Шмария кивнул.
– Я думаю, у него искренние намерения. Избавиться от Абдуллы для него так же важно, как и для нас. Вообще, у нас много общего – во многом наши намерения совпадают.
– Тогда почему он так долго помогал раздувать этот очаг терроризма? Годами финансировал дело Абдуллы.
Шмария удивленно посмотрел на него.
– Ты, оказывается, все о нем знаешь.
– Мы не упускали его из виду, – расплывчато ответил Голан.
Шмария усмехнулся.
– Толстое досье собрали?
– Держи свое любопытство при себе, – угрюмо посоветовал ему Голан.
– Я не понимаю, почему вы его не остановили, раз столько о нем знаете?
– Сам должен был бы догадаться, – раздраженно отмахнулся Голан. – Он неприкасаемый. Против него нет доказательств. То, что на его кораблях и самолетах перевозится оружие и крупные суммы денег переводятся через швейцарские банки, ничего не доказывает против него лично. Разумеется, мы знаем, что за всем этим стоит он, однако должны это доказать. Он не дурак, скажу я тебе. Всегда держит дистанцию и, даже если все окажутся в дерьме, сумеет выйти чистым.
– Он сказал, что хочет порвать с АОП.
– Мне понятно почему, – с сарказмом в голосе сказал Голан. – Странно, но многие люди, вступающие в сделку с дьяволом, слишком поздно понимают, что когда связываешься с дьяволом, то непременно окажешься в аду. Как ты думаешь, они когда-нибудь поумнеют?
– Хайм… – обеспокоенно произнес Шмария. Голан тяжело вздохнул.
– Ладно, ладно, – сказал он – Вопреки своему внутреннему голосу я согласен. И срочно вызову людей. Но помни, – он погрозил пальцем, – это частное мероприятие. Мы ничего не знаем. Если кто-нибудь из наших ребят погибнет там, мы от них откажемся. А если удастся освободить Дэлию, ты не скажешь журналистам ни слова о том, что произошло. Мы представим дело так, как будто ее освободила раскольническая группировка, пытавшаяся свергнуть Абдуллу. Ты понял?
Шмария кивнул, не сводя с него глаз.
– Я благодарен за твое решение, Хайм, – сказал он. – И еще одно: Наджиб Аль-Амир требует неприкосновенности.
– Неприкосновенности! Похищена женщина и убит человек!
– Дэлия не захочет возбуждать дело.
– А смерть Эли Левина? Мы что, должны просто забыть об этом?
– В данных обстоятельствах – может быть, так и нужно поступить. Да, действительно, Наджиб Аль-Амир сотрудничал с Абдуллой. Но убийство-то совершено людьми Абдуллы.
– Шмария, иногда ты испытываешь мое терпение.
– А ты, старый хрен? Ты не испытываешь мое?
Во дворце Эльмоаид тем временем происходили следующие события.
Дэлия беспокойно мерила шагами свои апартаменты на втором этаже. На ней была шелковая пижама, которую она нашла в шкафу, волосы заплетены в толстую длинную косу. Так, по крайней мере, они не будут постоянно лезть ей в глаза, подумала она. Утром к ней под видом проверки заходил Халид и шепотом сообщил о предпринимаемой попытке ее освобождения, к которой она должна быть готова сегодня же ночью. После таких новостей о том, чтобы заснуть, нечего было и думать. Она даже и не пробовала лечь спать. Ее нервы были слишком взвинчены для этого…
Моника издавала гортанные крики и била, била ногой по воображаемому противнику. Ее ладони со свистом рассекали воздух. Удар. Боевой клич. Шаг назад. Пот заливал ей лицо. Когда представлялась такая возможность, она занималась каратэ два раза в день – утром, сразу после пробуждения, и поздно вечером – перед тем как лечь спать. Она с удовлетворением отметила, что реакция у нее стала лучше…
Халид пил крепкий холодный кофе, одну чашку за другой. Он мог бы поспать, но давно уже выяснил для себя, что лучше не спать перед ответственным заданием или акцией. Он слишком долго отходил от сна, а сегодня вечером, как никогда, должен быть абсолютно бодр…
В дальнем конце дворцовой территории Хамид ходил на цыпочках внутри одного из технических помещений, светя себе фонариком. Вид тысяч тонких разноцветных проводов озадачивал его. Он не знал, какие из них нужно отсоединить, и решил – на всякий случай – отсоединить все. Пот прошиб его, когда он стал вырывать провода из их гнезд, моля Бога, чтобы не сработала местная сигнализация. Ему казалось, что сирена вот-вот завоет…
