В раковине громоздились сваленные грязные тарелки и кастрюли. Мусорное ведро давно пора было вынести, на всех батареях сушилось белье, посреди гостиной валялись, благоухая луком и сырокопченой колбасой, две пустые коробки из-под пиццы. Я открыла холодильник, чтобы поставить свою бутылку вина. Запах оттуда шел, мягко выражаясь, странный.Хотя весь этот бедлам поверг меня в еще более глубокое уныние, я не нашла в себе сил прибраться и только отнесла к ведру коробки из-под пиццы.Но зато я была уже дома.Пока я безуспешно рыскала по кухне в поисках более или менее чистой тарелки для жареной картошки, зазвонил телефон, и, не успев осознать, что делаю, я сняла трубку.— Люси? — мужским голосом спросила трубка.На секунду я обрадовалась: все-таки мужчина. Потом поняла, что это всего лишь Дэниэл.— Привет, — сказала я, стараясь быть вежливой и в душе проклиная себя, что подошла. Наверняка звонит подразнить меня этой белибердой с гаданиями и замужеством.— Привет, Люси, — по-дружески заботливо ответил он. — Как ты там?Я не ошиблась. Он определенно решил меня подразнить.— Тебе чего надо? — холодно спросила я.— Просто звоню узнать, как у тебя дела. — Негодяй, как умело изображает удивление. — И поблагодарить за теплый прием.— Ну да, — обиделась я, — ты звонишь, чтобы посмеяться надо мной.— Честное слово, нет! — заверила трубка.— Дэниэл, — вздохнула я, — не надо притворяться. Когда со мной случается что-нибудь плохое, ты сразу звонишь, чтобы посыпать мои раны солью. Точно так же, как, если что-нибудь случается с тобой, я смеюсь до хрипоты. У нас с тобой правила такие.— Не совсем, — мягко возразил он. — Не могу отрицать, что ты очень веселишься, стоит мне во что-нибудь вляпаться, но неверно было бы утверждать, что я смеюсь над всеми твоими неудачами.Я молчала.— Подумай сама, — продолжал он. — Если б у меня действительно было такое правило, я бы давно надорвался от смеха.— До свидания, Дэниэл, — отчеканила я.— Люси, погоди! — крикнул он. — Это шутка.Я ждала, что еще он скажет.— Боже правый, — донеслось до меня, — насколько же с тобой приятнее общаться, когда ты не забываешь включить свое чувство юмора.Я не отвечала, потому что не знала, как быть: поверить ему, что шутил, или нет. За последнее время на мою голову свалилось столько несчастий, что нервы мои пребывали в плачевном состоянии. Я легко обижалась, страшно боялась, что надо мною будут смеяться или, того хуже, жалеть.Молчание продолжалось.А время идет, печально подумала я, и денежки капают. .Затем попыталась взять себя в руки. Жизнь и без того поганая штука, так что нечего впадать в истерику и устраивать трагедию из-за не сказанных по телефону слов.Чтобы убить время, я начала листать журнал. Нашла статью о том, как делать сифонную клизму. Фу, мерзость какая. Наверное, помогает.Затем съела две сосиски в тесте. Одной мне не хватило.— Я слышал, ты не выходишь замуж, — после паузы длиной в вечность прорезался наконец Дэниэл.— Нет, Дэниэл, замуж я не выхожу, — подтвердила я. — Надеюсь, хорошие выходные я тебе обеспечила. А теперь позволь, я пойду. До свидания.— Люси, пожалуйста, — взмолился он, — не клади трубку.— Дэниэл, — устало перебила я, — я действительно не в настроении, извини.Мне не хотелось ни с кем даже говорить, не то что пикироваться.— Прости меня, — виновато протянул он.— Ты серьезно? — подозрительно спросила я.— Конечно, — заверил он. — Честное слово!— Очень хорошо, — сказала я. — Но я правда хочу попрощаться и пойти.— Все еще злишься на меня, — вздохнул он. — Я же слышу.— Нет, Дэниэл, не злюсь, — устало возразила я. — Просто хочу, чтобы меня оставили в покое.— Погоди, это значит, что ты собираешься до следующих выходных залечь на дно с мешком печенья?— Может быть, — кисло усмехнулась я. — Увидимся через неделю. Возможно.— Буду звонить каждый час и тормошить тебя, — пообещал он. — Не хочу, чтобы на тебя опять напал постельный ступор.— Спасибо.— Нет, Люси, ты послушай. Может, сходим куда-нибудь завтра вечером?— Завтра вечером? — переспросила я. — То есть в субботу?— Ну да.— Дэниэл, даже если бы я хотела сходить куда-нибудь завтра вечером, — а я не хочу, — то уж точно пошла бы не с тобой, — отрезала я.— Ах, вот как!