— Понимаете, Таллар,— продолжал Макквин,— если французская Канада не займется разработкой своих ресурсов, этим вынуждены будут заняться другие. Вынуждены.
— Другие уже давно этим занимаются, мистер Макквин. Ваши друзья в деловых кругах Монреаля успели порядком нажиться на нас.
Макквин закивал головой и поднял указательный палец:
— Мне-то это хорошо известно, слишком хорошо. Некоторые наши компании ведут себя безответственно. Мне хотелось бы, чтобы французская Канада сама взялась за освоение своих богатств. Я не намереваюсь делать это здесь за вас. Я не начинаю никаких дел, пока не уверюсь в заинтересованности всех, кого это касается.
Атанас не спускал с Макквина настороженных глаз.
— Вы полагаете, Сен-Марк следует превратить в индустриальный город? По-вашему, это пойдет ему во благо?
— Если речка обладает достаточной мощностью, то, по-моему, для Сен-Марка это единственный выход,— Макквин поднялся со стула и снова посмотрел на часы.— У нас еще есть время. Я хотел бы взглянуть на этот водопад. Честно говоря, ради этого я и поехал сюда сегодня с капитаном. Хотя ему я этого не сказал.
Таллар перевел взгляд с одного из своих гостей на другого. По лицу Ярдли он увидел, что тот удивлен не меньше, чем он сам, но Мацквин уже шел к дверям. Таллар пожал плечами и тоже поднялся.
— Ну что ж, времени нам хватит,— сказал он,— тем» более вы ради водопада и приехали. Да и места там красивые, за это я ручаюсь,— и он направился к поджидающей их коляске.
Посадив Ярдли и Макквина на поезд в Сент-Жюстине, Таллар возвращался домой обеспокоенный. Макквин явно пришел в сильное возбуждение, когда увидел водопад и убедился, какой он мощный. Странный человек этот Макквин, его сразу не раскусишь. Можно сколько угодно потешаться над его неуверенными движениями и грузной фигурой. Но когда он стоял, глядя на воду, низвергающуюся со скал, от его неуверенности не осталось следа. Некоторое время он молчал, и Таллар с Ярдли тоже молча смотрели на него. А потом без колебаний определил высоту водопада и примерно прикинул, сколько кубических метров воды падает со скалы за час. Макквин сразу показал и место, где должны стоять турбины. Таллар с Ярдли не решились даже рта раскрыть. В первый раз Атанас понял, почему Макквину удалось выдвинуться и попасть в круг заправил Монреаля, в ряды предпринимателей, на которых франко-канадцы смотрели с завистью и подозрением. Доллары, как ракушки к днищу, прилипали к их рукам; о таком умении делать деньги ни один франко-канадец и мечтать не мог.
Атанас вполголоса подбодрил кобылу, и она сразу ускорила бег. Он и сам не раз задумывался о мощности водопада, но по складу ума не любил вдаваться в технические и деловые подробности. Однако планы Макквина весьма его заинтересовали, хоть он и не желал себе в этом признаться. Недалек день, когда правительство лишит его права взимать пошлину за пользование мостом. Чем-нибудь ему это возместят, но вряд ли компенсация будет значительной. И тогда доходы Талларов резко сократятся. Была и другая причина, привлекавшая Атанаса к замыслам Макквина,-— его самого томила жажда деятельности. Не стоит притворяться, будто его политическая карьера удалась. Всякий член парламента, не вошедший в состав кабинета министров, жестоко обманывается, считая, что оказывает на жизнь страны хотя бы десятую долю того влияния, какое имеют люди, подобные Макквину. Франко-канадцы всегда слишком полагаются на политику в решении любых вопросов. Они слишком много разглагольствуют, тогда как англичане помалкивают, но действуют.
Макквин прав. Если франко-канадцы сами не займутся разработкой своих ресурсов, им скоро нечего будет разрабатывать. Англичане постепенно все приберут к рукам. Если так будет продолжаться, наступит время, когда французы в Канаде станут обслуживающей нацией. То ли оттого, что они в меньшинстве, то ли оттого, что французы предпочитают гуманитарное образование, только франко-канадцы стоят в стороне от промышленности Канады.
А ведь его, Таллара, все считают одной из ведущих фигур в Квебеке. Почему же он ничего не предпримет? Атанас нахмурился и опять взбодрил лошадь. Выстроить фабрику в Сен-Марке — дело непростое. Возможно, Макквин и разбирается во всех махинациях, изобретаемых на улице Сент-Джеймс в Монреале, но с французами он знаком слишком мало. Квебек упорен. Квебек всегда страшился промышленной революции и противился ей. Священники вроде отца Бобь-ена в своих проповедях без устали обличают пороки фабричных городов. Они всячески стремятся как можно прочнее привязать французов к земле.
