— Я бы тоже никогда так не поступила. Никто из моих милых «девяток» не имеет ни малейшего понятия о моей семье. Их даже не интересует, откуда я. Я бы и не подумала иметь дело с кем-то, кто знаком с человеком, за которого я когда-нибудь выйду замуж, кем бы ни был этот счастливчик. Вся штука в том, чтобы выйти за рамки.— За рамки?— О-о, дурочка! — простонала Джессика, смеясь над однобоким представлением Билли о жизненных возможностях. — За рамки твоего собственного мира. Ты и понятия не имеешь, как ограничен твой маленький мирок. Хотя бы потому, что все они знают друг друга, потому что люди, с которыми твои тетушки знакомы в Бостоне, Провиденсе, Балтиморе и Филадельфии, — все связаны с теми, с кем ты можешь через них познакомиться в Нью-Йорке. Так вот, не думай, что, сделав всего один шаг, один крошечный шажок за рамки этих связей, ты не сумеешь абсолютно исчезнуть из виду.— Все равно я не знаю, что делать, — пожаловалась Билли, ибо иногда Джессика выражалась до безумия иносказательно.— Евреи. — Джессика одарила Билли улыбкой самой ловкой кошки квартала, кошки, которой удалось только что слопать в магазине взбитые сливки и баночку сардин. — Евреи — это то, что нужно. Они не хотят иметь дело с хорошенькими еврейскими девушками, потому что все связаны между собой так же, как мы, и не больше нашего хотят, чтобы что-нибудь выплыло наружу. Поэтому все мои «девятки» — евреи.— А если ты встретишь «десятибалльного» еврея?— Скорее всего, убегу как от огня. Но не пытайся переменить тему. Итак, сколько у тебя знакомых евреев?Билли выглядела озадаченной.— Ну же, ведь должна же ты знать кого-нибудь, — настаивала Джессика.— Не думаю, может быть, только этот симпатичный продавец обуви у Джордана Марша. — Вопрос поставил Билли в тупик.— Безнадежно. Я так и думала… К тому же они лучше всех, — пробормотала себе под нос Джессика, и ее лавандовые глаза подернулись дымкой, вперившись в никуда, в то время как удостоенный диплома с отличием мозг подбирал, перебирал и сортировал возможности.— Лучше всех? — переспросила Билли. Ей никогда не приходилось слышать, что евреи в чем-то лучше всех, может быть, за исключением игры на скрипке и шахмат, да еще у них был Альберт Эйнштейн, а уж Иисуса Христа совсем нельзя принимать в расчет — он ведь перешел в другую веру.— В постели, конечно, — с отсутствующим видом пояснила Джессика.Билли принялась заниматься любовью с евреями с энтузиазмом, недоступным даже Джессике. Евреи — это как Париж, считала она. Новый мир, свободный мир, другой мир, запрещенный и потому еще более волнующий. В этом неведомом, тайном мире ей нечего было скрывать. Уинтроп? Из Бостона? Возможно, это и представляет исторический интерес, но, в сущности, совершенно неважно. Если бы они вдруг поступили в Гарвард, вряд ли они познакомились бы там с кем-то из кузин Билли, потому что их не пригласят в клуб выше рангом, чем «Хейсти Паддинг». Но на всякий случай Билли не встречалась с выпускниками Гарварда более одного раза и никогда не позволяла им целовать себя. Даже если партнер оценивался в девять баллов. Оказалось, что вокруг так много «девяток». Если знать, где искать, то мир полон евреев-»девяток», и Билли скоро научилась ориентироваться в этом мире. Эн-би-си, Си-би-эс, Эй-би-си, «Дойл-Дэйн-Бернбах», «Грей эдвертайзинг», «Ньюсуик», «Викинг пресс», «Нью-Йорк таймс», «Даблъю-эн-и-Даблью», «Даблдей», учебные программы в «Сакс» и «Мейсиз» — перечислять можно без конца.Билли научилась избегать немецких евреев, особенно таких, чьи семьи жили в Соединенных Штатах в течение многих поколений. У них была одна неудобная особенность: часто их матери оказывались рожденными в лоне епископальной церкви, в семьях, где могли хорошо знать клан Уинтропов. Билли советовала Джессике держаться российских евреев, желательно американцев во втором или третьем поколении. Во всяком случае, они довольно забавны.