Иронии в ее словах не было. Сестра Палома внезапно посерьезнела, как, впрочем, и полагалось истинной монахине.
– Лучше вам самому спросить у нее. Пожалуйста, подождите минутку. Я скажу ей, что вы уже пришли. Она точно не знала, когда вы появитесь, сегодня или завтра.
Ненадолго Майкл остался один. Когда она вернулась, то ничего ему не сказала, лишь жестом пригласила его следовать за ней. Они шли какими-то странными закоулками, минуя арки, проходили через утопавшие в цветах патио. Было очень тихо и безлюдно – им никто не попался навстречу. Сестра Палома шла впереди, бесшумно скользя по каменным плитам, ее монашеское одеяние развевалось на ходу. Один раз Майкл оступился на какой-то маленькой лестнице и полушепотом чертыхнулся. Монахиня обернулась и приложила палец к губам, призывая его то ли воздержаться от проклятий, то ли просто вести себя тихо. В этой необычной обстановке он чувствовал себя большим, неуклюжим: ни дать, ни взять – слон в посудной лавке.
Они дошли до конца крытого арками перехода и остановились у небольших ворот в другой патио. Сестра Палома достала ключи, отперла их, и они вошли. В отличие от предыдущих, этот дворик был совершенно неухоженным, даже запущенным. Здесь росло единственное дерево, покрытое пыльной листвой. Его корни вылезали из трещин в камне и ветвились понизу. Плитки выглядели грубыми, было видно, что к ним, по меньшей мере, лет сто, не прикасалась рука человека, в образовавшихся между ними щелях виднелась земля. Это место резко контрастировало с тем, что Майкл видел здесь до этого.
– Теперь мы уже вышли за территорию монастыря, – пояснила сестра Палома, – будто знала, о чем он думал. – Это уже не обитель. – Она немного помолчала. – Вы понимаете?
Он отрицательно покачал головой. Он не понимал.
– Наш орден состоит из монахинь, давших обет заточения и молчания, сеньор. Некоторые из нас, – как я, например, – пользуются правом выхода в мир. Но сестра Магдалина такого права не имеет.
Майкла слегка раздражали эти чересчур подробные объяснения. Ему не терпелось встретиться с этой, умудренной опытом, сестрой и побеседовать с ней, а тонкости их заточения в этих стенах его не интересовали. Сестра Магдалина представлялась ему пожилой, умудренной опытом. Но он делал вид, что внимательно слушает сестру Палому. Чему-чему, а терпению и умению скрывать свои мысли Лила его научила.
– Мы не являемся частью какого-либо большого ордена, это всего лишь группа пуэрториканских женщин, решивших посвятить себя Господу. Сам епископ выхлопотал для нас это место. Он же прислал к нам сестру Магдалину.
Майкл понимающе кивнул.
– Хорошо, а мы можем…
Монахиня снова сделала предостерегающий жест рукой.
– Мне бы хотелось еще кое-что объяснить вам, – она колебалась. – Часть из нас живет общиной, а святая сестра Магдалина пребывает в уединении. Это там.
Она показала кивком на стену. Майклу показалось, что в этой стене ничего не было, но, приглядевшись, он увидел небольшую дверь, почти скрытую за густыми ветвями.
Потом сестра Палом показала куда-то вверх.
– Вот видите, это задняя стена монастырской церкви, сеньор.
Майкл посмотрел туда, куда был направлен ее указующий перст и увидел остроконечный шпиль и рядом с ним колокольню.
– Вижу, – пробормотал он.
– Житие анахоретов – это очень старая традиция, – продолжала сестра Палома. – Святые обычно отгораживаются от мира стенами, они обитают за алтарем церкви и… – тут она замолчала, поняв по выражению лица Майкла, что он не слушает ее. – Хорошо, пойдемте. Я вас проведу туда.
Деревянная дверь вся была в трещинах, она не знала краски. К тому же она была очень низкой, настолько низкой, что Майклу пришлось согнуться в три погибели, чтобы пройти вслед за монахиней. Солнце разбросало светлые пятна на широком каменном пороге, источившимся от многих ступавших на него ног. Куда стремились все эти люди? В какой мир? Что жаждали обрести в нем?
Они оказались внутри какого-то помещения. Майкл ничего не видел из-за кромешной тьмы, которая их окружала. Единственным источником света была лишь открытая дверь, а он, стоя на пороге, закрывал собою свет. Сестра Палома забормотала по-латыни слова молитвы.
– Хвала Господу, – ответил ей, тоже по-латыни, другой женский голос.