Подумав о священнике, Атанас словно бы вызвал его себе навстречу, ибо, подняв глаза, увидел, что перед ним на дороге стоит отец Бобьен и явно его поджидает. Резко натянув поводья, Таллар остановил лошадь, отец Бобьен подошел к коляске, и Атанас вгляделся в обращенное к нему серьезное лицо, смутно различимое в сгущающихся сумерках.
— Не тревожьтесь, отец,— сказал Атанас,— участок Дансеро еще не продан.
Такая скоропалительность задела священника. Он предпочитал беседовать медленно, подбираясь к существу вопроса постепенно, с помощью намеков и предположений.
— Тем не менее,— продолжал Атанас,— если этот джентльмен решится покупать землю, я настоятельно порекомендую Дансеро продать ему участок.
Пальцы священника, сжимавшие борт коляски, напряглись.
— Но как же так, господин Таллар! Ведь он англичанин! Протестант!
Атанас улыбнулся.
— Мне он очень понравился, отец. К тому же, если он купит землю, он, наверно, заплатит наличными. А наличные у нас,— он кивнул на серую громаду церкви,— стали теперь большой редкостью.
Нисколько не убежденный, священник по-прежнему крепко сжимал борт коляски.
— Надо придумать что-нибудь другое. Слыханное ли дело, англичанин станет хозяином земли в нашем приходе! Это никуда не годится, господин Таллар. А вы... вы сами не могли бы купить участок Дансеро?
Атанас снова кивнул головой на церковь.
— Бездонных источников не бывает, отец. Я уже внес большую сумму.
Священник смотрел на него в упор, и Таллар первым отвел глаза. Его покровительственный тон в разговорах с отцом Бобьеном отчасти объяснялся тем, что Таллар был значительно старше, но главная причина крылась в их инстинктивном неприятии друг друга. А между тем по существу у них было много общего: оба нормандцы, оба редкостно упрямы.
— Послушайте, отец,— сказал Атанас,— предположим, англичанин купит ферму. Ему наверняка понадобятся помощники. Вот я и хочу, чтобы вы ответили мне, положа руку на сердце. Разве мы не заинтересованы в хозяине, который сможет занять работой наших мужчин и удержать их в Сен-Марке? Что будет с Питом Жандроном, если он не найдет себе здесь работы? Он уедет в город, верно? Как уже уехал Олива Массон. А ведь вы только в воскресенье предостерегали нас в проповеди, что каждый уехавший в город рискует своей душой.
Священник молчал. Он медленно взвешивал слова Таллара и, не забывая обиды, упорно размышлял над главным: если Пит Жандрон — младший сын в большой семье — будет вынужден покинуть родные места, для отца Бобьена это окажется поражением. Но в Сен-Марке не хватает работы для молодых людей. Надо что-то делать, чтобы спасти их от города.
Атанас вдруг перешел на более дружелюбный тон.
— Вы, отец, принимаете все слишком близко к сердцу. Этот англичанин немолод, он моих лет. У него нет сыновей, и ферма достанется ему не навечно. Живя здесь, он никого не станет обижать. Может быть, он и не захочет у нас поселиться. Но если захочет, я никому не позволю чинить ему препятствия, потому что он хороший человек, поверьте мне, отец!
Священник понял, что разговор окончен. Еще несколько секунд собеседники молча смотрели друг на друга в сгущающейся темноте. Потом отец Бобьен сдержанно пожелал Таллару доброй ночи и, шурша сутаной, медленно пошел обратно к своему дому.
4
Только через месяц Атанас Таллар смог снова приехать в Сен-Марк, чтгобы провести дома субботу и воскресенье. Оттава с>ала тяготить его, и он радовался всякой возможности" оттуда уехать. Сейчас он переживал сильнейший разлад с другими членами парламента, представлявшими сак и он, Квебек; они никак не могли понять, что и без его поддержки английские провинции все равно навяжут стране всеобщую воинскую повинность. Таким образом его убежденность в том, что в войне должны участвовать все канадцы, не приносила пользы ни одной из спорящих сторон.