Гази проснулся, прошлепал в туалет, неряшливо помочился и, вернувшись к себе, провалился в глубокий сон без сновидений…
Сурур находился в другом туалете рядом с ванной комнатой. Он сидел на унитазе, отставив свою полуавтоматическую винтовку в сторону. Забинтованная рука еще больше распухла и болела, но боль не смущала его. Его грудь распирало от гордости. Он охранял своего хозяина, пока тот принимал душ…
Стоя под струями воды, бившей из двенадцати форсунок со всех четырех сторон, Абдулла самодовольно улыбался. Намыливая тело, он видел в своем воображении победные картины. Эта еврейская актриска уже не нужна ему. Самое важное сейчас – священная война. Завтра он прикажет застрелить Дэлию Боралеви и зарыть ее в песке…
Где-то над Иорданией Наджиб вошел в темную кабину и на время заменил второго пилота. Еще давно он обнаружил, что это занятие помогало ему успокоиться. Сейчас, однако, сидя перед панелью управления, состоявшей из множества разноцветных лампочек и светящихся приборов, он почувствовал, как внутри растет напряжение…
В эти секунды находившийся в одном из туалетов Дэни был занят тем, что наносил на свое лицо камуфляжный грим. Самолет, вошедший в воздушный поток, качнуло, и Дэни выругался. Его не удивляло, что кожа у него покрылась потом, а руки дрожали. От предстоящей самоубийственной миссии нервы у него совсем расходились, а после того как во время войны его самолет сбили немцы и он взорвался в воздухе, всяких раз, взойдя на борт самолета, с ним происходило такое…
Шмария почувствовал, как неровно забился его пульс, зная, что кровяное давление поднялось до опасной отметки. Он обвел взглядом роскошный салон и в сотый раз спросил себя: есть ли у них хоть один шанс на спасение? Шансы были примерно один к пяти…
В это время в Иерусалиме Хайм Голан почувствовал, как растет в нем гнев, достойный главы государства. Совещание проходило в неофициальной обстановке, в помещении библиотеки резиденции премьер-министра. Хайм уже начинал сожалеть о том, что сразу не отказал Шмарии Боралеви в его просьбе. А лучше было бы вообще о нем никогда не слышать.
Премьер-министр хранил молчание, сидя в удобном мягком кресле. Телефонная связь с ключевыми членами правительства была наготове, военному командованию дано предупреждение. Больше ничего не оставалось – только сидеть и ждать…
– Что-нибудь видно? – спросил Дэни, когда стрелка часов прошла отметку 2.25 утра.
– Нет, – Шмария отрицательно покачал головой. Прикрывая глаза ладонями от света приборной панели, он смотрел в квадратный иллюминатор. За бортом была непроглядная тьма. Самолет летел над Руб Эль-Хали – «пустынной зоной», которая полностью оправдывала свое название. За последние два часа внизу не промелькнул ни один огонек. Он посмотрел на часы: по графику посадка должна быть произведена через двадцать минут.
Отвернувшись от иллюминатора, Шмария нажал расположенную сбоку кнопку поворота сиденья и медленно окинул взглядом салон. Если бы не трагичность ситуации, увиденное могло бы позабавить его. Внутри этого летающего арабского дворца располагались семнадцать израильских «командос» – все добровольцы, с лицами, испачканными черной краской, облаченные в черные обтягивающие костюмы. Они выглядят, как какие-то сказочные трубочисты, подумалось ему, а не бойцы, собравшиеся на смертельное задание. Однако на самом деле во всем этом не было ничего забавного, что подтверждало присутствие человека, на котором не было черного костюма. Он останется в самолете во время операции по захвату и будет ухаживать за ранеными на обратном пути. Шмарию вдруг охватило необычайное чувство гордости. Находиться среди этих людей было честью для него. Они смогут за себя постоять.
Самолет, дрожа корпусом, летел, слегка наклонясь вперед. Вибрация усиливалась по мере снижения в слои более теплого воздуха. На полу салона были сложены автоматы «узи», автоматические винтовки М-16 американского образца, переносные минометы, огнеметы и еще целый набор хорошо смазанного оружия западногерманского, советского и израильского производства. Оружие лежало наготове, и его нужно было лишь подхватить перед самой посадкой. Сейчас же оно с металлическим стуком подрагивало на полу салона.