У Майкла по спине побежали мурашки. Это место поразило его воображение своей необычностью, казалось, сделай он еще шаг и сразу же окажется в потустороннем мире. «Не будь дураком, – сказал он себе. Латинские словеса и мрачные ритуалы – именно это и позволяло им в течение стольких веков держать миллионы людей в узде. А на деле это лишь хитрая уловка для того, чтобы скрыть их неуемную жажду власти. И эти женщины – лишь слепое орудие в их руках, не более. Но тебя-то, Майкл Кэррен, на этом не проведешь».
С минуту он стоял, не двигаясь. Постепенно его глаза привыкали к темноте. Он уже мог различить сестру Палому, но та, другая монахиня все еще оставалась невидимой.
– Сестра Магдалина? – Совершенно неожиданно для себя заговорил Майкл.
Еще секунду назад он и помышлять об этом не мог.
– Меня зовут Майкл Кэррен, – негромко представился он. – Мне необходимо поговорить с вами.
Сестра Палома бесшумно повернулась, в ее лице Майкл увидел упрек:
– Сестра Магдалина это знает. Вам следовало бы самому дождаться, пока она не обратится к вам. Ее безмолвие может быть нарушено лишь по ее воле.
– Ничего страшного, Палома. Он этого не знал.
Отстраненный голос был хоть и низким, но очень приятным и совершенно не вязался с его представлениями об отшельничестве.
– Спасибо тебе за то, что привела ко мне моего гостя. Я ждала его. А теперь, оставь нас, пожалуйста.
Палома, сделав легкий поклон, удалилась, закрыв за собой дверь, и комната погрузилась во мрак.
– Присядь, дон Мигель. Справа от тебя есть небольшая скамейка.
– Мое имя – Майкл, а не Мигель. А титул упоминать не обязательно.
– В Кордове, в Андалузии, где ты родился, тебя нарекли Мигелем, – продолжал этот голос. Майклу даже показалось, что он расслышал в нем усмешку, – но я могу называть тебя и Майклом, если ты этого хочешь.
Он предпочитал не отвечать, а спрашивать.
– Что вы имели в виду, когда сказали, что ждали меня? Как вы могли знать, что я к вам приду?
Она безмятежно рассмеялась. Смех этот был очень естественным, искренним, никакой издевки в нем не чувствовалось.
– Мне могут быть известны некоторые события, Господь рассказывает мне о них. О тебе он сообщил мне немногое, он лишь оповестил меня о том, что ты собирался сюда. Но, ты все еще стоишь, а этот потолок низковат для тебя. Будь добр, присядь, пожалуйста, расположись поудобнее.
– Как я могу сесть? Куда? Здесь темень, хоть глаз выколи. Ваш закон не дозволяет вам пользоваться лампой или свечой?
– Нет, просто я привыкла к темноте…
Раздался шорох, чуть погодя вспыхнула спичка и зажглась свеча.
– Так лучше, Майкл?
– Намного, – признался он.
Рядом он увидел небольшой стульчик. Он придвинул его ногой и сел, наклонившись вперед и пытаясь разглядеть эту женщину, но видел лишь темный бесформенный силуэт на фоне белой стены кельи. Значит, эта карга ему показываться не желала. Хорошо, будь по-твоему, это роли не играет.
– Я пришел к вам по поводу вашего письма.
– Я так и думала. Это письмо я написала давно, когда еще пребывала в мире.
– Это было шестнадцать лет назад. Вы послали его в Кордову моей матери. Для чего вы это сделали?
– Потому что Бог велел мне так поступить.
– Он вас и адресом снабдил? – Майкл не скрывал иронии.
– Нет, – ответила монахиня. – Исходящие от него вести не столь точны. Я узнала адрес на Калле Форталеза.
– В банке?
– Да, в Банке Мендоза. Донья Мария была тогда уже очень стара, но еще жива.
– Мария Ортега знала о том, что вы собирались написать моей матери?
– Да, знала. Донья Мария сама подсказала мне, где и как найти женщину по имени Лила Кэррен.
– Мне много раз говорили о том, что эта Ортега никогда никому запросто так ничего не делала. Как же вам удалось выудить у нее эти сведения?
– Мне было кое-что известно о ней, кое-что такое, при помощи чего я могла заставить донью Марию помочь мне.
– Что именно? – Майкл требовал ответа.
Ответ был дан не сразу:
– Не вижу причин, чтобы скрывать от тебя это, – заговорила сестра Магдалина. – Донья Мария давно умерла, и наказать ее или простить может лишь Господь наш.
Возникла новая пауза, затем монахиня продолжала. Голос ее изменился, теперь он был печальным.
