— Я бы не отказался. Может, его пригласят в шоу «Это ваша жизнь». Как по-твоему, Люси?— По-моему, папа, такого человека на самом деле нет, — хихикнула я.— Нет? — удивился папа. — Да быть такого не может! Ему бы следовало присудить Нобелевскую премию, — не унимался папа.— …Нобелевскую премию? За что это? — язвительно поинтересовалась мама.— За рыбные палочки, естественно, — с изумленным видом ответствовал папа. — Как думаешь, Конни, какую еще Нобелевскую премию я могу иметь в виду? Не по литературе же? Что я, по-твоему, таких вещей не понимаю?Тогда мама негромко рассмеялась, и они с папой как-то странно переглянулись.После обеда, когда была убрана посуда, папа отправился обратно в свое кресло в углу, а мы с мамой и Дэниэлом остались за столом пить чай. Чая пришлось выпить целый океан.— Наверно, нам пора, — беззаботно заметила я примерно в половине одиннадцатого. Предыдущие полчаса я собиралась с силами для этого предложения, зная, что с мамой такое легко не пройдет.— Как, уже? — взвизгнула она. — Но вы ведь только пришли!— Уже поздно, мам, а пока я доберусь до дома, будет ночь глубокая! Я не высплюсь.— Прямо не знаю, что с тобой, Люси. В твоем возрасте я могла после работы танцевать всю ночь напролет, до самого рассвета.— Таблетки с железом, Люси, — крикнул из угла папа, — вот что тебе нужно. Или… как там называется та, другая штука, которую принимают молодые, чтобы были силы?— Не знаю, папа. Гематоген?— Нет, — проворчал он. — Что-то еще.— Нам действительно пора. Правда, Дэниэл? — твердо сказала я.— Пожалуй, да… — промямлил он.— Вот, вспомнил! Кокаин! — радостно возопил папа. — Сходи в аптеку, купи себе дозу кокаина, и запрыгаешь по дому, как мячик!— Нет, папа, не думаю, — усмехнулась я.— Почему это? — возмутился он. — Что, кокаин тоже запрещен законом?— В самую точку, папа!— Безобразие какое! — загремел папа. — Эти законники вертят нами, как хотят, обрушивают нам на голову все подряд — налоги плати, это нельзя, то запрещено! Повредила бы тебе время от времени капля кокаина? Совсем сбрендили, крючкотворы проклятые!— Почему бы тебе не остаться на ночь? — перебила его пламенную речь мама. — В твоей комнате постелено.При одной мысли об этом я пришла в ужас. Остаться под ее кровом? И чувствовать себя, как в западне? Как будто я отсюда так и не сбежала?— Нет, мама, спасибо, но Дэниэлу нужно домой, а мне с ним по пути, так что я тоже поеду, чтобы не одной…— И Дэниэл мог бы остаться, — возбужденно предложила мама. — Переночевать в комнате у ребят…— Огромное спасибо, миссис Салливан.— Конни, — поправила она, наклонясь к нему через стол и кладя руку ему на рукав. — Называй меня Конни, а то как-то глупо получается: ты такой взрослый, а до сих пор говоришь мне «миссис Салливан».Боже правый! Она вела себя так, словно… флиртовала с ним! Меня чуть не стошнило.— Огромное спасибо, Конни, — повторил Дэниэл, — но я лучше поеду домой. У меня встреча очень рано с утра…— Ну, если так… Я далека от того, чтобы совать палки в колеса технического прогресса. Но ты ведь скоро приедешь навестить нас?