Шмария сильнее крутанул сиденье и посмотрел на Дэни, сидевшего по другую сторону низкого стола.
– Нервничаешь, Дэни? – негромко спросил Шмария.
Дэни поднял голову. У него был странный вид – черное лицо, белые глаза и белые зубы.
– Нервничаю? – переспросил он. Последовала секундная пауза. – Наверное. – По его лицу скользнула улыбка. – Да.
– Я тоже. Вспомни что-нибудь из прошлого, может, успокоишься. Думаю, ты не подкачаешь. Ты ведь всегда был одним из лучших.
– Я уже старый.
Шмария рассмеялся.
– Ты молод. Это я – старик. Слишком стар для того, чтобы играть в войну, нарядившись, как шут гороховый. – «Да, – подумал он, довольно вздыхая, – Дэни не подкачает».
Наджиб, так же, как и они, с вымазанным черной краской лицом, вышел из кабины пилотов и остановился рядом со Шмарией.
– Капитан Чайлдс только что связывался с вертолетом. Он находится в пяти милях к югу от дворца. Капитан выйдет на связь с ними ровно за пять минут до того, как мы сядем. Это даст возможность прибыть на место одновременно.
Шмария поднял на него глаза. Он был поражен спокойствием этого человека – впрочем, как и своим собственным.
Он обвел взглядом салон. Семнадцать боевиков, плюс Дэни, Наджиб и он сам. Итого, двадцать человек. Если считать тех двоих во дворце, получается двадцать два.
Лицо его приняло суровое выражение. Оставалось только надеяться, что этого количества будет достаточно. Бойцы здесь собрались первоклассные – чтобы убедиться в этом, достаточно было увидеть хотя бы одну их тренировку. Что бы они ни делали, они работали синхронно, как колесики внутри швейцарских часов, при этом каждый выполнял определенную функцию общего для всех механизма, действуя слаженно и храбро, по принципу «один за всех и все за одного». Успех операции целиком зависит от них.
Дело даже не в том, напомнил он себе, что у Абдуллы имеется примерно сотня людей. Это не просто число. За ними стоит обожествленная личность их вождя, и, при ближайшем рассмотрении, они представляют собой сотню голов зловещей гидры. Было бы неразумно не считаться с силой и боеспособностью этой отлаженной и злобной машины. Смыслом существования Абдуллы и его людей было уничтожение, и, если ходящие о них слухи хотя бы наполовину верны, то, независимо от внезапности нападения, малочисленной группе из двадцати человек здесь, в самолете, и тем двоим во дворце не суждено было вернуться живыми.
Эта мысль отрезвила его.
– Не возражаете, если я присоединюсь к вам? – спросил Наджиб, указывая на свободное место за спиной Шмарии.
– Это ваш самолет, – произнес Шмария с улыбкой. – Пожалуйста. – Он повернулся вместе с креслом, чтобы сесть лицом к Наджибу.
Наджиб кивнул в сторону Дэни, сидевшего позади Шмарии, и несколько раз проглотил слюну, чтобы от перепада давления не закладывало уши. Следуя привычке, он бросил дежурный взгляд на компьютерную карту на передней перегородке салона. Лететь оставалось еще четырнадцать минут.
Восемьсот сорок секунд до часа «0».
Наджиб еще раз кивнул. Оставалось только молиться о том, чтобы Аллах не обошел их своей милостью. Операция должна пройти с точностью часового механизма, ибо один-единственный сбой приведет к многочисленным осложнениям. Неудача может иметь далеко идущие последствия для израильтян, но особенно для него самого. Даже если все закончится хорошо, одно просочившееся слово о том, что он вошел в сговор с евреями и участвовал в операции, направленной против своих соплеменников, сделало бы его «persona non grata» во всем арабском мире и приблизило бы его конец. Предателей-арабов там ненавидели еще сильнее, чем евреев.
Он мрачно сжал губы. В эту минуту лучше не думать о подобных вещах.
Шмария внимательно наблюдал за Наджибом. Заметив тень, омрачившую взор араба, он легко прочитал его мысли. Они не намного отличались от его собственных.
Оставалось тринадцать минут.
У входа в салон с сиденья поднялся молодой израильский капитан, командир группы захвата. Он молодцевато встал посреди прохода, широко расставив ноги и уперев руки в бока.
– Прошу всех внимательно выслушать меня, – произнес он звучным голосом. – Я знаю, что вам все это уже говорили, однако хочу сделать последние уточнения, поскольку на подготовку у нас было слишком мало времени. Прошу ничего не пропустить из того, что я скажу. Как только мы коснемся земли, возьмите свое оружие. Мы будем выходить в полной темноте, и капитан предупредит вас, прежде чем выключит огни.
