– Однако, при всем моем уважении я не понимаю что все это значит. Какое отношение может иметь моя фамилия к допросу, который вы мне учинили? Я ведь не провожу сюда оружие.
– А я этого и не говорил, мисс Боралеви, – терпеливо объяснил он. – Я лишь задаю вам вопросы, пытаясь выяснить, не родственница ли вы человеку, который находится в розыске за подстрекательство к насилию и контрабанду оружия. Это очень серьезные обвинения.
– Бригадир Диггинс, – с жаром проговорила Тамара, – вы скрупулезно проверили наш багаж и не обнаружили никакой контрабанды. Я не могу сидеть здесь и безропотно сносить ваши обвинения.
– Дорогая мисс Боралеви Я ни в чем вас не обвиняю. Пожалуйста, постарайтесь войти в наше положение. Виной всему ваша фамилия. При любом ее упоминании мы обязаны все проверить. Я не волен делать исключения.
– В таком случае позвольте вас ознакомить с некоторыми фактами моей биографии – Лицо ее было мрачным она с трудом сдерживала гнев. – Я едва помню свою мать и вообще не помню отца. У меня нет родины, и воспитала меня мисс Мейер. – Она показала на Ингу. – Большую часть жизни я провела в Соединенных Штатах, и последние семь лет снималась в кино. К вашему сведению, родных у меня нет. Это мой первый и, вне всякого сомнения, последний приезд в эту страну. Я понятия не имею о том, что здесь происходит. Честно говоря, я вообще почти ничего не знаю о Ближнем Востоке, но должна заметить, что это место начинает нравиться мне все меньше и меньше. Если из-за моей фамилии я в этой стране нежеланный гость, надеюсь, вы будете столь любезны, чтобы помочь мне первым же пароходом отправиться в Грецию или любую другую страну.
– Я вовсе не имел в виду…
– Прошу вас, – прервала его она. – Избавьте меня. Я не собираюсь оставаться там, где мне не рады.
Призвав на помощь все свое искусство, Тамара подняла голову и устремила на него пристальный взгляд, играя перед ним, как перед камерой.
– Мне также хотелось бы сообщить вам, и пусть это останется между нами, – она понизила голос, – что, когда я пару месяцев назад была в Лондоне, ваш король пригласил меня на обратном пути нанести ему повторный визит и поделиться с ним своими впечатлениями о Палестине. Боюсь, что теперь я смогу рассказать ему очень немного, за исключением, конечно, факта нанесения мне оскорблений и унижений одним из его верноподданных слуг.
Англичанин безмолвно смотрел, как она поднимается па ноги.
– Инга, давай поскорее покинем эту адскую печь и выясним, не будет ли капитан Гудхью так любезен, чтобы взять нас обратно на борт «Лервика». – Повернувшись, она направилась к двери; за ней молча последовала Инга, разинув от изумления рот и растерянно пожимая плечами.
Диггинс наблюдал, как они идут к выходу, пытаясь понять, не является ли поведение Тамары обычным блефом. Это должно быть именно так. Не правда ли?
Дверь была совсем близко. Подавив раздражение и сдержав сердитый возглас, готовый сорваться с его губ, он вскочил на ноги и стремглав бросился к двери, преградив ей путь.
– П-пожалуйста, мисс Боралеви, н-не надо принимать поспешных решений, – запинаясь, быстро проговорил офицер, не давая ей пройти. – Я не хотел вас обидеть. Я лишь задавал вопросы, которые обязан был задать. – Он откашлялся. – Было бы жаль так скоро уехать, унося с собой столь плохие впечатления, не так ли? – Последовавшая за этим доверительная улыбка не слишком ему удалась.
Тамара взглянула на него, всем своим видом показывая, что колеблется. У него на лбу выступили капли пота, а на рубашке с короткими рукавами под мышками расплылись пятна. Ей стало стыдно. С какой легкостью с ее губ слетала искусная ложь, а на лице отражались притворные эмоции; вот оно, наследство Голливуда. Но она обязана защитить отца. Любой ценой.
В конце концов Тамара вздернула подбородок и позволила ледяной улыбке появиться на своих губах.
– Хорошо, бригадир, – отрывисто проговорила она. – Если я верно вас поняла, мы можем идти?
Он поспешно кивнул.
– И не забудьте ваши паспорта. Здесь вам не Америка. При вас всегда должны быть удостоверения личности.
Она кивнула головой, взяла паспорта и сунула их в сумочку.
– Да, мисс Боралеви, я уверен, что сэр Уильям Хиппислей, наш районный комиссар, будет счастлив познакомиться с вами. По субботам днем он и леди Джульетта принимают у себя всех англоговорящих туристов.
