По утрам, когда Принс, поднимавшийся засветло, уходил на работу, Джимбо, дождавшись его ухода, спускался в нижние этажи дома. Там в служебных помещениях он, шеф-повар Луиджи и шумливые буфетчицы Рената и Лючана травили на кухонном итальянском долгие скабрезные истории о детстве Джимбо в далеком экзотическом Бриджпорте, штат Коннектикут. Джимбо отвечал за меню, приглашение гостей и подробно планировал еженедельные вечера.Если Принс был прирожденным хозяином, то Джимбо — прирожденным устроителем пирушек. У него был талант вносить оживление и веселье во все сборища. Еще его отличал наметанный глаз, благодаря которому он на чужих вечеринках безошибочно находил кандидатов в Бойкий Народец и вводил их в круг приверженцев Принса.Джимбо привязался к Вэлентайн, едва увидев ее. Он занимал прочное положение незаменимого, горячо любимого приятеля Принса и поэтому мог позволить себе дать выход дружеским чувствам. Ему уже несколько прискучили постоянные гости Принса: длинный тощий чернокожий «манекен», лучший в Нью-Йорке танцор диско; женщина — дизайнер ювелирных изделий родом из аристократической бразильской семьи, что не мешало ей иметь стрижку «бобрик» и носить на шее три усыпанных драгоценными каменьями креста; пуэрто-риканский юноша, делавший чудесные росписи по шелку; издерганная голливудская суперзвезда, с религиозным упорством прилетавшая в Нью-Йорк в перерывах между съемками, чтобы заказать у Принса полный новый гардероб и искупаться в лучах его радушия; чета новобрачных из двух старейших семейств Филадельфии, которые привезли однажды Принсу нежеланный подарок — гашиш, а затем сами же и выкурили его почти весь; легендарный российский балетный танцор, покинувший свою родину так давно, что налоговая служба считала его лучшим из подвластных ей американцев. Не то чтобы они все перестали быть Бойкими, просто, по мнению Джимбо, пора было разнообразить их общество.Джимбо чуял, что Вэлентайн ничего не нужно от Принса. Прелестная, самостоятельная, независимая, она словно была ограждена привлекательным, но прочным панцирем. Она не слишком стремилась войти в число ближайших друзей Принса. Ничто не могло сильнее заинтриговать Джимбо, привыкшего видеть людей, считавших, что принадлежность к кругу Принса придает им значимость, не достижимую более нигде. Принс не только принимал свою компанию дома, но и частенько вывозил всех в город, занимая сразу половину ресторана, скупая по два ряда кресел на популярнейшие бродвейские спектакли. Свита ходила за ним толпой, напоминая участников элегантного циркового парада. Они вторгались на благотворительные выставки и вечера, приводя в трепет устроительниц мероприятий. «Вумен веар дейли» часто фотографировала выходы Принса в свет для рубрики «Взгляд», колоссального раздела сплетен, который все, за исключением капризных изготовителей «молний», читали в первую очередь.Джимбо, как и Принс, был из той породы гомосексуалистов, которые по-настоящему любят женщин. Джимбо знал, как создать прочные доверительные связи. С женщинами он был уступчив и податлив во всем, кроме сексуальных отношений. Вэлентайн, с ее самоуверенными, задиристыми кудряшками и норовом, сразу понравилась ему.Она поступила на работу к Принсу в начале 1973-го и к концу года уже чувствовала себя в гостях у Принса, где за ней ухаживал очаровательный маленький Джимбо, вполне раскованно. Она не сделала ничего, чтобы зарекомендовать себя как Бойкую Личность, хотя была ею от рождения, но помимо воли ее все освежающая собой непохожесть сразу бросалась в глаза. Среди Принсова Народца, как в любом светском обществе, охваченном соперничеством, лучший способ добиться успеха — не прилагать к этому усилий. Когда они поняли, что Вэлентайн не заботится о престиже, что она может получить приглашение и воспользоваться им, а не получив, не придать этому никакого значения, что она почему-то достаточно уверена в себе, чтобы не стремиться получить отличительный знак высокого положения, подняться по общественной лестнице, она сразу стала для них тем же, чем оказывается тряпичный мячик, набитый сухой валерианой, для котят в замкнутом пространстве. После того как Вэлентайн оправилась от эмоционального