Выход из самолета будет осуществляться по аварийным боковым трапам, и, поскольку все будет происходить в темноте, будьте осторожны. Мы просто не можем себе позволить, чтобы кто-нибудь получил травму еще до того, как начнется стрельба. Излишне говорить о том, что нас и так слишком мало. В вертолете вместе с пилотом помещаются шесть человек, поэтому нас будут доставлять на место группами по пять человек. Придется сделать четыре захода. К этому моменту сигнализация на территории дворца должна быть отключена, однако, если она все-таки сработает, будьте готовы к этому. Я полагаю, мне не нужно предупреждать вас, что мы имеем дело с закоренелыми террористами. Поэтому сначала стреляйте, а вопросы оставьте на потом. Мы не берем пленных и уж, конечно, не можем позволить, чтобы в плен взяли кого-либо из нас. После того как женщина, которую мы ищем, будет обнаружена, должен быть немедленно дан сигнал в виде красной ракеты. Желтая ракета – сигнал о гибели Абдуллы. Женщина будет доставлена в самолет с первым же обратным рейсом вертолета. Вопросы есть? – Он обвел глазами салон.
Один из бойцов поднял руку.
– Что такое, Мейер? – устало спросил командир.
– Моя жена хочет иметь восточный ковер. Мы берем сувениры?
Раздался дружный смех.
– Заткнись, Мейер, – произнес капитан не по-военному. Он сделал паузу и оглядел отряд. – Проверить оружие и приготовиться!
В ту же секунду салон наполнился клацанием и громыханием оружия и шарканьем ног. Дэни сунул руку под столик, вытащил шлем и бросил Шмарии. Тот поймал его и броском передал Наджибу. Поймав шлем вратарской хваткой, Наджиб спросил:
– Это на самом деле необходимо? Он такой тяжелый.
– Лучше помучиться сейчас, чем потом жалеть о том, что вы его не надели, – заметил Шмария.
Наджиб, кивнув, надел шлем и застегнул ремешок под подбородком. Любопытно, что шлем оказался ему впору.
Он повернулся и взглянул на свое отражение в стекле иллюминатора. Черный шлем, черное лицо. Даже родная мать не узнала бы его. Хорошо бы, чтобы и обитатели дворца не узнали.
Он вновь посмотрел мимо Шмарии на Дэни, и на этот раз, они надолго встретились глазами. Во взгляде Дэни сквозил вызов.
– У меня еще не было возможности поблагодарить вас за то, что вы с нами, – мягко произнес Наджиб. – Я хочу, чтобы вы знали, как я признателен вам.
Дэни покачал головой. На его губах заиграла легкая улыбка.
– Это мне следует благодарить вас. Дэлия – моя дочь, а я вел себя не по возрасту. Простите меня за то, что я был груб с вами там, на Кипре.
– Вы были вправе так вести себя. Дэни покачал головой.
– Нет, не был. Я вышел за рамки допустимого. – Он помолчал немного, отвернувшись, затем снова повернул лицо к Наджибу. – Я хочу сказать вам, что Дэлии очень повезло. Немного есть на свете людей, которые бы поступили так же, как вы.
Наджиб рассмеялся.
– Это потому, что не каждый может это себе позволить.
– Я имею в виду другое. Я хочу, чтобы вы знали… в общем… – Дэни отвернулся, внезапно смутившись.
Наджиб решил оставить его в покое. Дэни снова взглянул на него.
– Я хочу сказать, что не буду стоять между вами и Дэлией.
Наджиб удивленно посмотрел на израильтянина и расплылся в улыбке. Но, прежде чем он успел заговорить, из динамика раздался ровный голос капитана Чайлдса:
– Посадка через пять минут, джентльмены, – неторопливо произнес он, растягивая слова. – Вертолет в эту минуту поднимается в воздух и встретится с нами на посадочной полосе. Дворец находится слева по курсу. Мы будем пролетать над ним и поднимем шторки на окнах, чтобы вы могли рассмотреть территорию. Пожалуйста, не курите. Через пятнадцать секунд я потушу свет в салоне и выключу все наружные габаритные огни. Мы будем входить в район посадки при абсолютном затемнении, даже с выключенными навигационными огнями, и я прошу вас впоследствии не упоминать об этом факте при разговоре с авиационным начальством.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47
– Я думаю, у него искренние намерения. Избавиться от Абдуллы для него так же важно, как и для нас. Вообще, у нас много общего – во многом наши намерения совпадают.