Благодаря евреям Билли узнала, что прежде она и не догадывалась о глубинах собственной чувственности. Постепенно она научилась погружаться в нее и плыть по течению. Ее аппетиты росли по мере их удовлетворения. Она жадно стремилась насладиться чувством беспредельной власти, которое возникало при виде налитого эрегированного пениса, выпиравшего под тканью дорогих брюк, и ей при этом было известно, что можно одним быстрым движением обнажить его, взять в руку — гладкий, трепещущий, горячий. Она вновь и вновь жаждала испытать удивительное ощущение, когда мужская рука, медленно изучающая ее тело, останавливается на клиторе, набухшем и влажном, ожидающем пульсирующей, сжигающей ласки. Она жаждала восторженного ожидания, длящегося почти до боли, пока новый любовник не раздвинет членом ее нижние губы и она наконец не ощутит, каков он там, весь до конца в ней.Ее сексуальное напряжение достигало по временам такой силы, что иногда, между уроками в школе Кэти Гиббс, она проскальзывала в дамскую комнату, запиралась в кабинке и, помогая себе пальцем, достигала быстрого, тихого и так необходимого оргазма. Отношения с Греггом постепенно улучшались.Билли получила семь предложений от «девяток» выйти замуж, но она их не любила, и, как это ни печально, их пришлось заменить. Было бы нечестно водить их за нос после того, как они заявили о своих благородных намерениях. За тот же период Джессика получила двенадцать предложений, но обе решили, что их успехи равны, потому что Билли делали предложения только мужчины выше ста восьмидесяти сантиметров, а невысокой Джессике было предоставлено гораздо более обширное поле деятельности.Как бы то ни было, к концу весны, когда Билли приближалась к выпуску из школы Кэти Гиббс, они решили, что год выдался очень хороший. Урожайный. Стояла весна 1963 года, президентом Соединенных Штатов стал Джек Кеннеди, и Билли, готовясь к собеседованию при приеме на работу, по настоянию тети Корнелии отправилась в шляпный салон Бергдорфа Гудмена, и заказала себе элегантный «пирожок» у Хэлстона, любимого модельера Джекки Кеннеди. «Я хочу выглядеть умной, энергичной, работоспособной и шикарной, но не слишком шикарной», — уверенно проинструктировала она шляпника.Год, проведенный в школе Кэти Гиббс, отличавшейся суровой дисциплиной и высоким уровнем подготовки, плюс погружением в бесконечное разнообразие скрытых возможностей своего тела, завершил процесс превращения, начало которому было положено в Париже. Билли оставалось еще пять месяцев до двадцать первого дня рождения, однако по внешнему виду и речам ей уверенно можно было дать все двадцать пять. Может, причиной этому был ее рост, может, осанка — она держалась, словно балерина, ожидающая выхода на сцену, а может, неосознанный аристократический бостонский акцент, почти неза-метный, но так до конца и не устраненный в «Эмери», Париже и Нью-Йорке. Не исключено, что дело было и в ее манере носить одежду: Билли выделялась в любой толпе, как фламинго в стае нью-йоркских голубей. В общем, девушка она была представительная. * * * — Линда Форс? Ты хочешь сказать, что будешь работать у женщины? — с недоверием воскликнула Джессика. — Как ты можешь после всего, что я тебе рассказала о Натали Дженкинс?— Прежде всего из-за денег. Она хорошо платит. Сто пятьдесят долларов в неделю. Это на двадцать пять больше, чем в других местах. Во-вторых, это гигантская корпорация с массой возможностей для продвижения по службе — все выше, выше, а потом уйти оттуда! Моя начальница близка к руководству. Она исполнительный помощник самого таинственного Айкхорна. Как бы там ни было, на собеседовании она понравилась мне, а я понравилась ей. Я считаю, иногда нужно слушаться внутреннего голоса.— Ну что ж, не говори, что я тебя не предупреждала, — сказала Джессика с печально поникшим вдруг лицом.В течение первых нескольких недель, которые Билли проработала на новом месте, просторный кабинет по соседству с кабинетом миссис Форс пустовал. Нью-йоркская штаб-квартира «Айкхорн Энтерпрайзиз» занимала три этажа «Пан-Ам-Билдинг», и из окна президентского кабинета на тридцать девятом этаже разворачивалась вся панорама Парк-авеню вплоть до подернутого дымкой Гарлема. Эллис Айкхорн путешествовал, инспектируя свои многочисленные филиалы. Его корпорация, структуру которой Билли только еще начинала постигать, охватывала несколько взаимосвязанных областей: землевладение, промышленность, лесоматериалы, страхование, транспорт, журналы, строительство, инвестиционные компании. Линда Форс ежедневно по нескольку раз вела с ним телефонные переговоры, иногда по часу, и после каждой беседы диктовала Билли огромное количество писем. Несмотря на то что сотни сотрудников деловито сновали туда-сюда, в кабинетах тем не менее стояло ощущение летней дремоты.