«…крыса, но не из отважных, а из тех, которые обычно отсиживаются в норах». Майкл не знал, насколько объективной была эта характеристика, но полагал, что очень скоро составит себе представление об этом человеке сам.
Хьюз что-то говорил ему, беспрестанно тыча пальцем в его грудь, Люс же с безразличным видом слушал. Тон, каким капитан говорил с Люсом, был весьма фамильярным, это вызывало недоумение. Ведь если «Сюзанна Стар» была собственностью Мендоза, банкир, несомненно, находился куда выше капитана на иерархической лестнице. А здесь все выглядело наоборот. Хьюз, похоже, отдавал этому человеку приказания, причем делал это в довольно резкой форме. Майкл принял этот факт к сведению, решив, что им может быть придется воспользоваться в своих интересах.
Вскоре капитан распрощался и поспешил в направлении порта, а его собеседник, посмотрев ему вслед, вернулся в банк. Было уже довольно темно, на небе высыпали звезды, и взошла полная луна. Проходили минуты, но Майкл не покидал свою засаду до тех пор, пока в одном из окон первого этажа не зажегся свет. Лишь тогда ирландец, удовлетворенно кивнув, направился в гостиницу.
Бриггс потрудился на славу – Майкл был приятно удивлен, обнаружив дожидавшийся его таз с горячей водой и большой стакан грога, куда его слуга явно перелил рома.
Покончив с мытьем и грогом, Майкл огляделся. Его выбор был не так уж и плох – комната была просторной, в ней имелся балкон с видом на море.
– Точно заново родился, – признался Майкл, надев на себя чистую рубашку. – Полный порядок, Бриггс, ты со всем блестяще справляешься.
Бриггс ухитрился подать своему господину сюртук – это было нелегко, орудуя одной рукой.
– Я старался как мог, сэр. А эти люди из прислуги ведь ни бум-бум по-английски, чертовы иностранцы.
– Но тебе это не помешало вытрясти из них все, что требовалось. Что там у нас на обед или уже на ужин? Я быка, наверное, съел бы, если бы дали двух, то и их.
– Всего лишь цыпленок, я им сказал, чтобы вам свинину не подавали.
Слуга, наконец, справился с огромным сюртуком и тот ровно облегал широченные плечи Майкла.
– Они все что-то лопотали, я не разобрал, что и до меня дошло, что и они меня не понимают. Я им сто раз повторил – не надо свинины, не надо свинины, что я господину уж три недели служу, и он еще ни разу до свинины и пальцем не дотронулся. Должны они понимать или не должны, сэр? Я уж и не знал, как поступить.
– Ну и что дальше? Как же тебе удалось им все растолковать?
– Я потом смекнул, что надо бы пойти на кухню и показать им свиную тушу, которую я там заприметил. И вот, привожу я их туда и пальцем в эту тушу тык, – она у них на крючке висела, – и трясу головой, мол, нет, не надо нам никаких свиней ваших и они поняли, в чем дело. Говядины я там не увидел, но кур полным-полно, я показал на них и покивал головой и они сразу закивали.
Обед был вполне приемлемым, во всяком случае, достаточно обильным, чтобы утолить зверский голод Майкла. Постояльцев в этой гостинице было немного, кроме него ужинали еще пятеро мужчин, это была одна компания, похоже, что это были плантаторы из глубинки. Они ушли раньше Майкла, и он больше их не видел, должно быть, они отправились спать.
Он был слишком взволнован событиями этого первого дня своего пребывания на острове, чтобы лечь спать. Зная, что мысли все равно не позволят ему уснуть, Майкл не стал ложиться, а предпочел выйти на вечернюю прогулку. Едва он оказался на улице, как мгновенно перенесся в Андалузию, где прошли его детство и ранняя юность. Вокруг было неожиданно многолюдно, Майкл явно переоценил страх перед американцами. А может, спустившаяся темнота придала мужества горожанам. В Дублине в такой час все бы давно уже лежали в своих постелях и видели десятый Сон. А пуэрториканцы, как и испанцы, считали полночь лишь началом сумерек.
Он медленно шел по улице, прислушиваясь к говорящим на знакомом ему, но чужом языке, ловил обрывки разговоров, не обращая внимания на любопытные взгляды. Не имея никакого определенного маршрута и повинуясь лишь толпе, он повернулся и направился в сторону доков.