— Разумеется, с удовольствием.— Может, следующий раз оба и ночевать останетесь?— А, так я тоже приглашена? — съязвила я.— Люси, — поморщилась мама, — тебя я всегда жду без приглашения. Как ты с ней ладишь? — обратилась она к Дэниэлу. — Обидчивая, ничего ей не скажи.— Да ничего, нормально, — промямлил он. Врожденная вежливость вынуждала его соглашаться с мамой, а врожденное чувство самосохранения подсказывало, что сердить меня опасно для жизни.Тяжело, наверно, быть Дэниэлом, подумала я. Чувствовать, что надо пытаться угодить всем сразу. Проявлять дружелюбие и сочиться обаянием двадцать четыре часа в сутки — от этого же с ума можно сойти.— Кто бы другой поверил, только не я, — колко проронила мама.— Гм, а не вызвать ли нам такси? Можно позвонить? — спросил Дэниэл, спешно меняя тему.— И на метро прекрасно добрались бы, — возразила я.— Уже поздно. И мокро.— И что?— Плачу я.— Уговорил.— На нашей улице есть вызов такси, — сказала мама. — Если вам так горит ехать, я сейчас туда позвоню.Сердце у меня ушло в пятки. Постоянно менявшийся персонал диспетчерской по вызову такси на нашей улице состоял из афганских беженцев, соискателей политического убежища из Индонезии и ссыльных алжирцев, из которых никто не говорил ни слова по-английски, и, судя по их ориентации на местности, только что прибывших в Европу. Я искренне сочувствую их тяжелым жизненным обстоятельствам, но мне хотелось бы добраться домой не самым кружным путем и желательно без случайных заездов в Осло или Стокгольм.Мама повесила трубку.— Через пятнадцать минут будет машина.Мы опять сели за стол и стали ждать. Обстановка была натянутая, все пытались делать вид, что эти пятнадцать минут ничем не отличаются от прошедшего вечера, что мы счастливы побыть здесь еще и не вслушиваемся в каждый шорох за входной дверью, дабы не пропустить скрип тормозов. Никто не разговаривал. Я, например, просто не могла придумать, какую бы чепуху сказать, чтобы ослабить напряжение.Мама вздыхала, время от времени роняя что-нибудь вроде «ну, вот и хорошо». Из всех, кого я знаю, она одна умеет говорить «ну, вот и хорошо» или «еще чаю?» с неподдельной скорбью.После десятичасового (по моим ощущениям) ожидания мне послышалось, что к дому подъехала машина, и я выбежала на улицу посмотреть, так ли это.Автомобили у них всегда жуткие: проржавевшие развалины, по большей части «Лады» и «Шкоды».На этот раз у крыльца уже стоял древний «Форд Эскорт», весь в грязи, и даже в сумерках я разглядела, что весь кузов покрыт пятнами ржавчины.— А вот и наше такси, — сказала я, сгребла в охапку пальто, схватила под руку Дэниэла и прыгнула в машину.— Добрый вечер, меня зовут Люси, — поздоровалась я с шофером. Поскольку нам предстояло провести много времени вместе, я решила, что лучше отбросить церемонии и звать друг друга по имени.— Гассан, — улыбнулся он.— Давайте сначала поедем на Лэдброк-гров, — попросила я.— Английский не очень хорошо, — извиняющимся тоном ответил Гассан.— О господи!— Parlez-vous francais? Вы говорите по-французски? (фр.)

