– Все мы в большой опасности. Враги наши…
– Кто есть мы? Эта обитель? Святая Церковь?
Она покачала головой.
– Нет, не совсем. Пуэрто-Рико, весь остров. Ему грозит опасность.
Его Преосвященство вздохнул. С явным облегчением. Когда ему передали, что у нее было видение и она хотела бы поговорить с ним, епископ страшно перепугался. Дело в том, что с тех самых пор, как он убедился в том, что она обладала даром ясновидения, он жил в беспрестанном страхе перед тем, что она в один прекрасный день возьмет да и выложит ему обо всех его самых потаенных секретах и грехах, бросит ему обвинение в них или, чего доброго, сообщит об этом в Рим. Но, к его великой радости, к нему лично это видение отношения не имело.
– Вы здесь удалены от мира в стенах обители, – сказал он елейным голосом. – Сейчас идет война между Испанией и Америкой. Я уверен, что ваше видение связано с этими событиями. Но для беспокойства нет никаких оснований. Здесь уже побывала американская армада, но вскоре ушла и, хотя город был обстрелян, разрушения были небольшими.
– Нет, вы не понимаете! – вскричала Магдалина. Тревога ее росла. – Я знаю о бомбардировке, даже сюда до нас доходят вести. Мое видение с этим ничего общего не имеет. Бог Наш сообщил мне, что всему нашему острову Пуэрто-Рико грозит большая опасность, но люди не должны противиться этой опасности.
Епископ встал.
– Очень хорошо. – Вы сообщили мне об этом. Ваш долг выполнен, сестра Магдалина, и вы можете вернуться к своим молитвам. – Она подняла голову.
Епископ мог заметить даже через черную кисею покрывала на лице, как она побледнела.
– Ваше Преосвященство, расскажите людям об этом. Вы расскажете? Вы ведь должны все объяснить народу, этим вы спасете его – Бог Наш этого желает. Поэтому у меня и было видение, – убеждала его она.
– Я сделаю все, что сочту необходимым, – довольно резко для духовного лица ответил епископ.
Она вскочила, опрокидывая свечу, епископ изловчился ее поймать на лету, прежде чем она свалилась на пол, расплавленный воск ожег ему руку, но он не обратил на это внимания. Его воображение мгновенно нарисовало ему картину пожара, который запер его в этой келье, и он видел себя мечущимся и взывавшим о помощи.
– Осторожнее! Сядьте, сестра, и успокойтесь. К чему так волноваться? Ведь я ваш епископ, ваша самая высокая инстанция, надо мною лишь его Святейшество Папа.
– Для меня есть лишь Господь Наш, – это было сказано после паузы уже спокойным тоном.
Она понимала, что подтверждались ее самые наихудшие опасения, и что ей оставалось идти, что называется, напролом.
– Он передал мне, что я должна рассказать об этом вам, а вы – спасти наш народ. А если вы этого не сделаете, то ответственность ляжет на меня.
– На вас? Это просто абсурд. Всемогущий Бог не снимает ответственность с епископа, чтобы возложить ее на женщину, пусть даже на такую, каковой являетесь вы, сестра Магдалина. Вы все сделаете так, как я вам укажу. Оставайтесь здесь и молитесь, не нарушая обетов ваших.
– Обеты мои не важнее, чем тысячи жизней.
– Хватит! – трудно было поверить, что этот маленький человек мог так оглушительно завопить. Он сделал шаг к двери, потом повернулся к ней и еще раз крикнул. – Хватит! И вы не посмеете распространять панические слухи, сестра! Вы будете делать то, что вам сказано!
В патио перед кельей Магдалины собрались несколько монахинь, они стояли в тени дерева. И хотя они фактически находились за пределами обители, никто не обращал внимания на такие пустяки. Сама настоятельница и ее совет в полном составе, а также пятеро или шестеро самых преданных ей монахинь с нетерпением ждали результатов этой чрезвычайной встречи с епископом. Когда до них донесся его разъяренный крик, они в испуге сбились в небольшую кучку. Вскоре открылась маленькая дверь, и вышел епископ. По выражению лица Его Преосвященства монахини поняли, что не зря перепугались.
Епископ немного постоял, обводя всех суровым взглядом. Затем отдал кое-какие распоряжения, и монахини бросились их выполнять.
– Все это территории, на которых расположены кофейные плантации, я так понимаю? – палец Майкла описал широкую дугу на карте острова Пуэрто-Рико, разложенной на столе Фернандо Люса.
– Да, сеньор. Вот здесь начинаются Центральные Кордильеры. Здесь земля очень подходит для возделывания кофе.
