— Хэрриет, я прекрасно понимаю. Даю тебе мое слово. — Он ничего не понял, но знал, что когда-нибудь поймет. Во всяком случае, Уэллс Коуп сделал карьеру в Голливуде не на предательстве тех, кто ему доверял. Одним из его талантов было умение хранить тайны.Во вторник Хэрриет улетела в Нью-Йорк. Уэллс Коуп настоял, чтобы она осталась еще на день и разделила его уединенные каникулы. Его дом был одним из немногих в мире, где человек за три дня может пресытиться печеночным паштетом, малосольной белугой, уткой с апельсинами, великолепными винами и бесконечными просмотрами еще не вышедших на экран фильмов. Хэрриет изнежилась и с неохотой возвращалась к работе.В среду с утра Хэрриет сделала восемь телефонных звонков, два из них — женщинам, которых считала самыми значительными редакторами модных журналов в городе, помимо себя самой, остальные шесть — художественным директорам крупных рекламных агентств. Всех абонентов она пригласила отобедать и назначила встречи на весь остаток недели и на следующую.Задолго до последнего обеда Спайдер погиб как профессионал.—…Но, Хэрриет, всем известно, что он ваш новый фаворит.— Никто никогда не узнает, что я вытерпела от него, Деннис. Талант не может служить ему извинением. Он просто не способен прийти вовремя — это какое-то наваждение. Он заставляет ждать себя в студии часа по два, пока наконец соизволит показаться! В половине случаев его модели уже пора ехать на другие съемки, а он еще и не появлялся. И потом, он все время переснимает! Наберется лишь пара-тройка снимков, которые нам не приходилось переснимать, а то все время переснимаем хотя бы по разу, а иногда и дважды. В самом деле, хотя я и не собираюсь припоминать тут все заслуги этого негодяя, но, если бы наш художественный директор не водил его за ручку, мы бы вовсе не смогли с ним работать.— Боже, почему вы это терпели?— Ну, если вы так настаиваете, он все-таки хорош. Однако отныне я собираюсь прекратить терпеть убытки. Можете себе представить, чего это стоит! При создании каждого номера, где он снимает, я настолько выхожу из бюджета, что Лейс готов убить меня. Обычно он с пониманием относится к таким вещам, но это уже переходит всякие границы. Спайдер Эллиот просто мнит себя Стенли Кубриком. Если бы у меня было меньше опыта, я бы давно вылетела в трубу.— Переснимает, да?— Это еще не все. Я смирилась с тем, что он трахает моделей в костюмерной, но оказалось, что его последняя работа просто никуда не годится. Очень плохая. Мы будем переснимать весь ноябрьский номер с другим фотографом. Я сама виновата, что дело дошло до такого безобразия. Когда я научусь не давать неопытным юнцам шанс продвинуться? Но хватит ужасных рассказов, Деннис. Прости, что поплакалась тебе в жилетку, и все же это худший из моих экспериментов за многие годы. Забудем об этом! Расскажи, как идут дела у тебя в мастерской? Как движется твоя новая затея? Твои рекламы потрясающи. Кто на тебя работает? * * * — В самом доле, Спайдер, я не понимаю, почему ты так расстраиваешься. — В нежно-ледяном голосе Мелани не слышалось гнева, только жалобное удивление. — Я так и не поняла, откуда Уэллс Коуп узнал обо мне, но я связывалась с его конторой на Побережье, и, несомненно, его интерес вполне законен. Он просто хочет, чтобы я приехала и попробовалась. Они говорят, я отлучусь всего на две недели, не навсегда, и вообще это звучит волнующе. Ты реагируешь так, будто он рабовладелец, хотя прекрасно знаешь, что он один из лучших продюсеров в Голливуде. — Мелани увещевала Спайдера, сидя в огромном шезлонге, предназначенном скорее для сладкой дремы, чем для сидения, но сохраняла напряженную прямую осанку. — Ох, Спайдер, я понимаю, что шансы миллион против одного, что из этого ничего не выйдет, но мне оплатят все расходы и я увижу Калифорнию, так почему ты так против?— А что, если ты не вернешься из Касбы? Разве ты не слышала о несчастных, которые уехали в Голливуд на две недели и больше их никогда не видели за обедом у Джино?— Глупо.