Майкл свернул в небольшой проулок и неожиданно понял, что оказался в пропахшем нищетой квартале бедноты. Здесь царила мрачная настороженность. Агрессивность, казалось, повисла в воздухе. На углах стояли небольшими группками мрачного вида мужчины, такие же группки скапливались возле дверей шумных, пропахших дымом таверн. Но Майклу и в голову не пришло испугаться этого – он вполне мог надеяться на свою физическую силу и поэтому шел и наблюдал жизнь пуэрториканских задворок как ни в чем не бывало.
Вдруг Майклу показалось, что где-то недалеко происходила драка и, секунду спустя, он увидел, что в узком переулке, зажатом двумя рядами домов, дрались несколько человек. Его первым чувством было желание присоединиться к ним – это было бы неплохой встряской после долгих недель этого плавания, но он, разумеется, не стал этого делать. Он же не мальчишка, в конце концов. Нечего привлекать внимание. Он повернулся и уже собирался идти дальше, но ему вдруг показалось, что он услышал женский крик. Он стоял и продолжал смотреть на мелькавшие в воздухе кулаки и ноги – вроде драка как драка, но что-то в этой драке не влезало в картину обычного уличного побоища. Это была не просто стая хулиганья, давшая волю кулакам. Это была драка из-за чего-то или… из-за кого-то. И он услышал, как в этой куче дерущихся, кричит женщина. Майкл, не раздумывая, бросился к толпе.
Этот переулок был просто проходом между домами, шириной метра в два, не больше. Он не видел женщины, но слышал ее сдавленные стоны. Перед ним двое сцепились не на жизнь, а на смерть. Майкл возложил на их плечи по своей огромной лапище и шутя расцепил их, а потом пнул к стене. Справа раздался неприятный хруст, лежащий у стены человек не двигался. Другой еще мог соображать и, сидя на земле, с каким-то тупым удивлением взирал на непонятное существо, лихо швырнувшее его о стенку. Но Майкл был уже занят другой парочкой и в следующее мгновение один из них лежал на земле, а второй решил наброситься на Майкла. Но, едва подняв руку, был отброшен и катался в грязи. Другой в это время опомнился и поднялся с земли. Незаметно подкравшись сзади, он повис у Майкла на спине и вонзил зубы в плечо. Майкл взревел от боли и злости. Своей мощной пятерней он схватил его за грязные липкие волосы и отодрал от себя. Потом, резко согнувшись, не отпуская его, перебросил через себя. Снова раздался глухой стук тела о стену и хруст ломавшихся костей. Мужчина тяжелым мешком упал на землю.
Теперь в их среде уже не было противников – все скопом наступали на него. Майкл мгновенно оценил возможности каждого из них и первым ринулся в атаку. Через несколько секунд эта битва была завершена. Проход был завален недвижными телами, драться больше было не с кем. Перешагивая через них, он, в почти полной темноте, искал женщину и не мог ее найти. В этот момент стало немного светлее – луна вышла из-за облака. Метрах в двух от себя он разобрал какое-то странное пятно и направился к нему. На этот раз Майкл не ошибся – это действительно была женщина. Она лежала на грязной мостовой, ее плечи сотрясались от рыданий.
– Ничего, сеньорита, успокойтесь, ничего страшного. Вы в безопасности, – быстро заговорил он по-испански.
Всхлипывания прекратились.
– Давайте, поднимайтесь, я помогу вам. – Майкл осторожно взял ее за локоть.
Она по-прежнему не произносила ни слова и не противилась его попыткам помочь ей. На ней было платье из дешевенького шелка и от нее неприятно разило тоже дешевыми духами и потом. Это сочетание насторожило Майкла. Тут одно из окон в стене над ними раскрылось, и раздался крик возмущения – кто-то из жильцов во всю глотку жаловался на отсутствие покоя среди ночи. Потом какая-то женщина, настежь распахнув окно, высунулась из него почти по пупок, держа керосиновую лампу.
– Боже мой, – воскликнула она.
Переулок выглядел как бойня. Он был усеян лежащими телами, вверх торчали скрюченные руки, ноги. Майкл понял, что переубеждать кого-либо было пустой тратой времени, и снова склонился к той, которую только что спас.
Она стояла, опустив голову, в лунном свете он видел, что это была брюнетка, ее черные густые волосы спадали ей на грудь, которая едва не вываливалась из весьма глубокого декольте.
– Сеньорита… – начал он.