– Я слышал об этом.
На Майкле был белый полотняный костюм, на пошив которого портной Диего Фонтес затратил лишь четыре дня.
На вешалке у дверей красовалась его новая шляпа – настоящая соломенная панама. Этот гигант-ирландец, похоже, очень комфортно чувствовал себя в этой тропической экипировке. Майкл вел себя непринужденно, напряжение и недоверие первых визитов исчезло. Сейчас ирландец развалился в кресле, услужливо предложенном Фернандо.
– Я хочу их купить, – заявил он.
– Их? Простите, я вас не понял. Какую плантацию вы желаете приобрести?
Люс наклонился к карте. Его палец лежал на небольшом пятнышке недалеко от деревни Каюко.
– Это земля дона Пруденсио Альвареса. Очень удачный участок. Мне точно известно, что дон Пруденсио намерен запросить за него вполне разумную цену. Конечно, гасиенда по соседству, под названием Ла Альбория, тоже довольно интересна, хотя кое в чем и уступает предыдущему варианту, но этой гасиендой владеет одна пожилая вдова и…
– Оба участка, – довольно бесцеремонно оборвал его Майкл.
Люс вскинул брови.
– Это очень большие участки, дон Мигель.
– Майкл. Не выношу, когда меня называют Мигелем.
И действительно не выносил. Каждый раз, когда он слышал испанский вариант своего имени, перед глазами у него вставал отец. Майклу даже казалось, что он слышал его голос. Терпеть он не мог этих воспоминаний.
– Простите меня. Тогда, значит, Майкл. Но я уже сказал, что между Ла Альборией и гасиендой дона Пруденсио еще пять тысяч акров.
Майкл кивнул. Ага! Значит, две эти плантации, о которых только что упомянул Люс, имели общую площадь миль этак в семь, разумеется, квадратных, но пока это была лишь прикидка.
– Мне кажется, я выразился недостаточно ясно, – пояснил Майкл. – Дело в том, что я желаю приобрести все гасиенды, где возделывается кофе.
Банкир онемел. Он молча продолжал глазеть на своего клиента. Потом сделал судорожный глоток. Майкл смотрел прямо на выступавший кадык Фернандо Люса. Кадык три раза поднялся вверх и три раза опустился.
– Все? – шепотом переспросил Люс.
– Совершенно верно. Во всяком случае, те, которые стоит приобрести. А по моим подсчетам, это семнадцать гасиенд. Начиная с гасиенды сеньора Моралеса и вот сюда, дальше на запад до Лареса. – Майкл показал на карте участок. – Затем до конца, до гасиенды сеньора Мачина, что рядом с Монтаньей.
Глаза Люса не следили за перстом Майкла, вовсю гулявшим по карте. Он продолжал непонимающе смотреть на ирландца.
– Скажите мне, дон Майкл, вы имеете хоть какое-то представление о том, сколько это земли?
– Естественно. Не все участки, интересующие меня, соприкасаются друг с другом, но общая их площадь, по моим подсчетам, должна составить примерно триста квадратных миль, даже чуть больше, – спокойно ответил Майкл.
Люс облокотился о спинку кресла. У него был вид человека, который уже нисколько не сомневался, что перед ним сумасшедший, безумец, рыжеволосый ирландский безумец, и единственно разумным было со всем соглашаться и вести эту игру до конца.
– По вашим подсчетам. Понимаю. Так вот, если пользоваться вашими английскими мерами, то весь остров Пуэрто-Рико приблизительно сто миль в длину и тридцать пять в ширину, всего, значит, около трех с половиной тысяч квадратных миль. В этой связи позвольте мне задать вам еще один вопрос. Дело в том, что земли, которые вы собираетесь приобрести, представляют собой довольно большой кусочек нашей довольно маленькой страны. Как вы думаете, сколько все это может стоить?
– Очень много, – улыбнулся Майкл и достал сигару из кармана пиджака. – Вы позволите, сеньор?
– Конечно, конечно. Разрешите?
Банкир зажег спичку и поднес ее к кончику сигары ирландца. Майкл, наклонив голову, прикурил, и по кабинету поплыли клубы ароматного дыма. Майкл весьма раскованно сидел в кресле, зажав сигару в зубах.
– Это очень большие деньги, – повторил он.
– Да это миллионы песет! Миллионы! – вскричал банкир.
В голубых глазах Майкла вспыхнули искорки смеха.
– Но не столько же миллионов, сколько до войны? – не без лукавства спросил он.
Люс предостерегающе поднял руки.