— Не обижайся, — попросила я. — Но в субботу вечером… В такое время надо ходить на вечеринки и пытаться знакомиться с мужиками, а не убивать время со старыми друзьями. Для этого бог создал вечер понедельника.Вдруг меня посетила тревожная мысль.— Ты сейчас где? — подозрительно спросила я.— Д-дома, а что? — Ему явно было стыдно.— В пятницу вечером? — изумилась я. — А вечером в субботу ты собираешься куда-то идти со мной? В чем дело?Тут я сама все поняла, и мое настроение существенно улучшилось.— Она тебя бросила, да? — насмешливо спросила я. — Эта дурочка Рут пришла наконец в чувство. Хотя, должна признаться, до сих пор я думала, что приходить ей некуда.Я всегда отпускала недобрые комментарии по поводу девушек Дэниэла. Полагаю, любая женщина, у которой хватает ума крутить роман с человеком настолько ветреным и не признающим обязательств, как Дэниэл, заслуживает самых нелестных определений.— Вот видишь, как хорошо, что я позвонил, — как ни в чем не бывало заметил он. — Разве ты не рада, что не бросила меня на произвол автоответчика?— Спасибо, Дэниэл. — Я чувствовала себя уже немного лучше. — Ты очень внимательный и чуткий. Но разделенная печаль вдвое сильнее. Так что у тебя стряслось?— А, — неопределенно протянул он, — ничего особенного. Расскажу подробнее завтра вечером, когда мы увидимся.— Дэниэл, — мягко возразила я, — ты со мной завтра вечером не увидишься.— Но, Люси, — рассудительно сказал он, — я уже заказал столик в ресторане.— Но, Дэниэл, — так же рассудительно сказала я, — тебе не следовало этого делать, не посоветовавшись со мной. Ты же знаешь, какой у меня непредсказуемый характер. Вот сейчас, например, мне совершенно не до развлечений.— Понимаешь, в чем дело, — начал он, — я уже очень давно его заказал и должен был пойти с Рут, но поскольку мы уже не во множественном числе…— Понимаю, — перебила я, — дело не в том, чтобы с тобой пошла именно я. Тебе просто нужна спутница, неважно кто. Ну, так это легко устроить, принимая во внимание, сколько баб по тебе сходит с ума. Хотя, если честно, не возьму в толк, почему…— Нет, Люси, — возразил он. — Я хочу, чтобы со мной пошла именно ты и никто другой.— Извини, Дэниэл, — грустно сказала я, — у меня опять депрессия.— Разве тебя не развеселила новость о том, что меня бросила девушка?— Конечно, развеселила, — ответила я, чувствуя укол совести, — просто я не в силах никуда идти.Тогда Дэниэл выложил козырную карту.— А у меня день рождения, — уныло сообщил он.— А разве не во вторник? — ловко вывернулась я.Ну, забыла я про его день рождения, ну и что? Соображаю я в таких случаях быстрее молнии, уважительные причины находить умею. По части того, как избегать нежелательных предложений, у меня опыт большой.— Но я действительно хочу сходить именно в этот ресторан, — не отставал он. — И столик там забронировать очень трудно.— Ох, Дэниэл, — простонала я, чувствуя, что близка к отчаянию, — зачем ты со мной так?— Не тебе одной паршиво, — спокойно парировал он. — Нечего объявлять монополию на плохое настроение.— Прости меня, я гадкая. — Мне уже стало стыдно, но в глубине души я злилась на него. — Твое сердце разбито?— Ну, ты ведь знаешь, каково это, — вздохнул он. — А я хоть раз бросил тебя одну, когда тебе было плохо?Вот негодяй. Теперь моя судьба решена бесповоротно.— Это шантаж, — мрачно подытожила я. — Но я с тобой, так и быть, пойду.— Отлично, — сразу повеселел он.— Ты очень несчастен? — полюбопытствовала я. Меня всегда интересовало, какое у других отчаяние. Я так и эдак сравнивала его с тем, что испытывала сама, — просто чтобы убедить себя, что я не такая уж белая ворона, а вполне нормальный человек.— Да, — уныло подтвердил он. — А как бы ты чувствовала себя на моем месте? — И неожиданно хихикнул.Я пришла в настоящее бешенство.— Дэниэл! Ты подонок! Мне следовало сразу понять, что ты только прикидываешься огорченным.— Шучу, Люси, шучу, — усмехнулся он. — Это мой способ борьбы с неприятностями.— Никогда не могу понять, когда ты шутишь, а когда говоришь серьезно, — вздохнула я.— Я и сам не понимаю, — согласился он. — Теперь давай я расскажу тебе о том ресторанчике, куда поведу тебя завтра.— Ты меня не поведешь. Когда ты так говоришь, получается, что у нас свидание, а это неверно. Так ты о том ресторане, куда вынудил меня пойти шантажом и обманом?