Однажды, когда миссис Форс не пришлось перекусывать за рабочим столом в ожидании очередного трансатлантического звонка, она пригласила Билли отобедать. Билли пришла в восторг. Ее очень интересовала начальница, кругленькая седеющая женщина пятидесяти с небольшим, не проявлявшая причудливой индивидуальности в одежде, но с первой минуты покорявшая ощущением спокойной властности. Билли замечала, что миссис Форс руководит с очаровательной застенчивостью. При этом она держала в руках весь обширный, сложный бизнес «Айкхорн Энтерпрайзиз», была на «ты» с президентами всех компаний Айкхорна, и в отсутствие самого Айкхорна ее слово бывало последним и неоспоримым. Она была женщиной, достигшей вершины социальной лестницы.— Я сама окончила школу Кэти Гиббс, — улыбаясь воспоминаниям, сказала Линда Форс, когда они сделали заказ. — Как в аду, правда?— Сущий ад, — вздохнула Билли, обрадовавшись, что подтверждаются ее соображения о том, как преуспеть в бизнесе. — Но оно того стоило, как вы считаете?— Вне всякого сомнения! Трудно переоценить их заслуги. Они многое могут.— Да, — пылко вздохнула Билли.Миссис Форс задумчиво продолжала:— Как подумаю, что за все время учебы я так и не сумела освоить Скоропись — просто преступление.— Какие предметы были у вас профилирующими? — поинтересовалась Билли.— Основы права в колледже Бернарда, с упором на деловое право, а летом в Колумбийском университете я посещала курсы делопроизводства, — ответила миссис Форс, прихлебывая чай со льдом. — Потом год аспирантуры на юридическом факультете там же, пока не кончились деньги. К счастью, летом я изучала бухгалтерский учет, поэтому смогла, потеряв немного времени, получить диплом бухгалтера. В тот же год я пошла в школу Кэти Гиббс, это были мои запасные позиции. — Она с удовольствием принялась за салат с цыпленком.Билли онемела. В «Эмери» она провалилась на экзаменах по алгебре и геометрии и по сей день сбивалась при делении в столбик. А тут — право, бухгалтерский учет, делопроизводство!— Понимаю, сейчас это звучит сложновато, но когда приходится зарабатывать на жизнь… — продолжала миссис Форс, ободряюще глядя на Билли. — Двадцать пять лет назад я начала с того самого места, на котором вы сейчас — секретарем у секретаря мистера Айкхорна.— Но вы же исполнительный помощник! — возразила Билли.— Да, такова моя должность. Вероятно, это название придумано для того, чтобы я не падала духом. Но фактически я просто его секретарь. Конечно, я чрезвычайно ответственный секретарь, не отрицаю. Это прекрасная работа, но в деловом мире женщине дальше идти, некуда. В конце концов, если серьезно вдуматься, кем я могла бы быть? Управляющей заводом? Членом совета директоров? Главным юрисконсультом? У меня нет соответствующей подготовки и, честно говоря, нет стремления. Конечно, без моих познаний в праве и бухгалтерии я не дошла бы и до этих высот.— Похоже, вы чересчур скромны, — заметила Билли без особой надежды.— Чепуха, дорогая, просто я смотрю на вещи реально, — быстро ответила миссис Форс. — Кстати, в понедельник приезжает мистер Айкхорн, и я возьму на службу еще двух девушек наряду с тобой. Когда он здесь, объем работы утраивается. Может быть, ты нечасто будешь его видеть, но почувствуешь, что он здесь.— Я не сомневаюсь, — ровным голосом сказала Билли.Итак, она одна из трех секретарш у секретарши босса, и она в ловушке. Если она не продержится на своей первой работе хотя бы год, да еще в такой престижной компании, ее трудовая биография погибла. Билли Уинтроп, деловая девушка из Нью-Йорка, уныло подумала она. Ну что ж, по крайней мере на жизнь ей хватает. * * * Когда в понедельник утром Эллис Айкхорн вступил в свои владения, Билли подумала, что именно так, с триумфом Наполеон возвращался после победной кампании. Обитатели штаб-квартиры только что тройной салют не отдали; эскорт боевых генералов нес за ним тяжелые чемоданы, полные, разумеется, боевых трофеев; большой угловой кабинет сразу приобрел вид командного поста. Билли показалось, что вот-вот затрубят фанфары.