В неловкой шутке отчетливо сквозил страх и его потребность в ней. Ничто не смогло бы сильнее убедить Мелани, что, уезжая, она поступает правильно. Во-первых, Спайдер начал делать какие-то нелепые намеки насчет Хэрриет, которая всего лишь пыталась успокоить ее. Безумно злые намеки, она рада, что отказалась слушать. А теперь он норовит отговорить ее по-пробоваться на экране. В самом начале их работы, когда снимали сентябрьский номер, ей казалось, что Спайдер самый интересный и непредсказуемый человек, какого она встречала, — уверенный в своем таланте, способный помочь ей стать кем-то другим. Она и не знала, что бывают такие люди, но в конце концов он оказался таким же, как остальные, требовавшим слишком много, гораздо больше, чем она хотела дать. Отдавшись ему, она сама поставила себя в такое положение, при котором он решил, что имеет на нее какие-то права. Права!Внезапно Спайдер взял ее на руки и бережно отнес на кровать.— Моя любимая, любимая малышка, позволь мне быть твоим рабом… Только то, что ты хочешь, дорогая, только то, что ты хочешь. — Он дрожал от бесстыдной страсти.Мелани, застигнутая врасплох, поняла, что нелегко ускользнуть от Спайдера, когда он так обезумел. Он знал, что завтра утром она улетает первым самолетом. Проще позволить ему сделать то, что он хочет.Она легла, покорно уступив его рукам, он раздел ее и быстро разделся сам. В тускло освещенной комнате его атлетический силуэт казался сгустком тени. Она не сделает ничего, решила она, ни одного движения, просто будет лежать и позволит ему насладиться.Спайдер нежно склонился над ней, стоя на коленях и локтях, глядя в ее бесстрастное лицо с широко распахнутыми глазами. Его пенис стал твердым и отяжелел, и, когда Спайдер встал на колени, ей показалось, что его инструмент направлен горизонтально, почти параллельно ее животу. Она не смотрела на него. Медленно он целовал ее волшебный рот, кончиком языка обводил ее губы, так нежно, точно сам рисовал их контур. Она в ответ не раскрыла рта, и он решил, что она без слов просит его целовать ей соски. Он опустился на пятки, нагнулся над ней и обхватил ладонями ее маленькие груди. Спайдер воздал должное каждой, лаская сосок языком, пока он не набух и затвердел, потом долгие мгновения тишину нарушали только звуки его поцелуев. Он прошептал: «Хорошо? Тебе хорошо?», и она тихо вздохнула: «Угу». Спустя некоторое время Спайдер обеими руками нежно сдвинул груди Мелани вместе и, крепко держа их, начал перебегать языком от одной груди к другой, то посасывая их, то прижимаясь щекой, то слегка покусывая, работая и носом, и губами. Груди ее стали влажными и порозовели, теперь они казались больше и полнее, чем Спайдер ощущал раньше. Он не чувствовал ее прикосновений к своему телу: руки ее все так же лежали по сторонам. Играет девственницу, с нежностью подумал он. Она, наверное, уже готова. Он соскользнул вниз, чтобы войти в нее.— Нет, — прошептала она, — ты сказал, что ты мой раб. Не вводи это в меня — я запрещаю. Ни в коем случае. Нельзя!— Значит, ты сама знаешь, что должен делать хороший раб, правда? — Звук клокотал у него в горле — от ее запрета его обдало жаром. — Ты никогда не позволяла мне это. Так вот для чего тебе нужен раб!— Я не понимаю, о чем ты, — проговорила она без всякого выражения, дав ему согласие при этом.Он обхватил ладонями ее ягодицы. Она поспешно прикрыла руками волосы на лобке, но не протестовала. Пошарив языком, Спайдер нашел просвет между ее пальцами и, просунув свой сильный нетерпеливый язык, достиг шелковистых волос и теплой кожи. Он ничего не говорил. С победным чувством он раздвинул ей колени, крепко обхватил запястья и прижал ее руки к бокам. Он скользнул ниже по кровати и лег на свой пульсировавший пенис, голова его оказалась напротив ее лона. Перышки тонких волос едва прикрывали изысканно-бледные, почти детские наружные губы. Неспешными движениями языка он обработал ее волосы, они намокли. Затем кончиком языка обследовал глубокую впадину между наружными губами и нашел внутренние — потаенные, скрытые. Наконец язык его набрел на бороздку между внутренними губами и проник прямо во влагалище. Он сложил его трубочкой и всунул так настойчиво, что твердый язык глубоко проник внутрь.— Нет! Остановись! Помни свое обещание! Дальше нельзя, — забормотала она, всерьез решив отодвинуться от него.