– Как мило. Однако я намеревалась путешествовать инкогнито. Мне даже не хотелось бы останавливаться в гостинице под своим именем. Я была бы очень признательна, если бы вы уважали мое стремление к уединению.
Он пожал плечами.
– Как вам будет угодно, мисс Боралеви, но должен заметить, что сэр Уильям и леди Джульетта будут очень расстроены, чтобы не сказать больше.
– Я уверена, что это мне следует быть расстроенной. Но я бы не хотела, чтобы во время моего пребывания здесь со мной обращались, как с кинозвездой. Мое единственное желание – это раствориться в толпе и вести обычный для любого туриста образ жизни. До свидания, бригадир.
– До свидания, мисс Боралеви. – Диггинс обернулся и бросил грозный взгляд в сторону Карна. – Сержант! – рявкнул он. – Проследите, чтобы багаж мисс Боралеви погрузили в один из наших автомобилей. Пусть ее отвезут туда, куда она пожелает, в знак особого расположения к ней со стороны нашего управления. Да побыстрее!
– Слушаюсь, сэр! – Сержант застыл и ловко отсалютовал, затем резко повернулся, щелкнул каблуками и быстро вышел из комнаты.
Тамара удивленно посмотрела на бригадира.
– Это совершенно не обязательно. Тель-Авив слишком далеко, чтобы я могла позволить вам везти меня туда.
– Пустяки.
В ее мозгу прозвучал сигнал тревоги. Настаивая на том, чтобы один из его подчиненных отвез ее, он обеспечивал себе преимущество, получая возможность следить за ее передвижениями. Рано или поздно это может вывести его на ее отца. Ей надо придумать какой-то способ твердо, но в то же время элегантно отказаться от его предложения.
– Право же, я не могу принять ваше щедрое предложение. Без сомнения, у ваших людей есть более важные дела, чем сопровождать меня.
– Напротив. Я думаю, что каждый из них с радостью даст отрубить себе правую руку, лишь бы получить такое восхитительное поручение.
– Достаточно помочь мне нанять машину, – попыталась возразить Тамара. – Если вы будете столь любезны.
– И слышать об этом не желаю. Прошу вас принять мое предложение в знак того, что вы простили меня.
Неожиданно ей стало нехорошо. Ее перехитрили, придется отступить.
– Разве я могу отказаться? – плавно проговорила она.
– Это лишь малая часть того, что я обязан вам предложить после… после произошедшего недоразумения. – На его губах играла легкая улыбка, но глаза проницательно смотрели на нее. – И, принимая во внимание то, что я разрешил вам сойти на берег, я чувствую себя ответственным за то, чтобы с вами ничего не случилось. Надеюсь, вы не станете возражать, если я время от времени буду справляться о вас? – Он помолчал, продолжая улыбаться. – Чтобы убедиться, что с вами все в порядке.
Тамара сделала удивленный вид.
– А что со мной может случиться?
– Кто знает? Это чужая страна, насилие здесь в порядке вещей.
– Вы мне не доверяете, не так ли? – Она заставила себя слабо улыбнуться.
– Напротив. Я просто не хочу, чтобы с вами что-то случилось. Особенно если учесть, что ваш друг-король может обвинить в этом персонально меня.
Тамара кивнула и ядовито ответила:
– Благодарю вас. Уверена, что мы с мисс Мейер будем спать спокойно, зная, что находимся под вашей защитой. – Она протянула ему свою нежную белую руку. Пожав ее, он вежливо открыл дверь. Шагнув за порог, она поколебалась, затем обернулась. – Бригадир Диггинс…
Он вопросительно посмотрел на нее.
– Этот… этот Симон Боралеви.
– Шмария Боралеви, – с полуулыбкой поправил ее англичанин.
– Не важно. – Она беззаботно махнула рукой. – Значит ли это, что он все еще на свободе?
– Боюсь, что да.
– Тогда, думаю, вам стоит удвоить свои усилия по его розыску, – торжественно заявила Тамара.
– Именно этим я и занимаюсь. – Он криво улыбнулся, и, несмотря на страшную жару, она почувствовала, как ее обдало ледяным холодом.
Ей не нравилась эта игра в кошки-мышки, особенно если учесть, что в роли мышки выступал ее отец, а в роли приманки – она сама. Ей придется соблюдать крайнюю осторожность: все это не имело с кино ничего общего.
