужно громко и настойчиво.
Аурелия встала рядом с ним, держа в руке ключ.
– Проще сделать так, – произнесла она, вставляя ключ в замочную скважину. Дверь распахнулась как раз в тот момент, когда к ней, спотыкаясь, подошел запыхавшийся Моркомб.
– Не понимаю, зачем так колошматить, – пожаловался он. – Только что я дошел до кухни, как все началось сначала… а у вас еще и ключ есть, – обвиняющим тоном добавил он, моргая слезящимися глазами.
– Извини, Моркомб. Стучался сэр Гревилл – он просто не знал, что у меня есть ключ, – объяснила Аурелия, входя в холл. – Мы больше не будем тебя беспокоить. Мы пройдем в гостиную, и я сама провожу сэра Гревилла.
– Ну ладно тогда. – Моркомб немного посопел и зашаркал прочь.
– Потрясающий слуга, – заметил Гревилл, как это делали многие и до него. – Надо же – извиняться перед ним за то, что ждешь от него выполнения своей работы! Аурелия устремила на него ледяной взгляд:
– Я не думаю, сэр, что это ваше дело – критиковать заведенные в доме порядки.
– Нет, конечно, – согласился он со своей сбивающей с толку очаровательной улыбкой. – Прошу прощения. Я просто несколько удивился.
Аурелия поколебалась, но в улыбке полковника было что-то по-настоящему заразительное, и она, не удержавшись, легонько фыркнула.
– Чему я обязана удовольствием видеть вас, сэр Гревилл?
Она не собирается облегчать ему задачу, подумал он. А с другой стороны, с какой стати она должна это делать?
– Вообще-то есть две причины. Во-первых, я хотел бы окончательно удостовериться, что вы понимаете необходимость соблюдения полной секретности. О том, что вы узнали, рассказывать нельзя никому.
– Я понимаю, – решительно ответила она. – Фредерик очень ясно дал мне понять, что если вас раскроют, ваша жизнь подвергнется опасности.
– Это так… и не только моя. Поверьте, если бы Фредерик не считал, что вам можно доверить правду, я бы никогда не позволил ему написать это письмо.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34