— Нет уж! Судя по всему, законченный неудачник. Как и я, только мужского пола.— Да, пожалуй, слабоват, — согласилась Шарлотта. — А вот еще, слушай: «мужественный, требовательный, физически привлекательный мужчина ищет сексапильную, атлетически сложенную, стройную подругу для приключений»?— Стройную? — возопила я. — Атлетически сложенную? Для приключений? Как грубо, ужас! Будто нельзя хоть чуточку более деликатно сформулировать, чего он хочет от этих отношений! Боже!Я совсем приуныла. Процедура поиска партнера угнетала меня все больше. Мне стало противно и тоскливо, и я поклялась себе никогда в жизни не ходить на свидания с теми, кто дает объявления в колонке знакомств.
— Прекрасно выглядишь, — сказала Шарлотта, поправляя на мне бусы.— Думаешь, от этого я почувствую себя лучше? — злобно поинтересовалась я.— Спорим, ты чудесно проведешь время, — вкрадчиво мурлыкнула она.— Более чем уверена, время я проведу ужасно.— Настройся позитивно.— Да уж, позитивнее некуда! Вот скажи: почему бы тебе самой не пойти?— Мне не надо. У меня уже есть друг.— К черту твоего друга! Так почему?— Но, может, он окажется симпатичным…— Не окажется.— Ну почему? Может быть…— Шарлотта, я поверить не могу, что ты так со мной поступаешь, — все еще не оправившись от потрясения, воскликнула я.Поверить действительно было невозможно: Шарлотта предала меня. Эта корова сосватала мне какого-то американца, которого нашла по объявлению в газете, и без моего ведома устроила мне свидание с ним. Разумеется, я пришла в ярость, когда узнала об этом.Хотя, по сравнению с Карен, я еще отреагировала спокойно. Она, услышав о моем «свидании наугад», как упорно называла это безумие Шарлотта, хохотала до слез и судорог. А отсмеявшись и отдышавшись, тут же позвонила Дэниэлу, выложила ему все в подробностях и ржала еще минут двадцать.— Господи, да ты совсем отчаялась, — сказала она, вешая трубку и вытирая слезы.— Я тут ни при чем, — сердито возразила я. — И никуда не пойду.— Нет, пойти надо, — заволновалась Шарлотта. — Иначе это нечестно по отношению к нему.— Мозги включи, идиотка! — вспылила я.Она воззрилась на меня, и я увидела, как ее большие синие глаза наполняются слезами. Мне стало стыдно.— Прости, Шарлотта, — смутилась я. — Ты не идиотка.Пару дней назад Саймон уже назвал ее идиоткой, а начальник вообще только так и называл, поэтому к оценкам своей умственной состоятельности Шарлотта относилась болезненно.— Шарлотта, послушай, — промямлила я, стараясь говорить решительно, — я к нему не пойду. И мне наплевать, насколько он показался тебе нормальным и симпатичным.— Я только хотела помочь, — всхлипнула Шарлотта, и слезы ручейками побежали из ее глаз. — Я думала, тебе будет приятно познакомиться с хорошим человеком.— Знаю. — Я встала с дивана, виновато обняла ее. — Я знаю, Шарлотта.— Люси, пожалуйста, не сердись на меня, — зарыдала она.— Я не сержусь, — прижимая ее к себе, уверяла я. — Только, прошу тебя, не плачь.Ненавижу смотреть, когда люди плачут — кроме разве что моей мамы, — но я дала себе слово: что бы ни случилось, как бы она ни плакала, я не поддамся на ее уговоры и не пойду знакомиться с Чаком.
Я поддалась на уговоры Шарлотты и согласилась встретиться с этим самым Чаком. Сама не понимаю, как и зачем, но согласилась.Хотя пыталась сохранить жалкие крупицы уважения к себе, горько жалуясь и ропща.— Он будет отвратителен, — уверяла я Шарлотту, готовясь к выходу. — Я нормально выгляжу?— Говорю тебе, выглядишь замечательно. Правда, Сай?— Что? Ах да, да, просто чудесно, — от души поддакнул Саймон, умирая от нетерпения скорей закрыть за мной дверь и заняться сексом с Шарлоттой.— И потом, Люси, может, он и ничего, — продолжала она.— Не может. Наверняка страшен как смертный грех.— Не зарекайся, — загадочно промолвила Шарлотта, грозя мне пальчиком. — Может, это Он и есть.И, к своему ужасу, я обнаружила, что соглашаюсь с нею, — во всяком случае, надеюсь, что она права. Да, верно: может, он и неплох, может, он окажется исключением, подтверждающим правило, может, он не извращенец, не маньяк-убийца, не отвратительный урод, не сумасшедший.