Женщина повернула голову. Увидев ее лицо, Майкл ахнул, отшатнувшись от нее. Прислонившись к стене, он уставился на нее, не в силах вымолвить ни слова, она тоже продолжала смотреть на него, потом вдруг вскрикнула, как от боли, вскочила на ноги и убежала в темноту. Вверху раскрылось еще одно окно, и кто-то из жильцов стал призывать Деву Марию в свидетели жестокосердности людской.
Несколько секунд он продолжал стоять, приходя в себя от того, что увидел. Все казалось ему невероятным и скорее походило на галлюцинацию. Затем Майкл повернулся и медленно двинулся прочь. Когда он вышел на оживленную улицу, его стало трясти, как в лихорадке. Не обращая внимания на прохожих, Майкл брел как во сне, пока не увидел пустую скамейку под какой-то пальмой, на которую он опустился, чтобы отдышаться и осмыслить увиденное им. Он узнал эту женщину… Это была одетая, как проститутка, надушенная дешевыми духами сестра Магдалина из святой обители, которую он посетил сегодня.
5
Четверг, 17 июня 1898 года
Сан-Хуан, раннее утро
Большую часть ночи Майкл провел стоя у балконной двери своего номера и всматриваясь туда, где лежала затемненная гавань. Когда настал рассвет, и из-за моря показалось солнце, он все еще пребывал в раздумье. Майкл не знал, как поступить. Его инстинкты гнали его в обитель, душой он рвался в монастырь Лас Ньевес, чтобы еще раз встретиться с этой женщиной, но логика подсказывала иное решение. Его голова раскалывалась от бессмысленного нагромождения фактов. Он пытался как-то систематизировать их, установить между ними логические связи.
Первое: сестра Магдалина была мошенницей, лгуньей, наделенной огромным талантом. Следовательно, она солгала ему, уверяя его в том, что о Мендоза ей сообщили небеса. Бог, насколько мог понимать Майкл, не занимался раздачей своих божественных известий шлюхам.
Второе: кто-то пересказал ей эту историю несколько лет назад, и она записала ее. Это должен быть человек, которому каким-то образом стали известны эти невероятные вещи, происходившие с Мендоза. Майклу предстояло выяснить, кто этот человек. Но без помощи этого, претендовавшего на святость создания, ему ни за что этого не выяснить.
Третье: теперь, после того как ему стали известны такие нелицеприятные стороны ее жизни, для него не составило бы труда вытряхнуть из нее всю правду. На этом острове католическая вера была по сути единственной. На религию здесь смотрели весьма серьезно. Это же относилось и к пребыванию в монашеских орденах. Вряд ли эта женщина пожелала бы, что ее, столь постыдная тайна, станет достоянием всего Пуэрто-Рико.
Перед Майклом стала дилемма – либо он должен был какое-то время выждать, либо сегодня же отправиться в обитель. Выжидание имело смысл, оно могло упрочить его позицию. У нее будет достаточно времени, чтобы обдумать свое новое положение, в котором она оказалась после этой непредвиденной встречи в переулке. Но не исключалось также, что она могла куда-нибудь улизнуть, пока он будет сидеть и ждать. С другой стороны, возникал вопрос: куда она улизнет? Пуэрто-Рико – не очень большой остров, с ограниченными возможностями незаметно покинуть его, и это могло служить своего рода страховкой для него.
В дверь легонько постучали.
– Войдите, – ответил Майкл по-испански.
Вошел Бриггс, на здоровой руке у него возвышался поднос. Нес он его не без грации.
– Сэр, вы сейчас что-то сказали, и я понял это как разрешение войти. Я вас правильно понял?
– Да, Бриггс, ты все правильно понял: я подумал, что это кто-нибудь из местных.
– Они все еще спят, насколько мне известно. Я уже говорил им, что вы рано завтракаете, но все равно одного из этих ребят мне пришлось силком из постели вытаскивать и ставить за плиту. – Бриггс опустил поднос на низкий столик рядом с балконом. – Ничего у них не нашлось, кроме кофе и этого печенья, сэр. Я уже не говорю об овсянке или чае, даже рыбы копченой и той нет. Хотел сходить взглянуть, не снесли ли курицы хоть пару яиц, но подумал, что сперва вам хоть это предложу.
– Все в порядке, Бриггс. Я очень люблю на завтрак кофе с молоком и вот это. Они называются «чуррос». А об яичнице не беспокойся.
На лице англичанина отразилось недоверие.
– Только это, сэр? Этим ведь и ребенка не накормишь, а уж такого великана, как вы, и подавно.
– Ничего, мне этого хватит, – Майкл взял большой кофейник. – Испанцы так, как мы с тобой, не завтракают. Ведь это испанский остров и давай лучше попробуем все делать, как они.