— спросил он.— Un pen Немного (фр.).

, — сказала я. — А ты parlez francais хоть как-нибудь? — обратилась я к Дэниэлу, когда он забрался в салон.— Un pen, — ответил он.— Дэниэл, это Гассан. Гассан, это Дэниэл.Они обменялись рукопожатием, и Дэниэл принялся терпеливо выяснять положение дел.— Savez-vous Вы знаете (фр.).

Уэствей?— Э-э-э…— Ладно, savez-vous центр Лондона?Недоуменный взгляд.— Вы о Лондоне когда-нибудь слышали? — терпеливо спросил Дэниэл.— Ах, да, Лондон. — На лице Гассана появилось осмысленное выражение.— Bien! Хорошо (фр.).

— удовлетворенно кивнул Дэниэл.— Лондон — столица Соединенного Королевства Великобритании и Северной Ирландии. Его население… — уверенно начал Гассан.— Вы можете нас туда отвезти? — перебил его Дэниэл, уже начиная беспокоиться. — Я буду показывать дорогу. И хорошо заплачу.Так мы и ехали. Время от времени Дэниэл покрикивал: «A droit» Направо (фр.).

или «A gauche» Налево (фр.).

.— Слава богу, выбрались, — вздохнула я, когда такси только отъехало от дома. Мама еще стояла на темной улице и махала нам вслед.— По-моему, очень приятный вечер, — высказался Дэниэл.— Не смеши меня, — пренебрежительно хмыкнула я. — С этой… мерзкой старухой?— Догадываюсь, что ты имеешь в виду свою маму. Мне она мерзкой не кажется.— Дэниэл! Но она же не упускает ни одного случая унизить меня!— А ты не упускаешь случая позлить ее.— Что? Да как ты смеешь? Я хорошая, послушная дочь, я прощаю ей оскорбление за оскорблением!— Люси, — рассмеялся Дэниэл, — все не так. Ты ее взвинчиваешь и нарочно говоришь ей то, что ее расстроит.— Уж и не знаю, что ты имеешь в виду. Так или иначе, это вообще не твое дело. И потом, разве она не зануда? — без всякой паузы продолжала я. — Сколько можно талдычить про свою несчастную химчистку? Кому это интересно?— Не знаю, по-моему, она очень одинока. Ей и слова-то не с кем сказать…— Если и одинока, то сама виновата.— …торчит в пустом доме нос к носу с твоим отцом — и больше никого. Она куда-нибудь ходит? Кроме работы, разумеется.— Понятия не имею. Нет, наверно. А вообще, мне все равно.— А знаешь, она ведь очень интересный человек. И еще нестарая женщина.— Дэниэл, — прошипела я, — ничего хуже этого ты в жизни мне не говорил. И вообще, так меня еще никто не оскорблял.Он только рассмеялся.— А вот повидать папу я всегда рада.— Твой отец сегодня был со мной довольно приветлив, — ответил Дэниэл.— Он всегда приветлив.— В мой прошлый приезд — нет. Назвал меня выродком-англичанишкой, обвинил в том, что я украл у него землю и угнетал его семьсот лет.— Он не имел в виду тебя лично, — успокоила его я. — Ты просто был для него символом нации.— И все же мне было неприятно, — отрезал Дэниэл. — Я ни разу в жизни ничего не украл.— Никогда?— Никогда.— Прости, не расслышала?— Никогда!— Орать необязательно.— Ладно, ладно! Ты, наверно, вспомнила про тот случай в «Вулворте», когда мы с Крисом украли эти несчастные ножи и вилки.— Что-что!Для меня это новость, но Дэниэла было уже не остановить.— Никогда мне ничего не забываешь, да? — сердито спросил он. — Все вынюхиваешь, клещами из меня вытягиваешь, ничего от тебя не утаить…— Но почему ножи и вилки? — в полном недоумении перебила его я.— А почему нет?