Надежда, глупая изменница, блудная дочь больной психики, снова заглянула в мою жизнь с кратким, ничего доброго не предвещающим визитом.И, несмотря на все несчастья, которые она уже мне принесла, я решила дать ей еще один шанс.Неужели я так никогда и не поумнею?Или я обречена на разочарования?Но затем во мне стало назревать нервное возбуждение: а что, если в самом деле человек окажется хороший? Что, если он похож на Гаса, только чуть нормальнее, не такой ветреный и с должным уважением относящийся к телефонным звонкам? Разве не чудесно будет? И, если предположить, что он мне понравится и все получится, я еще успею уложиться в отпущенный миссис Нолан промежуток времени. Мне хватит времени слетать в Америку, познакомиться с его родителями и через полгода сыграть свадьбу. 46 Встреча была назначена на восемь вечера около одного из этих скучных мясных ресторанов, которые бурно плодятся в центре Лондона, чтобы кормить толпы голодных американцев, ежегодно приезжающих в наш гостеприимный город.Чак сказал — у меня вдруг поплыло перед глазами, ибо я никак не могла поверить, что согласилась поужинать с человеком по имени Чак, — так вот, Чак сказал, что я опознаю его по темно-синему плащу и номеру «Тайм аут» в руке. Итак, значит, темно-синий плащ и газета!Не имея ни малейшего желания болтаться у ресторана, ожидая, пока он появится (чтобы оставить себе путь для отступления, если вдруг он окажется совершенным чудовищем), я выбрала себе удобный наблюдательный пункт на остановке через дорогу, притворилась, будто жду автобуса, и подняла воротник пальто. Вход в ресторан отсюда просматривался прекрасно.Внутри у меня все трепетало: хоть я и была уверена, что Чак отвратителен, всегда остается крохотный шанс — вдруг он все-таки приличный человек?Без пяти восемь объект наблюдения явился к месту встречи действительно в темно-синем плаще и с номером «Тайм аут». Все правильно.Насколько я могла судить издалека, он выглядел неплохо — ну, по крайней мере, казался вполне нормальным. Голова одна, бросающихся в глаза дефектов нет, частей тела столько, сколько должно быть, — во всяком случае, на первый взгляд. При столь кратком знакомстве трудно поручиться за количество пальцев на ногах или размер члена.Я перешла улицу, чтобы рассмотреть его поближе.Недурно, очень недурно.В общем, его даже можно было назвать красивым: среднего роста, загорелый, темноволосый, черноглазый, хорошо сложен, лицо волевое… Кого-то он мне напоминал, но вот кого? Ладно, соображу потом.Во мне проснулась надежда. Пусть он не в моем вкусе; с теми, кто мне нравится, у меня обычно ничего не выходит, так что черт с ним, дадим ему шанс.Я подумала о Шарлотте. Может, еще буду обязана ей счастьем в личной жизни.Тут он увидел меня — точнее, вычислил по номеру «Тайм аут», который я, как и он, держала в руке.Он заговорил. На лицо мне не попало ни капли слюны. Уже хорошо.— Вы, наверно, Люси, — сказал он. Ноль очков за оригинальность, минус несколько миллионов за плохо сидящие штаны — хотя чего ждать от американца — и десять из десяти за отсутствие заячьей губы, заикания и нервного тика.Пока, прошу заметить.— А вы, должно быть, Чак? — спросила я в тон ему, также не блеснув экстравагантностью.— Чак Таддеус Мюллербраун Второй из Редриджа, округ Таксон, штат Аризона, — осклабился он, протягивая мне руку. Рукопожатие было крепким и сердечным.Ого, подумала я.Но тут же одернула себя. Он не виноват: американцы все такие. Их о чем ни спроси — хоть есть ли бог, хоть передать соль за столом, они первым делом сообщают свое полное имя и домашний адрес. Как будто боятся, что, если не будут постоянно напоминать себе, кто они и откуда, просто исчезнут.Но все же это кажется мне несколько странным. Не могу себе представить, чтобы случайный прохожий на улице спросил у меня, который час, а я ответила бы так: «К вашим услугам, Люси Кармел Салливан, с верхнего этажа дома 43Д, Бассетт-кресент, Лэдброк-гров, Лондон, Соединенное Королевство, Европа, извините, часов нет, но, думаю, сейчас примерно четверть второго».