– Тогда почему он так долго помогал раздувать этот очаг терроризма? Годами финансировал дело Абдуллы.
Шмария удивленно посмотрел на него.
– Ты, оказывается, все о нем знаешь.
– Мы не упускали его из виду, – расплывчато ответил Голан.
Шмария усмехнулся.
– Толстое досье собрали?
– Держи свое любопытство при себе, – угрюмо посоветовал ему Голан.
– Я не понимаю, почему вы его не остановили, раз столько о нем знаете?
– Сам должен был бы догадаться, – раздраженно отмахнулся Голан. – Он неприкасаемый. Против него нет доказательств. То, что на его кораблях и самолетах перевозится оружие и крупные суммы денег переводятся через швейцарские банки, ничего не доказывает против него лично. Разумеется, мы знаем, что за всем этим стоит он, однако должны это доказать. Он не дурак, скажу я тебе. Всегда держит дистанцию и, даже если все окажутся в дерьме, сумеет выйти чистым.
– Он сказал, что хочет порвать с АОП.
– Мне понятно почему, – с сарказмом в голосе сказал Голан. – Странно, но многие люди, вступающие в сделку с дьяволом, слишком поздно понимают, что когда связываешься с дьяволом, то непременно окажешься в аду. Как ты думаешь, они когда-нибудь поумнеют?
– Хайм… – обеспокоенно произнес Шмария. Голан тяжело вздохнул.
– Ладно, ладно, – сказал он – Вопреки своему внутреннему голосу я согласен. И срочно вызову людей. Но помни, – он погрозил пальцем, – это частное мероприятие. Мы ничего не знаем. Если кто-нибудь из наших ребят погибнет там, мы от них откажемся. А если удастся освободить Дэлию, ты не скажешь журналистам ни слова о том, что произошло. Мы представим дело так, как будто ее освободила раскольническая группировка, пытавшаяся свергнуть Абдуллу. Ты понял?
Шмария кивнул, не сводя с него глаз.
– Я благодарен за твое решение, Хайм, – сказал он. – И еще одно: Наджиб Аль-Амир требует неприкосновенности.
– Неприкосновенности! Похищена женщина и убит человек!
– Дэлия не захочет возбуждать дело.
– А смерть Эли Левина? Мы что, должны просто забыть об этом?
– В данных обстоятельствах – может быть, так и нужно поступить. Да, действительно, Наджиб Аль-Амир сотрудничал с Абдуллой. Но убийство-то совершено людьми Абдуллы.
– Шмария, иногда ты испытываешь мое терпение.
– А ты, старый хрен? Ты не испытываешь мое?
Во дворце Эльмоаид тем временем происходили следующие события.
Дэлия беспокойно мерила шагами свои апартаменты на втором этаже. На ней была шелковая пижама, которую она нашла в шкафу, волосы заплетены в толстую длинную косу. Так, по крайней мере, они не будут постоянно лезть ей в глаза, подумала она. Утром к ней под видом проверки заходил Халид и шепотом сообщил о предпринимаемой попытке ее освобождения, к которой она должна быть готова сегодня же ночью. После таких новостей о том, чтобы заснуть, нечего было и думать. Она даже и не пробовала лечь спать. Ее нервы были слишком взвинчены для этого…
Моника издавала гортанные крики и била, била ногой по воображаемому противнику. Ее ладони со свистом рассекали воздух. Удар. Боевой клич. Шаг назад. Пот заливал ей лицо. Когда представлялась такая возможность, она занималась каратэ два раза в день – утром, сразу после пробуждения, и поздно вечером – перед тем как лечь спать. Она с удовлетворением отметила, что реакция у нее стала лучше…
Халид пил крепкий холодный кофе, одну чашку за другой. Он мог бы поспать, но давно уже выяснил для себя, что лучше не спать перед ответственным заданием или акцией. Он слишком долго отходил от сна, а сегодня вечером, как никогда, должен быть абсолютно бодр…
В дальнем конце дворцовой территории Хамид ходил на цыпочках внутри одного из технических помещений, светя себе фонариком. Вид тысяч тонких разноцветных проводов озадачивал его. Он не знал, какие из них нужно отсоединить, и решил – на всякий случай – отсоединить все. Пот прошиб его, когда он стал вырывать провода из их гнезд, моля Бога, чтобы не сработала местная сигнализация. Ему казалось, что сирена вот-вот завоет…
Гази проснулся, прошлепал в туалет, неряшливо помочился и, вернувшись к себе, провалился в глубокий сон без сновидений…