– Война здесь ни при чем, здесь никакой войны нет и не было. Я говорил вам.
– Да, я помню. Американцы заняты освобождением Кубы, к вам у них никаких территориальных претензий… В общем, старая молитва господина президента Мак-Кинли. Но, дон Фернандо, не будем заниматься пустой болтовней. Война здесь, безусловно, при чем, а посему у вас вот-вот появятся новые хозяева и многие жители отнюдь не возрадуются перспективе оказаться под пятою у этих гринго с севера. И некоторые из моих мишеней явно окажутся среди них.
– Мишеней, – Люс повторил это слово, словно слышал его впервые. – Мишени. Полагаю, что под «мишенями» вы имеете в виду тех, чьи гасиенды собираетесь приобрести?
– Верно.
– И вы рассчитываете, что они уступят их вам по дешевке, когда выяснят, что американцы готовятся прибрать нас к рукам?
Майкл выпустил дым и смотрел, как он поднимался к потолку. – И это верно.
– Но, даже в том случае, если допустить, что ваши намерения абсолютно серьезны, хотелось бы все же знать, а что же это значит, «по дешевке»? Поймите, ведь кофе – основная экспортная культура для нас, это главный источник иностранных поступлений. И за десять тысяч фунтов вам вряд ли удасться приобрести три с половиной тысячи квадратных миль наших лучших кофейных плантаций.
На сигаре Майкла образовался длинный столбик серо-голубого пепла и он аккуратно стряхнул его в медную пепельницу, стоявшую на столе Люса.
– Вы имеете в виду тот депозит, который я предъявил вам, когда открывал счет в вашем банке? Нет, его, конечно, не хватит. Но вот этого, я думаю, хватит, – с этими словами он извлек из внутреннего кармана белого пиджака белый конверт и положил его на стол рядом с пепельницей.
Люс взял его. Адрес, написанный от руки, говорил о том, что письмо предназначалось для отправки в Лондон в банк Кауттса. Этот банк был одним из старейших английских банков, почти такой же древний, как и Мендоза. Конверт не был запечатан. Люса прошиб пот, когда он извлек и прочитал то, что было в конверте. Пот заструился у него по спине, он почувствовал, как рубашка прилипла к ней, у него вспотели даже кончики пальцев – они оставляли на документе темные пятна. В конце концов, он все же смог оторваться от этого послания и посмотреть на ирландца. Тот явно забавлялся возникшей ситуацией. На лице его сияла улыбка.
– Как вы думаете, этого достаточно?
– Сеньор, здесь, по-видимому, должна быть какая-то ошибка. Ведь это требование на… – он не договорил. Он не мог прочитать сумму – так много в ней было нулей.
– …на миллион фунтов стерлингов, ошибки здесь быть не может, – голос Майкла звучал по-прежнему беззаботно. – Ну, так как, друг мой, не желаете ли вы представлять мои интересы в предстоящих переговорах с владельцами этих участков? Или мне искать кого-нибудь еще?
– Конечно, я…
Люс так и не закончил фразу. Дверь распахнулась и в кабинет банкира вошла женщина. Вместе с ней явился и резкий запах жасмина. Она сразу же направилась прямо к его столу, не обращая внимания на широкую спину, заслонявшую того, кто стоял за столом.
– Фернандо, – начала она еще на ходу – Фернандо, я же вам говорила…
– Донья Нурья? Донья Нурья, прошу вас не сейчас. Вы же видите, что я занят. Если вы немного подождете…
– Ни секунды я больше ждать не желаю. Еще неделю назад я обратилась к вам с просьбой помочь мне разыскать эту девочку, а она до сих пор как в воду канула. Что мне делать, по-вашему? Если вы не в состоянии мне помочь, то так и скажите!
На ней было ярко-голубое платье, скорее не платье, а экстравагантное одеяние, по которому располагались геометрические узоры орнамента, пришедшего на этот остров вместе с рабами-невольниками из Африки в начале столетия. Да и сам покрой этого наряда был пришельцем из Африки – тканью было обернуто ее тело и она пышными складками спускалась к лодыжкам.
В момент, когда она пожаловала, Люс и Майкл стояли у стола. Первое, что бросилось в глаза Майклу, был рост этой дамы, необычайно высокий для женщины и, чтобы созерцать ее груди, ритмично вздымавшиеся и оседавшие от переполнявшего ее волнения, вовсе не обязательно было низко опускать глаза. Но Майкл все же опустил их и его взгляд отправился вниз, к талии, потом на бедра, обтянутые бело-голубой материей, на восхитившую его плавную линию их изгиба. В конце концов, он снова поднял глаза и рассматривал ее лицо. Из-за украшавшего ее голову тюрбана из той же ткани, что и платье, он не мог видеть ее волос. На него женщина не смотрела, ее внимание было приковано к Люсу. Но Майклу было достаточно увидеть ее в профиль, чтобы узнать, кем была эта женщина. Он едва не изумился вслух.
