Денник залило светом лампы. Аурелия заморгала из своего гнездышка. Над ней стоял дон Антонио.
– Прошу прощения за то, что потревожил ваш блаженный сон, мадам, – саркастически произнес он. – Но может быть, я могу вас побеспокоить?
Аурелия села, потом встала, плотнее закутавшись в попону. Теперь она жалела, что заснула. Почему-то прежняя хладнокровная решимость ее покинула, и она хорошо видела жесткую линию его рта и бездонные черные глубины бесстрастных глаз. «Вот сейчас, – подумала она, – сейчас он сделает мне по-настоящему больно».
Гревилл невозмутимо посмотрел на Мигеля и спросил на хорошем испанском:
– Если ты пришел сюда не для того, чтобы похитить ребенка, то для чего?
Налитые кровью, полные боли глаза Мигеля уставились на него.
– За ее локоном, – прохрипел он. – Мне нужно было что-нибудь в доказательство, что я подобрался к ней совсем близко. – Увидев, что его мучитель опять потянулся к собственной шкатулке Мигеля, в которой лежали инструменты с алмазными наконечниками, он быстро-быстро залопотал: – Ему не нужен был ребенок… слишком много сложностей… просто что-нибудь, чтобы заставить мать сотрудничать… испугаться за ребенка.
Гревилл кивнул, словно полностью соглашаясь, и любезно осведомился:
– И где Васкес держит мою жену? Мигель застонал.
– Я не знаю!
– Брось, приятель, не думаешь же ты, что я такой болван. Ты должен был отвезти ему доказательства… и куда?
– Мы собирались встретиться возле дома… позади дома, когда дон Антонио выведет женщину к карете. Но эта чертова собака… – Мигель закашлялся и уткнулся лбом в покрывало.
– Но ты знаешь, где они сейчас. – Гревилл наклонился и повернул голову испанца так, чтобы тот смотрел на него. Мигелю пришлось взглянуть в безжалостные темные глаза. – Так скажи мне, – почти нежно пробормотал Гревилл и что-то негромко приказал Лире.
Мигель пронзительно завопил, когда собака запрыгнула на кровать и встала над ним.
Аурелия смотрела на лист бумаги, лежавший перед ней на расшатанном деревянном столе.
– Это умоляющее письмо. Мой муж сразу поймет, что эти жалостные слова писала не я.
– Не важно, – отрезал Васкес. – Он все равно приедет. Подписывай.
– Он не приедет, – спокойно ответила она. – Такое письмо не убедит его, что я до сих пор жива, это могут сделать только мои собственные слова. До тех пор, пока он не убедится, что на карту поставлена моя жизнь, он в вашу западню не войдет.
– Не сомневайтесь, миледи, на карту поставлена именно ваша жизнь, – едва слышным шепотом произнес Васкес, вытащив нож. Аурелия содрогнулась. Испанец все еще надеялся, что Мигель все-таки появится и тогда страх заставит эту женщину смягчиться, но пока она не проявляла никаких признаков испуга. А вот нож ее пугал. – И Аспид это должен знать.
Аспид? Впрочем, Аурелия моментально потеряла интерес к этому имени, потому что Васкес приказал Карлосу прижать ее руку к столу.
– Вы подпишетесь собственной кровью, – объявил Васкес, приставив нож к ногтевой лунке ее указательного пальца. – Посмотрим, сколько времени потребуется, чтобы полностью снять кожу с такого хорошенького пальчика… полагаю, минут десять. Десять очень медленных минут. – Острие ножа скользнуло под кожу у основания ногтя, и мир начал вращаться вокруг Аурелии с огромной скоростью.
– Подождите, – выдохнула она. – Я подпишу, но не это. Если вы хотите, чтобы он поверил, будто спасать меня еще имеет смысл, дайте мне возможность попросить его об этом. – Она свободной рукой хлопнула по бумаге. – Он подумает, что вы заставили меня подписать чистый лист, а потом написали письмо сами. И решит, что я уже мертва.
Дон Антонио, нахмурившись, посмотрел на нее. Обмакнул перо в чернила и зачеркнул написанные строчки. Перевернул бумагу.
– Очень хорошо, пишите собственную просьбу. И советую сделать ее как можно прочувствованнее. – Он снова обмакнул перо и протянул его Аурелии.
Карлос все еще прижимал ее руку к столу, кровь сочилась из маленькой ранки, где испанец содрал кожу. Свободная рука Аурелии дрожала, но она написала несколько строчек, подписалась и подняла глаза на Васкеса. Он взял письмо и, все еще хмурясь, внимательно прочитал. Насколько он понимал, она ничего не упустила и в письме отчетливо слышалась нотка отчаяния.