Бриггс продолжал недоумевать.
– Я кофе не пью, сэр. Только чай, грог или пиво, больше ничего.
– Да пей ты, что хочешь, – прозвучало это резковато.
Он не собирался позволять этому Бриггсу втянуть себя в спор о том, как и что пить по утрам. У Майкла даже мелькнула мысль, правильно ли он поступил, отказавшись от пуэрториканской прислуги. Но мысль эта тут же исчезла. Он правильно сделал, что нанял Бриггса, надо чтобы кто-то из британцев был рядом, тот, который на мир смотрел глазами британца, за которого не приходилось бы опасаться, что он за грош продаст тебя кому-нибудь, не в меру любопытному.
– Надо будет снестись с британским консулом, – добавил он уже мягче, – и спросить у него, как раздобыть чай. А может быть, купить его на «Сюзанне»?
Бриггс просиял.
– Блестящая идея, сэр. Я сам схожу на «Сюзанну» и переговорю с коком, он мой приятель. Я сделаю это, пока они не снялись с якоря, сегодня вечером. Но только с вашего разрешения, сэр.
– Разрешаю, – улыбнулся Майкл. – А теперь поешь что-нибудь сам. И не морщись ты – эти «чуррос» очень вкусные, попробуй.
– Может быть, потом, сэр, – Бриггс явно не торопился оценить по достоинству деликатес чужого острова. – Я вычистил все ваши костюмы еще вчера вечером, после того как распаковал ваш багаж, сэр. Какой вы пожелаете надеть сегодня?
– Темно-синий в полоску. Сегодня утром мне предстоит визит к банкиру.
Майкл с трудом удерживался от улыбки при виде того, как этот моряк копировал своего лакея-отца. И, наблюдая, как Бриггс раскладывал перед ним его одежду, Майкл пришел к выводу, что ему хватило ума не броситься с утра пораньше на поиски этой шлюхи или монахини или кем она там была. Эта мысль успокоила его. Фернандо Люс склонился над двумя аккредитивами, которые Майкл положил ему на стол.
– Да, сеньор, да. Пять тысяч фунтов стерлингов от Баринга и столько же от Ротшильда. Это солидная сумма, сеньор. Мы сделаем все, что в наших силах, сеньор, чтобы вы остались довольны нашим банком – «Банко Мендоза».
– Я полагаю, что мне только и остается, что воспользоваться «Банко Мендоза» – вы ведь единственный частный банк на этом острове.
Пуэрториканец улыбнулся.
– Верно, сеньор.
– В Британии, да и на континенте мы уважаем дух соревнования, сеньор Люс. Это всегда оттачивает мастерство. Я и сам довольно неуютно чувствую себя, если мне кто-нибудь в затылок не дышит.
Люс помолчал, сидя в кресле, он разглядывал своего визитера.
– Вы впервые на этом острове, сеньор?
– Да, впервые.
– И прибыли вчера?
Майкл прекрасно понимал, что Люс вовсе не нуждался в его ответах – он знал их заранее и вопросы задавались для проформы. Люсу не могли не доложить о прибытии в Сан-Хуан какого-то важного иностранца.
– Тогда неудивительно, что вы так считаете – вы ведь еще не знакомы с нашим укладом жизни. Но, если вы планируете остаться у нас на какое-то время…
– Не исключено, что и навсегда, – перебил его Майкл. – Дело в том, что я – человек ищущий. Я ищу новые возможности. Если я их здесь найду, то останусь.
Боже меня от этого упаси , – тут мысленно добавил он. Не нравился ему этот Сан-Хуан и этот Пуэрто-Рико не нравился.
– Очень разумно, сеньор Кэррен. На нашем острове есть возможности, уверяю вас. Человек со средствами, такой как вы, бегло говорящий по-испански и, разумеется, по-английски, может быть уверен, что сможет здесь рассчитывать на процветание. Могу я осведомиться, в курсе ли вы наших политических событий?
– Не могу сказать, чтобы я был в курсе. Один единственный вывод, который я для себя сделал, это то, что здесь кишмя кишат всевозможные партии и отколовшиеся от них фракции. Испания предоставила вам автономию, но, судя по всему, у вас в Пуэрто-Рико нет способностей к истинному самоуправлению. То, что вы имеете здесь сейчас – ни что иное, как хаос.
Майкл говорил это спокойно, не повышая голоса, но без издевки, ожидая, что Люс встанет на защиту. Эти оценки могли бы в ком угодно разбудить патриота.