А дама эта не оставляла Фернандо в покое, она набрасывалась на него, как гончая на добычу.
– За что я вам плачу? Вам что, не ясно, что я не могу допустить, чтобы эту девочку у меня просто так из-под носа увели? Неужели нет уже никакого порядка, никакой дисциплины? От этой полиции я уже ничего не жду – они идиоты, но вы…
– Прошу вас, донья Нурья, успокойтесь. Все будет в порядке… На это потребуется лишь время. Потерпит. Кстати, рад представить вас нашему гостю дону Майклу Кэррену, он прибыл из Лондона. Дон Майкл Кэррен – донья Нурья Санчес Пальмера.
Теперь Нурья Санчес Пальмера соизволила повернуться и Майкл мог видеть ее анфас и разглядеть получше, чем тогда в переулке – те темные глаза, та же прядь волос, выбивавшаяся теперь уже из-под тюрбана, те же выдающиеся скулы.
– Нам уже приходилось встречаться, – объявил Майкл. – Правда, в несколько иных обстоятельствах.
– Это вы!
– Да, я. – Он едва заметно кивнул, кивок от этого получился чуть высокомерным. – Майкл Кэррен, к вашим услугам. А вы, донья Нурья, если не ошибаюсь?
Она была смущена, но лишь на мгновение. Эта женщина умела быстро приходить в себя.
– Сожалею, что не поблагодарила вас тогда, в том переулке в тот мерзкий вечер. Просто не успела.
– Конечно, я понимаю вас.
Люс стоял и смотрел то на женщину, то на Майкла, явно ничего не понимая. Он тоже был смущен.
– Сеньор Кэррен только что прибыл в Сан-Хуан, – вмешался он.
– Уже почти неделю назад, – пояснил Майкл. – А вообще-то я прибыл из Дублина, если говорить точно, а на корабль сел в Ливерпуле. Так что Лондон как-то выпал из этого маршрута, – говоря это, Майкл, не переставая, смотрел на нее. – Впрочем, сеньорита должно быть и так все про меня знает, она как-то говорила мне об этом.
В ее карих глазах сверкнули маленькие золотые искорки, она повернулась и тряхнула головой. Майкл не понял, что должен был означать этот жест – непонимание или неодобрение.
– Мне необходимо знать, Фернандо, что происходит, – она снова обратилась к банкиру.
– Узнаете, – Люс вышел из-за стола, подошел к Нурье и, взяв за локоть, церемонно, но настойчиво проводил ее к дверям. – Пойдите домой и успокойтесь, дорогая, я непременно загляну к вам после сиесты и мы все спокойно обсудим.
Нурья Санчес позволила довести себя до двери кабинета, затем повернулась и еще раз посмотрела на Майкла. Их взгляды встретились. Что было в ее взгляде, осталось для Майкла загадкой. Через мгновение эта незримая нить оборвалась, потому как Люс все так же церемонно и настойчиво выпроводил ее за дверь.
Нурья продефилировала через банк, в равной мере игнорируя и тех, кто с ней вежливо раскланивался, и тех, кто делал вид, что не замечает ее. Перед банком ее ждал экипаж. Это была небольшая элегантная карета, сверкавшая на утреннем солнце черным лаком и запряженная парой вороных коней, в чьи гривы был вплетен золотой шнур. С вожжами в руках восседал кучер, кроме него имелся еще и лакей, стоявший, в соответствии с обычаем, о котором уже давно все, кроме нее, позабыли, на запятках. Оба были неграми, из бывших рабов, оба были одеты в ливреи желтого с голубым цвета.
Лакей соскочил с запяток и помог своей госпоже подняться в карету, потом, заняв свое место, взялся за ручки. Кучер был древний старик с изборожденным морщинами лицом. Прядка белоснежных волос выбивалась из-под обтянутого синим шелком цилиндра. Он говорил на певучем искаженном испанском, на котором говорят представители его расы.
– И куда же мы теперь, мисс Донья?
– Домой, – буркнула донья Нурья. Вообще-то она собиралась на индейский рынок взглянуть на парочку попугайчиков макао, о которых ей уже говорили, но эта встреча в банке заставила ее позабыть о красивых птицах. – Отвези меня домой, – повторила она.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57