Сурур находился в другом туалете рядом с ванной комнатой. Он сидел на унитазе, отставив свою полуавтоматическую винтовку в сторону. Забинтованная рука еще больше распухла и болела, но боль не смущала его. Его грудь распирало от гордости. Он охранял своего хозяина, пока тот принимал душ…
Стоя под струями воды, бившей из двенадцати форсунок со всех четырех сторон, Абдулла самодовольно улыбался. Намыливая тело, он видел в своем воображении победные картины. Эта еврейская актриска уже не нужна ему. Самое важное сейчас – священная война. Завтра он прикажет застрелить Дэлию Боралеви и зарыть ее в песке…
Где-то над Иорданией Наджиб вошел в темную кабину и на время заменил второго пилота. Еще давно он обнаружил, что это занятие помогало ему успокоиться. Сейчас, однако, сидя перед панелью управления, состоявшей из множества разноцветных лампочек и светящихся приборов, он почувствовал, как внутри растет напряжение…
В эти секунды находившийся в одном из туалетов Дэни был занят тем, что наносил на свое лицо камуфляжный грим. Самолет, вошедший в воздушный поток, качнуло, и Дэни выругался. Его не удивляло, что кожа у него покрылась потом, а руки дрожали. От предстоящей самоубийственной миссии нервы у него совсем расходились, а после того как во время войны его самолет сбили немцы и он взорвался в воздухе, всяких раз, взойдя на борт самолета, с ним происходило такое…
Шмария почувствовал, как неровно забился его пульс, зная, что кровяное давление поднялось до опасной отметки. Он обвел взглядом роскошный салон и в сотый раз спросил себя: есть ли у них хоть один шанс на спасение? Шансы были примерно один к пяти…
В это время в Иерусалиме Хайм Голан почувствовал, как растет в нем гнев, достойный главы государства. Совещание проходило в неофициальной обстановке, в помещении библиотеки резиденции премьер-министра. Хайм уже начинал сожалеть о том, что сразу не отказал Шмарии Боралеви в его просьбе. А лучше было бы вообще о нем никогда не слышать.
Премьер-министр хранил молчание, сидя в удобном мягком кресле. Телефонная связь с ключевыми членами правительства была наготове, военному командованию дано предупреждение. Больше ничего не оставалось – только сидеть и ждать…
– Что-нибудь видно? – спросил Дэни, когда стрелка часов прошла отметку 2.25 утра.
– Нет, – Шмария отрицательно покачал головой. Прикрывая глаза ладонями от света приборной панели, он смотрел в квадратный иллюминатор. За бортом была непроглядная тьма. Самолет летел над Руб Эль-Хали – «пустынной зоной», которая полностью оправдывала свое название. За последние два часа внизу не промелькнул ни один огонек. Он посмотрел на часы: по графику посадка должна быть произведена через двадцать минут.
Отвернувшись от иллюминатора, Шмария нажал расположенную сбоку кнопку поворота сиденья и медленно окинул взглядом салон. Если бы не трагичность ситуации, увиденное могло бы позабавить его. Внутри этого летающего арабского дворца располагались семнадцать израильских «командос» – все добровольцы, с лицами, испачканными черной краской, облаченные в черные обтягивающие костюмы. Они выглядят, как какие-то сказочные трубочисты, подумалось ему, а не бойцы, собравшиеся на смертельное задание. Однако на самом деле во всем этом не было ничего забавного, что подтверждало присутствие человека, на котором не было черного костюма. Он останется в самолете во время операции по захвату и будет ухаживать за ранеными на обратном пути. Шмарию вдруг охватило необычайное чувство гордости. Находиться среди этих людей было честью для него. Они смогут за себя постоять.
Самолет, дрожа корпусом, летел, слегка наклонясь вперед. Вибрация усиливалась по мере снижения в слои более теплого воздуха. На полу салона были сложены автоматы «узи», автоматические винтовки М-16 американского образца, переносные минометы, огнеметы и еще целый набор хорошо смазанного оружия западногерманского, советского и израильского производства. Оружие лежало наготове, и его нужно было лишь подхватить перед самой посадкой. Сейчас же оно с металлическим стуком подрагивало на полу салона.
Шмария сильнее крутанул сиденье и посмотрел на Дэни, сидевшего по другую сторону низкого стола.