Оттава последние дни была озабочена тем, что дела на фронте снова приняли скверный оборот. Канадские войска, подчинявшиеся британскому главнокомандующему, гибли, как мухи, в грязи под местечком Пассендале 1. Атанас негодовал на англичан так, будто они предали его самого. Настаивая, чтобы франко-канадцы согласились принять всеобщую воинскую повинность, он скомпрометировал себя в глазах
1 Пассендале — город на северо-западе Бельгии. Во время первой мировой войны наступление на Пассендале, входившее в Ипрскую операцию, велось в непролазной грязи из-за дождей, длилось долго и стоило канадцам больших потерь.
сородичей, и тут Англия устроила такую кашу. Неудивительно, что франко-канадские газеты издеваются над призывами к мобилизации, ведь они ежедневно печатают длиннейшие списки тех, кто отдал жизнь за несколько акров грязи под Пассендале.
Как обычно, вернувшись в Сен-Марк, Атанас сразу почувствовал себя лучше. Земля уже высохла и стала твердой, голые деревья четко вырисовывались на фоне неба, синего почти по-зимнему. Все вокруг поджидало зиму. Несколько недель назад улетели на юг гуси, поля были убраны, корм для скота спрятан под крышу. Со дня на день можно было ждать первого снега.
После обеда Таллар поехал в лавку Поликарпа Друэна запастись табаком и послушать, о чем там толкуют. В Субботние вечера в лавке всегда собиралось много народа, и в этот раз покупателей было больше обычного, потому что все работы на фермах закончились. За два часа были сыграны три партии в шашки, и, когда Атанас вошел в лавку, он заметил, что кое-кто успел приложиться к >^п!$кеу Ыапс .
Нынче разговоры шли не о войне, а о капитане Яр-дли. Десять дней назад он купил участок Дансеро, сразу заплатил и незамедлительно переселился в Сен-Марк. А Дансеро переехал к сестре, которая жила ниже по реке. В прошлое воскресенье Ярдли пришел в церковь и отсидел всю большую мессу; он, правда, не крестился и не склонялся перед алтарем и вообще не знал, когда нужно опускаться на колени, а когда вставать. После службы видели, как он вместе с отцом Бобьеном пошел в дом к священнику, и пронесся слух, что он пожертвовал на бедных двадцать долларов. Почти каждый день Ярдли наведывался в лавку и за все, что покупал, платил наличными. Говорил он по-французски, но с ужасными ошибками и с отчаянным акцентом, да еще вставлял множество английских слов — хуже индейца, как сказал Поликарп Друэн.
Атанас слушал разговоры, но сам в них не вступал. Он всегда держался от жителей деревни в некотором отдалении, и, веди он себя иначе, они сами вряд ли были бы довольны. Но когда он оказывался среди них, обстановка всегда бывала дружелюбная, как будто
1 Белому виски (фр).
и он, и они признавали друг друга и считали себя разными ветвями одного и того же дерева.
Прислушиваясь к беседам, Атанас понял, что Ярдли успел расположить к себе всех с первого знакомства. Все соглашались, хотя и с некоторой неохотой, что он совсем не такой, как другие англо-канадцы, с кем им приходилось иметь дело. Капитан приветливый, не мнит о себе, нос не задирает, наоборот, готов спросить у соседей совета. По всей видимости, он хорошо разбирается в сельском хозяйстве, а для моряка это просто удивительно. Священник уже порекомендовал Пита Жандрона ему в помощники, и Пит сказал, что работать у англичанина одно удовольствие. Но сам священник пока молчал, и прихожане, говоря о Ярдли с Атанасом, тоже вели себя сдержанно и осторожно, не желая принимать чью-либо сторону.
Атанас пробыл в лавке около часа, послушал разговоры односельчан, расспросил их об их семьях и поехал домой. Под цокот копыт он улыбался в темноте. Этот Ярдли знает, как себя вести. Земля, которую продал Дансеро, была просолена потом франко-канадцев, более двух столетий трудившихся на ней. Переход этой земли в руки англичанина прихожане, казалось, должны были расценить как наглое вражеское вторжение, однако Ярдли, по-видимому, удастся все уладить. Проживи он в Сен-Марке хоть до конца своих дней, его все равно будут считать иностранцем, но, сомнений нет, все, кто с ним познакомился, готовы отнестись к нему с симпатией.
Атанас подумал, что это его радует. Странно, что такому человеку, как Ярдли, захотелось поселиться в Сен-Марке, но, наверно, у него есть на то причины, и в свое время они станут известны. Завтра Таллар специально нанесет капитану визит и постарается, чтобы их увидели вместе. Раз священник открыто не восстает против Ярдли, расположение Таллара в большей или меньшей степени упрочит позиции капитана в приходе.