У них просто обычай такой, напомнила я себе. Вот, например, испанцы обедают в два часа дня — и ничего. Надо смело идти на контакт с чужой культурой. Да здравствует разнообразие! Люси Мюллербраун? Пожалуй, Люси Лаван звучало лучше, с грустью подумала я, но в данный момент развивать эту мысль было бессмысленно. Да и в любой другой момент тоже.— Зайдем? — вежливо предложил он, показывая на вход в ресторан.— Почему бы нет?Мы вошли в пустой зал, и маленький пуэрториканец провел нас к столику у окна.Я села.Чак сел напротив меня.Мы обменялись неестественными, нервными улыбками.Я заговорила, и он заговорил одновременно со мной. Потом мы оба замолчали, боясь молвить слово, а после одновременно сказали: «Нет, правда, начните лучше вы», хором засмеялись и опять же хором попросили: «Пожалуйста, сначала вы».Это было довольно мило — во всяком случае, лед тронулся.— Прошу вас, — перехватывая инициативу, сказала я, опасаясь, что иначе соревнование в учтивости продлится всю ночь, — начните с себя, нет-нет, я настаиваю.— О'кей, — улыбнулся он. — Я хотел сказать, что у вас красивые глаза.— Спасибо, — улыбнулась я в ответ, порозовев от удовольствия.— Люблю карие глаза, — продолжал он.— Я тоже, — согласилась я. Что ж, лиха беда начало! Кажется, у нас есть что-то общее.— У моей жены карие глаза, — услышала я вслед за тем. Что?! — У вашей жены? — уныло переспросила я.— Бывшей жены, — поправился он. — Мы в разводе, но я все время забываю…Как я должна на это реагировать?! Я и не знала, что он был женат… Ладно, решила я, крепко взяв себя в руки; у каждого человека есть прошлое, а он к тому же и не говорил, что не был женат.— Теперь с этим покончено, — сказал он.— Э-э-э… да-да, хорошо, — ответила я, стараясь ободрить его.— Я желаю ей добра.— Чудесно, — от всей души кивнула я.Молчание.— Я не горюю, — тихо сказал он, с тоской глядя на скатерть.Опять молчание.— Мэг, — сказал он.— П-простите? — не поняла я.— Мэг, — повторил он, — так ее зовут. На самом деле Маргарет, но я всегда называл ее Мэг. Такое прозвище, что ли.— Очень мило, — слабо поддакнула я.— Да, — согласился он со странной, какой-то далекой улыбкой. — Да, вы правы.Неловкое молчание.Я услышала слабый, глуховатый звук, но только через секунду-другую до меня дошло, что это стук моего собственного сердца, стремительно и без остановок опускающегося вниз, в пятки.Но, возможно, у меня слишком мрачный взгляд на вещи.А вдруг нам удастся помочь друг другу исцелить разбитые сердца? Вдруг все, что ему нужно, — это любовь хорошей женщины? Вдруг все, что нужно мне, — это любовь Чака Таддеуса Мюллербрауна из — да откуда же, забыла, — в общем, откуда-то из Аризоны?Подошла официантка принять у нас заказ на напитки.— Мне стакан вашей лучшей английской водопроводной воды, — сказал Чак, откидываясь на спинку стула и похлопывая себя по животу. У меня возникло ужасное подозрение, что рубашка на нем нейлоновая.И что он там несет насчет водопроводной воды? Он что, пьет воду из-под крана? Ему что, жить надоело?Официантка недобро посмотрела на Чака, с первого взгляда распознав экономного человека.Но от меня-то он, надеюсь, не ждет, что я последую его примеру?Если так — прошу прощения, но пусть катится ко всем чертям, потому что мне хотелось выпить. И не воды.Начинать надо так, как собираешься продолжить.— Мне «Бакарди» и диетическую кока-колу, — попросила я, стараясь говорить уверенно и небрежно.Девушка ушла, а Чак нагнулся ко мне через стол и заметил:— Не знал, что ты пьешь спиртное.С таким неудовольствием, точнее, отвращением он вполне мог бы сказать мне, что не знал, что я занимаюсь сексом с малолетними детьми.— Да, — несколько запальчиво ответила я. — А что? Время от времени я люблю выпить.— О'кей, — медленно произнес он. — О'кей. О'кей. Все нормально. Все о'кей.— А ты разве не пьешь? — поинтересовалась я.— Отчего же, пью.Слава тебе господи!— Я пью воду, — продолжал он. — И газировку. Другой выпивки мне не нужно. Черт возьми, лучший в мире напиток — ледяная вода. Алкоголь мне ни к чему.Я приготовилась к худшему и пообещала себе немедленно встать и уйти, если услышу, что он ловит кайф от самой жизни.Но, увы, этого он говорить не стал.Наша беседа продолжалась в той же незамысловатой манере. Пересказываю почти дословно.