Все еще держа ее руками за ягодицы, он вытащил язык и губами нащупал бугорок ее клитора, такого маленького, почти не выдававшегося. Но он настойчиво искал его губами, останавливаясь лишь для того, чтобы провести по нему языком. Возбуждая ее, он заметил, что непроизвольно ритмично трется своим огромным набухшим пенисом о простыни. Внезапно молчавшая и неподвижно лежавшая до сих пор девушка начала делать животом стремительные движения, словно давая ему понять, чтобы он взял в рот сразу весь ее орган. Она толкалась ему в лицо, потеряв контроль над собой, и со стоном молила: «Не вводи член… делай, что хочешь… держи свое обещание, раб!»Он яростно сосал и облизывал ее клитор, все убыстряя темп. Она отчаянно стонала, еле сдерживая крик. Он настолько забыл о себе, что ему казалось, будто весь мир сосредоточен в этой точке ее лона, в которое ему нельзя проникать, разрешено лишь ласкать его. Вдруг она застыла неподвижно, вся напрягшись. Наконец ее сотрясли судороги, она закричала. От этой ее кульминации и от трения о простыни Спайдер нестерпимо возбудился. Он судорожно изверг сперму на постель, не в силах сдерживаться долее ни секунды.Они в изнеможении лежали рядом, оргазм стихал. Через минуту Спайдер, все еще лежа на кровати лицом вниз, почувствовал, что она зашевелилась. «Не вставай, я только схожу в ванную». Она выскользнула за дверь, а он продолжал лежать, слишком счастливый и слишком истощенный, чтобы смотреть ей вслед. Наконец ей удалось это, думал он, наконец, наконец. Так вот чего ей все время хотелось. Такая робкая, сдерживающая себя маленькая глупышка, боится сделать то, что ей нравится больше всего. В следующий раз я буду знать, чего она на самом деле хочет… и я дам ей это, я дам ей. Мысли его накрыл глубокий сон.Когда он проснулся, ее уже не было. * * * — Вэл, дорогая Вэл, скажи мне правду. Ты считаешь, у меня началась паранойя?Вэлентайн озабоченно взглянула на Спайдера. Он нахохлился, замерев в ее большом кресле, словно замерз, но волосы слиплись от нервной испарины, а кожа вокруг рта и носа натянулась и посерела. Почему, спросила она себя, ей кажется, что из-за него ее сердце готово разорваться на части? Он ее лучший друг, не больше. Дружба, конечно, важная вещь, даже важнее, чем любовь, потому что она длится долго, а любовь… Вот до чего довела его любовь! Ей нужно было предостеречь его насчет Мелани, но это не ее дело.— Ты даже больший дурак, чем я решила, когда встретила тебя, Эллиот, — мягко сказала она.— А?— Конечно, это не паранойя. Однажды вечером ты обнаруживаешь, что Хэрриет Топпинхэм пытается заняться любовью с твоей подружкой. Через семь дней подружка улетает в Калифорнию, а твой новый агент сообщает, что все контракты на эту неделю аннулированы, не только с «Фэшн», но и с тремя другими рекламными агентствами. Теперь он говорит, что на следующую неделю заказов на тебя тоже нет и что он-де не может никуда попасть, чтобы показать твои работы. Ты умом ослаб, если не можешь сложить два и два.— Но это невероятно! Зачем кому-то это понадобилось? Что, Хэрриет думает, я собираюсь делать? Рассказать всем, выступить по радио? Шантажировать ее или с рассветом вызвать на дуэль? У нее нет никакого повода уничтожать меня!— Эллиот, иногда ты бываешь наивен. Ты столько рассказывал мне о Хэрриет Топпинхэм и ее замашках, что я с уверенностью могу сказать — я ведь почти всю жизнь прожила среди женщин, — она злыдня. Ты этого не понимаешь? Разве ты не можешь поставить себя на ее место и представить, что может испытывать по отношению к тебе такая женщина, если ты не падаешь перед ней на колени и не целуешь ей задницу, как остальные? — Вэлентайн сердито встряхнула пылавшей, как солнце, растрепанной головой, сопровождая значимость своих слов. — Я встречала многих женщин, которые живут ради власти, и знаю, на какие подлости они способны, если им угрожают. Ты думал, раз она женщина, она обязана любить тебя? Эллиот, я знаю, ты считаешься неотразимым — но только не для нее.— Ты думаешь, все дело в этом? В том, что она лесбиянка?— Не только. Рано или поздно это произошло бы, даже если бы не существовало Мелани. Ты не давал Хэрриет то, чего она ждет от мужчины, от любого мужчины, с кем имеет дело.— Я не понимаю, о чем ты говоришь, Вэл. Я всегда уважал ее, все ее уважают, делал для нее все, на что способен, и она это знала.— А ты боялся ее?— Конечно, нет!