– Мне известно, как это все произошло на самом деле. Я знала, что донья Мария убила своего мужа, это она своей рукой воткнула нож в спину дона Рикардо.
Майкл затаил дыхание.
– Не было такого человека, который бы не подозревал ее в этом, это ни для кого не секрет, но как вам удалось это доказать?
– Я ничего никому не доказывала. Я просто рассказала ей, как все было. Когда и где. Я рассказала Донье Марии о том, что она сама после этого чувствовала.
– Ради Христа! Женщина! – взорвался Майкл. – Твои эти вести оттуда, – он показал вверх, – известны всем и каждому, разве это не так? И ты хочешь, чтобы я в них поверил? Поверил в твой необыкновенный дар?
– Для меня не важно, поверишь ли ты в него или нет, Майкл. Но, если ты не веришь, что у меня были видения, то зачем ты пришел?
– Как я могу верить? Я ведь даже лица твоего не вижу. А что до того, почему я здесь, так раз уж ты так много знаешь, то почему бы тебе, черт возьми, не знать тех причин, которые заставили меня явиться сюда?
– Не сквернословь, пожалуйста, – тихо предостерегла монахиня. – Что касается моих видений, то они говорят мне о том, что я должна знать, чтобы потом суметь помочь тем, кому обязана помогать. Остальное в руках Божьих и я об этом не тревожусь.
– Чертовски удобная позиция, – Майкл не мог удержаться от упоминания черта.
Сестра Магдалина вздохнула.
– Ты можешь верить или не верить, заставить тебя я не могу. Прости меня, но я не могу надолго отрываться от моих молитв. Скажи мне, что я могу для тебя сделать?
– Я должен знать всю эту историю с письмом. Всю – от начала и до конца.
– Прошло уже много лет с тех пор, как меня посетило это видение, относившееся к Мендоза. Всего их было два, я об этом писала твоей матери, это очень длинная история, потом еще одно, о Марии Ортеге. Когда я пересказала этой женщине мое видение, она мне во всем призналась. Ах, да, еще одно, – спохватилась она, – несколько дней назад Господь наш поведал мне о том, что ты собираешься ко мне.
Майкл встал, от сидения на низком стульчике у него затекли ноги, ему хотелось размяться.
– Все это, черт знает… Все это очень уж гладко у тебя… у вас получается, чтобы в это можно было поверить. Я в это не верю. Скорее всего, кто-то снабжает вас этими сведениями. И этот кто-то наверняка из банка, И я должен знать его имя. Ради Бога, расскажите мне все, как есть! – он шагнул к этой бесформенной тени.
– Нет, нет, прошу тебя, – из-под шуршавших черных складок возникла маленькая белая рука и предостерегающе замахала, – Ты не должен прикасаться ко мне. Это нарушит мой обет. Я сказала тебе все, что могла сказать.
Он стоял, подавшись вперед, но не двигался с места, и не предпринимал попыток дотронуться до нее.
– Плевать я хотел на ваши обеты. Я желаю знать правду. Для этого я приехал сюда к вам. Поймите, кроме как на вас, у меня нет надежды ни на кого.
– Надежды на что?
– На то, чтобы вернуть себе мое наследство, то, что по праву принадлежит мне и тем, которые придут после меня.
– Наше истинное наследие – Бог, Майкл, и никто не волен лишить нас его. Лишь мы сами можем устраниться от Его любви.
Майкла прорвало. Его душило возмущение и раздражение.
– Не забивайте мне мозги вашими пасторскими бреднями, – хрипло проговорил он. – Моя семья страдала из поколения в поколение из-за этой вашей любви к Богу, и вам это хорошо известно. Вы поведали о том, что вам привиделось моей матери. Выяснилось, что все это – правда, что все именно так и было и благодаря вам, она смогла, наконец, освободиться сама и освободить меня, и мы смогли выбраться из этого ада и бежать в Дублин, чтобы там, в конце концов, обрести мир и покой.
– Я понимаю, – задумчиво произнесла Магдалина. – И твоя мать увезла тебя с собой.
– Да, мне тогда было всего тринадцать лет.
– Понимаю, – повторила она. – Это очень многое объясняет. Теперь мне понятно твое желание заявить о своих законных правах на наследство. И почему ты хочешь, чтобы тебя называли Майклом, мне тоже ясно.
– Вам может стать это гораздо яснее, если вам известна история дома Мендоза.
– Но она мне неизвестна, я тебе это уже говорила. Лишь эти два видения, и ничего больше.
– Черт побери! Да не верю я… вам. – Он снова стал приближаться к ней.