– Нервничаешь, Дэни? – негромко спросил Шмария.
Дэни поднял голову. У него был странный вид – черное лицо, белые глаза и белые зубы.
– Нервничаю? – переспросил он. Последовала секундная пауза. – Наверное. – По его лицу скользнула улыбка. – Да.
– Я тоже. Вспомни что-нибудь из прошлого, может, успокоишься. Думаю, ты не подкачаешь. Ты ведь всегда был одним из лучших.
– Я уже старый.
Шмария рассмеялся.
– Ты молод. Это я – старик. Слишком стар для того, чтобы играть в войну, нарядившись, как шут гороховый. – «Да, – подумал он, довольно вздыхая, – Дэни не подкачает».
Наджиб, так же, как и они, с вымазанным черной краской лицом, вышел из кабины пилотов и остановился рядом со Шмарией.
– Капитан Чайлдс только что связывался с вертолетом. Он находится в пяти милях к югу от дворца. Капитан выйдет на связь с ними ровно за пять минут до того, как мы сядем. Это даст возможность прибыть на место одновременно.
Шмария поднял на него глаза. Он был поражен спокойствием этого человека – впрочем, как и своим собственным.
Он обвел взглядом салон. Семнадцать боевиков, плюс Дэни, Наджиб и он сам. Итого, двадцать человек. Если считать тех двоих во дворце, получается двадцать два.
Лицо его приняло суровое выражение. Оставалось только надеяться, что этого количества будет достаточно. Бойцы здесь собрались первоклассные – чтобы убедиться в этом, достаточно было увидеть хотя бы одну их тренировку. Что бы они ни делали, они работали синхронно, как колесики внутри швейцарских часов, при этом каждый выполнял определенную функцию общего для всех механизма, действуя слаженно и храбро, по принципу «один за всех и все за одного». Успех операции целиком зависит от них.
Дело даже не в том, напомнил он себе, что у Абдуллы имеется примерно сотня людей. Это не просто число. За ними стоит обожествленная личность их вождя, и, при ближайшем рассмотрении, они представляют собой сотню голов зловещей гидры. Было бы неразумно не считаться с силой и боеспособностью этой отлаженной и злобной машины. Смыслом существования Абдуллы и его людей было уничтожение, и, если ходящие о них слухи хотя бы наполовину верны, то, независимо от внезапности нападения, малочисленной группе из двадцати человек здесь, в самолете, и тем двоим во дворце не суждено было вернуться живыми.
Эта мысль отрезвила его.
– Не возражаете, если я присоединюсь к вам? – спросил Наджиб, указывая на свободное место за спиной Шмарии.
– Это ваш самолет, – произнес Шмария с улыбкой. – Пожалуйста. – Он повернулся вместе с креслом, чтобы сесть лицом к Наджибу.
Наджиб кивнул в сторону Дэни, сидевшего позади Шмарии, и несколько раз проглотил слюну, чтобы от перепада давления не закладывало уши. Следуя привычке, он бросил дежурный взгляд на компьютерную карту на передней перегородке салона. Лететь оставалось еще четырнадцать минут.
Восемьсот сорок секунд до часа «0».
Наджиб еще раз кивнул. Оставалось только молиться о том, чтобы Аллах не обошел их своей милостью. Операция должна пройти с точностью часового механизма, ибо один-единственный сбой приведет к многочисленным осложнениям. Неудача может иметь далеко идущие последствия для израильтян, но особенно для него самого. Даже если все закончится хорошо, одно просочившееся слово о том, что он вошел в сговор с евреями и участвовал в операции, направленной против своих соплеменников, сделало бы его «persona non grata» во всем арабском мире и приблизило бы его конец. Предателей-арабов там ненавидели еще сильнее, чем евреев.
Он мрачно сжал губы. В эту минуту лучше не думать о подобных вещах.
Шмария внимательно наблюдал за Наджибом. Заметив тень, омрачившую взор араба, он легко прочитал его мысли. Они не намного отличались от его собственных.
Оставалось тринадцать минут.
У входа в салон с сиденья поднялся молодой израильский капитан, командир группы захвата. Он молодцевато встал посреди прохода, широко расставив ноги и уперев руки в бока.
– Прошу всех внимательно выслушать меня, – произнес он звучным голосом. – Я знаю, что вам все это уже говорили, однако хочу сделать последние уточнения, поскольку на подготовку у нас было слишком мало времени. Прошу ничего не пропустить из того, что я скажу. Как только мы коснемся земли, возьмите свое оружие. Мы будем выходить в полной темноте, и капитан предупредит вас, прежде чем выключит огни.