До заката оставалось часа два. Была среда. С того момента, как она опубликовала объявления в «Даваре» и «Хаарице», двух ежедневных тель-авивских газетах, прошло тринадцать дней. Они с Ингой сидели в увитой виноградными лозами тенистой беседке позади небольшого отеля. На столе перед ними стояли тарелки с остатками ужина. Жара спадала, восхитительно прохладный ветерок шелестел листвой над их головами и поигрывал клетчатыми скатертями. Тамара молчала, постукивая по зубам ногтем большого пальца и не сводя глаз с моря и неутомимых волн, с грохотом разбивающихся о берег. В своих мыслях она была за сотни миль отсюда.
Инга поднесла было ко рту вилку с куском пирога с начинкой из лука и картофеля, но тут заметила отсутствующее выражение на лице Тамары. Она опустила вилку, придвинула свой стул поближе к Тамаре и, нежно улыбаясь, сказала:
– Скоро ты получишь от него весточку. Я в этом уверена.
– Но ведь прошло почти две недели. Что-то случилось, иначе он давно бы связался со мной.
– Возможно, ему пришлось уехать. Или он очень занят. Возможно, пока даже не получил твоего сообщения, и потребуется какое-то время, чтобы оно дошло до него. Ты должна набраться терпения. Думаю, твоя беда в том, что ты слишком изводишь себя.
– Как это?
– Ну, чем дольше мы будем сидеть здесь сложа руки, тем дольше будет тянуться время, – философски заметила Инга. – У нас столько дел и столько всего интересного. Я не говорю, что ты не должна ждать, но, если ты посвятишь себя только этому, ты сойдешь с ума.
– Но мы же ездили куда-то и что-то видели, – защищаясь, проговорила Тамара. – Мы ездили на Тивериадское озеро, которое называют Галилейским морем, и потом мы были в Иерусалиме…
– Именно об этом я и говорю! – сказала Инга. – Всего каких-то две коротких поездки за две недели. И это ты называешь осмотром достопримечательностей?
– Я знаю, что здесь много интересного, но неужели ты в самом деле ожидала, что я стану бродить по руинам и церквям в то время, как все мои мысли заняты ожиданием известия от отца?
– Это все же лучше, чем лезть на стену.
– Я пока не лезу на стену, – равнодушно возразила Тамара. – Просто я… немного волнуюсь. – Взяв в руки бокал, она залпом осушила его.
Инга сощурила глаза.
– Если бы ты была кошкой, то просто ходила бы взад-вперед по крыше. – Неожиданно выражение ее лица смягчилось, и она наклонила голову. – Тамара, ты же знаешь, я желаю тебе добра. Я просто хочу облегчить твою жизнь.
Тамара облокотилась одной рукой о стол и обхватила ладонью подбородок. Затем посмотрела на Ингу и медленно проговорила:
– Я начинаю ненавидеть эту страну. Здесь ужасно, скучно и грязно. Не могу себе представить, чтобы кто-то хотел тут жить. По мне, так пусть арабы забирают ее себе.
Инга была поражена.
– Это потому, что ты не даешь себе труда полюбить ее. Мне, например, она нравится.
– А тебя не спрашивают, – со злостью прошипела Тамара. – Ты что, не можешь заткнуться?
Не веря своим ушам, Инга изумленно смотрела на Тамару. Обретя наконец дар речи, она холодно проговорила:
– Тамара, не веди себя так.
– Как?
Инга перегнулась через стол и сердито взмахнула вилкой.
– Ты отлично знаешь как! Как испорченный ребенок. Тебе это не идет. Последний раз ты вела себя так в Даниловском дворце, когда тебе было два или три годика. Никогда не забуду, в какую ярость ты пришла, когда я увела тебя из игровой комнаты и тебе пришлось довольствоваться твоими собственными игрушками. Я тогда еще отшлепала тебя.
Тамара бросила на нее удивленный взгляд.
– Не может быть. Я не помню, чтобы ты когда-нибудь шлепала меня.
– Так и было. – Инга выразительно кивнула головой. – И сейчас ты тоже заслуживаешь хорошей взбучки.
Тамару вдруг охватило жгучее чувство вины. Ей стало стыдно за то, что она так грубо разговаривала с Ингой, стыдно за то, что вымещала на ней свою злость. Всю жизнь Инга старалась заменить ей мать, заботилась о ней, не думая о себе.
– Прости меня, Инга, – чуть слышно произнесла Тамара. – Я не хотела обидеть тебя. Не знаю, какой бес в меня вселился. – Она покачала головой. – Мои нервы так напряжены, что я не отдаю себе отчет в том, насколько невозможной становлюсь.