— Ну… что вы с ними собирались делать? Зачем вы их украли?— Потому что могли.— Не понимаю.— Потому что могли. Мы взяли их, потому что могли взять. Не потому, что они были нам нужны, — с расстановкой, как ребенку, повторил он. — Важен был не результат, а сам процесс кражи. Акт приобретения, если угодно, а не обладания.— Ясно.— Теперь поняла?— Кажется, да. А что вы с ними потом сделали?— Я подарил их маме на день рождения.— Ах ты, свинья!— Но я ей и еще что-то купил, — поспешно добавил он. — Кухонный таймер-яйцо. Нет, нет, не подумай, за таймер я заплатил. Люси, не смотри на меня так!— Это не потому, что я подумала, что ты и таймер украл. А потому, что ты подарил маме в день рождения кухонный таймер! Что это за подарок для женщины?!— Я был молод, Люси. Слишком молод, чтобы это понимать.— Так сколько же тебе было? Двадцать семь?— Нет, — рассмеялся он. — По-моему, лет шесть.— С тех пор ты не сильно изменился, а, Дэниэл? Ты берешь вещи просто потому, что можешь взять.— Не знаю, о чем ты говоришь, — обиделся он.— Дэниэл, я говорю о женщинах. О женщинах и тебе, Дэниэл. О тебе и женщинах.— Так я и подумал, — заметил он мрачно.— Ты берешь их только потому, что можешь взять.— Да нет же, Люси, черт побери!— Да? А как же Карен? Она тебе очень нравится? Или ты просто развлекаешься с ней?— Она действительно мне нравится, — искренне ответил он. — Честное слово, Люси, это так. Она очень умная, с ней всегда весело, и она симпатичная.— И у тебя серьезные намерения? — сурово спросила я.— Вполне.— О боже!Мы оба замолчали.— Слушай, а ты не… ну, ты случайно не влюбился в нее? — осторожно спросила я.— Люси, я ее слишком мало знаю, чтобы влюбляться.Наконец мы остановились у моего дома.— Спасибо, что поехал со мной, — сказала я Дэниэлу.— Не говори глупостей. Я прекрасно провел вечер.— Ну… спокойной ночи.— Спокойной ночи, Люси.— Скоро увидимся. Ты же наверняка придешь к Карен.— Наверное, — улыбнулся он.Меня охватила неожиданная досада, какая-то детская ревность: в конце концов, Дэниэл — мой друг.— Пока, — коротко попрощалась я, собираясь выйти из машины.— Люси, — позвал Дэниэл.Было в его голосе что-то необычное, новое, — возможно, настойчивость, которая заставила меня обернуться и взглянуть на него.— Что? — спросила я.— Ничего… просто… доброй ночи.— Да, доброй ночи, — кивнула я, стараясь говорить строго. Но из машины все не выходила: какое-то странное напряжение подсказывало мне, что я чего-то жду, а чего — и сама не знаю.Наверно, мы ссоримся, решила я. Молча, без слов, но серьезно.— Люси, — повторил Дэниэл все тем же странным, настойчивым тоном.Но я ничего не сказала. Даже не вздохнула сердито, не спросила «что?», как обычно.Я только посмотрела на него и впервые в жизни почувствовала, что робею оттого, что он рядом. Я не хотела смотреть на него, но и отвести глаз уже не могла.Он поднял руку, легко коснулся моей щеки. Я завороженно смотрела, как кролик, ослепленный встречными фарами. Да что это он делает?Он ласково убрал упавшую мне на глаза прядь волос, а я сидела в каком-то оцепенении и все смотрела на него.Затем я ожила.— Спокойной ночи, — бодро воскликнула я, хватая сумку и протягивая руку к дверце. — Спасибо, что подвез. Увидимся.— Ах да, и bonsoir Доброго вечера (фр.).