— Твоя… э-э-э… Мэг не пьет? — спросила я, поспешно добавив: — Спиртное.Я боялась, как бы он не начал по новой свои игры с переносным значением слов.— Она никогда не прикасалась к спиртному и никогда не испытывала в том необходимости! — взревел он.— Да я, в общем, тоже не испытываю, — заметила я, удивляясь, почему вдруг мне понадобилось оправдываться.— Эй, — пронзительно посмотрел он на меня, — задай себе вопрос: кого ты хочешь убедить? Меня или себя?И, знаете ли, теперь, когда я разглядела его как следует, он оказался не столько бронзовый от загара, сколько оранжевый.Натурально оранжевый, как апельсин.Принесли наши напитки: стакан воды для Чака, мое орудие дьявола и диет-коку.— Заказывать будете? — спросила официантка.— Да мы ж только пришли, — грубо оборвал ее Чак.Девушка ушла. Мне хотелось вскочить, догнать ее и извиниться, но Чак принялся занимать меня тем, что с определенной натяжкой можно было назвать легкой беседой.— Ты была замужем, Линди? — спросил он.— Люси, — поправила я.— Что?— Люси, — повторила я. — Меня зовут Люси.Ответом мне был недоуменный взгляд.— Люси, а не Линди, — уточнила я.— А, теперь ясно, — радостно загоготал он. — Извиняюсь, очень извиняюсь. Понял вас. Да, конечно, Люси.И опять заржал, прямо-таки затрясся от смеха.Чтобы успокоиться, ему потребовалось минут пять, не меньше.Потом он еще долго покачивал головой и повторял: «Линди! Как вам это понравится?» или: «Ха-ха-ха! Линди! Кто бы мог подумать!»Затем продемонстрировал во всей красе свой южный выговор (тягучий и нечленораздельный), промычав нечто вроде:— Ой, держите меня, вяжите меня! Во сказану-ул!А лицо его, сперва показавшееся мне таким волевым, на самом деле было просто неподвижным. Застывшим, как маска.Я сидела, натянуто улыбаясь, ждала, пока он наконец угомонится, а потом сказала:— Отвечаю на твой вопрос, Брэд: замужем я не была ни разу.— Эй, эй, эй, — вскинулся он, меняясь в лице от раздражения. — Мое имя Чак. Что еще за Брэд такой?— Это шутка, — торопливо пояснила я. — Ну, понимаешь… ты назвал меня Линди. А я тебя — Брэдом.— А, ну да.Он смотрел на меня как на ненормальную. Эмоции на его лице сменяли одна другую, будто слайды, с краткими промежутками полного отсутствия выражения, когда следующая картинка чуть запаздывала.— Эй, леди, — спросил он наконец, — а вы случайно не того? Сейчас в моей жизни для тронутых места нет.Я захлопнула рот, чтобы не поддаться искушению и не спросить, когда именно в его жизни появится вакантное место для тронутых, но это стоило мне большого труда, и кротко сказала:— Это была только шутка.Дело в том, что я сочла за благо не злить его: меня несколько встревожила столь внезапная смена настроений.Похоже, у него самого с психикой было неладно: в его глазах появился какой-то странный, даже маниакальный блеск, которого я поначалу не заметила. И с волосами у него было что-то непонятное…Он уставился на меня, медленно кивнул (я не могла не отметить, что в прическе не шелохнулся ни один волосок). Затем наконец заговорил:— Ладно, понял. Это, типа, юмор, так?И показал мне все свои тридцать два зуба. Чтобы дать мне понять, что оценил мой юмор по достоинству. …но дело не в том, что он уложил их феном и взбил… — Так это, значит, была шутка? Ясно, ясно. …и, разумеется, лака для волос не пожалел… — Мне это нравится, да, нравятся. Ты забавная маленькая дамочка, верно? …а может, это просто парик? — Ммм, — промычала я, боясь, что, если открою рот и заговорю, меня стошнит прямо ему на джинсы. …хотя, вообще-то, больше похоже на шлем, такой твердый, липкий… Он взял с тарелки булочку, отправил ее себе в пасть целиком и принялся жевать, и жевал, и жевал, как корова жвачку. Это было отвратительно.Но того, что он сделал потом, я даже предположить не могла.Он не просто испортил воздух. Звук, который я услышала, по мощности напоминал грохот отбойного молотка.Да, он действительно пукнул — длинно, громко и бесстыдно.Не успела я оправиться от потрясения, бедняжка официантка вернулась принять у нас заказ, хотя я точно знала: если сейчас я съем хоть что-нибудь, меня вырвет. Но у Чака с аппетитом все было в полном порядке.Он заказал самый большой в меню бифштекс, причем с кровью.— Может, проще привести сюда всю корову и заставить ее залезть к тебе на тарелку? — предположила я.Ничего не имею против людей, предпочитающих полупрожаренное мясо, но издеваться над Чаком было столь приятно, что я не могла отказать себе в этом удовольствии.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54