На следующее утро Атанас выбрал самую толстую из своих тростей и зашагал по дороге, ведущей к дому Ярдли. Поль бежал рядом с ним. Походка у Атанаса была энергичная, он быстро и нетерпеливо вышагивал на своих длинных тонких ногах. Ему и в голову не приходило идти ради сына помедленнее. Поль, как щенок, водил носом, принюхиваясь к дыму, принесенному ветром,— это Бланшар, живущий в миле от них, жег кустарник, наводил у себя порядок, пока не выпал снег. Свернув с дороги, они увидели, что их сосед-капитан конопатит и заклеивает окно. Подойдя ближе, Атанас убедился, что Ярдли привык работать руками и дело у него спорится.
Ярдли услышал их шаги, слез с лестницы и, оказавшись на земле, с улыбкой обернулся к гостям. На нем был свитер и старый комбинезон.
— Здравствуйте,— сказал он,— а я вспоминал вас, мистер Таллар. По газетам видать, перепалка в Оттаве была жаркая. Вы небось рады, что вернулись?
Атанас пожал плечами.
— Не столько жаркая, сколько скучная,— он протянул руку капитану.— Я приехал вчера вечером, и мы решили, что пора вас проведать.
— Большое вам спасибо,— Ярдли положил руку на плечо Поля,— а я все гляжу, как Поль ходит мимо моего дома, и так мне хочется, чтобы он ко мне завернул!— Ярдли заглянул в смущенное лицо мальчика.— Пойдем в дом. Я тебе чего-то покажу.
Внутри было пусто. В просторной комнате, предназначенной стать гостиной, в большом каменном камине ярко горели березовые дрова. Посередине комнаты стояла неуклюжая черная квебекская печка, соединенная с дымоходом черной жестяной трубой. Пол был заставлен деревянными ящиками, уже раскрытыми. Кроме стола и двух стульев, мебели в комнате не было.
— Еще не успел обосноваться,— сказал Ярдли. Он показал на ящики.— Это книги. У меня их много. Я все больше один, так если не читать, рехнуться можно. Вон Шекспира чуть не наизусть выучил.
Он снял с полки в углу большой светлый сосновый брус, тщательно обструганный и гладкий.
— В один прекрасный день, Поль, он будет твой. Мальчик с удивлением смотрел на деревяшку, не
понимая, что имеет в виду капитан, но стеснялся признаться в этом. Пальцы его то сжимались в кулаки, то разжимались, и когда Ярдли протянул ему брусок, он взял его в руки.
— Вот закончу, и будет тебе трехмачтовая шхуна. Знаешь, что это такое? Парусник. Их раньше строили в Новой Шотландии, а теперь уж давно разучились. На каждой мачте сделаю полный комплект парусов, дай только срок.
Он положил брусок обратно на полку.
Атанаса его замысел, видимо, порадовал.
— Но это же отнимет у вас массу времени, капитан.
— Что ж, будет чем заняться зимними вечерами,— сказал Ярдли.— Здесь, видать, они долго тянутся.— Он опять обернулся к мальчику и показал на раскрытые ящики.— Не хочешь вынуть книги и сложить их на полку? Нам с твоим отцом надо поговорить. Верней, я вижу, твой отец хочет со мной поговорить.
Ярдли вывел Таллара на крыльцо и, когда они уселись на верхней ступеньке, сказал:
— Нравится мне ваш сынок, мистер Таллар. У меня самого сыновей никогда не было. Вы счастливец. Он ведь у вас, я слыхал, не единственный?
Атанас молчал. Они встали, завернули за угол дома и пошли к амбарам.
— Почему вы спросили о моем старшем, капитан?— проговорил наконец Атанас.— Кто-нибудь в деревне сплетничает про мою семью?
— Нет, что вы,— ответил Ярдли,— во всяком случае, не со мной. Помнится, я просто слыхал, что у вас не один сын.
— Да уж поверьте, если речь идет о чем-то важном, о деньгах, о семейных тайнах, наши прихожане будут молчать как рыбы.— Атанас сообразил, что слова его звучат загадочно и почувствовал, что попал в глупое положение. Он пояснил:—Да, у меня есть еще сын. Он старше Поля. От первого брака. Его зовут Мариус. Это мать его так назвала, не я. Он сейчас в Монреале, учится в университете на первом курсе,— и вдруг, повернувшись, он посмотрел Ярдли прямо в глаза и спросил:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55