потрясения, неудачный опыт с Аланом Уилтоном отныне и навсегда служил ей хорошим предостережением от новых романтических приключений. Ее глубокая невозмутимость проявлялась не как антиобщественная позиция, а как уверенный, спокойный отказ становиться предметом чьих-то серьезных ожиданий. Разнородная сексуальная направленность членов компании Принса позволяла Вэлентайн избегать отношений, которые могли бы привести к любовной связи, но ее сексуальные наклонности стали в этой компании любимой темой для обсуждения. Может быть, она лесбиянка? Или у нее женатый любовник? Или она любительница гомиков, обреченная страдать по мужчинам, которые не хотят женщин? Никому не приходило в голову, что ее сердце пронзил кусок льда, как в старой сказке у Снежной королевы, и потому она не способна любить. Принс и Джимбо считали, что она вполне довольна своим местом помощника модельера и принадлежностью к их окружению.С 1973 по 1976 год Принс и Вэлентайн работали бок о бок. Хотя продажа лицензий приносила неплохие деньги, их стоимость напрямую зависела от успеха коллекций готовой одежды, прославивших Принса. Если бы Принс начал скатываться — а несколько плохих коллекций подряд могут оставить не у дел любого американского модельера, — то со временем спрос на его имя мог бы и не возобновиться. Принс часто с грустью вспоминал историю Кристиана Диора, который был мертв добрых двенадцать лет, прежде чем вновь начали выпускать марку колготок под его именем. И это всего лишь один пример. Как чертовы французы этого добиваются?Вэлентайн сработалась с Принсом, научившись даже думать, как он. Она освоила его основополагающую концепцию, отличавшую дорогие наряды в его стиле от работ других модельеров. Теперь, только зная заранее, можно было с уверенностью определить, кто из них двоих выполнял ту или иную деталь эскиза или предпочел одну ткань другой.Но Вэлентайн не ощущала удовлетворения. Ей нравилась работа сама по себе: Принс платил ей сорок пять тысяч долларов в год, у нее были свои ассистенты, но она оставалась в тени и очень переживала по этому поводу. Ее работа на первый взгляд действительно носила творческий характер, но творила она в рамках образа, созданного Принсом; она была всего лишь ученицей, одаренной, но ограниченной в самовыражении. Богатые клиентки Принса не одобряли нововведений, им нужен был стиль Принса, они хотели быть уверенными, что их подруги всегда знают, что они одеты от Принса. Такая работа приносила Вэлентайн меньше личного удовлетворения, чем труд фальшивомонетчика, так как Вэл была лишена даже ощущения, что дурачит легковерную публику.Вэлентайн тем не менее не переставала создавать собственные модели. Не уступая требованиям моды, господствовавшей на улицах, не поддаваясь влиянию мощного таланта Принса, она страницу за страницей заполняла разработками собственных идей. Единственным ее зрителем был Спайдер, манекенщицей — она сама. Теперь ей редко удавалось найти время, чтобы довести до конца хотя бы одну модель, еще и потому, что Принс требовал, чтобы она одевалась только в его костюмы, которые он делал для нее бесплатно. Он одевал всех женщин своего Бойкого Народца, что было само собой разумеющимся, и Вэлентайн оказалась для него незаменимой, ибо в одежду, создаваемую для богатых, довольно молодых, но консервативных светских дам она привносила собственную перчинку, которой не была отмечена ни одна из клиенток. Однако каждый сезон Вэлентайн упрямо шила хотя бы по четыре своих платья и вешала их в шкаф. Она ни за что не хотела отказываться от собственного, скрытого от посторонних глаз таланта.Несколько раз в год Принс вынужден был выезжать из Нью-Йорка с демонстрацией новых коллекций, участвуя в важных благотворительных показах, которые проводились в крупных городах по всей стране. Он даже совершал презираемые им, но очень выгодные «гастроли», в сопровождении главного продавца и двух манекенщиц развозя коллекции образцов по крупным универмагам. Местная пресса сопровождала эти выезды шумными рекламными кампаниями, и в течение трех сумасшедших дней при поддержке магазина Принс принимал от женщин, слетавшихся возбужденными стайками на примерку, заказы на будущие поставки тех образцов, в которые клиенткам удавалось втиснуться.