Наджиб схватил его за форменную рубашку и приподнял со стула. Маленький араб перестал щелкать пальцами, в его блестящих глазках отразился страх. Он попытался заискивающе улыбнуться.
– Вам нужен ключ? – растягивая слова, произнес Галук.
Напряжение спало. Наджиб почувствовал, как слепая ярость разом покинула его. Он отпустил Ахмеда, и тот свалился на стул. Кивнув, он взял из рук Галука ключ и вставил его в замочную скважину. Какое-то мгновение он колебался, крепко сжимая рукой массивную фигурную ручку. Затем поспешно, как бы стремясь покончить с этим, прежде чем передумает, повернул ключ и открыл дверь.
Изнутри на него пахнуло прохладой. Кондиционеры были включены на полную мощность, но даже холодный воздух не мог истребить поселившийся в апартаментах теплый женский дух. Плотно задернутые розовые занавески из шелковой тафты прикрывали закрытые ставнями окна, проступавшие за ними темным, унылым пятном, все лампы были зажжены, проливая мягкие озерка желтого цвета.
Наджиб почти физически ощущал ее близость. Воздух был наэлектризован ее присутствием. Кровь с бешеной скоростью понеслась по его жилам, он почувствовал под одеждой признаки нарастающего желания.
В гостиной ее не было.
Он направился в спальню.
Кровать была не смята; она по-прежнему оставалась безупречно заправленной и покрытой стеганым шелковым покрывалом розового цвета. Испытывая одновременно тревогу и безумную надежду, что ей каким-то образом удалось убежать, Наджиб быстро окинул комнату взглядом.
И в этот момент увидел ее.
Ее можно было принять за кого угодно, но только не за заложницу: она небрежно развалилась на меховой обивке сферической формы кресла, похожего на половинку гигантского перламутрово-розового яйца, подвернув одну босую ногу под себя. Распущенные волосы густыми беспорядочными прядями рассыпались по плечам и доходили почти до пояса, руки были засунуты в карманы манто из лучших баргузинских соболей – позаимствованного из гардероба одной из жен братьев Эльмоаид. Ну конечно, подумал он, включила на полную мощность кондиционеры, чтобы заморозить своих посетителей, в то время как сама она, закутанная в меха, не испытывала ни малейшего дискомфорта.
Завидев его, Дэлия вызывающе подняла голову. На мгновение на ее лице сверкнуло выражение смертельной ненависти; затем, красноречиво пожав плечами, как бы показывая, что он не стоит ее внимания, она небрежно развернула кресло так, что его взгляд уткнулся в сферическую розовую спинку.
Наджиб почувствовал, как кровь бросилась ему в лицо, щеки опалило жаром. Какая неслыханная наглость! Еще ни одна женщина не обращалась с ним с таким пренебрежением. Никогда!
Потребность разрядиться развязала ему язык.
– Сука! – напряженным шепотом проговорил он. Ответом был переливчатый смех, донесшийся из-за спинки кресла. Он сердито шагнул к нему. Но в тот самый момент, когда он собирался дотронуться до кресла, она с точно рассчитанным театральным эффектом повернулась и взглянула на него. Ему показалось, что ее зрачки расширились, а зеленые глаза стали черными, как смоль. Затем Дэлия снова рассмеялась, и они вновь стали зелеными. Наджиб глубоко вздохнул.
– Не вижу ничего смешного, – промолвил он, чувствуя, что его гордость уязвлена. – Может быть, если вам так смешно, вы соблаговолите поделиться со мной причиной вашего веселья.
– Гммм.
Приложив палец к губам, она принялась лениво крутиться в кресле то вправо, то влево, и ему пришлось следить за ней взглядом, как за мячом во время теннисного матча.
– У вас усталый вид. – В ее голосе не было и намека на искреннее сочувствие. – Похоже, это небольшое приключение вас утомляет. – Она хитро оглядела его. – Может, вам стоит попытаться поспать.
Чувствуя, что не в силах общаться с постоянно движущимся объектом, Наджиб сказал:
– Ради Аллаха, неужели вы ни минуты не можете посидеть спокойно?
Дэлия вскинула брови.
– А зачем?
– Это не игра, – рявкнул он. – Советую вам относиться ко всему посерьезнее.
– Ну конечно, это никакая не игра, – со вздохом ответила она. – Если вы забыли, хочу напомнить вам, что это была не моя идея. Я не напрашивалась к вам. Правда? – Она по-прежнему крутилась из стороны в сторону. – И что, по-вашему, я должна делать? Умолять, чтобы вы отпустили меня? Разразиться слезами? На коленях молить о пощаде? – Она улыбнулась. – Вам бы это понравилось, не так ли?