— Извини, — поправился он. — Да, именно о том ресторане, куда вынудил тебя пойти шантажом и обманом.— Вот так-то лучше, — назидательно произнесла я.— Он называется «Кремль».— «Кремль»? — всполошилась я. — То есть это русский ресторан?— Да, очевидно, — насторожился Дэниэл. — А в чем проблема?— А ты сам не понимаешь? Вдруг нам придется выстаивать многочасовую очередь, чтобы попасть внутрь? Да еще при температуре ниже нуля? И потом, несмотря на обилие всяких деликатесов в меню, единственное, чем нас будут потчевать, — сырая репа?— Нет, нет, успокойся, — запротестовал он. — Ничего подобного. Ресторан в русских традициях, а значит, все должно быть просто великолепно. Икра, водка, красный бархат. Тебе понравится.— Да уж, конечно, — мрачно заметила я. — Все равно не понимаю, зачем ты так уговариваешь меня пойти с тобой. Почему не Карен, не Шарлотту? Они обе по тебе с ума сходят. И тебе было бы куда веселее с любой из них. Или с обеими сразу, если уж на то пошло. Пофлиртуете за тарелкой борща. Блинов поедите.— Нет, благодарю, — твердо сказал он. — Я изранен в боях. Хочу немного отдохнуть от женщин.— Ты? — хохотнула я. — Ушам своим не верю! Охмурять девочек для тебя так же естественно, как дышать!— Какого ты обо мне низкого мнения, — сказал он, и я догадалась, что он улыбается. — Честно говоря, я предпочел бы побыть с тем, кто не имеет на меня видов.— Я, конечно, мало что умею, но уж в этом могу тебе угодить, — почти весело ответила я.И мне действительно полегчало немного.— Отлично! — обрадовался он и почему-то замолчал.Потом заговорил снова.— Люси, — робко сказал он, — можно спросить тебя кое о чем?— Разумеется.— Это совершенно неважно, не подумай, пожалуйста, просто немного любопытно… Почему ты не имеешь на меня видов?— Дэниэл! — возмутилась я. — Ты просто смешон.— Я только хотел понять, что я делаю неправильно… — возразил он.Я повесила трубку.Не успела я выложить уже остывшую картошку на тарелку, как телефон зазвонил снова. На сей раз я оказалась умнее и включила автоответчик.Все равно, кто бы там ни был, сейчас я ни с кем говорить не хотела.— Э-э-э, гм, алло. Говорит миссис Конни Салливан. Я звоню моей дочери Люси Салливан.Это была мама.Интересно, сколько, по ее мнению, в нашей квартире девушек по имени Люси, раздраженно подумала я. Но в то же время все во мне пело от радости при мысли о чудесном избавлении. Какое счастье, что я не взяла трубку! Так что же моей матушке надо?Что бы ни было, ей явно было не очень удобно делиться этим с автоответчиком.— Люси, милая, э-э-э, гм, это, м-м-м, мамуля.Говорила она как-то униженно. А когда называла себя «мамулей», это значило, что она пытается проявить дружелюбие. Наверно, сейчас звонит, чтобы ворчливо извиниться за то, что сегодня так меня достала. Обычная схема поведения.— Люси, девочка моя, кажется, я, э-э-э, сегодня по телефону на тебя слишком напустилась. Это только потому, что я желаю тебе добра.Я слушала, вздернув губу и сделав презрительное лицо.— Но я должна была тебе позвонить. У меня душа была не на месте, — продолжала она. — Понимаешь, я просто чуть с ума не сошла, когда подумала, что ты, может быть… в положении… — Последние слова она прошептала еле слышно, очевидно, из страха, вдруг кто-нибудь еще нечаянно подслушает, что она говорит, и услышит из ее уст столь неприличное выражение. — …Но в четверг мы увидимся, и, пожалуйста, не забудь, что среда — день Святого причастия и начало поста…Возведя глаза к небу, хотя никто моего представления видеть не мог, я пошла в кухню за солью. Разумеется, этого я не признала бы и под страхом смерти, но, знаете, теперь, когда мама позвонила, когда она хоть как-то извинилась передо мною, я почувствовала себя лучше.