Все крупные модельеры: Оскар де ла Рента, Билл Бласс, Адольфо, Каспер, Джеффри Бин — признают, что ничто так не стимулирует интерес к одежде у богатых женщин, редко выбирающихся в Нью-Йорк за покупками, как подобные «гастроли». Они не только помогают находить и удерживать серьезных заказчиков, но и дают возможность узнать, что пожелают выбрать женщины, огражденные от давления сверхосторожных магазинных закупщиков, если выпадет случай самостоятельно выбирать из всей коллекции.На лето 1976 года Принс запланировал более длительную поездку, чем обычно. Он хотел совместить показ мод в Чикагском научно-исследовательском центре гастроэнтерологии с «гастролями» в местном филиале «Сакса», а затем выехать с той же целью в Детройт и Милуоки, коль скоро он все равно окажется на Среднем Западе. По секрету от всех он решил заехать домой в Де-Мойн и навестить свою овдовевшую мать, которая, произведя его на свет, стала местной знаменитостью, хотя ее подруги, такие же простые работницы, как она сама, знали Принса только по рекламным вырезкам из газет, которые его мать им показывала.У Вэлентайн не оказалось сил, чтобы устоять перед соблазном. Принс уезжал на верные полторы недели, и она решила, что сумеет пронести свои последние модели к себе в кабинет и никто об этом не узнает. Затем она попросит кого-нибудь из манекенщиц примерить их. Наконец-то она увидит, как смотрятся ее платья на ком-то другом. Очень обидно шить одежду, которую видишь только на себе в зеркале. В последнее время ее неотступно преследовала мысль, что ее идеи вырождаются, становятся слишком индивидуальными. Может, ее вещи не будут смотреться на девушке с другим цветом лица и волос и другой манерой держаться?В последнее время мне не удавалось показать свои работы даже Спайдеру, подумала Вэлентайн. С тех пор как он познакомился с Мелани Адаме, она почти не видела его. Даже сейчас, когда Мелани уехала в Голливуд, Спайдер держится особняком. Она готовила ужины и съедала их в одиночестве — дружба, которую она воспринимала как данность, испарилась. Она чувствовала себя заброшенной в пучину, хотя не признавалась в этом даже себе. Она никогда бы не подумала, что ее ветреный, без тормозов катившийся по жизни Эллиот способен так безумно влюбиться, и в кого? В эту до отвращения красивую сучку… Он совсем рехнулся, чертов дурень, и она, Вэлентайн, пришла к выводу: как жаль, что Спайдер не католик. Она бы с удовольствием организовала для него экзорцизм. В него явно вселился дьявол, как говаривала ее мать. Ничего хорошего из этого не выйдет; последнему идиоту ясно, что девица не любит никого, кроме себя, но разве мужчина, когда он влюблен, прислушивается к разумным доводам? Да и женщина тоже, мрачно улыбнулась своим воспоминаниям Вэлентайн. Она начала торопливо упаковывать недавно законченные платья в непрозрачные пластиковые пакеты. Сегодня ей нужно прийти на работу пораньше, пока никого нет, и повесить их в свой личный шкаф. Она ничем не рискует. Бет, черная манекенщица, ее хорошая подруга и, как всем известно, не любит сплетничать.За полчаса до обеда Вэлентайн поинтересовалась у Бет, не сможет ли та уделить ей днем немного времени и примерить кое-какие вещи.— А почему не сейчас, Вэл? Йогурт у меня с собой, я не собиралась никуда идти на обед. Если мы отложим на потом, могут прийти покупатели, и я понадоблюсь в демонстрационном зале.— О, правда, Бет? Чудесно! Но послушай, хотя это и звучит глупо, но давай проделаем это у меня в кабинете. Я бы хотела, чтобы никто их не видел. Это всего лишь пара вещиц, которые я сделала просто так, для развлечения… ничего серьезного… Но ведь ты понимаешь, как мистер Принс…— Все ясно. — Черная девушка была всего на сантиметр выше Вэлентайн и такая же стройная. Во всем остальном они были внешне совершенно не схожи, и Вэлентайн пританцовывала от радости, предвкушая, что увидит свою одежду на Бет.Через час девушки в счастливом изнеможении рухнули на кушетку. На обеих были надеты платья Вэлентайн, остальные наряды были кучами свалены на стульях, брошенные как попало, когда Бет снимала их.