Наджиб покачал головой.
– Вообще-то нет, – мягко ответил он. – Мне бы это не понравилось. – Его опущенные вниз руки со стиснутыми кулаками дрожали, на него нахлынуло то же чувство неловкости, что и два дня назад, когда он впервые увидел ее в холле первого этажа. И, как и тогда, он не сомневался, что все было бы проще – намного проще, – если бы он нашел в себе силы не слушать этот призыв сирены и держаться от нее подальше. Почему-то в ее присутствии на него нападала какая-то необъяснимая неловкость.
Она не сводила с него глаз.
– Тогда позвольте вас спросить: что вы здесь делаете?
– Я только пришел убедиться, что вам здесь удобно, – невпопад ответил он.
Кресло резко остановилось. Дэлия пристально взглянула на него, наклонив голову набок и высоко подняв брови.
– Будьте добры, повторите, что вы сказали. – Она быстро заморгала. – Вы хотите знать… удобно ли мне?
Он не ответил.
Дэлия захохотала во все горло.
– Полагаю, теперь вы спросите, нравится ли мне здесь. – Она перестала смеяться. – Отвечу на ваш вопрос: конечно, мне удобно. Любой идиот это увидит. Кому не было бы удобно в этой золоченой клетке? Я чувствую себя царицей Савской. – Она экспансивно обвела рукой комнату. – Заметьте: удобно, но невесело. Теперь вы довольны?
– Если вам что-нибудь понадобится, – чопорно проговорил Наджиб, – скажите охране, они передадут мне.
Вытянув вперед свою восхитительную кремовую ножку, Дэлия принялась вертеть ступней из стороны в сторону, как бы любуясь издали лаком на ногтях. Затем подняла на него глаза.
– Полагаю, что, если я скажу, что хочу получить свободу, это ни к чему не приведет, не правда ли?
Он печально улыбнулся.
– Боюсь, что нет. Это вне моей компетенции.
– Очень жаль. У меня создалось впечатление, что вы очень могущественный человек. – Она скорчила мину, затем недоверчиво пожала плечами. – Ну что же, полагаю, против них вы бессильны. Я знаю, вам страшно не хотелось бы, чтобы я ушла. Знаете, я тут немного пораскинула мозгами. – Она сдвинула брови. – Когда находишься взаперти, только это и остается. И в конце концов в голову приходят сумасшедшие мысли. – Она помолчала. – В общем, я размышляла о том, как… жаль, что я не пошла в университет изучать психологию.
– В самом деле?
– Угу. И знаете почему? – серьезно произнесла Дэлия, хотя глаза ее смеялись. – Потому что тогда, возможно, я смогла бы понять, почему вы липнете ко мне. И, возможно, я даже поняла бы, почему вы так свирепо целовали меня два дня назад. Возможно, ваше непомерно раздутое самолюбие будет задето, но я бы предпочла, чтобы вы оставили меня в покое. Если вы мне понадобитесь, я свистну.
– Тогда я оставлю вас в покое. – Наджиб повернулся и направился в сторону двери, ведущей в гостиную. Он почти дошел до нее, когда она окликнула его слащавым голосом.
– Да, мистер Аль-Амир, можно вас на минутку? Он обернулся. Дэлия поднялась с кресла и встала, широко расставив ноги.
– Да? – спросил он.
– Взгляните. Она сбросила мех.
Наджиб вздрогнул. Она была совершено нагая, и ее тело казалось поразительно гладким и обтекаемым, как у статуэтки. Ее физическое совершенство было почти мучительным. Длинные ноги, округлые бедра, плоский, упругий живот, остроконечные груди с пепельно-розовыми сосками, как бы специально подобранными в тон апартаментам. Она была само совершенство.
Теперь битва с самим собой началась всерьез.
– На вашем месте, – холодно посоветовал Наджиб, – я бы как следует подумал, прежде чем сделать нечто подобное. Вы нарываетесь на неприятности. Не забывайте, где вы находитесь. В этой стране за такое поведение вас могли бы до смерти забросать камнями.
– Неужели. – Дэлия обнажила в улыбке зубы. – Так почему бы вам не забросать меня камнями и не покончить со всем этим?
– Не в моих привычках причинять женщинам боль.
– А что в ваших привычках? Брать их в плен?
Ее насмешки начали выводить его из себя, на какое-то мгновение он почувствовал, что вот-вот потеряет над собой контроль. И лишь огромным усилием воли ему удалось сдержаться.
– Возможно, скоро вы об этом пожалеете, – мрачно ответил он.