– Еще одно. Карлос, прижми сюда ее палец.
Карлос поднял ее раненую руку, согнул палец и прижал его раной к бумаге, чуть пониже подписи. Васкес удовлетворенно кивнул, сложил запачканный кровью лист вместе с другим, вытащенным из кармана, и протянул все Карлосу, вполголоса инструктируя его.
Кучер вышел из конюшни. Дон Антонио подтолкнул Аурелию обратно в денник и запер дверь.
Гревилл вышел из спальни, Лира шла следом. Больше ни к чему охранять человека на кровати. Гревилл торопливо сбегал вниз по лестнице, когда в дверь громко заколотили молотком. Он открыл ее и впустил в дом Алекса.
– Ну что? – спросил тот, окидывая взором неподвижное тело на полу в холле. – Это он?
– Нет, одна из его жертв, – коротко ответил Гревилл. – Он наверху. И рассказал мне все, что знает.
– Это лежало на пороге. – Алекс протянул ему небольшой пакет. – Гарри помчался за человеком, который это принес, но я сомневаюсь, что он его поймает. Когда мы подошли, он уже сворачивал за угол. В квартире мы тоже ничего не нашли.
Гревилл его толком не слушал. Он вскрывал пакет и вытаскивал из него два листа бумаги. Глаза его сделались жесткими, а рот превратился в суровую линию, когда он увидел пятна крови. «Но это сейчас не важно», – сказал себе Гревилл, сосредоточившись на написанных Аурелией словах. Написаны ее собственной рукой, значит, пока она жива, хотя и ранена. Но боль от раны не помешала ей соображать.
– Примерно полчаса на север отсюда, – пробормотал он и одобрительно присвистнул. – Умница.
– Я его потерял. – Гарри, задыхаясь, влетел в дом и посмотрел на труп. – Здесь нужно еще что-нибудь сделать?
– Нет, – ответил Гревилл. – Уже поздновато. Он там, наверху…
– Ага, – понимающе кивнул Гарри и показал на пакет. – А это что?
– Инструкции от Васкеса и записка от Аурелии. – Гревилл протянул ему один листок. – Написано под давлением, но она сумела передать мне информацию, которая полностью соответствует тому, что я вытянул из этого подонка наверху.
Гарри и Алекс углубились в записку.
– Я не понимаю, – произнес Гарри, закончив читать. – Она пишет, что испугана, измучена, боится, что они причинят вред Фрэнни, и боится за собственную жизнь. Умоляет тебя следовать инструкциям, иначе они ее убьют. Где информация?
Гревилл криво усмехнулся:
– Она еще пишет, что ее держат на расстоянии получаса езды на север отсюда.
– Да как она тебе это сообщает? – Гарри, специалист по шифрам, нахмурился, глядя на письмо, и вдруг лицо его просветлело. – Ну конечно! Каждая «с» едва заметно подчеркнута. Значит, север. Но где полчаса?
– Посмотри на ее подпись… буква «о».
Гарри хмыкнул. Буква была аккуратно разделена пополам.
– Очень толково. Она могла провести прямую линию через это «о» в любом направлении, и это все равно выглядело бы просто как отличительное свойство ее подписи.
– Можно мне? – Алекс взял письмо и кивнул: – Ну конечно. Можно было пометить и четверть, и три четверти. Это твой фокус, Фолконер?
Гревилл пожал плечами.
– Один из нескольких, которым я ее научил. Правда, мне и в голову не приходило, что ей придется чуть не всеми ими воспользоваться. – Лицо его помрачнело.
– И как эта информация совпадает с той, что ты получил от нашего приятеля наверху? – спросил Гарри.
– Заброшенные конюшни в стороне от небольшой деревушки, – ответил Гревилл. – Сам он там не бывал и вряд ли сумел бы найти, поскольку ему приказали дожидаться Васкеса на Маунт-стрит с доказательствами, что он подобрался очень близко к Фрэнни. И дальше он должен был ехать в карете с Васкесом и Аурелией. Но конюшни эти могут находиться только по главной дороге или чуть в стороне, так как они не собирались уезжать из города на расстояние, занимающее более получаса езды.
Гревилл похлопал по ладони вторым листком.
– Васкес требует, чтобы я встретился с ним один перед рассветом на перекрестке дорог у деревни Излингтон. Жизнь Аурелии в обмен на мою. – Ноздри его раздулись. – Разумеется, он не намерен оставлять в живых никого из нас. Но прежде чем нанести мне решающий удар, он воспользуется Аурелией, чтобы выбить из меня информацию. Пусть его помощника-инквизитора больше с ним нет, он, и сам отлично умеет выполнять подобную работу, причем с особой изощренностью.