Выход из самолета будет осуществляться по аварийным боковым трапам, и, поскольку все будет происходить в темноте, будьте осторожны. Мы просто не можем себе позволить, чтобы кто-нибудь получил травму еще до того, как начнется стрельба. Излишне говорить о том, что нас и так слишком мало. В вертолете вместе с пилотом помещаются шесть человек, поэтому нас будут доставлять на место группами по пять человек. Придется сделать четыре захода. К этому моменту сигнализация на территории дворца должна быть отключена, однако, если она все-таки сработает, будьте готовы к этому. Я полагаю, мне не нужно предупреждать вас, что мы имеем дело с закоренелыми террористами. Поэтому сначала стреляйте, а вопросы оставьте на потом. Мы не берем пленных и уж, конечно, не можем позволить, чтобы в плен взяли кого-либо из нас. После того как женщина, которую мы ищем, будет обнаружена, должен быть немедленно дан сигнал в виде красной ракеты. Желтая ракета – сигнал о гибели Абдуллы. Женщина будет доставлена в самолет с первым же обратным рейсом вертолета. Вопросы есть? – Он обвел глазами салон.
Один из бойцов поднял руку.
– Что такое, Мейер? – устало спросил командир.
– Моя жена хочет иметь восточный ковер. Мы берем сувениры?
Раздался дружный смех.
– Заткнись, Мейер, – произнес капитан не по-военному. Он сделал паузу и оглядел отряд. – Проверить оружие и приготовиться!
В ту же секунду салон наполнился клацанием и громыханием оружия и шарканьем ног. Дэни сунул руку под столик, вытащил шлем и бросил Шмарии. Тот поймал его и броском передал Наджибу. Поймав шлем вратарской хваткой, Наджиб спросил:
– Это на самом деле необходимо? Он такой тяжелый.
– Лучше помучиться сейчас, чем потом жалеть о том, что вы его не надели, – заметил Шмария.
Наджиб, кивнув, надел шлем и застегнул ремешок под подбородком. Любопытно, что шлем оказался ему впору.
Он повернулся и взглянул на свое отражение в стекле иллюминатора. Черный шлем, черное лицо. Даже родная мать не узнала бы его. Хорошо бы, чтобы и обитатели дворца не узнали.
Он вновь посмотрел мимо Шмарии на Дэни, и на этот раз, они надолго встретились глазами. Во взгляде Дэни сквозил вызов.
– У меня еще не было возможности поблагодарить вас за то, что вы с нами, – мягко произнес Наджиб. – Я хочу, чтобы вы знали, как я признателен вам.
Дэни покачал головой. На его губах заиграла легкая улыбка.
– Это мне следует благодарить вас. Дэлия – моя дочь, а я вел себя не по возрасту. Простите меня за то, что я был груб с вами там, на Кипре.
– Вы были вправе так вести себя. Дэни покачал головой.
– Нет, не был. Я вышел за рамки допустимого. – Он помолчал немного, отвернувшись, затем снова повернул лицо к Наджибу. – Я хочу сказать вам, что Дэлии очень повезло. Немного есть на свете людей, которые бы поступили так же, как вы.
Наджиб рассмеялся.
– Это потому, что не каждый может это себе позволить.
– Я имею в виду другое. Я хочу, чтобы вы знали… в общем… – Дэни отвернулся, внезапно смутившись.
Наджиб решил оставить его в покое. Дэни снова взглянул на него.
– Я хочу сказать, что не буду стоять между вами и Дэлией.
Наджиб удивленно посмотрел на израильтянина и расплылся в улыбке. Но, прежде чем он успел заговорить, из динамика раздался ровный голос капитана Чайлдса:
– Посадка через пять минут, джентльмены, – неторопливо произнес он, растягивая слова. – Вертолет в эту минуту поднимается в воздух и встретится с нами на посадочной полосе. Дворец находится слева по курсу. Мы будем пролетать над ним и поднимем шторки на окнах, чтобы вы могли рассмотреть территорию. Пожалуйста, не курите. Через пятнадцать секунд я потушу свет в салоне и выключу все наружные габаритные огни. Мы будем входить в район посадки при абсолютном затемнении, даже с выключенными навигационными огнями, и я прошу вас впоследствии не упоминать об этом факте при разговоре с авиационным начальством.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47