Наджиб судорожно втянул воздух. Плавной, полной сладострастия походкой она двинулась к нему, качая бедрами.
Он зажмурился. Не то чтобы его смущала ее нагота, его оскорбляло ее возмутительное бесстыдство. То, как она низводила свою исключительность до уровня дешевой проститутки.
Подойдя ближе, Дэлия встала перед ним, вызывающе положив руки на бедра.
– Я вас смущаю? – промурлыкала она, надув губки. – Гммм?
Его глаза широко раскрылись, внутри вспыхнуло и разгорелось пламя. Наджиб вдруг почувствовал, что больше не в силах все это выносить. Он не сводил с нее безумного взгляда. Внутри у него все сотрясалось от взрывов.
Медленно, как в замедленном кино, она провела по губам кончиком языка.
– Потаскуха! – вскричал он и замахнулся на нее. Дэлия даже не пошевельнулась, чтобы уклониться от удара. Его ладонь с треском ружейного выстрела опустилась на ее левую щеку.
Видя, как она сначала отшатнулась назад, а потом упала на колени, Наджиб торжествовал. Она заслуживает страданий. Заслуживает боли.
Стоя на коленях, Дэлия медленно подняла голову и посмотрела ему в глаза. В ее взгляде не было ни гнева, ни ненависти, не было даже удивления. Она смотрела на него так, как смотрит женщина, сознающая, что весь мир лежит у ее ног, и даже неуклюжая поза не могла ничего изменить.
– Знаете, что? – мягко произнесла она, и в ее голосе почему-то не было насмешки. – Мне жаль вас.
Взрывы в его голове умолкли, мир постепенно возвращался в нормальное русло, и Наджиб почувствовал, что дрожит. Долго не смел шевельнуться, затем, когда остатки безумства покинули его, наклонился и рывком поставил ее на ноги.
– Возможно, вы правы, – грустно проговорил он, не выпуская ее руки. – Может быть, я действительно достоин жалости.
Дэлия отвела взгляд в сторону, пытаясь отстраниться от него, но он крепко держал ее.
Всего несколько дюймов разделяли их лица.
– Вы имеете полное право ненавидеть меня, – сказал Наджиб. – Я могу это признать. Чего я признать не могу, так это ваших дурацких игр.
– А кто сказал, что это лишь игры? – Теперь уже Дэлия подняла на него глаза и, прежде чем он осознал, что происходит, легонько коснулась кончиками пальцев его лица. У него перехватило дыхание. Ее прикосновение опалило его огнем, он весь горел. Теперь уже Наджиб хотел отстраниться, но она крепко держала его. Ее веки были полуопущены. – Я заставляю вас нервничать?
– Нет! – свирепо прошептал он, делая нетвердый шаг назад. Когда она снова потянулась рукой к его лицу, Наджиб отшатнулся. – Не делайте этого!
Дэлия с искренним удивлением посмотрела на него.
– Вы боитесь меня, – мягко сказала она. – Чего вы боитесь? Что я могу вам сделать?
– Ничего… – Его измученный голос сорвался, он стряхнул ее руку.
– Почему вы отворачиваетесь? Вы боитесь на меня смотреть?
Но Наджиб уже повернулся кругом и большими шагами направился к выходу, его белые одежды развевались вслед за ним. Не успел он выйти из холла и закрыть за собой дверь, как его настиг ее дерзкий, дразнящий смех. Он со злостью швырнул ключ Галуку.
– Запри ее! – сурово приказал он.
Галук изумленно смотрел на него, а Ахмед быстро отвернулся в сторону, чтобы спрятать ухмылку.
– Оказывается, и к этой суке можно найти подход, – не разжимая губ, прошептал он, обращаясь к Галуку.
Наджиб расслышал его слова и круто развернулся к нему лицом.
– Заткни свой поганый рот, пока я не заткнул его дерьмом! – прошептал он. Затем, как слепой, торопливо пошел прочь.
Завернув за угол, где его никто не мог видеть, он привалился к мраморной стене и закрыл глаза. Несмотря на ее колкости и издевательства, и даже на то, что ей удалось сломить его противодействие и спровоцировать его, он чувствовал, что по-прежнему желает ее.
Наджиб устало потер глаза. Он не мог понять, что с ним происходит. Такое впечатление, что они поменялись ролями. «Кто, – спрашивал он себя, – кто из нас на самом деле в плену?»
После его ухода Дэлия вновь стала самой собой. Она без сил опустилась на ближайший стул и закрыла лицо руками, ощущая эмоциональную опустошенность. Все это было спектаклем – самым трудным из всех, что ей когда-либо проходилось играть.