Миссис Форс коротко представила Билли Эллису Айкхорну, когда тот выходил из кабинета на обед, и, привстав, чтобы поздороваться с ним, Билли подумала, что перед ней не житель Нью-Йорка, а скорее герой вестернов — высокий, загорелый, с густой седой шевелюрой, подстриженной «ежиком». Прищуренные глаза, ястребиный нос, резкие носогубные складки, широкие, плотно сжатые губы делали его похожим на индейца.В тот же день, диктуя письма, Эллис Айкхорн между делом полюбопытствовал у миссис Форс:— Кто эта новая девушка?— Уилхелмина Ханненуэлл Уинтроп. Школа Кэти Гиббс.— Уинтроп? Что за Уинтропы?— Бостонские, Плимут-Рок, из первых колонистов Массачусетс-Бей. Ее отец — доктор Джозия Уинтроп.— О боже! Что делает такая девушка в вашем машинописном болоте, Линди? Ее отец — один из лучших исследователей антибиотиков в стране. Разве мы не финансируем его исследования? Я уверен, что финансируем.— Да, среди многих других. Его дочь оказалась здесь по той же причине, что и все мы. Ей нужно зарабатывать на жизнь. Семейных денег нет, как она объяснила, а вам следует знать, что, даже если у ее отца есть исследовательская лаборатория, он зарабатывает тысяч двадцать в год, может быть, двадцать две, не больше. Деньги, которые вы отчисляете, идут на оборудование и лабораторные расходы, но не на зарплату.Айкхорн с усмешкой взглянул на нее. Она получала в год тридцать пять тысяч, часть из них акциями, и отрабатывала каждую копейку. Что ж, Линде лучше знать, предоставим ей осведомленность обо всех заработках на свете.— Вы уже договорились о моей встрече с врачом?— Завтра утром, в семь тридцать. Час его не очень-то обрадовал.— Переживет. * * * — Эллис, вы просто чудо медицины, — констатировал доктор Дэн Дормен, наиболее яркое светило терапевтической науки к востоку от Гонконга.— Как так?— Не так уж часто доводится видеть человека шестидесяти лет, у которого тело сорокалетнего и мозг двухлетнего ребенка.— Как так?— С вашего прошлого визита мы дважды проверили все результаты обследования. Мы провели все известные науке лабораторные и рентгеновские анализы и применили еще несколько способов, разработанных мною. При таком пристальном внимании мы не упустили бы и одной расширенной поры. У вас нет никакой причины чувствовать себя паршиво.— М-да. Но я чувствую себя именно так.— Охотно верю. Вопреки моим требованиям, вы не проверялись лет пять. Если вы не чувствуете себя паршиво, значит, вы уже не здесь.— Так в чем дело? Думаете, я дряхлею?— Я же сказал, что у вас ум двухлетнего ребенка, потому что вы относитесь к себе абсолютно без внимания. Этот феномен называется «ужасные двухлетки».— Что это значит?— В два года ребенок полыхает от гнева, если не может получить то, что хочет; он физически активен целый день, влезает во все, что видит, и все переворачивает вверх дном; он засыпает, только когда падает от изнеможения, вопит, когда умирает с голоду, и доводит всех окружающих до умопомрачения.— Что еще?— Несколько месяцев его жизни проходят довольно тяжело, поскольку он только и делает, что натыкается головой на препятствия. К счастью для человечества, где-то к двум с половиной годам он становится более разумным.— Закругляйтесь с преамбулой, Дэн! Ближе к делу.— Эллис, вы должны прекратить так относиться к себе. Физически вы вполне здоровы, но умственно… Вы заработаете сердечный приступ.— Вы хотите сказать, мне нужно меньше работать?— Это уж само собой, Эллис. Не изображайте из себя послушного пациента. Я много лет назад раскусил ваши приемы. Как давно вы последний раз развлекались?— Я постоянно хорошо провожу время.— Поэтому вы и чувствуете себя паршиво. Как насчет развлечений?— Развлечений? Развлекаются дети, Дэн. Не будьте идиотом. Что вы мне предлагаете? Гольф? Дерьмо! Коллекционирование картин? Дерьмо! Триктрак? Дважды дерьмо! Политика, полеты на собственном самолете, глубоководная рыбалка, разведение чистопородных лошадей, изучение птиц, покровительство балетной труппе? Перестаньте, доктор!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69