— Прекрасно выглядишь, — сказала Шарлотта, поправляя на мне бусы.— Думаешь, от этого я почувствую себя лучше? — злобно поинтересовалась я.— Спорим, ты чудесно проведешь время, — вкрадчиво мурлыкнула она.— Более чем уверена, время я проведу ужасно.— Настройся позитивно.— Да уж, позитивнее некуда! Вот скажи: почему бы тебе самой не пойти?— Мне не надо. У меня уже есть друг.— К черту твоего друга! Так почему?— Но, может, он окажется симпатичным…— Не окажется.— Ну почему? Может быть…— Шарлотта, я поверить не могу, что ты так со мной поступаешь, — все еще не оправившись от потрясения, воскликнула я.Поверить действительно было невозможно: Шарлотта предала меня. Эта корова сосватала мне какого-то американца, которого нашла по объявлению в газете, и без моего ведома устроила мне свидание с ним. Разумеется, я пришла в ярость, когда узнала об этом.Хотя, по сравнению с Карен, я еще отреагировала спокойно. Она, услышав о моем «свидании наугад», как упорно называла это безумие Шарлотта, хохотала до слез и судорог. А отсмеявшись и отдышавшись, тут же позвонила Дэниэлу, выложила ему все в подробностях и ржала еще минут двадцать.— Господи, да ты совсем отчаялась, — сказала она, вешая трубку и вытирая слезы.— Я тут ни при чем, — сердито возразила я. — И никуда не пойду.— Нет, пойти надо, — заволновалась Шарлотта. — Иначе это нечестно по отношению к нему.— Мозги включи, идиотка! — вспылила я.Она воззрилась на меня, и я увидела, как ее большие синие глаза наполняются слезами. Мне стало стыдно.— Прости, Шарлотта, — смутилась я. — Ты не идиотка.Пару дней назад Саймон уже назвал ее идиоткой, а начальник вообще только так и называл, поэтому к оценкам своей умственной состоятельности Шарлотта относилась болезненно.— Шарлотта, послушай, — промямлила я, стараясь говорить решительно, — я к нему не пойду. И мне наплевать, насколько он показался тебе нормальным и симпатичным.— Я только хотела помочь, — всхлипнула Шарлотта, и слезы ручейками побежали из ее глаз. — Я думала, тебе будет приятно познакомиться с хорошим человеком.— Знаю. — Я встала с дивана, виновато обняла ее. — Я знаю, Шарлотта.— Люси, пожалуйста, не сердись на меня, — зарыдала она.— Я не сержусь, — прижимая ее к себе, уверяла я. — Только, прошу тебя, не плачь.Ненавижу смотреть, когда люди плачут — кроме разве что моей мамы, — но я дала себе слово: что бы ни случилось, как бы она ни плакала, я не поддамся на ее уговоры и не пойду знакомиться с Чаком.
Я поддалась на уговоры Шарлотты и согласилась встретиться с этим самым Чаком. Сама не понимаю, как и зачем, но согласилась.Хотя пыталась сохранить жалкие крупицы уважения к себе, горько жалуясь и ропща.— Он будет отвратителен, — уверяла я Шарлотту, готовясь к выходу. — Я нормально выгляжу?— Говорю тебе, выглядишь замечательно. Правда, Сай?— Что? Ах да, да, просто чудесно, — от души поддакнул Саймон, умирая от нетерпения скорей закрыть за мной дверь и заняться сексом с Шарлоттой.— И потом, Люси, может, он и ничего, — продолжала она.— Не может. Наверняка страшен как смертный грех.— Не зарекайся, — загадочно промолвила Шарлотта, грозя мне пальчиком. — Может, это Он и есть.И, к своему ужасу, я обнаружила, что соглашаюсь с нею, — во всяком случае, надеюсь, что она права. Да, верно: может, он и неплох, может, он окажется исключением, подтверждающим правило, может, он не извращенец, не маньяк-убийца, не отвратительный урод, не сумасшедший.Надежда, глупая изменница, блудная дочь больной психики, снова заглянула в мою жизнь с кратким, ничего доброго не предвещающим визитом.И, несмотря на все несчастья, которые она уже мне принесла, я решила дать ей еще один шанс.Неужели я так никогда и не поумнею?Или я обречена на разочарования?