— С тех пор как я перестала играть в куклы, мне ни разу не было так весело, — выпалила Бет. — Я и не знала, что я така-а-ая красивая! Милая, нечего и думать, будто они смотрятся только на тебе. Ты в этих нарядах выглядишь очень хорошо, но я себе нравлюсь гораздо больше!— Бет, ты прелесть, прелесть, прелесть! — Вэлентайн опьянела от радости и волнения, наблюдая, как Бет, обычно демонстрировавшая одежду со скучающим высокомерием, примеряя вещи Вэлентайн, вертелась, крутилась на каблуках и едва не плясала, восторгаясь их вкусом, фантазией и оригинальностью.Внезапно обе подскочили с виноватым видом: в запертую дверь кабинета кто-то настойчиво постучал.— Кто там? — спросила Вэлентайн, глядя на Бет круглыми глазами.— Это Салли, — ответила секретарша. — Вэл, ты срочно нужна, выйди. Скорее!— Что случилось? Мистер Принс вернулся? — спросила Вэлентайн сквозь запертую дверь.— Если бы! Здесь миссис Аикхорн! Миссис Эллис Айкхорн, и она не желает говорить ни с кем, кроме тебя или мистера Принса. Злая как черт — не знала, что его нет в городе. Иди скорей, чего ты ждешь? Она в демонстрационном зале, но, если ты не поторопишься, она через минуту будет у тебя в кабинете.Бет успела раздеться и накинуть серый атласный халат, который манекенщицы носили между переодеваниями. Она испуганно переглянулась с Вэлентайн. Обе знали, знала вся Седьмая авеню, что Билли Аикхорн, которую «Вумен веар дейли» недавно назвала «Золотой колдуньей Запада», — самая любимая и уважаемая заказчица Джона Принса. Недавно она приобрела «Магазин грез» — роскошный универмаг в Беверли-Хиллз. Об этом в мире моды сплетничали все, и Принс начал уважать ее еще больше, потому что миссис Айкхорн покупала вещи не только для себя, но и для своего магазина.— Бет, пойди скажи остальным девушкам, чтобы надели свои лучшие вещи, и побыстрее! И скажи миссис Аикхорн, что я иду… Нет, не надо, это будет слишком долго. Просто переоденься и спускайся в демонстрационный зал, — вполголоса тараторила Вэлентайн, торопливо поправив волосы и одним движением впрыгнув в туфли.Бет исчезла, а Вэлентайн опрометью помчалась в демонстрационный зал.Билли Айкхорн стояла у зеркала в демонстрационном зале, каждой порой своей породистой кожи изливая раздражение.— В чем дело, Вэлентайн, что, бога ради, делает Джон на этом чертовом Среднем Западе? — взорвалась она, даже не давая себе труда сдержать гнев. — Я специально в дикую жару еду в эту богом забытую дыру и узнаю, что он, вместо того чтобы заниматься делом, уехал на дурацкое благотворительное шоу. — Она в ярости глядела на Вэлентайн, но выражение злости и возмущения не портило ее царственную сочную красоту.— Он придет в отчаяние, когда узнает, что разминулся с вами, миссис Айкхорн, — проговорила Вэлентайн с легким французским акцентом, который бессознательно проявлялся у нее, когда она волновалась. — В самом деле, если он услышит, что мы не устроили для вас самый лучший частный показ, то я опасаюсь за нашу жизнь.— У меня мало времени, — отрывисто, без улыбки ответила Билли, не желая, чтобы ее утешали. Она в нетерпении уселась за большой стол из стекла в одной из кабинок, где покупатели оформляли заказы.Вэлентайн щелкнула пальцами, и перед ними обеими прошествовали пять манекенщиц, ухитрявшиеся переодеваться так быстро, что показ большой коллекции пролетел без перерывов. Хотя все прошло без сучка без задоринки, Вэлентайн с упавшим сердцем отметила, что миссис Айкхорн ничего не сказала и ничего не записала в лежавшем перед ней маленьком блокнотике. В продолжение всего показа она сидела прямо, неподвижно, излучая раздражение. Не может быть, чтобы она не увидела того, что могло бы ей понравиться, коллекция была отличная. Может быть, она держит номера в памяти, думала испуганная Вэлентайн.Когда удалилась последняя манекенщица, наступила пауза. Билли Айкхорн глубоко вздохнула и заявила с убийственной уверенностью:— Скучно, скучно, скучно.Вэлентайн раскрыла было рот.— Я сказала «скучно», и именно это я имею в виду. Да, это Принс, но это неново; все настолько известно, что хочется завизжать. Я знаю, это найдет своего покупателя, я ничего не хочу сказать, но мне не захотелось купить это.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69