Монахиня попятилась от него. Майклу ничего не стоило схватить ее, но какой-то голос внутри него предостерег его от этого.
– Подожди, – торопливо зашептала она. – Я думаю, что… да, я знаю, что нужно делать.
Сестра Магдалина неожиданно выросла, она встала и стояла теперь перед ним. Ее черное одеяние красивыми складками спадало вниз. Сейчас Майкл хорошо видел ее в свете свечи. Он в почтительном молчании уставился на нее и с изумлением увидел, как она поднесла руки к голове, откинула покрывало с лица и нагнулась к мерцавшему пламени свечи.
– Если ты не веришь мне, Майкл, то посмотри в мои глаза, Майкл. И ты поймешь, что они не могут лгать тебе.
От удивления Майкл не мог произнести ни слова – на него смотрела красивая и молодая женщина. Из-за чепца он не мог видеть ее волос, разве что небольшую темную прядку, но ее лицо в обрамлении белых крыльев чепца было идеальной овальной формы: у нее был полный рот, маленький прямой носик и слегка выступавшие скулы. Это было красивое лицо, хоть и отмеченное печатью аскетизма. Ее темные глаза окружала бахрома пышных, темных ресниц. Огонь страсти, пылавший в них сейчас, явно имел под собой религиозную почву, но в других обстоятельствах эта страсть могла иметь и иное происхождение.
– Я думал, что вы… что вы пожилая женщина, – прошептал пораженный Майкл.
– Не ты один так думал. Мне было двенадцать лет, когда я пришла сюда. А когда меня посетило видение, касавшееся Мендоза – одиннадцать. Именно его я описала тогда твоей матери.
– Одиннадцать? Невероятно! Это… это невозможно! Как могли вы, тогда еще совсем ребенок, разобраться в этом, все описать, послать письмо в город, находящийся от вас за тысячи миль?
– Именно это я и пытаюсь тебе объяснить, – нетерпеливо перебила его Магдалина. Она не сводила с него своих темных, как ночь, глаз. – Я всего лишь посредник, Майкл. Господь наш использует меня по воле Его. Я ничего в этой истории не поняла тогда, да и теперь понимаю не на много больше.
Он хотел что-то сказать, но где-то ударил колокол и он не успел. Монахиня в ту же секунду задула свечу и опустила покрывало на лицо.
– Сейчас ты должен идти, – прозвучал во тьме ее голос. – Дверь как раз позади тебя. Когда выйдешь в патио, увидишь другую – она выходит прямо на дорогу. Я упомяну твою заблудшую душу в своих молитвах, друг мой. Господь наш не оставит тебя, не печалься.
Он услышал, как она отпирала дверь, потом она закрылась за ней и все стихло.
Майкл понял, что остался один в этой маленькой душной келье. Он встал и, повернувшись, без труда нашел в темноте ручку двери. Дверь легко открылась, и он вышел в ослепивший его солнечный свет, в запущенный патио. Какое-то время Майкл ничего не видел, кроме резавшего его глаза солнечного света. Дверь, о которой говорила сестра Магдалина была здесь же, и Майкл шагнул к ней и вскоре уже снова шагал по той же самой дороге, по которой пришел сюда из Сан-Хуана. Он опять пребывал в реальном мире, так и не получив ответа ни на один из мучивших его вопросов.
Когда он добрался до города, на Сан-Хуан уже спускались короткие южные сумерки. Майкл устал, ему нестерпимо хотелось пить, он был голоден. Но, проходя по Калле Форталеза, он решил остановиться и еще раз взглянуть на банк.
Улица была пустынной, прохожих, совершавших в этот час традиционный вечерний променад, оставшийся одним из воспоминаний его детства, проведенного в Кордове, не было. Он отнес это на счет бомбардировки Сан-Хуана американцами. Видимо, жители города еще не сумели придти в себя после него. Эта тишина на безлюдной улице казалась Майклу зловещей. Вдруг его внимание привлекло движение – Майкл быстро отошел в тень и увидел, как из дверей банка вышли двое мужчин. Оба не уходили, а остановились невдалеке у дверей банка и продолжали разговор. Узнать одного из них не составляло труда – это был Джадсон Хьюз, капитан «Сюзанны Стар», но второй был Майклу незнаком.
Этот незнакомец был маленького роста, в нем было что-то от грызуна. Скорее всего, это был Фернандо Люс, управляющий здешним филиалом банка. Один из пуэрториканских осведомителей Лилы; человек, изготовивший карту для Майкла и известный под псевдонимом «Роза» так описывал этого Люса:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57