Но затем во мне стало назревать нервное возбуждение: а что, если в самом деле человек окажется хороший? Что, если он похож на Гаса, только чуть нормальнее, не такой ветреный и с должным уважением относящийся к телефонным звонкам? Разве не чудесно будет? И, если предположить, что он мне понравится и все получится, я еще успею уложиться в отпущенный миссис Нолан промежуток времени. Мне хватит времени слетать в Америку, познакомиться с его родителями и через полгода сыграть свадьбу. 46 Встреча была назначена на восемь вечера около одного из этих скучных мясных ресторанов, которые бурно плодятся в центре Лондона, чтобы кормить толпы голодных американцев, ежегодно приезжающих в наш гостеприимный город.Чак сказал — у меня вдруг поплыло перед глазами, ибо я никак не могла поверить, что согласилась поужинать с человеком по имени Чак, — так вот, Чак сказал, что я опознаю его по темно-синему плащу и номеру «Тайм аут» в руке. Итак, значит, темно-синий плащ и газета!Не имея ни малейшего желания болтаться у ресторана, ожидая, пока он появится (чтобы оставить себе путь для отступления, если вдруг он окажется совершенным чудовищем), я выбрала себе удобный наблюдательный пункт на остановке через дорогу, притворилась, будто жду автобуса, и подняла воротник пальто. Вход в ресторан отсюда просматривался прекрасно.Внутри у меня все трепетало: хоть я и была уверена, что Чак отвратителен, всегда остается крохотный шанс — вдруг он все-таки приличный человек?Без пяти восемь объект наблюдения явился к месту встречи действительно в темно-синем плаще и с номером «Тайм аут». Все правильно.Насколько я могла судить издалека, он выглядел неплохо — ну, по крайней мере, казался вполне нормальным. Голова одна, бросающихся в глаза дефектов нет, частей тела столько, сколько должно быть, — во всяком случае, на первый взгляд. При столь кратком знакомстве трудно поручиться за количество пальцев на ногах или размер члена.Я перешла улицу, чтобы рассмотреть его поближе.Недурно, очень недурно.В общем, его даже можно было назвать красивым: среднего роста, загорелый, темноволосый, черноглазый, хорошо сложен, лицо волевое… Кого-то он мне напоминал, но вот кого? Ладно, соображу потом.Во мне проснулась надежда. Пусть он не в моем вкусе; с теми, кто мне нравится, у меня обычно ничего не выходит, так что черт с ним, дадим ему шанс.Я подумала о Шарлотте. Может, еще буду обязана ей счастьем в личной жизни.Тут он увидел меня — точнее, вычислил по номеру «Тайм аут», который я, как и он, держала в руке.Он заговорил. На лицо мне не попало ни капли слюны. Уже хорошо.— Вы, наверно, Люси, — сказал он. Ноль очков за оригинальность, минус несколько миллионов за плохо сидящие штаны — хотя чего ждать от американца — и десять из десяти за отсутствие заячьей губы, заикания и нервного тика.Пока, прошу заметить.— А вы, должно быть, Чак? — спросила я в тон ему, также не блеснув экстравагантностью.— Чак Таддеус Мюллербраун Второй из Редриджа, округ Таксон, штат Аризона, — осклабился он, протягивая мне руку. Рукопожатие было крепким и сердечным.Ого, подумала я.Но тут же одернула себя. Он не виноват: американцы все такие. Их о чем ни спроси — хоть есть ли бог, хоть передать соль за столом, они первым делом сообщают свое полное имя и домашний адрес. Как будто боятся, что, если не будут постоянно напоминать себе, кто они и откуда, просто исчезнут.Но все же это кажется мне несколько странным. Не могу себе представить, чтобы случайный прохожий на улице спросил у меня, который час, а я ответила бы так: «К вашим услугам, Люси Кармел Салливан, с верхнего этажа дома 43Д, Бассетт-кресент, Лэдброк-гров, Лондон, Соединенное Королевство, Европа, извините, часов нет, но, думаю, сейчас примерно четверть второго».У них просто обычай такой, напомнила я себе. Вот, например, испанцы обедают в два часа дня — и ничего. Надо смело идти на контакт с чужой культурой. Да здравствует разнообразие! Люси Мюллербраун? Пожалуй, Люси Лаван звучало лучше, с грустью подумала я, но в данный момент развивать эту мысль было бессмысленно. Да и в любой другой момент тоже.— Зайдем? — вежливо предложил он, показывая на вход в ресторан.— Почему бы нет?Мы вошли в пустой зал, и маленький пуэрториканец провел нас к столику у окна.