– Ладно, теперь, когда ты все осознала, ты сможешь взять себя в руки. И ты должна мне верить. – Инга назидательно помахала пальцем. – Вчера у меня в ушах звенело, а это значит, что кто-то думает и говорит о нас и что скоро у нас будет посетитель. Давай. Издевайся надо мной. Но вот увидишь, я права.
В этот момент чья-то фигура заслонила от них солнце, и на стол упала длинная темная тень.
– Возможно, у вас звенело в ушах потому, что я собирался навестить вас? – произнес по-английски вкрадчивый голос.
Тамара озадаченно подняла голову. Этот человек подкрался к ним так бесшумно, что ни она, ни Инга не заметили его приближения. Тамара, никак не ожидавшая, что бригадир Диггинс появится столь внезапно, на мгновение пришла в замешательство. По его лицу нельзя было понять, удалось ли ему подслушать что-то важное.
Он щелкнул каблуками и слегка поклонился.
– Добрый вечер, дамы, – приятным голосом произнес англичанин, похлопывая по ноге стеком. – Насколько я могу судить, вы приятно проводите время?
Тамара обратила внимание на то, что он занял очень выгодную позицию – спиной к солнцу, его лицо, скрытое низко надвинутым козырьком коричневой форменной фуражки, было в тени, в то время как ее собственное было ярко освещено, что позволяло видеть тончайшие нюансы его выражения. Нет, этого человека никак нельзя недооценивать. Он слишком хитер.
Приподняв свои тонко выщипанные брови, Тамара проговорила:
– Бог мой, бригадир Диггинс! Как я рада вас видеть. – Она улыбнулась ему самой ослепительной из имевшихся в ее арсенале улыбок. – Наконец-то появился кто-то, кто говорит по-английски. Я как раз только что жаловалась мисс Мейер, что готова лезть на стенку от всей этой еврейско-арабской тарабарщины. – Она показала на пустой стул. – Не хотите ли присоединиться к нам и выпить бокал вина?
– К сожалению, не могу. Я как раз проходил мимо, и мне вдруг пришло в голову, что я слишком пренебрегаю своими служебными обязанностями.
– Пренебрегаете своими обязанностями? Я вас не понимаю.
– Я ведь обещал навещать вас время от времени и ни разу этого не сделал.
«Может, мне только показалось, что за нами все время следили?» – подумала Тамара, а вслух проговорила:
– Вы слишком занятой человек. Нельзя ожидать, что вы можете быть сразу в нескольких местах. – «Но теперь я буду ожидать именно этого. Совершенно очевидно, что у него везде есть глаза».
Он обратился к Инге:
– А как вам нравится у нас, мисс Мейер?
Инга вежливо улыбнулась.
– Очень нравится. Боюсь, гораздо больше, чем Тамаре.
– Понятно. – Он снова перевел взгляд на Тамару. – Тогда, должно быть, есть какое-то объяснение тому, что вы остаетесь здесь, несмотря на то что явно не в восторге от своего пребывания? Вы это делаете ради мисс Мейер?
Тамаре стоило большого труда не отвести от него взгляд: она понимала, что только так сможет сделать свои слова убедительными.
– И да, и нет, – медленно ответила она. – Понимаете, я так долго и тяжело работала, а тут еще эти недели, которые заняла поездка сюда, и сейчас я совсем без сил. Боюсь, я должна их восстановить. У меня просто нет другого выхода. Но, надеюсь, море и солнце вылечат меня.
– Ах. Теперь понятно, почему вы больше никуда не ездите.
«Значит, его люди все же следят за нами».
– Как приятно, бригадир Диггинс, что, несмотря на то что вы лично не могли быть с нами все это время, мы действительно находились под вашим покровительством, – сухо проговорила она.
– Мне казалось, я уже говорил вам при нашем знакомстве, что вы для нас – особо почетный гость.
«Он что, насмехается надо мной?»
– Я лишний раз убедилась, бригадир, что в самом деле родилась под счастливой звездой. Где бы я ни была, у меня всегда находится ангел-хранитель. В Голливуде в его роли выступал глава киностудии, где я работала, а здесь у меня есть вы. Чего еще может желать человек?
– Осторожности, – предположил Диггинс. – До сих пор вы ее соблюдали, и я рад, что с вами ничего не случилось. Надеюсь, что и дальше ваше пребывание здесь будет спокойным. – Он коснулся рукой блестящего козырька своей фуражки и слегка поклонился. – Ну что ж, мне действительно пора. Надеюсь скоро снова увидеть вас.
Тамара кивнула.
– Я уверена, так и будет.
– Вы не обидитесь, если я посоветую вам посвятить какое-то время осмотру достопримечательностей?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47