Бравада, насмешки, смех – все это было чертовски трудной игрой.
А в действительности, она ни разу в жизни не чувствовала себя такой напуганной и беспомощной.
Наджиб вот уже несколько часов лежал в постели, уставившись в темный потолок ничего не видящими глазами. Сон не шел к нему. Чего только он ни пробовал: спать на спине, на боку, вытянув ноги и поджав их, и даже – отчаявшись – спать на животе.
Все было бесполезно. Несмотря на смертельную усталость, стоило ему сомкнуть веки, как перед ним тут же вставали глаза Дэлии.
Проклиная все на свете, он в конце концов включил настольную лампу, встал, плеснул в стакан немного «Наполеона» и, как был, обнаженный, со стаканом бренди в руке, принялся беспокойно расхаживать по ковру.
Он потягивал бренди и думал, садился и снова принимался ходить. Прекрасно сознавая, что его мучает, пытался занять свои мысли чем-нибудь другим, не желая признавать правду.
Все из-за нее. Как он ни старался, ему никак не удавалось изгнать Дэлию из своих мыслей. Что бы Наджиб ни делал – пробовал уснуть или ходил, – он не мог думать ни о чем другом – все остальное перестало иметь значение, и так продолжалось час за часом. Она. Она. Она. Дэлия Боралеви управляла теперь его жизнью; она как наваждение преследовала его, выйдя на первый план.
Ее старые фильмы, которые он смотрел бессчетное количество раз, для того чтобы питать свою ненависть, и в которых знал наизусть каждый кадр, сейчас оказывали на него обратный эффект. Стоило ему закрыть глаза, все повторялось снова и снова. Давно запомнившиеся кадры из ее фильмов начинали стремительно накатывать на него, проносясь мимо, подобно автомобилям, несущимся с зажженными фарами по встречной полосе. Это были видеоизображения, сменявшиеся в его мозгу; они казались более живыми и реальными, чем на экране. Одна за другой сцены в бешеной пляске проносились мимо: изгиб обнаженной руки; завеса шелковистых черных как смоль волос; блестящие, влажные зубы.
Чувство беспомощности волной прокатилось по нему и, вскрикнув от отчаяния, он швырнул стакан в противоположную стену, глядя, как тот ударился об обитую шелком стену, оставив на ней мокрое пятно, и разлетелся на мелкие осколки. Затем он резко повернулся, снова и снова ударяя по стене кулаками.
– Это несправедливо! – стонал Наджиб. – Этого не может быть! – Затем прижался к стене лбом, его поднятые вверх кулаки медленно разжались, пальцы заскребли по шелку. Он тяжело дышал, по лбу катились струйки пота.
А кадры с изображением Дэлии по-прежнему проносились мимо него. Дэлия Боралеви олицетворяла в своем лице сразу и Елену Прекрасную, и Клеопатру, и Мону Лизу.
Но она также была отродьем тех мясников, что убили Иффат, принадлежала к тем жадным ордам, которые украли Палестину у его народа. Более того: она была из племени неверных.
И что из того? – шептал внутренний голос. – Она ведь не убивала Иффат, правда? Она никогда не причиняла никому зла. Правда?
Замолчи!
Наджиб заткнул уши, чтобы не слышать этот настойчивый голос, но он продолжал нашептывать и дразнить его. Как она могла украсть Палестину? Она тогда была младенцем. А младенцы невинны.
Замолчи! Замолчи!
Она является неверной только по мусульманским меркам, – продолжал нашептывать вкрадчивый голос. – Конечно, ты ведь мусульманин, поэтому тебе легко причислять ее к неверным. Но евреи тоже верят, что Бог един. И, согласно обеим религиям, нет Бога, кроме…
Как если бы ему было мало своих переживаний, теперь к ним добавился этот дьявольский голос, подтачивающий основу основ.
Ты хочешь ее.
Ты нуждаешься в ней.
Замолчи! Замолчи! Замолчи!
Мучительные часы ползли нескончаемо медленно. Истина, когда он наконец признал ее, казалось, перекрыла доступ кислорода, как если бы из покоев вдруг выкачали весь воздух. Ты влюбился в нее, – шептал внутренний голос, – почему бы тебе не смириться с этим?
Наджиб яростно затряс головой, проклиная этот настойчивый голос, отказываясь признать правду. Нет, этого просто не может быть! Кто угодно, только не она. Разве это возможно? Это какое-то колдовство, злая шутка! Правда, однако, заключается в том – да смилуется над ним Аллах, – что он влюбился.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47