Но банкир был стреляный воробей.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57
Хьюз что-то говорил ему, беспрестанно тыча пальцем в его грудь, Люс же с безразличным видом слушал. Тон, каким капитан говорил с Люсом, был весьма фамильярным, это вызывало недоумение. Ведь если «Сюзанна Стар» была собственностью Мендоза, банкир, несомненно, находился куда выше капитана на иерархической лестнице. А здесь все выглядело наоборот. Хьюз, похоже, отдавал этому человеку приказания, причем делал это в довольно резкой форме. Майкл принял этот факт к сведению, решив, что им может быть придется воспользоваться в своих интересах.
Вскоре капитан распрощался и поспешил в направлении порта, а его собеседник, посмотрев ему вслед, вернулся в банк. Было уже довольно темно, на небе высыпали звезды, и взошла полная луна. Проходили минуты, но Майкл не покидал свою засаду до тех пор, пока в одном из окон первого этажа не зажегся свет. Лишь тогда ирландец, удовлетворенно кивнув, направился в гостиницу.
Бриггс потрудился на славу – Майкл был приятно удивлен, обнаружив дожидавшийся его таз с горячей водой и большой стакан грога, куда его слуга явно перелил рома.
Покончив с мытьем и грогом, Майкл огляделся. Его выбор был не так уж и плох – комната была просторной, в ней имелся балкон с видом на море.
– Точно заново родился, – признался Майкл, надев на себя чистую рубашку. – Полный порядок, Бриггс, ты со всем блестяще справляешься.
Бриггс ухитрился подать своему господину сюртук – это было нелегко, орудуя одной рукой.
– Я старался как мог, сэр. А эти люди из прислуги ведь ни бум-бум по-английски, чертовы иностранцы.
– Но тебе это не помешало вытрясти из них все, что требовалось. Что там у нас на обед или уже на ужин? Я быка, наверное, съел бы, если бы дали двух, то и их.
– Всего лишь цыпленок, я им сказал, чтобы вам свинину не подавали.
Слуга, наконец, справился с огромным сюртуком и тот ровно облегал широченные плечи Майкла.
– Они все что-то лопотали, я не разобрал, что и до меня дошло, что и они меня не понимают. Я им сто раз повторил – не надо свинины, не надо свинины, что я господину уж три недели служу, и он еще ни разу до свинины и пальцем не дотронулся. Должны они понимать или не должны, сэр? Я уж и не знал, как поступить.
– Ну и что дальше? Как же тебе удалось им все растолковать?
– Я потом смекнул, что надо бы пойти на кухню и показать им свиную тушу, которую я там заприметил. И вот, привожу я их туда и пальцем в эту тушу тык, – она у них на крючке висела, – и трясу головой, мол, нет, не надо нам никаких свиней ваших и они поняли, в чем дело. Говядины я там не увидел, но кур полным-полно, я показал на них и покивал головой и они сразу закивали.
Обед был вполне приемлемым, во всяком случае, достаточно обильным, чтобы утолить зверский голод Майкла. Постояльцев в этой гостинице было немного, кроме него ужинали еще пятеро мужчин, это была одна компания, похоже, что это были плантаторы из глубинки. Они ушли раньше Майкла, и он больше их не видел, должно быть, они отправились спать.
Он был слишком взволнован событиями этого первого дня своего пребывания на острове, чтобы лечь спать. Зная, что мысли все равно не позволят ему уснуть, Майкл не стал ложиться, а предпочел выйти на вечернюю прогулку. Едва он оказался на улице, как мгновенно перенесся в Андалузию, где прошли его детство и ранняя юность. Вокруг было неожиданно многолюдно, Майкл явно переоценил страх перед американцами. А может, спустившаяся темнота придала мужества горожанам. В Дублине в такой час все бы давно уже лежали в своих постелях и видели десятый Сон. А пуэрториканцы, как и испанцы, считали полночь лишь началом сумерек.
Он медленно шел по улице, прислушиваясь к говорящим на знакомом ему, но чужом языке, ловил обрывки разговоров, не обращая внимания на любопытные взгляды. Не имея никакого определенного маршрута и повинуясь лишь толпе, он повернулся и направился в сторону доков.