Я села.Чак сел напротив меня.Мы обменялись неестественными, нервными улыбками.Я заговорила, и он заговорил одновременно со мной. Потом мы оба замолчали, боясь молвить слово, а после одновременно сказали: «Нет, правда, начните лучше вы», хором засмеялись и опять же хором попросили: «Пожалуйста, сначала вы».Это было довольно мило — во всяком случае, лед тронулся.— Прошу вас, — перехватывая инициативу, сказала я, опасаясь, что иначе соревнование в учтивости продлится всю ночь, — начните с себя, нет-нет, я настаиваю.— О'кей, — улыбнулся он. — Я хотел сказать, что у вас красивые глаза.— Спасибо, — улыбнулась я в ответ, порозовев от удовольствия.— Люблю карие глаза, — продолжал он.— Я тоже, — согласилась я. Что ж, лиха беда начало! Кажется, у нас есть что-то общее.— У моей жены карие глаза, — услышала я вслед за тем. Что?! — У вашей жены? — уныло переспросила я.— Бывшей жены, — поправился он. — Мы в разводе, но я все время забываю…Как я должна на это реагировать?! Я и не знала, что он был женат… Ладно, решила я, крепко взяв себя в руки; у каждого человека есть прошлое, а он к тому же и не говорил, что не был женат.— Теперь с этим покончено, — сказал он.— Э-э-э… да-да, хорошо, — ответила я, стараясь ободрить его.— Я желаю ей добра.— Чудесно, — от всей души кивнула я.Молчание.— Я не горюю, — тихо сказал он, с тоской глядя на скатерть.Опять молчание.— Мэг, — сказал он.— П-простите? — не поняла я.— Мэг, — повторил он, — так ее зовут. На самом деле Маргарет, но я всегда называл ее Мэг. Такое прозвище, что ли.— Очень мило, — слабо поддакнула я.— Да, — согласился он со странной, какой-то далекой улыбкой. — Да, вы правы.Неловкое молчание.Я услышала слабый, глуховатый звук, но только через секунду-другую до меня дошло, что это стук моего собственного сердца, стремительно и без остановок опускающегося вниз, в пятки.Но, возможно, у меня слишком мрачный взгляд на вещи.А вдруг нам удастся помочь друг другу исцелить разбитые сердца? Вдруг все, что ему нужно, — это любовь хорошей женщины? Вдруг все, что нужно мне, — это любовь Чака Таддеуса Мюллербрауна из — да откуда же, забыла, — в общем, откуда-то из Аризоны?Подошла официантка принять у нас заказ на напитки.— Мне стакан вашей лучшей английской водопроводной воды, — сказал Чак, откидываясь на спинку стула и похлопывая себя по животу. У меня возникло ужасное подозрение, что рубашка на нем нейлоновая.И что он там несет насчет водопроводной воды? Он что, пьет воду из-под крана? Ему что, жить надоело?Официантка недобро посмотрела на Чака, с первого взгляда распознав экономного человека.Но от меня-то он, надеюсь, не ждет, что я последую его примеру?Если так — прошу прощения, но пусть катится ко всем чертям, потому что мне хотелось выпить. И не воды.Начинать надо так, как собираешься продолжить.— Мне «Бакарди» и диетическую кока-колу, — попросила я, стараясь говорить уверенно и небрежно.Девушка ушла, а Чак нагнулся ко мне через стол и заметил:— Не знал, что ты пьешь спиртное.С таким неудовольствием, точнее, отвращением он вполне мог бы сказать мне, что не знал, что я занимаюсь сексом с малолетними детьми.— Да, — несколько запальчиво ответила я. — А что? Время от времени я люблю выпить.— О'кей, — медленно произнес он. — О'кей. О'кей. Все нормально. Все о'кей.— А ты разве не пьешь? — поинтересовалась я.— Отчего же, пью.Слава тебе господи!— Я пью воду, — продолжал он. — И газировку. Другой выпивки мне не нужно. Черт возьми, лучший в мире напиток — ледяная вода. Алкоголь мне ни к чему.Я приготовилась к худшему и пообещала себе немедленно встать и уйти, если услышу, что он ловит кайф от самой жизни.Но, увы, этого он говорить не стал.Наша беседа продолжалась в той же незамысловатой манере. Пересказываю почти дословно.— Твоя… э-э-э… Мэг не пьет? — спросила я, поспешно добавив: — Спиртное.Я боялась, как бы он не начал по новой свои игры с переносным значением слов.— Она никогда не прикасалась к спиртному и никогда не испытывала в том необходимости! — взревел он.— Да я, в общем, тоже не испытываю, — заметила я, удивляясь, почему вдруг мне понадобилось оправдываться.