– Он не будет рисковать и убивать ее до тех пор, пока не получит от тебя того, чего добивается, – произнес Алекс. – Если мы сумеем отыскать ее первыми – а я думаю, эти конюшни должны находиться неподалеку от места вашей встречи, – то спасем Аурелию, пока ты разбираешься со своим врагом.
Гревилл кивнул.
– До тех пор, пока она в сознании, она сможет, и сама за себя постоять. – Он говорил бесстрастно, скрывая свой страх за Аурелию. Остроты ума она пока не потеряла, иначе не сумела бы написать такое письмо. Только об этом он сейчас и должен помнить, если хочет мыслить четко и объективно. Сначала безопасность Аурелии, потом смерть Васкеса.
– Верхом к Излингтону, – скомандовал Гревилл. – Мы отыщем конюшни где-нибудь рядом с перекрестком. У Васкеса не будет времени на долгий путь оттуда, где он держит Аурелию, до встречи со мной.
– А что там наверху? – спросил Гарри, сделав деликатный жест в сторону лестницы. – Послать Лестера навести порядок?
– Буду, благодарен, – ответил Гревилл. – У меня нет на это времени. Я уверен, когда он придет в себя, им очень заинтересуются в министерстве. Если его правильно допросить, выяснится, что это неистощимый источник информации. – Губы Гревилла изогнулись в мрачной усмешке. – Посмотрим, как инквизиция умеет противостоять собственным методам допроса.
Я переоденусь, и через тридцать минут встречаемся на Гросвенор-сквер. Поедем по северной дороге. До рассвета у нас еще два часа. Гарри с Алексом ушли.
Бал закончился. Лакеи и грумы бегали взад и вперед, криком подзывая кареты, а гости шумной толпой выходили из дома.
Корнелия с помощью своего верного адъютанта Ливии удерживала крепость, успешно скрывая отсутствие мужа и бормоча обязательные любезности.
– Куда они уехали? – задала Корнелия риторический вопрос, когда последний гость спустился вниз по лестнице и вышел из дома.
– А где Элли? – в свою очередь, воскликнула Ливия.
– Может быть, Гарри оставил записку? – Корнелия отошла от лестницы, внезапно поняв, что смертельно устала, и что у нее очень болят ноги. – Господи, я просто изнемогаю от усталости! – Она вошла в свою гостиную и упала на диван.
В дверь робко постучали, и лакей протянул ей сложенный лист бумаги на серебряном подносе. Корнелия, узнав почерк мужа, жадно схватила записку.
– Спасибо! – И замахала на него рукой.
– Могу я еще что-нибудь принести вам, миледи?
– Нет… думаю, нет. Спасибо. – Она развернула записку. Ливия напряженно ждала. Лакей вышел, и Корнелия сказала: – Они уехали, чтобы привезти обратно Аурелию. Это все, что здесь говорится… До чего это типично, Лив, и так бесит! Ничего о том, что случилось, или где она, или почему все это произошло… – Корнелия швырнула записку на низкий столик, стоявший перед ней.
Ливия наклонилась, взяла записку и тоже прочитала ее.
– Ты еще забыла упомянуть, что Алекс предлагает мне остаться здесь, пока они не вернутся.
Дом затихал, часы тикали, и первые серые лучи рассвета уже появились на горизонте. А обе женщины так и сидели в гостиной в тревожном ожидании.
Глава 26
– Должно быть, здесь, – едва слышно прошептал Гревилл. Трое мужчин сидели верхом на своих конях на окраине крохотной деревушки в предместьях Излингтона. Перед ними находилось полуразрушенное строение – тростниковая крыша прохудилась, каменные стойки ворот у въезда во двор раскрошились. Из-за дощатых стен пробивался слабый свет.
– А полмили назад мы как раз проехали перекресток, – пробормотал Гарри.
Гревилл посмотрел на небо. Полярная звезда побледнела, но все так же указывала на север.
– Я возвращаюсь на позицию.
Его спутники просто подняли руки в знак того, что поняли его, и он направил коня на тропинку, а затем стал пробираться среди деревьев, росших вдоль проселочной дороги, которая вела от перекрестка к конюшне. Добравшись до перекрестка, он занял позицию в стороне, позади гигантского дуба. Необходимо застичь Васкеса врасплох.