Майкл свернул в небольшой проулок и неожиданно понял, что оказался в пропахшем нищетой квартале бедноты. Здесь царила мрачная настороженность. Агрессивность, казалось, повисла в воздухе. На углах стояли небольшими группками мрачного вида мужчины, такие же группки скапливались возле дверей шумных, пропахших дымом таверн. Но Майклу и в голову не пришло испугаться этого – он вполне мог надеяться на свою физическую силу и поэтому шел и наблюдал жизнь пуэрториканских задворок как ни в чем не бывало.
Вдруг Майклу показалось, что где-то недалеко происходила драка и, секунду спустя, он увидел, что в узком переулке, зажатом двумя рядами домов, дрались несколько человек. Его первым чувством было желание присоединиться к ним – это было бы неплохой встряской после долгих недель этого плавания, но он, разумеется, не стал этого делать. Он же не мальчишка, в конце концов. Нечего привлекать внимание. Он повернулся и уже собирался идти дальше, но ему вдруг показалось, что он услышал женский крик. Он стоял и продолжал смотреть на мелькавшие в воздухе кулаки и ноги – вроде драка как драка, но что-то в этой драке не влезало в картину обычного уличного побоища. Это была не просто стая хулиганья, давшая волю кулакам. Это была драка из-за чего-то или… из-за кого-то. И он услышал, как в этой куче дерущихся, кричит женщина. Майкл, не раздумывая, бросился к толпе.
Этот переулок был просто проходом между домами, шириной метра в два, не больше. Он не видел женщины, но слышал ее сдавленные стоны. Перед ним двое сцепились не на жизнь, а на смерть. Майкл возложил на их плечи по своей огромной лапище и шутя расцепил их, а потом пнул к стене. Справа раздался неприятный хруст, лежащий у стены человек не двигался. Другой еще мог соображать и, сидя на земле, с каким-то тупым удивлением взирал на непонятное существо, лихо швырнувшее его о стенку. Но Майкл был уже занят другой парочкой и в следующее мгновение один из них лежал на земле, а второй решил наброситься на Майкла. Но, едва подняв руку, был отброшен и катался в грязи. Другой в это время опомнился и поднялся с земли. Незаметно подкравшись сзади, он повис у Майкла на спине и вонзил зубы в плечо. Майкл взревел от боли и злости. Своей мощной пятерней он схватил его за грязные липкие волосы и отодрал от себя. Потом, резко согнувшись, не отпуская его, перебросил через себя. Снова раздался глухой стук тела о стену и хруст ломавшихся костей. Мужчина тяжелым мешком упал на землю.
Теперь в их среде уже не было противников – все скопом наступали на него. Майкл мгновенно оценил возможности каждого из них и первым ринулся в атаку. Через несколько секунд эта битва была завершена. Проход был завален недвижными телами, драться больше было не с кем. Перешагивая через них, он, в почти полной темноте, искал женщину и не мог ее найти. В этот момент стало немного светлее – луна вышла из-за облака. Метрах в двух от себя он разобрал какое-то странное пятно и направился к нему. На этот раз Майкл не ошибся – это действительно была женщина. Она лежала на грязной мостовой, ее плечи сотрясались от рыданий.
– Ничего, сеньорита, успокойтесь, ничего страшного. Вы в безопасности, – быстро заговорил он по-испански.
Всхлипывания прекратились.
– Давайте, поднимайтесь, я помогу вам. – Майкл осторожно взял ее за локоть.
Она по-прежнему не произносила ни слова и не противилась его попыткам помочь ей. На ней было платье из дешевенького шелка и от нее неприятно разило тоже дешевыми духами и потом. Это сочетание насторожило Майкла. Тут одно из окон в стене над ними раскрылось, и раздался крик возмущения – кто-то из жильцов во всю глотку жаловался на отсутствие покоя среди ночи. Потом какая-то женщина, настежь распахнув окно, высунулась из него почти по пупок, держа керосиновую лампу.
– Боже мой, – воскликнула она.
Переулок выглядел как бойня. Он был усеян лежащими телами, вверх торчали скрюченные руки, ноги. Майкл понял, что переубеждать кого-либо было пустой тратой времени, и снова склонился к той, которую только что спас.
Она стояла, опустив голову, в лунном свете он видел, что это была брюнетка, ее черные густые волосы спадали ей на грудь, которая едва не вываливалась из весьма глубокого декольте.
– Сеньорита… – начал он.
Женщина повернула голову. Увидев ее лицо, Майкл ахнул, отшатнувшись от нее. Прислонившись к стене, он уставился на нее, не в силах вымолвить ни слова, она тоже продолжала смотреть на него, потом вдруг вскрикнула, как от боли, вскочила на ноги и убежала в темноту. Вверху раскрылось еще одно окно, и кто-то из жильцов стал призывать Деву Марию в свидетели жестокосердности людской.