, — обратилась я к Гассану. — Bon chance Удачи (фр.).

с иммиграционной службой.— Salut Привет (фр.).

, — отозвался он.Я побежала к дому, вставила ключ в скважину. Руки у меня тряслись. Я не могла быстро отпереть дверь и войти. Мне хотелось только скорее очутиться в своей комнате, в безопасности. Я не на шутку испугалась. Что за неожиданное напряжение возникло между мною и Дэниэлом? Так немного есть людей, с которыми мне спокойно и уютно, так немногих я считаю друзьями! Если с Дэниэлом у меня разладится, я этого не переживу.Но что-то уже было не так; события принимали довольно странный оборот. Может, он разозлился на меня за то, что я издевалась над его девушками? Может, все-таки влюбился в Карен и защищает ее?А может, и я ему больше не нужна, если он влюбился и встретил родственную душу — иногда ведь и так бывает. Сколько дружб разрушается, когда к одному из друзей приходит любовь? Должно быть, сотни, если не тысячи. Не удивлюсь, если это произойдет у нас с Дэниэлом.Ничего, у меня есть Гас. И другие друзья. Все у меня будет хорошо. 38 Это случилось недель шесть спустя, в воскресенье вечером. Точнее, поздно ночью.Незадолго до того мы вернулись из любимого индийского ресторанчика. Гас уже час как ушел. Карен, Шарлотта и я бессильно валялись кто в креслах, кто на диване в гостиной, ели чипсы, смотрели телевизор и отдыхали от выходных. Вдруг Карен резко села с таким видом, будто только что приняла судьбоносное решение.— В пятницу я устраиваю званый обед, — объявила она. — Вы обе приглашены. Саймон и Гас тоже.— О господи, Карен, спасибо, — нервно сказала я.Я уже заметила, что она что-то замышляет. Последние полчаса она смотрела в огонь с выражением решимости на лице.— А Дэниэл придет? — наивно поинтересовалась Шарлотта.Разумеется, Дэниэл придет. Дэниэл — причина, по которой Карен это устраивает.— Разумеется, придет, — прочла мои мысли Карен. — Дэниэл — причина, по которой я это, черт побери, устраиваю.— Понятно, — кивнула Шарлотта.И мне было понятно.Карен собралась приготовить очень сложный обед с несколькими переменами блюд, сервировать стол по всем правилам, изящно, ничего не проливая себе на платье, не выбегая к гостям из кухни с красной, лоснящейся физиономией. Она будет прекрасна, остроумна, будет умело поддерживать легкую беседу и сделает все, чтобы показать Дэниэлу, как она ему необходима.— Мы устроим чудный обед, — сказала она. — Учтите: форма одежды парадная.— Здорово, — обрадовалась Шарлотта. — Я могу надеть свой ковбойский костюм.— Нет, ковбойский костюм не надо, — встревожилась Карен. — Я имею в виду действительно шикарные наряды: вечерние туалеты, украшения, высокие каблуки.— Не уверена, что у Гаса есть вечерний туалет, — сказала я.— Ха-ха, — сухо заметила Карен, — очень смешно. Позаботься, чтобы он пришел в чем-нибудь более приличном, чем его обычный походный прикид третьей свежести. А еще, — продолжала она, — мне нужно… ну, скажем… м-м-м… по тридцать фунтов от каждой из вас сейчас, а окончательную смету составим потом.— Что-о-о?! — потрясенно ахнула я.Этого я от нее не ожидала. Да и Шарлотта тоже, судя по тому, как у нее отвисла челюсть. К тому же я, не щадя себя, все выходные напролет развлекалась с Гасом и теперь чувствовала себя слишком хрупкой, чтобы дискутировать с Карен на столь сложные темы.— Да, — раздраженно подтвердила она. — Не думаете же вы, что я целиком оплачу продукты, верно? Я осуществляю общее руководство и беру на себя готовку.— Ладно, допустим, это справедливо, — согласилась Шарлотта, стараясь казаться бодрой и подмигивая мне с видом: «Давай посмотрим на это с хорошей стороны». — Мы не можем ожидать от Карен, что она по доброте душевной задаром накормит нас и наших парней.О, как она была права!— Отлично, значит, договорились, — твердо сказала Карен. — Если не возражаете, я бы хотела получить деньги сейчас.Потрясенная пауза.— Сейчас, — повторила Карен.Мы вяло потянулись за сумками, неискренне бормоча:— Наверно, сейчас у меня столько не наберется.— А чеком можно? Завтра вечером точно. Может, подождешь?— Ей-богу, Карен, — сказала я, — как можно хоть на минуту предположить, что ночью в воскресенье у нас вообще есть хоть сколько-нибудь денег? Особенно после таких выходных, как эти.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54