Он спокойно сидел и ждал. Нужно очистить сознание от всего и от всех. И, прежде всего от мыслей об Аурелии. В ее власти отвлечь его, сбить с цели, запутать чувством. Гревилл знал, что он должен сделать, когда появится Васкес, а пересмотр планов в последний момент никогда не приводит к успеху.
Когда дверь конюшни отворилась, Алекс и Гарри стояли рядом со своими конями, крепко удерживая их за уздечки и шеи. Они спрятались хорошо, но малейшее движение могло насторожить мужчину, стоявшего сейчас во дворе. Он всматривался в розовеющее небо и прислушивался, напрягшись всем телом. Свет из открытой за его спиной двери падал на серебристые ножны шпаги. Вот он что-то негромко бросил через плечо, и второй мужчина вывел во двор крупного жеребца.
Васкес вскочил в седло, приладил шпагу. Наклонился, чтобы поправить стремя, и карман его фрака предательски оттопырился. Понятно, там пистолет.
Он снова сказал что-то мужчине, державшему коня за уздечку, пересек двор и выехал на проселочную дорогу, которая вела к перекрестку.
Гарри и Алекс стояли в добрых двадцати футах от дороги, причем по ветру, однако оба задержали дыхание, когда Васкес проезжал мимо. Его конь тоже не учуял запаха своих сородичей, и всадник миновал их, не заметив.
– Теперь дело за Фолконером, – пробормотал Гарри. – А мы подождем.
– Я бы лучше вошел и вытащил ее оттуда, – прошептал Алекс.
– Мы не можем шуметь, это сразу насторожит Васкеса.
– Знаю я, – пробормотал Алекс.
– Хоть это и необходимо, но мне тоже не нравится ожидание.
Алекс кивнул. Нужно придерживаться плана. Прихвостень испанца скоро обязательно выведет Аурелию, вот тогда Алекс и Гарри будут действовать. Бесшумно.
Аурелия все еще сидела запертая в деннике, когда услышала, что ее похитители зашевелились, начали шептаться, потом открылась дверь конюшни, заскрипела кожа, и тяжело застучали железные подковы. Потом открылась наружная дверь, и стал слышен удаляющийся стук копыт.
Конь был только один. Значит, Васкес отправился на смертельную встречу с Гревиллом? Или это Карлос уехал? А что произойдет, если Гревилл опоздает на встречу… не придет в приготовленную для него ловушку?
Она знала, что, если Гревилл не придет ей на выручку, она погибнет в ближайшие несколько часов. Никогда больше не увидит Фрэнни, и жизнь, которую она носит в себе, уже никогда не войдет в этот мир. Ее охватила паника. Аурелия прижалась лбом к грубым деревянным доскам денника, прижалась сильно, чувствуя, как горит поцарапанная кожа. Боль поможет ей справиться с паникой, очистит сознание, вернет возможность мыслить.
Она отступила назад, легко провела рукой по животу, символическим жестом подбадривая маленького, и энергично заколотила по двери денника. Грубый голос пробормотал фразу, которая даже на иностранном языке звучала как непристойная брань. Зато теперь у нее есть ответ на вопрос. Она осталась наедине е Карлосом.
Аурелия отошла от двери и огляделась, ища в этом, тускло освещенном помещении что-то… хоть что-нибудь. Гревилл говорил, что даже в замкнутом помещении почти всегда можно отыскать что-нибудь полезное, если смотреть натренированным глазом. Но Аурелия видела только тюк соломы, стягивавший его кусок веревки, который она развязала, когда устраивала себе гнездышко, и деревянные стенки.
Она медленно двинулась вдоль стены, не зная точно, что ищет, – до тех пор, пока не нашла. Большая деревянная щепка. Аурелия предусмотрительно оторвала ее от доски. Длинная, тонкая и острая. Аурелия подняла веревку и критическим взором осмотрела свой арсенал. Неплохо для женщины в бальном платье из шелка и газа. В других обстоятельствах она бы расхохоталась от этих мыслей, но сейчас они помогли ей сосредоточиться и вспомнить все, чему научил ее Гревилл.
Аурелия встала за дверью в денник под таким углом, чтобы верхняя половинка, открывшись, спрятала ее. И закричала во весь голос, колотя кулаками по двери.
Карлос снова начал осыпать ее бранью, потом рывком распахнул верхнюю половину двери, продолжая поливать пленницу оскорблениями. Не увидев Аурелии, он поглубже просунул голову в денник, и тогда Аурелия воткнула острую щепку ему в шею, чуть пониже уха. Он завопил и попытался выдернуть щепку, повернувшись спиной к двери. Аурелия тут же накинула веревку ему на шею и потянула изо всех сил, используя дверь, как рычаг.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34