Несколько секунд он продолжал стоять, приходя в себя от того, что увидел. Все казалось ему невероятным и скорее походило на галлюцинацию. Затем Майкл повернулся и медленно двинулся прочь. Когда он вышел на оживленную улицу, его стало трясти, как в лихорадке. Не обращая внимания на прохожих, Майкл брел как во сне, пока не увидел пустую скамейку под какой-то пальмой, на которую он опустился, чтобы отдышаться и осмыслить увиденное им. Он узнал эту женщину… Это была одетая, как проститутка, надушенная дешевыми духами сестра Магдалина из святой обители, которую он посетил сегодня.
5
Четверг, 17 июня 1898 года
Сан-Хуан, раннее утро
Большую часть ночи Майкл провел стоя у балконной двери своего номера и всматриваясь туда, где лежала затемненная гавань. Когда настал рассвет, и из-за моря показалось солнце, он все еще пребывал в раздумье. Майкл не знал, как поступить. Его инстинкты гнали его в обитель, душой он рвался в монастырь Лас Ньевес, чтобы еще раз встретиться с этой женщиной, но логика подсказывала иное решение. Его голова раскалывалась от бессмысленного нагромождения фактов. Он пытался как-то систематизировать их, установить между ними логические связи.
Первое: сестра Магдалина была мошенницей, лгуньей, наделенной огромным талантом. Следовательно, она солгала ему, уверяя его в том, что о Мендоза ей сообщили небеса. Бог, насколько мог понимать Майкл, не занимался раздачей своих божественных известий шлюхам.
Второе: кто-то пересказал ей эту историю несколько лет назад, и она записала ее. Это должен быть человек, которому каким-то образом стали известны эти невероятные вещи, происходившие с Мендоза. Майклу предстояло выяснить, кто этот человек. Но без помощи этого, претендовавшего на святость создания, ему ни за что этого не выяснить.
Третье: теперь, после того как ему стали известны такие нелицеприятные стороны ее жизни, для него не составило бы труда вытряхнуть из нее всю правду. На этом острове католическая вера была по сути единственной. На религию здесь смотрели весьма серьезно. Это же относилось и к пребыванию в монашеских орденах. Вряд ли эта женщина пожелала бы, что ее, столь постыдная тайна, станет достоянием всего Пуэрто-Рико.
Перед Майклом стала дилемма – либо он должен был какое-то время выждать, либо сегодня же отправиться в обитель. Выжидание имело смысл, оно могло упрочить его позицию. У нее будет достаточно времени, чтобы обдумать свое новое положение, в котором она оказалась после этой непредвиденной встречи в переулке. Но не исключалось также, что она могла куда-нибудь улизнуть, пока он будет сидеть и ждать. С другой стороны, возникал вопрос: куда она улизнет? Пуэрто-Рико – не очень большой остров, с ограниченными возможностями незаметно покинуть его, и это могло служить своего рода страховкой для него.
В дверь легонько постучали.
– Войдите, – ответил Майкл по-испански.
Вошел Бриггс, на здоровой руке у него возвышался поднос. Нес он его не без грации.
– Сэр, вы сейчас что-то сказали, и я понял это как разрешение войти. Я вас правильно понял?
– Да, Бриггс, ты все правильно понял: я подумал, что это кто-нибудь из местных.
– Они все еще спят, насколько мне известно. Я уже говорил им, что вы рано завтракаете, но все равно одного из этих ребят мне пришлось силком из постели вытаскивать и ставить за плиту. – Бриггс опустил поднос на низкий столик рядом с балконом. – Ничего у них не нашлось, кроме кофе и этого печенья, сэр. Я уже не говорю об овсянке или чае, даже рыбы копченой и той нет. Хотел сходить взглянуть, не снесли ли курицы хоть пару яиц, но подумал, что сперва вам хоть это предложу.
– Все в порядке, Бриггс. Я очень люблю на завтрак кофе с молоком и вот это. Они называются «чуррос». А об яичнице не беспокойся.
На лице англичанина отразилось недоверие.
– Только это, сэр? Этим ведь и ребенка не накормишь, а уж такого великана, как вы, и подавно.
– Ничего, мне этого хватит, – Майкл взял большой кофейник. – Испанцы так, как мы с тобой, не завтракают. Ведь это испанский остров и давай лучше попробуем все делать, как они.
Бриггс продолжал недоумевать.