— Эй, — пронзительно посмотрел он на меня, — задай себе вопрос: кого ты хочешь убедить? Меня или себя?И, знаете ли, теперь, когда я разглядела его как следует, он оказался не столько бронзовый от загара, сколько оранжевый.Натурально оранжевый, как апельсин.Принесли наши напитки: стакан воды для Чака, мое орудие дьявола и диет-коку.— Заказывать будете? — спросила официантка.— Да мы ж только пришли, — грубо оборвал ее Чак.Девушка ушла. Мне хотелось вскочить, догнать ее и извиниться, но Чак принялся занимать меня тем, что с определенной натяжкой можно было назвать легкой беседой.— Ты была замужем, Линди? — спросил он.— Люси, — поправила я.— Что?— Люси, — повторила я. — Меня зовут Люси.Ответом мне был недоуменный взгляд.— Люси, а не Линди, — уточнила я.— А, теперь ясно, — радостно загоготал он. — Извиняюсь, очень извиняюсь. Понял вас. Да, конечно, Люси.И опять заржал, прямо-таки затрясся от смеха.Чтобы успокоиться, ему потребовалось минут пять, не меньше.Потом он еще долго покачивал головой и повторял: «Линди! Как вам это понравится?» или: «Ха-ха-ха! Линди! Кто бы мог подумать!»Затем продемонстрировал во всей красе свой южный выговор (тягучий и нечленораздельный), промычав нечто вроде:— Ой, держите меня, вяжите меня! Во сказану-ул!А лицо его, сперва показавшееся мне таким волевым, на самом деле было просто неподвижным. Застывшим, как маска.Я сидела, натянуто улыбаясь, ждала, пока он наконец угомонится, а потом сказала:— Отвечаю на твой вопрос, Брэд: замужем я не была ни разу.— Эй, эй, эй, — вскинулся он, меняясь в лице от раздражения. — Мое имя Чак. Что еще за Брэд такой?— Это шутка, — торопливо пояснила я. — Ну, понимаешь… ты назвал меня Линди. А я тебя — Брэдом.— А, ну да.Он смотрел на меня как на ненормальную. Эмоции на его лице сменяли одна другую, будто слайды, с краткими промежутками полного отсутствия выражения, когда следующая картинка чуть запаздывала.— Эй, леди, — спросил он наконец, — а вы случайно не того? Сейчас в моей жизни для тронутых места нет.Я захлопнула рот, чтобы не поддаться искушению и не спросить, когда именно в его жизни появится вакантное место для тронутых, но это стоило мне большого труда, и кротко сказала:— Это была только шутка.Дело в том, что я сочла за благо не злить его: меня несколько встревожила столь внезапная смена настроений.Похоже, у него самого с психикой было неладно: в его глазах появился какой-то странный, даже маниакальный блеск, которого я поначалу не заметила. И с волосами у него было что-то непонятное…Он уставился на меня, медленно кивнул (я не могла не отметить, что в прическе не шелохнулся ни один волосок). Затем наконец заговорил:— Ладно, понял. Это, типа, юмор, так?И показал мне все свои тридцать два зуба. Чтобы дать мне понять, что оценил мой юмор по достоинству. …но дело не в том, что он уложил их феном и взбил… — Так это, значит, была шутка? Ясно, ясно. …и, разумеется, лака для волос не пожалел… — Мне это нравится, да, нравятся. Ты забавная маленькая дамочка, верно? …а может, это просто парик? — Ммм, — промычала я, боясь, что, если открою рот и заговорю, меня стошнит прямо ему на джинсы. …хотя, вообще-то, больше похоже на шлем, такой твердый, липкий… Он взял с тарелки булочку, отправил ее себе в пасть целиком и принялся жевать, и жевал, и жевал, как корова жвачку. Это было отвратительно.Но того, что он сделал потом, я даже предположить не могла.Он не просто испортил воздух. Звук, который я услышала, по мощности напоминал грохот отбойного молотка.Да, он действительно пукнул — длинно, громко и бесстыдно.Не успела я оправиться от потрясения, бедняжка официантка вернулась принять у нас заказ, хотя я точно знала: если сейчас я съем хоть что-нибудь, меня вырвет. Но у Чака с аппетитом все было в полном порядке.Он заказал самый большой в меню бифштекс, причем с кровью.— Может, проще привести сюда всю корову и заставить ее залезть к тебе на тарелку? — предположила я.Ничего не имею против людей, предпочитающих полупрожаренное мясо, но издеваться над Чаком было столь приятно, что я не могла отказать себе в этом удовольствии.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54