Я съела картошку, потом шоколад, посмотрела фильм и рано легла спать. Вина пить не стала, хотя, наверно, следовало бы, потому что спалось мне плохо.Всю ночь, казалось, в квартиру входили и выходили какие-то люди. Без конца звонил звонок, скрипели и хлопали двери, пахло жареными тостами, из гостиной слышались обрывки разговоров, из кухни доносилось приглушенное хихиканье, из чьей-то спальни — грохот упавшей табуретки, снова смешки, уже не приглушенные, звяканье столовых приборов в буфете — наверно, кто-то полез за штопором, — веселые мужские голоса.Это один из недостатков проживания в квартире, где двое других жильцов в пятницу вечером подгуляли и пришли навеселе, а вы пораньше легли спать. Хотя часто и я сама принимаю участие в хихиканье и ночных разговорах, и обычно меня не раздражает, когда другие позволяют себе нечто подобное.Намного труднее мириться с этим, когда ты сама трезва, несчастна и хочешь поскорее забыться сном. Конечно, можно вылезти из-под одеяла, прямо как есть, в пижаме, с всклокоченными волосами, без капли косметики на лице, ворваться в гостиную и воззвать к Карен, Шарлотте и их гостям, чтобы вели себя потише, но вряд ли это мне поможет. Либо начнут по пьянке издеваться над моей пижамой и прической, либо заставят влить в себя полбутылки водки по принципу «не можешь прогнать — расслабься и получай удовольствие».Иногда я жалею, что живу не одна.В последнее время я часто об этом думаю.Наконец мне удалось заснуть, но не прошло, казалось, и получаса, как я проснулась снова.Не знаю, который шел час, но темнота была кромешная. В доме было тихо, в комнате у меня — холодно: наверно, отопление еще не заработало в полную силу. Судя по шуму, за окном лил дождь и ветер хлопал разболтанными ставнями моего древнего окна. Занавески слегка колыхались от сквозняка. Шурша шинами по мокрой мостовой, проехал автомобиль.Меня больно пронзило какое-то смутное чувство — пустота? одиночество? заброшенность? Если не одно из них, все равно из той же обширной семьи.«Никогда больше никуда не пойду, — подумала я, — по крайней мере, пока мир таков, какой он сейчас. С плохой погодой и людьми, которые надо мной смеются. Никто мне не нужен».Через некоторое время я не могла не заметить, что, хотя всего полшестого утра, и притом суббота, я все еще не сплю.Вечно со мной так — с понедельника по пятницу каждое утро не могу продрать глаза, несмотря на оглушительный звон будильника и угрозу увольнения при следующем опоздании. Выбраться из постели в будни практически невозможно, простыни не пускают, тянутся, будто сделаны из эластика.Но стоит наступить субботе, когда рано вставать не нужно, и я вопреки собственному желанию вскакиваю с первыми лучами солнца. Ни в какую не могу уговорить себя повернуться на другой бок, закрыть глаза, свернуться калачиком и поспать еще.Единственное исключение из этого правила — те редкие субботы, когда приходится идти на работу. Тогда просыпаться так же тяжко, как и в предыдущие пять дней.О, придумала! Надо что-нибудь съесть.Я встала, стуча зубами от холода, и побежала по коридору в кухню. К моему огорчению, там уже кто-то маячил.«Наплевать, — воинственно подумала я. — Я ни с кем разговаривать не собираюсь».Оказалось, это молодой человек, совершенно мне незнакомый. На нем были только красные трусы, и он жадно пил воду из-под крана. Спина у него была вся в пятнах.Не могу сказать, что первый раз субботним утром натыкаюсь в нашей кухне на незнакомого парня. Такое случалось и раньше, с той только разницей, что в это утро не я его притащила.Что-то в нем — то ли жадность, с которой он пил воду, как будто умирает от жажды, то ли просто его рябая спина — пробудило во мне нежные чувства, и я решила быть с ним любезной:— В холодильнике есть кока-кола, — великодушно сообщила я ему.Он подскочил и обернулся ко мне. Лицо у него тоже было рябое.— О, привет, — брякнул он, затем спохватился и автоматически бережно прикрыл обеими ладонями пах (интересно, есть ли там крапинки, вяло подумала я).— Извините, — продолжал он, заикаясь. — Надеюсь, я вас не напугал. Я пришел с… э-э-э… вашей соседкой вчера вечером.— С какой из них? — полюбопытствовала я.Кто вчера вечером привлек к себе столь пристальное внимание этого пятнистого субъекта? Карен или Шарлотта?— Гм, мне ужасно неловко, — смущенно ответил он, — но я не помню, как ее зовут. Выпил много.— Опишите ее, — любезно предложила я.— Блондинка.— Этого мало, — сказала я. — Они обе блондинки.— Большие… э-э… ну… — промямлил он, водя перед собой руками.— А, понятно, с большой грудью, — догадалась я. — Опять-таки это может быть и одна, и другая.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54