— Увы… — тихо произнесла она, ставя точку на его дальнейших расспросах и, как говорят француженки, одержав убедительную победу, не требующую подтверждений.— Есть что-то еще… что-то странное было в голосе Мелани, когда она говорила по телефону, — наконец пробормотал он, нарушив воцарившееся молчание. Боль сделала его смиренным и пристыженным. — Она не сказала, как обстоят дела, сообщила лишь, что много работает, но было похоже, что она гораздо дальше, чем за три тысячи миль. Интересно, какую грязную ложь эта старая сука… — Он запнулся, заметив выражение жалости и одновременно недоверия, отразившееся на разумном личике Вэлентайн. — Ты ведь не думаешь, что все дело в этом, правда? Ты считаешь, что здесь нечто другое. Тогда что? Скажи мне — что?Он не мог забыть тот свой последний вечер с Мелани, ему казалось, что он сумел наконец раскрыть ее тайну, которая поможет заставить ее окончательно принадлежать ему. Но, говоря с ним по телефону издалека, она по-прежнему была такой же уклончивой и далекой, как всегда.— Эллиот, меня не касается, что происходит между тобой и Мелани. Может быть, она сыта этим по горло. Давай лучше откроем бутылку вина, а я разогрею…— Господи, Вэл! Ты мне напоминаешь анекдот о матери, сын которой вполз в дом, истекая кровью от пяти огнестрельных ран. «Сначала поешь, потом поговорим», — сказала она ему. А теперь прекрати меня пичкать едой и скажи вразумительно, что ты думаешь о Мелани. Я всегда вижу, когда ты врешь, поэтому не пытайся отвертеться. Это и тебя касается — ты мой единственный друг.— А для чего нужны друзья? — насмешливо проговорила Вэлентайн, пытаясь тем временем оттянуть ответ и подыскать нужные слова.— Скажи! — умолял он. — Как ты думаешь, что случилось… просто что ты предполагаешь… я не обижусь… но кто-то должен поговорить со мной.— Эллиот, я не думаю, что это связано с тобой. Мне кажется, Мелани хочет чего-то такого, что ты не можешь ей дать. Я так подумала в первый же день, как увидела ее. Она несчастлива — даже ты не сделал ее счастливой. Нет, не перебивай. Ты сделал бы ее счастливой, если бы это было в человеческих силах, но ей нужен не мужчина. И не женщина. И вообще не какой-то другой человек, а что-то еще.— Все ясно, она тебе просто не очень нравится, — отрезал Спайдер, едва сдерживая негодование.— Может быть, Колетт была права: «Чрезмерная красота не вызывает симпатии».— Колетт!Не обращая на него внимания, Вэлентайн продолжала:— Может быть, все просто, и за этим стоит ваша обычная американская фантазия — стать кинозвездой. Почему она уехала так быстро? Ведь ей пришлось отменить съемки, расписанные на неделю. Почему ты думаешь, что Мелани не страдает теми же амбициями, что и остальные десять миллионов американских девушек? Она достаточно красива…— Достаточно! — взбесился он.— Более, более чем достаточно. Странно, не правда ли, что случайная малость, такая малость делает лицо значительным. Вдумайся в это, Эллиот. У нее два глаза, нос и рот, как у всех остальных. Все дело в пропорциях, соразмерности — такая малая толика волшебства дает такую огромную разницу. Должна сказать, Эллиот, что, по-моему, трудно понять — почему эти мелочи, эта малость необычного в чертах лица так важны для тебя, из всех мужчин именно для тебя. Как она, наверное, гордится, что ей не нужно никого очаровывать. Ты с ней расслабился хоть раз? Она любила тебя так, как ты ее? Она защищала тебя, согревала, оберегала от страданий? — Вэлентайн отвернулась: у нее недоставало сил видеть, что ему нечего сказать. Это было видно по его лицу. Однако она решила высказать ему все до конца, все, о чем давно передумала: — Я видела, как восхищает тебя ее тайна. По-моему, самая большая тайна скрыта там, где больше всего… пустоты. И наоборот, человек, полный жизни, не бывает таинственным. Если бы Гарбо было что сказать, она была бы обычной женщиной.— Господи! Проклятая бесстрастная всезнающая француженка. Как тебе удается так препарировать чувства? Сразу видно, ты никогда не была влюблена.— Может быть, да, а может, и нет. Я не уверена. А теперь, пропади все пропадом, давай поедим. Ты можешь умирать с голоду по причине неразделенной любви, но я, черт возьми, не собираюсь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69