– Я кофе не пью, сэр. Только чай, грог или пиво, больше ничего.
– Да пей ты, что хочешь, – прозвучало это резковато.
Он не собирался позволять этому Бриггсу втянуть себя в спор о том, как и что пить по утрам. У Майкла даже мелькнула мысль, правильно ли он поступил, отказавшись от пуэрториканской прислуги. Но мысль эта тут же исчезла. Он правильно сделал, что нанял Бриггса, надо чтобы кто-то из британцев был рядом, тот, который на мир смотрел глазами британца, за которого не приходилось бы опасаться, что он за грош продаст тебя кому-нибудь, не в меру любопытному.
– Надо будет снестись с британским консулом, – добавил он уже мягче, – и спросить у него, как раздобыть чай. А может быть, купить его на «Сюзанне»?
Бриггс просиял.
– Блестящая идея, сэр. Я сам схожу на «Сюзанну» и переговорю с коком, он мой приятель. Я сделаю это, пока они не снялись с якоря, сегодня вечером. Но только с вашего разрешения, сэр.
– Разрешаю, – улыбнулся Майкл. – А теперь поешь что-нибудь сам. И не морщись ты – эти «чуррос» очень вкусные, попробуй.
– Может быть, потом, сэр, – Бриггс явно не торопился оценить по достоинству деликатес чужого острова. – Я вычистил все ваши костюмы еще вчера вечером, после того как распаковал ваш багаж, сэр. Какой вы пожелаете надеть сегодня?
– Темно-синий в полоску. Сегодня утром мне предстоит визит к банкиру.
Майкл с трудом удерживался от улыбки при виде того, как этот моряк копировал своего лакея-отца. И, наблюдая, как Бриггс раскладывал перед ним его одежду, Майкл пришел к выводу, что ему хватило ума не броситься с утра пораньше на поиски этой шлюхи или монахини или кем она там была. Эта мысль успокоила его. Фернандо Люс склонился над двумя аккредитивами, которые Майкл положил ему на стол.
– Да, сеньор, да. Пять тысяч фунтов стерлингов от Баринга и столько же от Ротшильда. Это солидная сумма, сеньор. Мы сделаем все, что в наших силах, сеньор, чтобы вы остались довольны нашим банком – «Банко Мендоза».
– Я полагаю, что мне только и остается, что воспользоваться «Банко Мендоза» – вы ведь единственный частный банк на этом острове.
Пуэрториканец улыбнулся.
– Верно, сеньор.
– В Британии, да и на континенте мы уважаем дух соревнования, сеньор Люс. Это всегда оттачивает мастерство. Я и сам довольно неуютно чувствую себя, если мне кто-нибудь в затылок не дышит.
Люс помолчал, сидя в кресле, он разглядывал своего визитера.
– Вы впервые на этом острове, сеньор?
– Да, впервые.
– И прибыли вчера?
Майкл прекрасно понимал, что Люс вовсе не нуждался в его ответах – он знал их заранее и вопросы задавались для проформы. Люсу не могли не доложить о прибытии в Сан-Хуан какого-то важного иностранца.
– Тогда неудивительно, что вы так считаете – вы ведь еще не знакомы с нашим укладом жизни. Но, если вы планируете остаться у нас на какое-то время…
– Не исключено, что и навсегда, – перебил его Майкл. – Дело в том, что я – человек ищущий. Я ищу новые возможности. Если я их здесь найду, то останусь.
Боже меня от этого упаси , – тут мысленно добавил он. Не нравился ему этот Сан-Хуан и этот Пуэрто-Рико не нравился.
– Очень разумно, сеньор Кэррен. На нашем острове есть возможности, уверяю вас. Человек со средствами, такой как вы, бегло говорящий по-испански и, разумеется, по-английски, может быть уверен, что сможет здесь рассчитывать на процветание. Могу я осведомиться, в курсе ли вы наших политических событий?
– Не могу сказать, чтобы я был в курсе. Один единственный вывод, который я для себя сделал, это то, что здесь кишмя кишат всевозможные партии и отколовшиеся от них фракции. Испания предоставила вам автономию, но, судя по всему, у вас в Пуэрто-Рико нет способностей к истинному самоуправлению. То, что вы имеете здесь сейчас – ни что иное, как хаос.
Майкл говорил это спокойно, не повышая голоса, но без издевки, ожидая, что Люс встанет на защиту. Эти оценки могли бы в ком угодно разбудить патриота.
Но банкир был стреляный воробей.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57